Девушка в золотом

Лара Продан

Девушка в золотом

Историко-фантастический роман

* * *

© Л. Продан, текст, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

* * *

Глава 1

Яркое полуденное солнце ворвалось в иллюминатор самолёта, плавно идущего на посадку в международном аэропорту Алматы. Широкая улыбка озарила лицо девушки, тесно прильнувшей к окну в незнакомый мир. Зелень, зелень – целое зелёное море с островками серых зданий большого мегаполиса поражало уже искушённую в путешествиях пассажирку. Она любила летать по миру. Всякий раз, когда её временный летучий дом приближался к какому-нибудь поселению, в голове Милисы рождались картины его прошлого и будущего, иногда мрачные, но чаще фантастически яркие и необычные. А настоящее как-то не очень её интересовало.

Раздался лёгкий толчок, и самолёт побежал по чистому раскалённому асфальту взлётно-посадочной полосы. Ещё немножко, и она встретится со своими родными, живущими так далеко от неё. «Что ждёт меня здесь?» – задала себе мысленный вопрос Милиса, как это делала всегда перед тем, как оказаться в новом для неё месте.

Пройдя необходимые для иностранных граждан процедуры, она вышла из таможенной зоны и оказалась в зале ожидания.

– Вон, вон она, – послышался звонкий голос двоюродной сестры Ольги.

– Какая ты взрослая стала! – воскликнул дядя, с любовью поглаживая Милису по волосам. – На маму очень похожа, на мою маму, твою бабушку. Как она?

– Хорошо, дядя, потом расскажу, – усталым голосом с сильным американским акцентом ответила Милиса.

– Да, сестра, говоришь ты, конечно, стрёмно на русском языке. С трудом понять можно. Но ничего, через месяц заговоришь у нас. Ещё и писать, и читать будешь, – широко улыбаясь, заметила Оля.

Милиса в ответ только напряжённо улыбнулась. Где-то там, глубоко внутри неё, сидел страх и жили вопросы, ответы на которые она надеялась узнать здесь. Последний раз мама привозила её с сестрой в пятилетнем возрасте. Правда, из того приезда она ничего не помнила. Одно осталось в памяти – удивительное тепло и гостеприимство, которое они встречали в каждом доме, где были. Сейчас ей уже двадцать три и у неё был отпуск, который она почти спонтанно решила провести на родине своей мамы, в Казахстане.

Чем только не хотела Милиса заниматься, когда вырастет! В начальной школе мечтала быть учительницей. Дома усаживала своих кукол на диван и ходила перед ними с серьёзным видом, рассказывая обо всём, что услышала, узнала за день. Потом вызывала каждую к доске, задавала вопросы и сама же, изменив голос, отвечала на них. В средней школе вдруг захотела стать ветеринаром. Все собаки и кошки друзей и знакомых познали её искусство перевязки, уколов, измерения температуры. Будущий ветеринар не раз был укушен и поцарапан недовольными пациентами. В выпускных классах её интересы распространялись то на математику, то на химию, то на арт-искусство. Милиса нервничала и говорила, что она либо гений, так как у неё разносторонние познания, и талантлива во всём, либо не умеет принимать серьёзные решения. Но однажды случилось непредвиденное.

– Собирайся, едем в Джорджию, – скинув одеяло с ещё не проснувшейся внучки, громко приказала бабушка и распахнула тяжёлые шторы на окнах, позволив яркому летнему солнцу разлиться огромной лужей на одеяле, захватив прикроватный коврик.

– Куда-куда? – сонным голосом спросила Милиса, ничего не понимая. У неё были на этот день совсем иные планы. И вообще, это было последнее лето перед взрослой жизнью, и она хотела прожить его в своё удовольствие.

– Я уже и билеты купила. Собирай чемодан. Возьми несколько маек, пару-тройку штанов, кроссовки, можно босоножки, куртку, и можешь ещё купальник взять на всякий случай. Перчатки, думаю, нам там дадут, и всё остальное тоже, – быстро говорила бабушка со смешливым выражением лица.

Сначала Милиса решила, что они едут отдыхать, но при чём здесь перчатки? Она вопросительно посмотрела на бабушку. Та загадочно улыбалась и ждала вопросов. Но внучка, видимо, ещё не совсем проснулась, ибо из её приоткрытого от удивления рта не выходило ни звука.

