Дышите глубже, так бывает!

– Ты же помнишь, как я по-братски давал тебе списывать свой вариант контрольной по математике в школе?

Витя вздыхал и кивал. Конечно, помнил. В итоге он всегда получал тогда двойку. Ведь вариант-то он списывал не свой.

В десятом классе на сэкономленные на завтраках деньги он купил розу на день рождения первой красавицы класса Кати, но постеснялся ей подарить и попросил Арчи постоять рядом, когда будет вручать после уроков. Конечно, Галушкян не мог оставить друга в трудной ситуации и принял огонь на себя. В итоге вручал алую розу и говорил Катюше проникновенные слова о её красоте и любви Арчибальд, а Витя, стесняясь и краснея, сопел рядом. В итоге Катенька оценила подвиг Арчи и вечером ушла на прогулку с ним. Таких подвигов, совершённых Галушкяном во имя настоящей дружбы, было не счесть. Приставкин знал, что они неизбежны в настоящей мужской дружбе и, как мог, старался мириться с ними.

– Просто если я приеду на переговоры на своём «Солярисе», нас не поймут. Так ведь? – проникновенно положив руку на плечо Вити, вещал Большой мозг.

– А… – попробовало вставить свои пять копеек большое тело.

– Твоя «Королла» не спасёт ситуацию. Тем более твоя дама тоже уже в летах, – по-отечески увещевал непризнанный Бендер-младший.

– Тогда машину оформим на меня, – насупился вечный Воробьянинов.

– Конечно, друг, если ты готов к разборкам со своей службой безопасности, когда они случайно выяснят, что какие-то рекламщики ездят на твоей машине, а ты вообще тут ни при чём! – Арчи развёл руки в стороны, показывая, что ради друга он готов на любые условия.

Ситуация была патовая. Как, впрочем, при обсуждении финансовой стороны любого проекта. Проектов было много, а прибылью и не пахло. Но Арчи никогда не опускал руки. Приставкин уже почти мысленно смирился с мыслью, что придётся платить. Вопрос был один: сколько?

– Ладно, оформляем на тебя. Сколько?

– Ну ты же знаешь, друг, что это простая формальность. На самом деле, ведь это, считай, будет твоя машина.

– Сколько?

– Я, между прочим, ради нашего дела готов продать свой «Солярис» и тоже вложиться. В покупку твоей машины, просто оформленной на меня, – Арни насупился, наблюдая за реакцией Приставкина.

– Сколько?

– Три миллиона. С копейками…

– Сколько?! Ты офигел?

– Смотри. Я всё посчитал. Нормальный «БМВ» Х5, шестилетка, стоит четыре с половиной миллиона. За мою ласточку дадут восемьсот тысяч. И ещё я вложу в наш проект все свои накопления. Сто двадцать две тысячи. Что делать? Для дружбы ничего не жалко.

– «Ласточка» – это твой ведровер? – хмуро поинтересовался Приставкин. – Восемьсот никто не даст.

Но Арчи уже не слушал и смотрел в другую сторону, где за столиком симпатичная девушка грустно разглядывала меню.

Арни облизнулся:

– Сейчас вернусь. Ты пока обдумай моё предложение.

Через мгновение Галушкян уже сидел возле грустной красотки:

– Здравствуйте, я вас видел в прошлое воскресенье на конкурсе «Мисс Москва» в финале. Вы были великолепны!

– Извините, вы ошиблись. В прошлое воскресенье я была на соревнованиях по вольной борьбе.

– Вы там выступали? – Арчи засобирался было обратно к Приставкину.

– Нет, что вы.

Галушкян перевёл дух и продолжил:

– Меня зовут Арнольд. А для друзей – просто Арни, – невозмутимо изрёк сомнительный двойник Шварценеггера, небрежно забрасывая назад взлохмаченную чёрную гриву.

По глубокому убеждению Арчибальда, ему гораздо больше шло имя Арнольд, которое как нельзя лучше соответствовало его огромному потенциалу, сконцентрировавшемуся если не в мышцах, то, конечно, в мозгу. А на деле – прятавшемуся в штанах. На этом потенциал Арнольда заканчивался.

– Нет-нет, такая красавица, как вы, непременно должна была выступать на конкурсе красоты, – горячо заспорил Галушкян.

– Ах, спасибо…

– Я хотел бы вас угостить шампанским и немного поболтать с вами.

– Спасибо, Арнольд. Но у меня уже есть мужчина.

– Неважно. Такая, как вы, заслуживает двоих!

– Вы не поняли. На соревнованиях выступал мой мужчина. И через несколько минут он должен подойти.

