Дети Долины Чар

Попеременно впадая то в состояние жалости к себе, то в гнев, сравнимый с гневом матери, чьей любовью пренебрегли, Веселина то плакала, то сжимала кулаки от злости, ни на секунду не переставая ходить вдоль луга. Она знала, что таким хождением может прогневить Лешего или привлечь ненужное внимание бесов, но остановиться не могла – это был единственный способ успокоиться.

Веселину вдруг пронзил холод. По спине пробежали мурашки. Появилось чувство, будто кто-то пристально смотрит. Она огляделась, готовая бежать домой в любой момент, если увидит кого-нибудь, только никого не было. Из темнеющей чащи послышался тихий мелодичный зов: «Ау!»

Глава 3

– Ты чего тут бродишь? – послышался тоненький голосок.

Веселина обвела окружающее пространство внимательным взглядом.

– Кто здесь? – осторожно спросила она.

– Кто-кто… Я тут. Внимательнее гляди.

Веселина задумалась. Сейчас был идеальный момент для побега домой, и она бы с удовольствием воспользовалась им, но… Природное любопытство вступило в неравную борьбу со страхом и явно его побеждало.

– Ну, чего встала, аки истукан? Туточки я, на пенечке сижу, на тебя гляжу, – донесся смех снизу.

На старом, поросшем мхом пне, у края опушки сидел маленький лохматый человечек с большим животом. В волосах его застряли листья и веточки. В человеческом понимании одежды на нем не было, все тело было покрыто темно-зеленым мхом.

– Ты Леший, что ли?

– А ежели даже и так, чего не убегаешь?

Веселина уперла руки в бока и грозно посмотрела на человечка.

– Чего это я убегать должна? Я тебя не боюсь! Кто ты вообще? На Лешего не похож…

Человечек нахмурился, но через несколько минут улыбка снова озарила его круглое лицо.

– Есть у тебя еще хлеб? Жуть, как он мне понравился.

– А если я заблужусь, что потом Лешему отдавать буду? – колебалась Веселина. – Мне самой хлеб еще надобен будет…

– Не будешь ты блуждать, слово даю. Я тебя выведу.

Веселина все еще колебалась. Она не была против угостить человечка, но верить его словам было нельзя: необходимость оставить часть хлеба на откуп все же была.

– Так ты кто такой?

– Чего, не признала? Аука я. Ближайший друг нашего Лешего. Это я тебе тогда помог выйти из леса.

– А ты, случаем, не ведаешь, что с матушкой тогда приключилось? Она теперь совсем плоха…

Аука наклонил голову вбок, внимательно глядя на стоящую напротив девушку. Веселина достала кусочек хлеба из сумочки, висящей на поясе, и положила на пень. Аука радостно набросился на угощение, с противным чавканьем жуя хлеб. Веселина стояла и смотрела на маленькое мифическое существо, встреча с которым представлялась ей чудом. Разве такое возможно? Неужели предания не врут, и вся эта нечисть существует на самом деле? Поверить в это было непросто.

– Известно мне, что с твоей матерью тогда приключилось. Я и помог тебе тогда из леса выбраться, очень уж ты мне по душе пришлась. Ступай за мной, я тебе кой-чего покажу.

Аука спрыгнул с пенька и побежал в лес. Почувствовав, что Веселина не идет за ним, он остановился.

– Ты чего это? Сама ж вопрос задала, а сама стоишь.

– А куда это ты меня ведешь?

– Показать тебе, неразумной, хочу, что произошло и где. Идем, говорю. Иначе никогда не узнаешь.

Веселина колебалась, хотя в глубине души она уже приняла решение. Даже если Аука хотел заманить ее в лесную чащу, чтобы там бросить – это была единственная возможность узнать о произошедшем с Милославой. Веселина надеялась узнать причину такого состояния, чтобы найти против него заговор и изгнать надоевший недуг навсегда. Она молча кивнула и двинулась в сторону своего проводника.

В лесу было холодно, корка мороза покрывала землю, голые деревья соседствовали с одетыми в зеленую хвою елками и соснами. Веселина шла, временами поскальзываясь. Крючковатые ветки цепляли ее тулуп и косы, выглядывающие из-под платка. Тишина пугала, вызывая чувство тревоги и беспокойства. Она еще никогда не заходила так глубоко в лес.

– Запомни, Веселина, что бы ни случилось – не ходи в лес, ежели нет под твоими ногами протоптанной тропинки, – с детства учила Милослава. – Лес – опасное место, обиталище всей нечистой силы, как доброй, так и злой. Ежели чего не так сделаешь – назад уже не вернешься.