– Ладно, раскрою интригу. – Голос бабушки отдавал лукавством. – Мы приглашены моей давней подругой поучаствовать в экспедиции, которая будет заниматься раскопками в штате Джорджия. Там обнаружили некое захоронение. – Она торжествующе посмотрела на внучку.

Милиса почувствовала себя так, будто на неё сначала свалился мешок, набитый чем-то тяжёлым, а потом её облили ледяной водой из пожарного шланга. Но человеческая натура любопытна. А потому через два дня они уже были на месте. Внучку определили в полевые рабочие, а бабушку – в наблюдателя за ней. Первый день прошёл в нудной, кропотливой работе, состоящей из осторожного перелопачивания грунта. Так же прошёл и второй, и третий день. Энтузиазм Милисы с каждым днём падал, – правда, ныть она боялась.

Это случилось на четвёртый день. Когда её скребок во что-то упёрся, а потом осторожно, работая руками и щёточкой, она вытащила предмет, очень похожий на женский браслет, сердце вдруг подпрыгнуло и застучало где-то в горле. Она задышала часто-часто, лицо покрылось испариной, язык не шевелился, из горла тщетно силился вырваться крик. Она только стояла на коленях и усердно размахивала найденным раритетом. Именно этот момент определил профессиональную судьбу Милисы. Бабушка стояла недалеко от неё и украдкой вытирала выступившие от радости слёзы. «Может, моя внучка осуществит то, о чём я мечтала, но что не смогла реализовать», – думала она.

– Бабушка, скажи, ты довольна жизнью? – спросила однажды Милиса, уже будучи дипломированным археологом и активным участником многих экспедиций. В последнее время она чувствовала, что упускает что-то важное.

– Я – абсолютно, – прозвучал уверенный ответ. – Что случилось?

– Я спрашиваю не о личной жизни. А в целом твоя жизнь удалась? – В голосе внучки звучала горечь и неудовлетворённость.

– Поняла. Тебе кажется, что ты ещё ничего не сделала для человечества. – Бабушка улыбнулась уголками рта, но глаза остались тревожно-внимательными. – Ты боишься, что ничем не обозначишь своего существования в этом мире. Согласна, не оставить след после себя – это ужасно, особенно для человека творческого. Но ты так молода. У тебя всё впереди. Главное, будь уверена в себе и будь настойчива, если чувствуешь свою правоту. И позволь дать тебе ещё один совет как археологу, может, он пригодится в дальнейшем. – Она помолчала немного, собираясь, видимо, с мыслями, и продолжила: – Чтобы увидеть и познать целое, надо стать частью этого целого, а не быть сторонним наблюдателем.

Каждое слово бабушки впечатывалось в мозг и сердце Милисы, обретая форму и смысл.

Недели через две, когда у Милисы намечался долгожданный отпуск, бабушка предложила провести его в Казахстане.

– Поверь мне, ты получишь, как сейчас говорит молодёжь, крышесносное удовольствие от поездки. Я это чувствую. – Её моложавое лицо с искристыми глазами озарилось широкой улыбкой.

Милиса пробудилась с первыми красками рассвета. Дом дяди ещё спал. Она лежала с закрытыми глазами на просторной кровати, прислушиваясь к обманчивой тишине спящего дома. Вдруг лёгкое попискивание раздалось из-под кровати, потом ещё одно, но более грубое, затем шорох, и – о боже! – две мышки робко пробежали в ванную и там скрылись. Каждый волосок на голове Милисы встал по стойке «смирно». Нельзя сказать, что она боялась мышей или других «одомашненных» животных и насекомых, но злую шутку сыграл фактор неожиданности. Осознав, что это были просто глупые мышки, она засмеялась, сначала тихо, боясь разбудить дом, а потом, не удержавшись, громко и заливисто. Настроение скакнуло вверх в унисон с солнечными лучами, активно заполняющими уютную комнату, которая в доме называлась голубой, под цвет интерьера.

– Можно к тебе? – раздался тихий вопрошающий голос Ольги.

– Конечно, входи, – быстро ответила Милиса и распахнула дверь.

Они не часто встречались, последний раз года два назад. Тем не менее были дружны.

– Чем хочешь заняться здесь? У тебя есть какие-то планы? – поинтересовалась сестра.

– Мне хотелось бы посетить ваш археологический музей, – с готовностью ответила Милиса.

– Музей? Да ещё и археологический? Ну ты даёшь! – удивилась Оля. – Ладно, приводи себя в порядок. Через два часа у нас завтрак. Спускайся. Там и определимся. Хорошо?