Последнее предложение она сказала уже пустому стулу.

– Нет. Денег не дам. Я передумал. Будешь ездить на своём ведровере: парковать его за два квартала от клиента и идти пешком, – сообщил Витя вновь приземлившемуся рядом Арчи.

– Ну, Виктóр, ладно. Обойдёмся без нового авто. Но ты посиди ещё, подумай хорошо над нашим прóджектом, – сказал последнее слово на чистейшем ливерпульско-рязанском акценте Арнольд, вытирая салфеткой рот и вставая. – А мне пора. Куча дел, сам понимаешь. Пока.

***

Арчибальд, как это обычно бывает у кипучих и любвеобильных натур, женился «по залёту». С Пелагеей, дородной цветущей девкой, он предполагал покувыркаться месяцок и «убыть в длительную заграничную командировку по работе в одну из европейских стран» с обязательством регулярно звонить по ватсапу. В момент прощания и сбора им чемодана Пелагея уведомила секс-гиганта, что беременна и что он может не спешить собирать свой чемодан, так как его загранпаспорт просрочен и вылететь он никуда не может.

– А с чего ты взяла, что мой загранпаспорт просрочен? – напрягся Казанова.

– Мне папа сказал.

– А кто у нас папа? – как-то тревожно стало командировочному.

– А папа у меня следователь в полиции. Он сказал, что, конечно, сможет тебе помочь сделать новый паспорт, только надо уточнить название твоей компании, так как в «Лудинге» ты не числишься.

– Да? – стало очень грустно.

– Да. Он пробил на работе.

– Там… это… фирма немного по-другому пишется… Там у нас… несколько похожих по названию ОООшек… Надо проверить.

Он вздохнул.

– Наверное, да. Лететь в Испанию и договариваться о закупке крупной партии «Риохи» придётся моему коллеге.

– Вот и хорошо! – улыбнулась Пелагея, плюхнув своё полное тело на тахту рядом с подпрыгнувшим раскрытым чемоданом Арчибальда. – Арни, ты ведь говорил, что будешь так сильно скучать, что не знаешь, как переживёшь нашу разлуку! Ну вот, ехать не придётся. А хочешь, полетим вместе? Папа быстро организует нам паспорта!

– Нет! Нет! Нет! – Арчи мысленно перекрестился. – Нам по работе так не положено!

– А я думала, что мы слетаем с тобой в Испанию, пока живот у меня не очень большой, – она надула губки, всплеснув пухлой ручкой в охват ноги жениха.

– Или мы поедем, когда распишемся?

Она радостно притянула лохматую голову своего гиганта к необъятной груди, утопив её там, и мечтательно вздохнула. Откуда-то из груди раздавалось всхлипывание.

– Ну, что ты, дорогой? Это ты от счастья? – она извлекла из груди мокрую от слёз физиономию своего суженого.

– Да-а-а, – беззвучно сотрясалась рожа заключённого, вдруг получившего пожизненный срок.

– Ничего, всё будет хорошо! – она поместила его заплаканную физиономию назад на родину.

Там между двумя её сочными грудями, до которых ещё и не каждый астраханский арбуз дотягивал, он и затих…

В ЗАГСе он на минутку отпросился в туалет. В мужском туалете на окнах стояли решётки.

– Всё предусмотрели, суки! – зарыдал Арчи.

Так сообщество настоящих мужиков потеряло ещё одного свободного человека.

Арчибальд Галушкян имел богатый жизненный опыт. Неуёмная кипучая натура протащила его маленькое тщедушное тельце через все возможные профессии, имеющие хоть какой-то запах денег. Однако, как правило, его жидкий букет материального вознаграждения благоухал несвежими тысячерублёвками, прореженными несколькими случайными красными попутчиками – пятитысячными купюрами, и был завёрнут в двухэтажные проклятия его очередного работодателя, посылавшего его в недлинную дорогу.

Никакого благовония зелёной американской листвы, ободряющих улыбок старины Франклина или весомых знаков евро на получаемых купюрах не было. Как, впрочем, и благодарности за сотрудничество, которое обычно завершалось одним проектом.

Овощной рынок, где начал свою трудовую деятельность Галушкян-младший, помогая отцу торговать помидорами, концептуально не соответствовал мировоззрению Арчи. Поэтому достаточно скоро он устроился работать в небольшую компашку, специализирующуюся на оптовой торговле канцелярией. Но ни скрепки, ни дыроколы, ни даже Светочка из бухгалтерии, с которой он пару раз уединялся по ночам проводить аудит его канцелярских изделий, не смогли задержать его больше чем на шесть месяцев.