С каждым шагом эти слова звучали в голове Веселины все настойчивее. Деревья становились выше и росли слишком плотно, стало темно. Совсем рядом послышался хруст ветки, затем – крик совы. Аука шел, насвистывая веселую мелодию и забавно размахивая руками и ногами. При взгляде на него, все страхи тут же таяли, а губы растягивала ласковая улыбка – он, как маленькое солнышко, освещал пространство вокруг светом и спокойствием. Опасность заключалась в переменчивости поведения лесной нечисти. Предсказать конец такой прогулки было невозможно: по поверьям, настроение лесных обитателей менялось моментально, если им что-то не нравилось.

Следуя за Аукой, Веселина вспоминала все, что слышала о нем от матушки. Сведений оказалось не так уж много – он любил сбивать путников с тропинки, подшучивать над ними и пугать своими неожиданными криками: «Ау!» В народе о нем говорили как о проказнике, случаи столкновения с которым заканчивались благополучно, в отличие от встреч с хозяином леса.

– Я токмо тебя до расщелины проводить могу, дальше мне никак нельзя.

– Почему? Погоди, до какой расщелины?

– Увидишь, как дотопаем. А потому, что мне туда дороги нет. Мне и здесь хорошо, поближе к людям… В лесу за расщелиной все другое… Там ошибок не терпят.

При этих словах Аука остановился. Дрожь пробежала по маленькому тельцу, лицо скривилось. Веселину внезапно сковал неописуемый животный ужас, она не могла заставить себя сделать шаг или пошевелиться, даже просто моргнуть. Каким-то чутьем она поняла, что ее ужас имеет не естественное происхождение – он, как и веселость, передавался от Ауки.

Преодолев остаток пути в молчании, они вышли на опушку, залитую солнечным светом. В самом центре протекал весело журчащий ручеек, по берегам которого перемежались цветы – подснежники, ландыши и одуванчики. За ручейком виднелся огромный камень, размером сравнимый с двумя широкими трехэтажными теремами, поставленными друг на друга. Посреди камня зияла щель, сужающаяся кверху.

– Как это? Цветы? Зимой?

Аука лишь мельком взглянул на желто-белый ковер цветов, раскинувшийся с обоих берегов. Его взгляд привлекал камень. На лбу Веселины выступили капельки пота, ноги налились свинцом. Она с усилием старалась сконцентрировать все свое внимание только на цветах, чтобы не запаниковать и не убежать обратно в лес.

– Где мы? – спросила она.

– Это – междумирье. Я дале не пойду.

– Что это за место?

– Сказано же тебе – междумирье это.

– Поясни понятнее…

– Ох-ох, ну и молодые пошли… Ничегошеньки не знают. Междумирье – место между мирами. Эта полянка служит для сего. Один – мир людей, а другой – опасный мир нечисти и зла, если говорить по-вашему.

– Зачем ты привел меня сюда?

– Ты ж сама справлялась, чего с матушкой твоей случилось. Вот и привел. Она туда частенько захаживала… Чего по ту сторону было – не ведаю, токмо вышла она оттуда уже того… Ежели охота разузнать, так топай в щель.

Веселина посмотрела на расщелину, приковывающую взгляд и вместе с тем – пугающую. Была только одна возможность узнать, говорит ли Аука правду или дурит ее – перейти ручеек и войти туда.

Пока Веселина решала, что же делать, рядом с Аукой появилась лягушка. Она что-то важно проквакала и ускакала. Появление лягушки прошло для Веселины незамеченным.

– Тут это… – Аука потянул Веселину за рукав. – У тебя там дома такое…

– А?

– К тебе, говорю, гости пришли. Тебе бы домой идти.

– Какие еще гости?

Аука промолчал, только развернулся спиной, готовый идти обратно. Веселина забеспокоилась. Она готова была бежать скорее домой, но Аука шел спокойным шагом.

– Откуда ты узнал?

– Лягушки передали, от вашей домовой узнали.

– Разве ж у нас есть лягушка?

– В каждой хате под порогом такая есть. Домовой лягушкой зовется, дом защищает от несчастий.

– Это значит, у нас там несчастье настоящее? Бежим же! – заволновалась Веселина.