Гостья только пожала плечами и кивнула, что означало: ок, посмотрим.

– Ну ты и упрямая! Уговоришь и лису отдать тебе свой мех, да ещё и зимой, – воскликнула, смеясь, Ольга, когда Милиса всё же убедила её составить компанию для посещения археологического музея.

Они долго ходили по немногочисленным залам, когда к ним подошёл служитель с предложением провести экскурсию. Его невероятно белые, как будто без зрачков, глаза смотрели на девушек заинтересованно. Опыт подсказывал ему, что это не просто любопытные зеваки, пришедшие как-то убить время в этом музее. Особенно высокая, статная девушка со светлыми длинными волосами и ярко-синими глазами вызвала в нём удивление. Она медленно переходила от одного экспоната к другому, делая какие-то пометки в небольшой записной книжке. Обладая искусством наблюдения украдкой, Милиса давно заметила этого мужчину, робко подсматривающего за ней. Ей самой хотелось обратиться к нему за помощью, но она стеснялась своего плохого русского языка, а попросить сестру как-то не пришло в голову.

– А это одна из главных археологических находок на территории Казахстана. – Голос служителя зазвучал гордо, а сам он приосанился и даже стал выше ростом, когда они подходили к экспонату «Золотой человек».

Мужчина стал рассказывать историю этой находки, но Милиса его не слышала. Её внимательные глаза впились в статую. Казалось, она хотела узнать что-то неведомое, проникнуть в самую глубину изваяния. Внезапно девушка повернулась к служителю и, путая английские и русские слова, взволнованно произнесла:

– Невероятно, сколько всего можно узнать об этом экспонате, если долго-долго на него смотреть и улавливать то, что от него исходит, даже если это не оригинал. Тут всё пропитано им, «Золотым человеком». Да, думаю вы не совсем правы в том, что рассказываете, – загадочно закончила Милиса, обращаясь к гиду.

Служитель музея с изумлением уставился на неё, его глаза вдруг стали нервно и часто моргать, он покраснел и, ссутулившись, в нерешительности отошёл.

– Что ты ему сказала? – дёрнув сестру за рукав, громко спросила Ольга. – Я встретила его на выходе из зала с трясущимися губами и растерянными глазами. Он буквально пролетел мимо меня.

– Скажи, а мы можем поехать на место, где было захоронение этого «Золотого человека»? – не обращая внимания на слова Ольги, требовательно спросила Милиса.

– Не знаю. Надо узнать, где это и как это можно сделать, – раздумчиво ответила сестра. – Ты закончила осмотр? – нетерпеливо поинтересовалась она.

Вечером за ужином гостье пришлось отчитываться о впечатлениях дня. Так уж было заведено в семье дяди. Каждый её член с удовольствием рассказывал о событиях, которыми была наполнена их жизнь. Попутно выявлялись проблемы и совместно находились решения этих проблем.

– Нет, вы представляете, Милиса загорелась желанием поехать туда, где нашли могильник «Золотого человека». Я, например, в шоке, – возмутилась Оля. – Скажи, кроме твоей археологии, тебя что-нибудь интересует? – Её голос выдавал разочарование.

– Извините, – робко произнесла гостья. – Я не хотела вас расстраивать. Бабушка говорила, что Казахстан… – Из её глаз готовы были политься слёзы. Но внезапно выражение лица стало приобретать жёсткость, а голос – силу. – Вы наверняка знаете, что настоящее, прошлое и будущее находятся на одной линии, то есть они существуют параллельно. И если человеческий мозг что-то может вообразить, то это значит, что воображаемое где-то существует, или же существовало, или же будет существовать. Иначе зачем мозгу такую способность иметь? Мне, как археологу, всё это очень интересно. Про «Золотого человека» я читала, а также изучала материалы о нём в университете. Знаю, что очень много вопросов по этой находке, хоть и прошло сорок лет. Меня она ещё студенткой заинтересовала. Сегодня, когда я увидела его, хоть и копию, в моей голове стали рождаться картины прошлого. Чтобы их понять, мне необходимо быть рядом с захоронением.

Произнесённая на одном дыхании речь удивила всех.

Сначала ответом была тишина. Потом послышалось смущённое покашливание дяди, затем раздалось робкое «а-а-а» Ольги, громогласное «ну и что потом?» Александра, двоюродного брата и, наконец, твёрдое тётино «раз девочке это надо, то завтра и поедем».