Потом была работа агентом страховой компании.

Затем полгода он скакал по клиентам, будучи рекламным агентом.

Дольше всего он задержался в недвижимости.

Вершиной его творчества на поприще столичной недвижимости была продажа двухкомнатной квартиры в Жулебино труженику из Уренгоя. Основным аргументом, оказавшим решающую роль в покупке квартиры, было сказанное по секрету деятелю бурового долота, что «дом и, в частности, эта квартира на первом этаже стоит на месте избы, в которой родился Григорий Распутин». Поэтому это место обладает особой жизненной силой, несёт здоровье его обитателям и несравненные материальные блага на протяжении всей жизни.

В итоге типовая клетушка без отделки на первом этаже была продана по цене, которой позавидовали бы меблированные евродвушки на Садовом кольце. Впрочем, триумф новоиспечённого риэлтора продолжался всего пару недель, пока несказанно удачливый покупатель вдруг не решил уточнить у Гугла детально место расположения избы Распутина – под его квартирой или всё-таки в соседнем подъезде.

Открывшуюся информацию, связанную с каким-то Тобольском, расположенным за две тысячи километров от стольного Жулебино, пришлось улаживать сначала главному менеджеру, а потом и генеральному директору агентства.

Гендир был невероятно убедителен. Когда он, по своим заверениям, приезжал на эту новостройку посмотреть на подвиг таджикских строителей, воздвигших воистину рукотворное строение с минимальным использованием строительной техники, у него действительно улучшался аппетит, кислотно-щелочной баланс, прояснялись память и пространственное мышление.

Правда, директор не стал уточнять, что память проясняется, когда он вспоминает, сколько ему пришлось занести в мэрию, чтобы получить это «пятно» под застройку. А улучшение аппетита и непроизвольное выделение слюны происходят, когда он подсчитывает свой профит от продажи этого памятника архитектуры жулебинского зодчества.

Новоиспечённого московского собственника в конце концов объяснение большого начальника на «Майбахе» удовлетворило. Но с креативным риэлтором агентство почему-то решило расстаться.

Глава 3

– Вначале было Слово.... Слово Творца… Творца компании… Однако, судя по тому, как вы делаете наш проект, Слово было нецензурным…

– Не говорите, что мне нужно делать, и я не буду говорить, куда вам нужно идти…

(из задушевной беседы начальника отдела с менеджером о перспективах реализации корпоративного проекта).

Архимед нежился в тёплой ванной. Молодая рабыня в красном тюрбане с вышитой золотистой надписью «Guchi» ещё раз проверила рукой температуру воды, улыбнулась и, слегка покачивая полными бёдрами, удалилась. «Хороша задница, – лениво подумал Архимед. – Вечером надо бы трахнуть, пожалуй».

По вечерним Сиракузам медленно растекался зной. Под сброшенной белоснежной тогой, свисающей с кресла качалки, что-то завибрировало. Архимед не спеша потянулся из ванны, стряхнул брызги с руки на мраморный пол и достал из-под тоги мобильник. «Старая стерва» – высветилось на экране. Отвечать на звонок ЧВК не хотелось.

Архимед Приставкин бросил телефон на тогу и вновь погрузился в ванную. Уровень воды сначала опустился, а потом снова поднялся до краёв. «Забавно, – подумал Архимед, – над этим нужно подумать». Подсознательно он удивился собственной смелости. Не ответить на звонок претора – это верх безумства. «Или величия!» – добавил он сам себе.

Он прислушался. Через приоткрытое окне слышалось выступление очередной ораторши из амфитеатра «Ростра»:

«Аве, патрицерки! Я расскажу вам про признаки, что на тебя колдуют салии и авгуры.

Вы чувствуете себя как в тумане. Вы идёте, и вас напрягает ваше состояние. Как будто вы потерялись. Вы не здесь и сейчас, а как будто в другом месте, в каком-то потустороннем мире, в Галии или Киликии, а может быть, даже в Бурятии. Вы – в параллельной вселенной, кто-то в ауте, кто-то в термах чилится с вечера с чушпанским трибуном, всех разбросало. Вы ничего не хотите, апатия с самого утра. Если вас не радует ни новый хитон из Персии, ни новая метёлка от мух из бычьего хвоста, ни другие подарки на Сатурналии, то это не депрессия. Депрессии не существует. Её придумали обычные шарлатаны типа «психологи». Это обычное стандартное колдовство. Причём у вас заколдованы трусики. Вам сейчас их нужно снять и надеть на тюрбан. И сразу отправить мне пять денариев или в рублях по курсу на карту. А я проведу ритуал по очищению вас от колдовства и просветлению мыслей».

