Верни меня домой

Глава 8, где я впадаю в отчаяние

Поднимаясь по лестнице, я слышала голоса детей, бегающих по третьему этажу. Просторные коридоры и пустые залы оказались отличным местом для подвижных игр. Паркет делал шаги бесшумными, и мне хотелось подглядеть, чем занимается малышня. Судя по радостным крикам, они поладили.

Дети забрались выше, так как на втором этаже были растянуты веревки для белья. Еще вчера я постирала кое-какие кухонные тряпки и одну из нижних рубашек, которую Ильга извозила в саже. Я завернула за угол, чтобы снять ее, ведь укладывать малышку было не в чем, и оцепенела от увиденного.

Одна за другой вспыхивали высохшие тряпки и опадали на пол черными хлопьями, хотя сама веревка оставалась цела. Видя, что еще чуть и очередь дойдет до рубашки, я с криком сорвалась с места и быстро сдернула ее. Прижав к груди, крутанулась на пятках, не понимая, что происходит. Кто-то пробрался в дом и балуется магией? Но коридоры в оба конца были пусты.

– Дом, это ты? – мой голос звенел от растерянности и страха. – Если ты решился таким образом нас выгнать, получается, в тебе не осталось ничего светлого? Неужели не видишь, как нам тяжело? Да, я привела еще троих жильцов, но это же дети. Беззащитные дети.

За окном что-то шумно рухнуло. Дом намеренно развалил какую-то свою часть. Он выражал недовольство доступным ему способом.

– Я понимаю, как тебе больно, что тебя бросили, – я сглотнула комок в горле, но он не уходил. – Но я другая. Я никого не бросаю. Я и тебя не брошу. И вовсе не потому, что нам идти некуда. А потому, что не хочу, чтобы ты остался совсем один. Мне страшно представить, что однажды я увижу вместо красивого дома груду камней. Позволь нам позаботиться о тебе.

Уже с другой стороны здания что-то с грохотом осыпалось. Раздался девичий визг. Зонда!

Я кинулась к лестнице, по которой бежали испуганные дети. Мы вылетели на крыльцо и сначала не поняли, отчего на улице так светло. Горели загон для овец и курятник. Между ними метался Лесек и пытался потушить, черпая воду из водоема единственным деревянным ведром. Он выплескивал ее на горящие доски. Я видела, что ему не справиться. Слишком сильный огонь и слишком маленькое ведро. Ветер сыпал искрами и грозил перекинуть пламя на конюшню. Следующей его жертвой стал бы хлев с сеном.

– Выводите корову! – крикнула я, понимая, что мы рискуем остаться ни с чем. Дом добьется своего.

Но стоящая перед курятником Зонда не слышала меня. Впав в оцепенение, она смотрела, как разгорается пламя. Оно буквально пожирало сухие постройки.

Близнецы с Ильгой побежали в хлев, а я кинулась к старшим. Я тормошила Зонду, но она не реагировала. Ее лицо было мокрым от слез, а из прокушенной губы текла кровь. Бросив ее, я побежала к измученному Лесеку.

– Милый, не надо, – я схватила его за руку, чтобы он отпустил ведро. – Мы ничего не сможем сделать. Это дом. Он не хочет, чтобы мы оставались.

– А я говорил! – мальчишку трясло от ярости. – Я говорил, что так и будет! Но ты все делаешь по-своему!

Он не замечал, что кричал. Пламя гудело. Я силой оттащила его от навеса, у которого уже занялась крыша. Крепко обняла мальчишку, не давая ему вырваться. Чтобы слышал, я наклонилась к его уху и прокричала:

– Я никого и никогда не оставлю в беде! Слышишь? Радость и горе пополам. Мы семья. Все мы. Я, ты, Ильга, Зонда и близнецы. Я хотела, чтобы и дом стал с нами одним целым. Но насильно любить не заставишь.

Повернув голову, я увидела, как дети толкают корову к воротам. Та, не видя опасности, не торопилась. С удовольствием обкусывала цветы на клумбах.

Протянув руку, я схватила за рукав Зонду и подтащила к себе. У меня на всех хватит объятий.

– Мы семья. Мы справимся. Поняли?

Я тряхнула как следует одного, потом второго. От бессилия что-либо сделать Лесек заплакал. Зонда удивленно покосилась на него.

– Пустите, – вдруг произнесла она. И так холодно посмотрела, что мои пальцы невольно разжались.