Солнце уже вовсю разбросало свои лучи, обжигая буйную зелень деревьев, высушивая росу на высокой траве, а семейство продолжало загружать в багажник корзины со съестным, питьём, мячами, бумерангами. Милиса, наблюдая за носившимися туда-сюда сестрой и братом, удивлялась: зачем всё это?

Заметив её округлившиеся от изумления глаза, дядя пояснил:

– Будем совмещать полезное с приятным. После музея поедем на озеро Иссык. Правда, сейчас оно больше похоже на большую лужу, но зато природа там завораживающая.

Всю дорогу гостья не отрывала голову от окна и молчала. Казалось, она ждала чего-то значимого и важного, что вот-вот должно было показаться. Вся её напряжённая фигура, лицо и широко открытые глаза, выискивающие что-то там, вдали, говорили об этом. И вдруг раздался громкий восторженный крик, и Милиса, развернувшись к остальным, выдохнула: «Я вижу его».

Вдалеке показалась большая статуя «Золотого человека», установленная перед входом в Государственный историко-мемориальный музей-заповедник «Иссык». Никто из семьи здесь ещё не был. А потому решили начать осмотр с залов, что располагались внутри построенного для музея здания. Но Милиса воспротивилась. Её как магнитом тянуло к некрополю, она почти побежала по полю. Казалось, она точно знала, куда ей надо, будто кто-то звал её туда. Внезапно около одного небольшого раскопанного кургана девушка остановилась и застыла на месте.

– Какой здесь воздух! В нём можно утонуть, захлёбываясь! – воскликнула она и, осторожно ступая по разрытой бывшей усыпальнице воина или воительницы в золотом, приблизилась к брёвнам, что защищали покой усопшего или усопшей более двух с половиной тысяч лет.

Её рука медленно, плавно потянулась к торчащему стволу тянь-шаньской ели, пальцы почувствовали его шероховатость, невидимые токи побежали от пальцев к ладоням, по рукам, захватывая всё тело, в глазах вспыхнул зелёный огонёк, она вся напряглась и замерла. В воздухе повисли её невысказанные слова: «Мгновение мне принадлежит, как я принадлежу мгновению».

Глава 2

Милиса ощутила себя плавающей в удивительно тёплой, нежной и непонятной среде. Глаза почему-то не давали никакой информации. Они были закрыты, и открыть их она, как ни пыталась, не могла. Не могла она и выпрямить ноги и руки, которые были прижаты к телу. При попытке вытянуть их они постоянно упирались во что-то мягкое и эластичное. Несмотря на неудобное положение тела, Милиса чувствовала себя чрезвычайно комфортно и защищённо. Более того, она была готова поклясться, что ещё никогда в жизни ей не было так хорошо. Она помнила, как объятия матери или бабушки смягчали ей боль от ушибов или обид. Тогда она тоже чувствовала себя в безопасности. Но это было совсем другое чувство, ибо эта защищённость ограничивалась рамками любви мамы, бабушки, старшей сестры, папы. Сейчас же она купалась в абсолютной любви, которая не знает границ. От осознания этого Милисе захотелось выпрямиться, и она резко отбросила правую ногу, ощутив, как та стала утопать в чём-то мягком и тёплом.

– Привет, мой малыш. Как ты там? – услышала вдруг Милиса ласковый женский голос и тут же почувствовала, как кто-то осторожно поглаживает её правую ногу. – О мой Митра, какая маленькая ноженька у моего сына, – услышала вновь Милиса.

Ей захотелось прокричать, что она не мальчик, а девочка. И ей захотелось узнать, кому принадлежит этот чудный ласковый голос. Милиса начала движения, сначала медленные, а потом более активные. Яркий, резкий свет внезапно ударил по глазам, ей стало больно, и она закричала.

– Поздравляю, госпожа, у вас девочка, – услышала Милиса официально-подобострастный голос, обращённый к женщине, которой передавали её, укутанную в ярко-белую материю.

– Как девочка? – взволнованно выкрикнула женщина. – Мы ожидали сына, – грозно воскликнула она, отталкивая завёрнутую в простыни Милису. – Из-за тебя я не стану царицей! – зло бросила слова женщина в маленькое сморщенное лицо Милисы.