– Нельзя бежать. Лешего рассердим, лесная чащоба спешки не любит. К ней уважительно надобно…

Спорить Веселина не стала, все же Аука проводил в лесу куда больше времени. Веселина нервничала, ее настроение смешивалось с тревожностью ее проводника. Ей казалось, что они идут целую вечность.

– Что за гости? – еще раз спросила Веселина.

– С той стороны набежало… – неуверенно произнес Аука, замявшись. – Теперича можно и добавить ходу.

Аука побежал, Веселина – за ним, стараясь не обгонять. Они остановились на полянке. За молодым кустарником лес заканчивался, и начиналась территория деревни. Веселина хотела побежать дальше, но Аука остановил ее громким окриком.

– Постой! Я тебе вот чего проговорить хотел… Ты ежели надумаешь вернуться к камню, так можешь просто явиться на полянку и хлебушка мне принесть, я тебя отведу.

– Зачем мне возвращаться туда?

Аука ничего не сказал, просто махнул рукой и растворился в воздухе. Веселина услышала крики и плач сестры, доносящийся со стороны дома. Сжав кулаки и нахмурив брови, она побежала на помощь.

Глава 4

– Нет! Нет! Не делайте этого! – кричала Лада. – Отпустите его!

Веселина почти добежала до дома, но неожиданно остановилась. На земле у порога сидела Лада и громко всхлипывала, плечи ее дрожали. Голова Лады была опущена, рядом же никого не было.

Веселина обернулась. На границы лесных владений она заметила едва заметный странный вихрь, моментально скрывшийся за деревьями. Подойдя ближе, Веселина тронула сестру за плечо. Лада вскрикнула и отпрянула в сторону.

– Тише, Лада! Это же я.

– Веся? Это на самом деле ты?

– Чего случилось-то? Я слыхала твой крик. Тебя обидел кто? Небось, мальчишки эти несносные…

Лада села, обхватив колени руками и уткнувшись в них лицом. Она слегка раскачивалась, не говоря ни слова и больше никак не реагируя на попытки сестры ее растормошить.

Веселина с ужасом смотрела на хрупкую маленькую Ладу. Ей оставалось только гадать, что же произошло с сестрой и оклемается ли она со временем, или же ее ждет участь Милославы. Даже с одной недееспособной в доме было не так уж просто, а с двумя – сущий кошмар. А у нее уже через два дня свадьба… Отменить его никак нельзя, перенести – тоже.

Такое предложение могло поступить ей только один раз в жизни, и это была невероятная удача. Если учесть молву о ней самой и ее семье, сватовство зажиточного крестьянина можно было считать настоящим чудом.

Третьяк, жених Веселины, был третьим сыном в бедной крестьянской семье и отличался от своих четырех братьев только хитростью и отсутствием совести. Поговаривали, что с его дурным характером, скупостью и жестокостью жену он себе не найдет. Если же учесть, что к такому и так не сладкому характеру добавлялся солидный возраст, уже убеливший бороду и внешность подстреленного и окосевшего старого индюка, то объяснимо, почему ни одна девица из двух-трех деревень на расстоянии четырех верст от его родной деревни не хотела за него замуж. Ему же приспичило жениться. И тогда он решил – как всегда – применить хитрость. Нашел девицу подходящего возраста, которой суждено было остаться «вековухой», и посватался к ней.

Но его прихоть была настоящим праздником для Веселины, ведь тогда она могла бы поддерживать семью материально, хоть и втайне от мужа. Это казалось ей неправильным и нечестным делом, но ради матушки и сестры она была готова пойти на все. Судьба Ярослава рисовалась ей куда более радостной. Он должен был найти себе жену и взять помощницу в дом, которая обучала бы Ладу и содержала Ярослава с матерью. Несмотря на слухи, найти невесту для Ярослава было куда проще.

Размышляя о будущем своей семьи, она непроизвольно начала заниматься домашними делами, оставив Ладу сидеть у порога. Она просто забыла о сестре в силу привычки – отдельного времени на думы о светлом будущем у нее не было, приходилось совмещать с работой во дворе или в доме.

Веселина достала из печи румяный хлеб, вдохнула полной грудью его пробуждающий аппетит аромат и поставила на стол, накрыв рушником. Взяв березовый веник, она начала выметать мусор из избы. Неожиданно кто-то за порогом чихнул. Сердце Веселины на несколько секунд перестало биться, дыхание остановилось.

– Лада! – вспомнив о сестре, кинулась она из дома.

К ее удивлению, Лада стояла на ногах и озиралась, будто только что очнулась от долгого страшного сна.