Она шагнула ближе к пожарищу, а я приготовилась схватить ее, если расстояние между Зондой и горящим навесом сделается слишком опасным. Так странно было смотреть на тоненькую девочку, чья фигурка темным пятном выделалась на фоне пламени.

Зонда медленно подняла руки вверх. Ее кисти висели безвольно, точно у девочки не осталось никаких сил. Но вдруг она резко взмахнула ими, будто стряхивала с ладоней воду. В спину вдруг ударила тугая воздушная волна и едва не сбила нас с Лесеком с ног. Но странное дело, огонь, собирающийся перепрыгнуть с навеса на конюшню, моментально потух. Словно кто-то большой просто дунул на горящую спичку. Дым лениво курился там, где только что бушевало пламя.

– Она из магов, – выдохнул Лесек. А я поняла, что видела проявление мощной силы, прячущейся в хрупком девичьем теле.

– Она сейчас упадет, – поздно поняла я, видя, как подламываются ноги у Зонды.

Лесек успел первым, не позволив девочке рухнуть на землю. Я помогла. Мы вдвоем потащили ее в дом.

– Дети! – крикнула я троице, толкающей корову вглубь парка. – Ведите Ласку назад! Пожар потушен!

Пока отпоили Зонду горячим компотом из яблок, пока убедились, что корова надежно закрыта в хлеву, пока поделили одеяла и улеглись, наступила глубокая ночь. Сон не шел. Слишком много событий для одного дня.

Накинув на плечи шаль, я вышла на улицу.

Ветер сделался холодным. В воздухе пахло снегом. Со стороны сараев несло гарью.

Скрипнула дверь. Это высунул нос Лесек.

– Ты чего не спишь?

Он топтался на пороге босиком.

– Как мы будем с ней жить? Она маг, а мы псы.

– Я не то и не другое. Уживаемся ведь. Нам есть что делить?

Лесек покачал головой.

– Но она сильная, как ты не понимаешь! – его голос дрожал. – Если она взмахом руки усмирила пожар, то что будет, когда она разозлится на кого-нибудь из нас?

– Очень полезная способность гасить огонь, – я переступила порог и обняла мальчишку. – В хозяйстве пригодится. Я бы больше переживала о доме. Что это было? Зачем он устроил пожар? Нервный срыв? Ведь так хорошо уживались, песни пел с Ильгой, а теперь?

– Ревность. Я думаю, это была ревность.

– Кого ему ревновать? Нас к трем несчастным детям? Я бы дом еще больше любила, если бы он проявил сочувствие. Он становится нужным, дарит кров стольким людям. Неужели лучше страдать от одиночества и от горя разрушаться?

– Мы не его семья, – Лесек глубоко вздохнул.

– А могли бы стать его, если бы сам не кочевряжился. Нашей любви на всех хватит, правда, милый?

Мы шли к своей кровати, когда за спиной скрипнула дверь. Я испуганно оглянулась, думая, что к нам пожаловал непрошенный гость, но нет.

Дом закрыл дверь. Не хлопнул ею, как это делается от злости или в сердцах, а тихо притворил.

Мы с Лесеком переглянулись.

– А вдруг он нас того? – шепотом спросил мальчик. – Запер, как тех бедолаг, которые не смогли выбраться и умерли от жажды и голода?

Мы сорвались к двери и потянули за ручку. Дверь легко открылась.

– Посмотри на петли, – я показала пальцем на совершенно целую дверную коробку. Дверь больше не перекашивалась. – Дом исправил их.

– Прощения просит? – с подозрением в голосе произнес Лесек. – Или засаду готовит?

– Утро покажет, – я зевнула. – Не будем больше проверять, что у него на уме. Все равно бесполезно. Пошли лучше спать. Или так и будем топтаться на холодном полу?

Дверь за нашими спинами притворилась. На этот раз даже без скрипа.

Утром меня разбудили дети. Они стояли на крыльце и кричали, словно галчата.

– Снег! Снега навалило!

С мороза румяная зашла Зонда, принесла кружку молока – утренний удой.

– Можно сделать пюре! – обрадовалась я. – Если молоко просто поделить на всех, всего лишь по паре глоточков достанется. А пюре – это очень вкусно.

– У нас дрова кончились, – хмурый Лесек кинул пару полешек в камин.

– А где до этого брали? – я совсем забыла о такой проблеме.

– В сарае было немного, но теперь и этого нет. Все сгорело.

– Что будем делать? – я растерялась. – В лесу валежник собирать?