– Не пугайте ребёнка, госпожа, – взмолилась повитуха, укачивая орущую девочку. – Она ведь всё чувствует. Посмотрите, какие умные глазки, а волосики! Они блестят, как золото, – восхитилась повитуха.

– Убери её с моих глаз! Мне нужен сын! – кричала новоиспечённая мать. – Я так ждала его! Не её – его, моего мальчика, мою надежду, мою гордость! – громко всхлипывая, тараторила она. – Кто я теперь? Никто.

Крик женщины перешёл в истерику. Лицо её побагровело. Она выхватила из рук повитухи маленький свёрток с живым комочком человеческой плоти и с остервенением бросила его на пол шатра.

Милиса испугалась. Острая боль пронзила её крохотное тельце, она заплакала громко и пронзительно. Вдруг чьи-то сильные руки нежно обняли её, и красивое мужское лицо склонилось над ней.

– Она похожа на мою мать, – восторженно произнёс мужчина и осторожно поцеловал Милису в маленький лобик. – Спи, моя доченька. Спи, моя Кунке, моё солнышко.

Милиса собралась было прокричать, что она не Кунке, что она не его солнышко, но в глубоких синих глазах было столько любви и нежности, что она успокоилась, перестала плакать, хоть правое бедро её очень ныло, и заснула.

– А ты будешь возвращена своим родителям, – грозно резанул мужчина новоиспечённой матери.

– Спаргап, в чём я виновата? – испуганно произнесла женщина. – Ведь ребёнка даёт Митра. Ему лучше знать, кого нам подарить: девочку или мальчика, – укоризненно закончила она.

– Ты, оказывается, глупа, – холодно бросил он ей. – Да к тому же жестока. Вопрос не в том, кого подарил нам Митра, а в том, как ты поступила с его подарком, – жёстко ответил Спаргап. – Ты не заслуживаешь великого имени матери принцессы. Собирайся, сегодня же тебя увезут к твоим родителям.

Он быстро повернулся и вышел из шатра.

– Разнесите весть о том, что у меня родилась дочь, принцесса Кунке, – радостно отдал приказ царь слуге, ожидающему его у выхода. – А тебе, Магрипа, следует найти кормилицу для моей Кунке и организовать ей отдельный шатёр со всем необходимым, – обратился он к повитухе. Затем немного помолчал и чёрство распорядился: – Устрой так, чтобы роженицу отвезли к её родителям – тайно, без каких-либо хлопот.

– Сделаю. Всё выполню, господин, – быстро ответила Магрипа с довольной улыбкой.

Шатёр для принцессы Кунке был поставлен рядом с царским шатром. Спаргап подолгу играл с дочкой, брал её на руки, нежно, боясь причинить боль, прижимал к своей могучей груди. В это время его лицо преображалось. Обычно суровое и напряжённое, оно разглаживалось, светлело, молодело и озарялось счастливой улыбкой. Он подолгу смотрел в лицо Кунке, каждый раз поражаясь тому, как сильно она была похожа на его мать. Ему так не хватает её советов! Он часто садился на ковёр, в центре которого была выткана ойкумена, брал девочку на руки и рассказывал ей о своей жизни, о матери, об отце, о своём детстве. Рассказывать сказки Спаргап не был мастером. Да и зачем они дочери, если она должна с первых дней своих познавать, что такое реальная жизнь, учиться этой жизни. А кто, как не он, её отец, может дать ей эти знания? Он верил, что Кунке ниспослана ему свыше. Иначе и быть не могло: она была полной копией его рано ушедшей матери, даже волосы, отливающие золотом, были такими же, как у неё.

Маленькая принцесса росла в любви и почитании. Первое время Милиса пыталась руководить Кунке. Она приказывала той не кричать, дабы не расстраивать отца, к которому чувствовала невероятное притяжение. В результате Спаргапа умиляло, что дочь, неистово плакавшая до его прихода, сразу же прекращала рёв, как только оказывалась на его руках. Он искренне верил в тесную духовную связь между ними. Всматриваясь в лицо дочери, царь всегда удивлялся, как быстро меняется его выражение: детско-младенческое уступало место совершенно взрослому, затем возвращалось обратно.

– Я уверен, что Кунке – это новое воплощение моей матери, – с трепетом говорил он своему лучшему другу, великому воину Мермеру.

– Да, мой господин, дочь твоя является копией твоей матери. Я научу её всем премудростям воина. Она будет достойна и тебя, и твоей матушки.