– Как ты? – обняв сестру, спросила Веселина.

– Не знаю… Я будто была заколдована, слышала тебя, но… будто тонула медленно в болотной трясине, из которой никак не получалось выбраться. А потом я как чихнула! И мое оцепенение прошло…

– Так что случилось? Почему ты звала на помощь? Где Ярослав? Тебя кто-то обидел? – тараторила Веселина, взволнованно глядя на сестру.

Налетевший порыв холодного ветра заставил Ладу поежиться. К деревне незаметно подкрались сумерки.

– Пойдем в дом, холодно тут, – сказала Лада.

Она зашла внутрь и тут же накинулась на все еще теплый хлеб. Веселина с любопытством смотрела за тем, как ее сестра, обычно съедающая не больше, чем маленькая птичка, со зверским аппетитом поглощает хлеб, кашу и мед, стоящие на столе.

– Сама не знаю… – виновато произнесла Лада, как только доела почти все стоящее на столе, кроме меда. – Может, проклятие какое?

– Теперь-то ты готова поговорить о том, что случилось?

– Я… Мне очень тяжко говорить об этом… Ярослава забрали…

Веселина соскочила с лавки от неожиданности. Услышав такую весть, она в уме уже продумывала свои дальнейшие действия, готовясь бежать на выручку и спасать Ярослава.

– А я-то думала, что он просто убежал в деревню! Кто? Кто забрал? Ну, чего же ты молчишь, Лада!

– Ты пойми… Это все слишком уж мудрено…

– Ты о чем?

– Я в доме была, а Ярослав занимался в поле. Вдруг, откуда ни возьмись, появились двенадцать молодцев. И все одеты похоже – в черные кафтаны, подпоясанные шелковыми алыми поясами. Я, как увидала их, тут же недоброе почуяла. Выбежала во двор и слышу: они так спокойно что-то говорят Ярославу, а он хмурится, грубит им в ответ. Я на крылечке замялась, не знала сразу же на помощь бежать, али подождать. И тут вижу: берут его под руки и тащат в сторону леса. Я как закричу! Они на меня зыркнули своими глазищами и вдруг исчезли! Я еще раз крикнула, но больше их не видела. А на меня будто ведро со смолой вылили… Ни сообразить ничего не могу, ни сделать. И тут ты как раз появилась…

Веселина открыла рот, но не нашлась что сказать. Она села на лавку и схватила руками голову. Перед ней возникло воспоминание сверкающего вихря. Неужели это он унес Ярослава? Веселина нервно зашагала по комнате, обкусывая кожу на губах и тормоша конец пояса. Лада смотрела на нее, сжавшись, как обычно, словно запуганный зверек.

– Что же делать… Что же делать – бубнила Веселина, уставившись в пол и продолжая ходить. – Где же теперь его искать? Кто это был? Может в лесу чего знают… Он-то точно должен знать, точно что-то скрывал… Про гостей сказал, а что за гости… Вот то-то и оно, что не сказал. Значит, знает. Сегодня я уже ничего не сделаю, но завтра с первым лучом солнца… Он от меня никуда не денется.

– Веся, ты о чем?

– А? Да… – Веселина хотела было уже рассказать сестре про встречу с Аукой, когда вспомнила реакцию Лады на домового, да и о таких встречах лучше помалкивать – этому научила ее Злата еще в начале их дружбы. Встреч с необъяснимым в деревне боялись сильнее, чем грозы.

– Веся?

– Думаю…

– Веся, я чего-то притомилась… Пойду полежу… – зевая, сказала Лада.

Веселина посмотрела на сестру – та действительно выглядела утомленной: глаза закрывались, язык едва ворочался, отчего слова становились непонятными, будто пережеванными. Обняв сестру и пожелав ей скорого восстановления, Веселина занялась уходом за матушкой.

Она задумчиво кормила мать кашей, пока та не застонала. Ложка уже давно попадала в щеку, Милослава отвернулась от еды и беспокойно переводила взгляд с дочери на угол, где всегда стояла мисочка с едой для домового. Милослава отчаянно пыталась что-то сказать или показать, но что-то не давало ей пошевелиться. В первый раз за прошедшее с летнего происшествия время, Веселина заметила, что матушка двигается так, будто руки у нее связаны невидимыми веревками, а звуки напоминают мычание человека, запихавшего в рот огромный кусок мяса.

– Ты хочешь чего?