– Сначала посмотрю, что от курятника и загона осталось. Может, что-то сгодится на дрова, – он поднялся и, заглянув под лестницу, погремел припрятанными богатствами. Вышел уже с топором. – А потом придется идти в лес. За хворостом. Только у нас ни у кого нет подходящей обувки.

Я посмотрела на разбитые башмаки Зонды. И в очередной раз расстроилась.

– Есть еще один способ раздобыть дрова, – Лесек натянул свои старые пожитки, завязал потуже шапку. – В парке есть несколько беседок. На первое время хватит. Потом придется разбить черное крыльцо для слуг. Оно деревянное.

Черным входом никто из нас не пользовался, поскольку его двери тоже были заперты.

Дом ощутимо вздрогнул. Ему явно не понравилось, что кто-то собирается разрушать его постройки. Он привык сам с этим делом справляться.

– Не нравится? – громко крикнула я в потолок. – Тебе достаточно открыть всего одну комнату, где хранится одежда, и нам не придется разбивать крыльцо. В теплых вещах мы сможем ходить в лес. Ты хочешь выжить? Мы тоже.

Я поднялась. Дети смотрели на меня большими глазами.

– Дом, давай договариваться. Тебе нужна семья, а нам нужен кров. Прими нас как временных хозяев. Мы уйдем, как только вернутся настоящие. Нам обоим будет выгоден союз: ты дашь нам возможность пережить войну в тихом месте, мы позаботимся о тебе, как о родном доме. Все зависит только от тебя.

Я замолчала. Дети собрались возле меня и тоже задрали головы, точно ждали, что ответ прилетит из потолка.

– Давай, дом! – подала голосок Ильга. – Ты же хороший!

Дом молчал.

– Ладно, – махнул рукой Лесек. – Пойду рубить курятник. Его все равно нужно сносить.

Мы все вздрогнули, когда вдруг распахнулась одна из дверей, выходящих в зал. Она так стукнулась о стену, что треснул шелк на панели. Лесек первым пошел посмотреть, что явил нам дом.

– Это какая-то кладовка! – крикнул он. – Дайте огня.

Зонда спешно сняла с каминной полки лампу, где тут же на фитиле запрыгали языки пламени. Я еще не привыкла к тому, что среди нас находится маг, могущий одним взмахом руки разжечь или потушить пламя.

– Тут хранятся всякие вещи! – воскликнула Зонда, пропадая следом за Лесеком в длинном, но узком помещении.

– Спасибо! – крикнула я в потолок, еще не зная, за что благодарю. Мы всей гурьбой ввалились в кладовку, чтобы осмотреть доставшееся нам по милости дома сокровище.

Я не могла скрыть радость. Даже если там не будет ничего путевого – вряд ли хозяева хранили здесь драгоценности, одно то, что дом пошел на мировую, уже много значило. Где одна дверь, там и вторая. Человек странное существо – ему никогда не будет достаточно того, что он уже имеет.

Глава 9, где дом принимает мои условия, а я удивляюсь его щедрости

В семье, что жила в этом доме, не было детей. Это стало понятно по тем вещам, что висели на вешалках или были разложены на полках. Не знаю, как правильно называлось помещение, но здесь хранились зимние вещи. В основном женские. Нарядные. И очень много зимней обуви, из которой полезными оказались единицы. На каблучках и в шелке-бархате по лесу собирать хворост не пойдешь.

– Что ж, – сказала я, немного расстроенная увиденным, – будем перешивать и перекраивать.

– Зато смотрите, что я нашла! – Зонда стояла в конце помещения перед распахнутым шкафом.

Мы подбежали к ней, гонимые любопытством. Толкаясь и мешая друг другу, мы ахали и жадно разглядывали многочисленные полки, забитые простынями, покрывалами и одеялами. Все то, чего нам так остро не хватало!

По рассказу Лесека, хозяйка покинула дом летом, поэтому было неудивительно, что пуховые одеяла убрали из господских спален до наступления следующих холодов.

– Живем! – с восхищением произнесла я. – Спасибо, дом!

Лесек позвал меня. Он единственный не кинулся обследовать кладовку, вел себя сдержанно и сосредоточенно. Мой маленький ответственный мужчина.

– Вы тут разбирайтесь, а я пошел в курятник. Летом построим новый. Заведем кур и гусей, – накидывая на плечи мою шаль и завязывая ее крест на крест, Лесек смущенно посмотрел на Зонду. – Кладовку сильно не разоряйте. Может, что-то пригодится для обмена. Вся зима впереди. Ртов много, а запасов у нас мало.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой хозяин, – произнесла я, целуя мальчишку в макушку. Он дернулся так, словно я приложилась к нему не губами, а раскаленной кочергой.