Архимед вздохнул, достал планшет и решил посмотреть последние финансовые новости. РБК и «Сиракузские ведомости» сообщали, что барбарианские учёные, живущие на краю земного диска в стране диких медведей и домашних балалаек, открыли новый вид повозок – «Ультима», который отличается от широко распространённых «Яндекс-Эконом» не только большими колёсами со спицами и мягкими кожаными сидушками из ламы, но и усовершенствованным автовозницей версии 2.0.: «Использование нейротехнологий позволило не только понимать, но и общаться с пассажирами повозки на чистом древнегреческом языке. При этом отпала необходимость каждые пятьсот аршин подсказывать вознице, куда нужно поворачивать. Музыкальные треки теперь воспроизводятся на чистом древнегреческом, а не на непонятном тарабарском месопотамском языке возницы».

Архимед от удивления щёлкнул языком и продолжил чтение: «Трибун Цыпкин одним из первых протестировал данную повозку и заявил журналистам: «Аве, Ультима! Идущие на «Гуднайт Америка» приветствуют тебя!» И после этого укатил на ней в Амфитеатр имени Чехова на премьеру».

– Зульфия Назаровна! – крикнул Архимед, продолжая листать новости на айпаде.

Новости культуры сообщали, что постановкой «Слово Пацана-Гладиатора» завершается две тысячи четыреста двадцать седьмой театральный сезон областного Колизея. В этой постановке была сделана попытка дать честный взгляд на нелёгкую судьбу плебеев с рабочих окраин Галии.

В следующей статье рассказывалось о выходе нового папируса известного оратора Сергея Минаева о причинах блестящего взлёта и бесславного падения тунгусского метеорита. Также сообщалось, что было доступно дорогое издание для патрициев на высококлассном пергаменте из телячьей кожи, сопровождаемое цветными иллюстрациями: «Ярким и доступным языком автор дал альтернативный взгляд на причину появления мата у уцелевших динозавров и современных любителей русской словесности…».

Архимед прислушался. Ответа на его призыв не последовало. Между тем выступление за окном продолжалось:

«…такие же признаки могут быть и от самопорчи: когда человек идёт не по своему пути, делает то, что ему не нравится, не ищет своё предназначение. И признаки при самопорче будут такими же, как при колдовстве, наведённом салиями и другими стервами».

– ЗульНаз! – слегка раздражённо повысил он голос.

– Да, мой господин! – полненькая рабыня уже стояла у ванной в коротком хитоне с разрезом, кокетливо поправляя свой тюрбан.

– Ну что ты сразу «господин»! Мы живём в век просвещённой республики. Я же говорил тебе, зови меня просто Архимед Викторович, – Приставкин мокрой рукой погладил её зад, отчего хитон сразу прилип к круглой попе.

– Как тебе новый тюрбан? Нравится? – рука Приставкина не останавливалась.

– Да, спасибо за подарок, мой Архимед! Это поставка из Месопотамии? – она кокетливо покрутилась вокруг зеркала у ванной.

– Прямые поставки из Карфагена! – обиделся Архимед. Даже на секунду убрал руку. Но только на секунду.

«Да, тюрбан ЗульНазке идёт! От фирменного не отличить, хоть и на Алике брал, – удовлетворённо подумал Архимед Приставкин. – Хорошо хоть успел оторвать этикетку «Сделано в Цинь Хань»».

– Вот что, дорогуша, пока я занимаюсь серьёзными вещами, – он не отрывал взгляд от планшета, – сделай-ка мне… Блин! – вдруг заорал Архимед, что-то увидев в айпаде. – С календы августа вводится лицензирование оптово-розничной торговли рабами. Это возмутительно! Сначала государственная монополия на добычу костей мамонта, а теперь и…

За окном что-то громко ухнуло. Кто-то громко заматерился.

– Что там? – он поднял глаза на рабыню.

– Римляне. Второй день штурмуют, – она вздохнула.

– М-м-м…– Архимед не отрывал взгляда от интересной статьи «Вестника Роснано» о прорывных технологиях диких варваров, живущих где-то за Уралом на краю земного диска: «Устройство работает на сменном картридже, наполненном бутаном, из кости мамонта. Одного такого картриджа размером с кулак варвара хватит, чтобы до 10 раз полностью зарядить батарею смартфона или высечь искру».

Шум за стеной нарастал. Кипучая мысль Архимеда не могла угомониться: «А ведь этой искрой можно поджечь паклю, привязанную к стреле, и обстреливать римские галеры!»