Милослава едва заметно кивнула, она уставилась в угол и замычала. Веселина не могла понять, что ей делать. Она встала в углу, и на нее неожиданно обрушилось воспоминание из детства, о том, как она стояла на том же месте, и домовой коснулся ее руки. Теперь же он не гладил ее, а резко потянул в сторону. Чуть не упав, Веселина на цыпочках пошла в сторону, где отдыхала ее сестра – именно туда отправил ее домовой.

Входная дверь с резким звуком открылась. На пороге стояла женщина с длинными черными волосами, свободно лежащими волнами на округлых плечах. Красотой она могла бы сравниться только с Еленой Прекрасной, при том, что выглядела довольно растрепанной. Веселина никак не могла оторвать взгляд от изящных линий лица и горящих желтых глаз, напоминающих волчьи.

Незваная гостья, отпихнув Веселину, стоящую посреди комнаты с открытым ртом, подбежала к Ладе, с легкостью, будто соломенную куклу, подняла ее на руки и бросилась к двери.

– Не уйдешь! – со злостью закричала Веселина, замахиваясь на незнакомку ухватом.

Женщина усмехнулась и, изловчившись, бросила к ногам Веселины стеклянный пузырек с зеленой жидкостью. Как только хрупкое стекло разбилось, комната наполнилась зеленым газом. Веселина закашлялась, глаза заслезились, сознание начало меркнуть. Из последних сил Веселина все же доползла до порога и упала, не в силах больше пошевелиться.

– Лада! – прошептала беззвучно Веселина, борясь с охватившей ее слабостью.

Она видела, как незнакомка вскочила в высокую ступу, махнула метлой и улетела в ночное небо. Глядя в темное звездное небо и чувствуя, как мороз обжигает руки, лежащие на покрытом льдом крыльце. Маленькая слезинка беспомощности скатилась по щеке, Веселина сделала еще одну попытку встать и тут же рухнула без сознания, ударившись о замерзшее дерево.

Глава 5

Перед глазами был потолок. Веселина приподнялась на локтях и осмотрелась. Она лежала внутри, на коврике, лицо болело, напоминая о том, что произошло с ней не так давно.

– Лада! – бросившись к выходу, закричала она.

Дверь оказалась заперта. Веселина то тянула ее, то толкала, но она никак не хотела поддаваться. Слезы текли без остановки. В отчаянии Веселина оторвала от двери ручку – ничего не помогало. Вытирая рукавами слезы, она без сил села в ближайший угол.

Снова это же мягкое поглаживание, на этот раз – по щеке. В голове возникли картины свежеиспеченного хлеба, рассвета и полянки, где она впервые повстречала Ауку. Указания были понятны, только казались невыполнимыми.

– Не могу же я бросить матушку одну… Ей помощь моя нужна. Ежели со мной чего произойдет, то у нее никого не останется больше…

Послышался стук по стене, Веселина спиной ощутила его вибрации.

– Нельзя так…

Она встала и заходила по комнате.

– Нельзя, понимаешь? Да, Ярослав и Лада… Я даже не ведаю, где их искать. Кто их забрал? Где они? А ежели я и их не найду, и сама потеряюсь… Что же, матушка будет одна сидеть здесь без еды и воды в ожидании своего последнего часа? Ежели бы точно знать, куда их нечистая сила унесла, то можно было и за день обернуться, а так… Вот ты говоришь, что присмотришь за ней. Как такое возможно? Даже я, та, кто понимает тебя, не могу тебя увидеть. Есть ли у тебя вообще тело? Али ты бесплотный дух? А ежели так, то как ты ей тогда пить подашь?

Веселина посмотрела на мать, с закрытыми глазами лежащую на своем обычном месте. Бледное лицо было спокойно и расслабленно, уголки тонких губ в недовольстве опущены вниз. Сердце Веселины вдруг на секунду замерло, прежде чем в страхе забиться сильнее.

– Матушка! – Веселина бросилась к матери и дотронулась до ее холодной руки.

Картины замелькали перед глазами, превращаясь в связное видение. В этом видении Милослава стояла посреди занесенного снегом пустыря в длинной рубахе без сарафана и протягивала руку в сторону виднеющегося на горизонте леса. Веселина видела, как ее мать направилась в лес, с трудом преодолевая налетевшую откуда ни возьмись снежную бурю. Все деревья в лесу стояли голыми, даже у хвойных отсутствовали иголки.