Какая же я глупая! В доме появилась Зонда, и Лесеку хотелось выглядеть мужчиной и защитником. Если не брать в расчет близнецов, то так оно и есть.

Он стеснялся своего вида, этого женского платка, повязанного на деревенский манер, но не идти же на пожарище в шубе? Лесек хмуро зыркнул на меня, видя, что я улыбаюсь.

– Завтрак не забудьте приготовить. Пюре обещали. А то молоко скиснет, – сказал он нам на прощание.

А ведь точно! Со всей этой суетой я совсем забыли о планах на утро. Нырнула под лестницу, чтобы набрать в чашку картошки. Зонда занялась умыванием детей. Хорошо, что у меня появилась такая помощница.

– Вот бы еще найти, где в доме купальня, было бы вообще замечательно, – вслух произнесла я, лелея надежду, что меня услышат.

Дом промолчал. Хорошего помаленьку. Для того, чтобы перебрать богатства в кладовке, времени уйдет немало.

Я подвесила котелок с чищенной картошкой на крюк, а сама пошла умываться. Наше место умывания – фарфоровая чаша на подоконнике, оказалось чистым. Зонда после себя все аккуратно убрала. Я подняла чайник, ожидая, что он пустой, но для меня оставили воды.

– Почему вода теплая, ведь мы не кипятили чайник? – спросила я, разворачиваясь к девочке, которая вытирала близнецам лица.

– Я умею, – ответила Зонда. – Я теперь много чего умею. Достаточно набрать снега и прижать руки к чайнику, чтобы в нем закипела вода. Но я недолго держала, голова закружилась.

– Ого! – сказала я, ничего не понимая.

– Вчера от испуга во мне проснулся магический дар, – пояснила она шепотом, отпуская малышей к Ильге, которая после умывания грелась у камина. – Мне стыдно говорить об этом, но…

– Да говори же! – я в нетерпении притопнула ногой, рисуя себе все самое страшное.

– Ночью пришла первая кровь, – девочка развернулась ко мне спиной и приподняла верхнюю темную юбку. Нижняя была в крови.

Я закусила губу. Совсем вылетело из головы, что подобное у женщин случается регулярно. Но как проблема с гигиеной решается в этом мире?

– И что нужно делать? – спросила я, тоже переходя на шепот. Дети возились у камина. Их не интересовали наши взрослые разговоры.

– Разве у вас, Настя, никогда не приходит лунная кровь?

– Конечно, приходит, – я нахмурилась, вспоминая, когда луна осчастливила меня в последний раз.

– Мне нужны тряпки.

– Ах, да-да, – растеряно произнесла я, прикусывая ноготь большого пальца. Наш избалованный мир давно решил трудности женщин, предлагая широкий ассортимент прокладок и тампонов. Но как справлялись наши бабушки?

– Может, разорвем одну из простыней? – Зонда показала пальцем на кладовую. Я с сомнением покачала головой. Насколько те чистые, чтобы пользоваться ими? Но умная девочка и здесь подсказала. – Я видела, как наши служанки кипятили тряпки, чтобы отстирать их от пятен.

– Хороший вариант, – согласилась я. – Как только сварится картошка, поставим кипятить тряпки. А пока оторвем кусок от подола ночной рубашки Ильги.

Я прошла к подоконнику у лестницы. За неимением шкафов и полок, мы распределили подоконники по нуждам. На одном хранилась посуда, на другом вещи, а третий превратили в умывальню. Вчера я так и не переодела Ильгу. После пожара малышка завалилась спать в чем ходила, а мне из-за переживаний было не до смены гардероба.

– Спасибо, – поблагодарила меня Зонда после того, как я оторвала приличный кусок и разделила его на две тряпки. Моя помощница, взяв их, скрылась в кладовой. У нас появилось укромное место, куда не заглянет любопытный.

Лесек вернулся с вязанкой досок, опаленных огнем, но еще годных для очага. Пока он умывался, а Зонда поливала ему из чайника, я растолкла картошку и влила в нее молоко.

– На обед сварим тыквенный суп. Я оставила немного молока, – сообщила я детям, жадно ждущим завтрака.

Посолив совсем чуть-чуть, разложила пюре по тарелкам. Запах его был божественным.

– Я схожу проверю силки, – Лесек быстро съел свою порцию. Вновь нахлобучил на голову шапку. – Может, в этот раз повезет больше.