Прошло семь месяцев после рождения Кунке. На удивление всем, она встала на ножки и, минуя этап ползания, пошла, осторожно вымеряя каждый свой шаг. Это случилось неожиданно. Спаргап каждое утро приходил в шатёр к дочери. Он любил эти моменты. Кунке обычно ещё спала, корча разные рожицы: улыбалась, морщила нос, всхлипывала, водила глазками под закрытыми веками. Спаргап очень хотел бы знать, что же снилось его принцессе. Однажды утром, когда, по заведённому правилу, он пришёл в шатёр Кунке, был поражён увиденным. Его семимесячная доченька осторожно встала на ножки и пошла – сначала медленно, шатаясь, потом всё увереннее и смелее. Милиса диктовала ей, куда надо направлять свои стопы, как держать спинку. Лицо Кунке выражало сосредоточенность и внимательность, поражая отца и кормилицу серьёзностью совершенно взрослого человека. Иногда это пугало Спаргапа, но одновременно и умиляло.

– Скажи, Мермер, у тебя вот два сына и дочь, – обратился однажды Спаргап к своему другу. – Как они себя вели в возрасте моей Кунке?

– Ну ты и спросил! – удивился Мермер. – Я же практически их не видел. Всё время в походах был. Это сейчас у нас передышка и мы можем насладиться общением с нашими семьями, дать нужные уроки нашим детям. А что тебя волнует?

– Да не знаю, друг, – немного помолчав, ответил царь. – Вот думаю, что, если Кунке будет развиваться такими темпами, её скоро можно будет сажать на коня, – улыбнувшись, закончил Спаргап.

Глава 3

Спаргапу было почти тридцать. Он часто вспоминал своё детство и юность. В три года он уже лихо джигитовал на своей маленькой лошадке. Мать нервничала по этому поводу, считала, что слишком рано отец посадил его в седло.

– Муж мой и мой господин, наш сын ещё мал, его тело не обрело силу и ловкость, – говорила она Арлану, отцу Спаргапа.

– Не беспокойся, Адель. У него хорошие учителя. К тому же он сын царя, и негоже ему быть трусом. Он должен быть первым всегда и везде. Только тогда наш сын будет достойным продолжателем нашего рода, способным вести за собой соплеменников.

Для Спаргапа отец был примером во всём. Он впитывал в себя каждое слово, каждое движение его, старался запомнить манеру говорить, общаться с сородичами, учился быть справедливым и непримиримым, добрым и жестоким. Вскоре Спаргапа многие стали почитать и бояться.

Приближался двенадцатый день рождения Спаргапа – возраст, когда мальчика посвящали в мужчину. В тот год мать-природа решила побаловать своих детей. Снег с необъятных степных просторов сошёл рано. Стояли первые дни хадуканна, а солнце уже работало в полную силу. Степь покрылась молодым ярко-зелёным полотном, разукрашенным синими, красными, жёлтыми цветами. Стоял изумительный, дурманящий запах трав. Воздух был пронизан разнообразными звуками. Можно было услышать журчащий свист жаворонка, потрескивающий голос сизоворонки, пощёлкивающий скрип скворца, клёкот орла. В природе витал дух любви и обновления.

– Адель, завтра я поеду на охоту. Возьму с собой Спаргапа, – предупредил Арлан. – Через неделю у нас великий праздник. Наш сын попрощается с детством и станет мужчиной. – Голос Арлана звучал торжественно и непререкаемо. – Я хочу сам поймать для моего сына волчонка. А Спаргап должен видеть, как это делается.

– О Митра, вразуми моего мужа, – взмолилась Адель. – Да где это видано, чтобы в период хадуканна волчица принесла волчат.

– Я не должен нарушать традиции, – строго ответил царь. – Недаром я ношу имя Арлан. Мой отец подарил мне волчонка, когда я стал мужчиной. Волчонок вырос, и, когда ему было два года, я отпустил его в степь. Я многому научился у этого волчонка. Я рос вместе с ним и приобрёл те качества, что соответствуют моему имени: я стал богатырём, сильным, справедливым и, если надо, свирепым, как волк.

– Но твой день рождения в период кармабата. Волчата уже подрастают к тому времени, и забирать их у матери не так опасно, – возразила ему Адель. – Давай подождём. Подаришь сыну волчонка позже. К тому же я уверена, что ваша охота пройдёт зря: игры у волков только начались, – с натянутой улыбкой закончила она.