Раскачиваясь под порывами ветра, деревья стонали. Они цеплялись колючими ветками за одежду, волосы, лицо и руки Милославы, упорно стараясь задержать ее. Вьюга становилась все злее, ветер сбивал с ног, швыряя острые льдинки в лицо и, будто специально, целясь в глаза. Милослава показала рукой на огромный камень с расщелиной посередине.

– Ты должна найти Ладу! – прокричала Милослава. – Не тревожься за меня! Только найди Ладу!

Ветер прижал фигурку Милославы, будто уменьшившуюся в два раза, к заснеженной земле. Веселина увидела умоляющие глаза своей матушки и протянутую в сторону камня руку. На этом видение оборвалось.

Приходя в себя, Веселина покачала головой. Она снова была в избе, держа за руку пристально наблюдающую за ней мать.

– Как же я тебя брошу… – покачала головой Веселина.

Невероятным усилием мать сделала слабую попытку вырвать свою руку из руки дочери. Веселина удивленно посмотрела на лицо Милославы – в глазах пылал гнев, сжатые в тонкую нить губы почти исчезли с лица. Такой рассерженной Милослава не была еще ни разу за все время, которое Веселина ее знала.

Веселина вздохнула, опустила руку матери и подошла к столу. Ей предстояло сделать нелегкий выбор. С одной стороны, гнев матушки, видение, указы от домового и пропавшие где-то в лесу брат и сестра, с другой – оставление в одиночестве беспомощной женщины, которая вырастила и вынянчила…

– А ты точно сможешь ей подсобить, ежели что? – повернувшись лицом к «углу домового», спросила она.

Послышался уверенный двойной стук по дереву.

– Чего уж там… Будь по-вашему, – махнула Веселина рукой и направилась к двери.

Голова тут же зашумела, с бешеной скоростью замелькали картины хлеба и восходящего солнца.

– Поняла я, поняла… – с трудом выговорила Веселина, разминая пальцами виски. – Хлеб и подождать.

Закатав повыше рукава, она увлеченно принялась за работу. Печь хлеб Веселина любила. Этот процесс успокаивал, давая время подумать и перевести дыхание. Особенность выпечки хлеба заключалась в тишине, обязательной на каждом из этапов приготовления. Откуда пошла такая традиция, Веселина сказать бы не смогла. Однажды услышав от матери наказ: «Помалкивай, пока печешь хлеб, иначе не выйдет», – она просто приняла его к сведению, не задумываясь о причинах.

В момент приготовления хлеба Веселина уходила мыслями в свой внутренний мир. Она ни на кого не реагировала, никому не отвечала и ничего не слышала. Весь ее мир сосредотачивался на простых и понятных действиях, совершаемых изо дня в день.

Как только хлеб был готов, Веселина осторожно, словно младенца, завернула его в ткань и положила в корзинку, накрыв для сохранения тепла еще несколькими тряпками. Теперь оставалось дождаться рассвета.

На улице тем временем зима уже разгулялась во всю свою силу. Мороз крепчал, одевая голую землю и крыши домов спящей деревни в белые пуховые одежды, рисуя на окне ледяные узоры и щипая за нос любого, кто рискнет высунуть его наружу. Веселина застыла на пороге от удивления. Красота искрящихся снежинок, похожих на маленькие звездочки, завораживала. Сколько же времени прошло, если за время отсутствия у нее сознания успело выпасть столько снега?

Вокруг стояла тишина, возможная только в глубокую морозную ночь, когда люди, дневные птицы и звери крепко спят, а ночные охотники уже вернулись в свои убежища, чуя приближающийся рассвет. С затянутого тучами неба все еще падали крупные снежинки, застревая в волосах и ресницах и тая на кончике носа.

Сердце Веселины наполнилось необъяснимой радостью, будто предчувствуя чудо, которое непременно должно произойти. Веселина остервенело помотала головой, отгоняя эти мысли и неуместную радость. Как можно радоваться, когда матушка остается совсем одна, без помощи…

«Надобно просто посмотреть на небо, определить, скоро ли рассвет, и возвращаться домой, нечего тут стоять без дела», – рассердилась на себя Веселина.

Вдохнув еще раз обжигающий воздух, Веселина зашла в избу.

– Так, – проговорила она сама себе, – до рассвета совсем чуть-чуть. Я должна перекусить, накормить матушку, еще раз все проверить и… и… Вроде все.

Как только первые, еще бледные лучи медленно поднимающегося солнца заблестели на крышах домов, Веселина надела тулуп, завязала платок на голове, взяла в руки корзинку и вышла из дома.