– Я вот что думаю, – я задержала его у двери. – Если в кладовке найдутся хорошие вещи, давай не будем заморачиваться с обменом, а продадим их в городе? Сам видишь, по деревням ходить бесполезно. И опасно. Хорошо, что нам встретилась Зонда с близнецами. А если бы это были мародеры?

– Согласен. В городе нам дадут деньги. Купим муку, крупы, сахар. Обувь детям. Не сидеть же им всю зиму взаперти, – мальчик кивнул мне и побежал по лестнице вниз.

Я притворила дверь, боясь потерять тепло. С тех пор, как она стала закрываться, в зале сделалось значительно теплее. Хорошо, что еще камин не дымил. Я читала, что в средневековье чад от факелов и каминов сильно отравлял людям жизнь. Видимо, наш дом заботился еще и об этом.

Лесек вернулся к обеду. Измученный и уставший: выпавший за ночь снег спрятал добычу. Мальчишке пришлось перелопатить почти весь сад, чтобы найти силки. Зато по свежим следам удалось поймать маленького кролика. У малышни случилась великая радость. Ушастого посадили в ведро. Брать его в руки дети побаивались.

– Немного подрастет, сделаем из него рагу, – Лесек достал из ящика капустный лист и сунул зверьку.

– Пес! Ты самый настоящий пес! – Зонда взяла кролика в руки. – Никого тебе не жалко.

– Чего это ты? – он изумленно поднял на нее глаза. – Жрать куропатку – это за обе щеки, а в остальных случаях – я пес? Иди тогда сама добывай еду.

Он силой заставил Зонду открыть ладонь и вложил в нее окровавленный нож с прилипшим к нему птичьим пухом. Добычу Лесек всегда разделывал у ручья, домой приносил ощипанные тушки.

– Осел! – воскликнула Зонда и отбросила нож. Прижала к себе кролика и зло посмотрела на нашего кормильца. – Я лучше буду капусту жевать или вообще сдохну с голоду, чем сделаюсь такой жестокой, как ты.

– То пес, то осел. Ты для начала определись, кого перед собой видишь. Я лично всю картошку до последнего клубня вот этими руками перебрал, – для наглядности Лесек продемонстрировал свои ладони. Красные от работы на холоде и потрескавшиеся от цыпок. – И капусту, и яблоки, и траву для приправы. А что принесла ты? Мешочек грибов? Корову, которая без нашего сена не сегодня, так завтра сдохла бы? Как перестанет давать молоко и ее на мясо пустим.

– Да ты просто кровожадный хищник!

– Не смей меня так называть! Я лорд. Я последний из рода Трезоров.

У Лесека налились кровью глаза. Я поняла, что он вот-вот кинется на девчонку. А она, еще не умея управлять проснувшейся силой, может ответить. Не хватало нам еще внутри собственного дома войны магов со псами. Я встала между ними.

– Так, все успокоились! Пока кролик маленький, пусть с ним играют дети, а как подрастет…

– И ты?! – изумленно воскликнула Зонда, переходя со мной на «ты». Видимо мои слова не казались ей словами взрослого человека, которого следует уважать. Хотя какая я взрослая? Я уже и забыла, что мне всего двадцать четыре. Маловато для матери пятерых детей. – Ты тоже не понимаешь, что убийство беззащитного зверька – это гадко?!

– Я все понимаю. Но когда встанет вопрос, дать близнецам и Ильге умереть от голода или сохранить кролику жизнь, я лично схвачусь за топор.

Из прекрасных зеленых глаз Зонды потекли слезы. Заплакали молчавшие до того дети. Я взяла себя в руки и произнесла более миролюбиво:

– Не будем сориться из-за кролика. Если мы наторгуем в городе на приличную сумму, купим мясо и все самое необходимое.

– Когда-нибудь хозяйские вещи кончатся. И нечего будет продавать, – Лесек все еще не отошел от обиды, поэтому говорил зло. – Что тогда будете есть?

– Ты прав, – быстро согласилась я. – Я уже думала об этом. Еще до того, как дом показал нам кладовку. Нам нужно найти какое-нибудь дело, которое сможет нас прокормить.

– Например? – мальчишка скривил губы. – Что мы можем?

– Я думала заняться плетением корзин, я это умею. Но когда ты принес кролика, подумала, а почему бы нам их не разводить? Я знаю, они плодятся быстро. Огородим место, поставим решетки. Хорошо, что погрызенные кочаны не выкинули. Кролики вообще всякую ботву едят.

Глаза Лесека загорелись.

– А ведь точно! Это же они у нас в огороде все попортили, а мы сразу не поняли. Сейчас же поставлю там силки. А потом почищу решетки, которые остались от курятника. Попробую сделать клетку.

– Сначала пообедай, – остановила я его. Я едва не расплакалась. Какой же хороший мальчишка мне достался. Так горячо за любое дело берется.

– Посади кролика в ведро, – обратилась я к поджавшей губы Зонде. – Пора обедать. А после займемся, наконец, кладовой.

– Сегодня обязательно нужно детей помыть, – Зонда пошла к ведру и опустила туда зверька. – Близнецы уже чешутся.

Я кивнула и, подхватив с поля связку птичьих тушек, отправилась к камину. Тыква с картошкой уже сварились, осталось все помять, посолить и разбавить бульоном с молоком. Получится вкусный суп-пюре. А на ужин приготовим куропаток с сушеными травами.

«Если сегодня отберем вещи на продажу, завтра отправимся с Лесеком в город. Зонда присмотрит за детьми», – рассуждала я, разливая по чашкам варево. Воодушевленная открывшимися перспективами, я даже приободрилась.

Глава 10, где я занимаюсь рутинными делами, а дом продолжает удивлять

Я поняла, что настала пора выбираться из состояния растерянности и ощущения полного бессилия. Нас в семье теперь шестеро. У нас есть дом, еда и надежда на спокойную жизнь. Пока землями правят псы, можно не переживать, что в дом вернется хозяйка. А изменится ситуация – что ж, спасибо, что дали пережить трудную годину.

Лично я не видела никакой разницы в том, кто стоит с топором над моей головой. Я не знала никого из тех, кто затеял войну. Для меня было важно одно: чтобы среди моих псов и магов сохранялся мир.

Я взглянула на Лесека и Зонду. Оба дулись и старались друг друга не замечать.

«Никуда не денутся, помирятся».

Кладовая принесла большую добычу. Две невероятно красивые шубы были приготовлены для похода в город. К ним в придачу шли сапоги, отороченные тем же мехом. Хозяйка была знатной модницей. Мужские вещи тоже нашлись, но мало. Их мы решили не продавать. Лесек растет, рано или поздно обувь и верхняя одежда станут ему впору.

– Не слишком ли много на тулупе украшений? – осторожно спросила я Зонду, откладывая его в сторону. Хотела попросить Лесека, как он вернется из хлева, померить.

Я просила совета у Зонды, так как она была из семьи магов, как и хозяин тулупа. Вполне возможно, что все эти бляхи, кисточки и узоры несут какое-то сакральное значение.

– Пес же у нас лорд, – с презрением в голосе ответила рыжая. – Ему можно.

– Сейчас же прекрати, – строго указала я ей. – Он старается для всех нас. Мы с тобой сидим в тепле, а он возится на холоде. Перестань его задевать и обзывать.

– А ему можно? – в ее глазах тут же появились слезы.

– Никому нельзя.

Я обняла Зонду. Все они дети войны.

– Как бы я хотела сейчас вернуться к себе домой. Мы так хорошо жили. У меня были родители, – прошептала девочка. – Настя, скажи, как все повернуть вспять?

– Невозможно, милая. Надо продолжать жить и не давать себя сломить.

Рассортированные вещи остались на полках ждать своего часа. Я надеялась в городе купить хорошие нитки и иголки, ножницы для кройки и шитья, наперсток. У меня не было великого умения, но скроить из большого малое и собрать в единое целое мне точно удастся. Зонда сразу отказалась – никогда не держала в руках иголку.

Но больше всего мы радовались постельному белью.

– Тут так много всего, давай уберем солому и сделаем себе нормальные кровати? – предложила я. – Перины вполне сгодятся, чтобы на них спать, а твоими одеялами будем укрываться.

– Сначала нам всем нужно помыться, – заметила Зонда.

Я почесала голову, которую еще ни разу не мыла. Девочка была права. Если уж начинать новую жизнь, то с чистоты тел. Часть простыней мы отложили, чтобы соорудить купальню. Хотели отгородить угол, где можно было бы раздеться.

– Найти бы еще где корыто, – вздохнула я, складывая отдельно те простыни, которые можно использовать в качестве полотенец. – Фарфоровая чаша большая, но на нее не встанешь ногами, чтобы полностью ополоснуться. А я не хотела бы портить полы. Они вздуются, если мы будем активно плескаться. Дом нам такого свинства не простит.

Мы еще возились, когда в кладовку прибежали возбужденные дети.