– Эврика! – Архимед подпрыгнул в ванной.

– Вообще-то я Зульфия! – обиженно протянула рабыня, уже стоявшая в чём мать родила.

В этот момент с треском распахнулась дверь. В термы вломился огромный, слегка помятого вида легионер в поцарапанных доспехах и с коротким мечом и, открыв рот, уставился на голую рабыню.

– Здороваться нужно, – обиженно протянула она.

– Вечер добрый, – сдал назад детина, перевёл взгляд на Приставкина и поинтересовался, – извините, а Архимед Викторович в этом домусе проживает?

– В этом. Вот, – обиженная невниманием военнослужащего дама ткнула пальцем на Приставкина и начала одеваться.

– Отлично, – римлянин расплылся в улыбке и повернулся к Приставкину. – Извините, уважаемый, я вынужден буду отрубить вам голову.

– Несколько неожиданно… Не находите? – удивлённо посмотрел на него Архимед.

– Ничего личного. Это поручение ЧВК, – солдат развёл руками и полез за мечом.

– Может отложим этот проект на какое-то время? – замялся Архимед и посмотрел на ржавый, с потёками застывшей крови меч солдата. – У меня ещё есть кой-какие дела. Пи эр квадрат недосчитано, например…

Архимед театрально взмахнул рукой.

– И вообще это не гигиенично! Посмотрите на свой меч. Вам не стыдно оружие содержать в беспорядке. Что сказала бы ЧВК? – вдруг разошёлся он, вылезая из ванной. – Отвернитесь! Мне нужно одеться!

– Меч как меч, – пробормотал солдат, вытирая его о полу своего хитона. Было видно, что упоминание о Валентине Константиновне заставило его понервничать.

– Коллега, мы должны с вами рассмотреть все альтернативные варианты этого кейса, – Архимед Приставкин гордо стоял, запахнувшись в тогу, выставив вперёд правую ногу. Он точно знал, что настоящие патриции стоят именно так. – Например, не хотите, вы убить кого-нибудь другого? За щедрое вознаграждение? Точнее, за разумное вознаграждение? – поправил он себя, не сводя строгого взгляда с солдата.

– Ну, оно, конечно, можно…– протянул служивый, пряча кое-как очищенный меч в ножны.

– Кстати, дамами не интересуетесь? – Архимед сделал величественный жест в сторону Зульфии.

Легионер перевёл взгляд на рабыню, которая демонстративно чистила свои ногти у зеркала.

– Кстати, лучше не убивать, а использовать по прямому назначению, – тут же доверительно добавил Архимед.

Зульфия возмущённо подняла на него глаза.

– Мне нужно срочно ответить на звонок! Помолчите! – предотвратил нарастающую бурю Архимед и поднёс к уху телефон.

Легионер ощутимо напрягся.

– Да-да! Конечно, Валентина Константиновна, всё будет сделано в наилучшем виде! – громко отрапортовал Архимед в выключенный гаджет.

Все уважительно молчали.

– Ну вот. Что я говорил. Решение вашего вопроса придётся отложить на неопределённое время, молодой человек. Как вас…

– Тиберий. Тиберий Луциевич, – расправил плечи детина.

– Так что, Тиберка, заходи в другой раз. Пока не до тебя, – похлопал по плечу его Архимед.

– А как же баба… то есть положенная субституция? – видно было, что интервент понахватался учёных слов, тусуясь с софистами.

Архимед оглянулся. Зульфия уже стояла с собранным чемоданом на колёсиках, демонстративно глядя в сторону. «И ногти уже успела накрасить», – недовольно мысленно отметил Архимед.

– Ну да, пожалуйста, – протянул он вслух.

Зульфия демонстративно сунула в руку солдата ручку чемодана и бросила презрительный взгляд в сторону Архимеда:

– Счастливо оставаться в этой дыре. Мы с Тиберушкой сегодня отъезжаем в столицу. Кстати, Тиберушка, где в Риме у тебя жилплощадь?

– В центре, – Тиберушка сглотнул. Его казарма действительно стояла в центре.

– В центре! В центре Рима! – Зульфия Назаровна многозначительно посмотрела на Архимеда, поправила свой тюрбан и, отвернувшись, взяла под руку растерявшегося солдата. – Вперёд, мой герой!

– Не могу войти в состояние потока, сейчас не в ресурсе, и всё тут, – виновато сказал Тиберий Луциевич голосом Зелёнкина.

Уже в дверях Зульфия обернулась и бросила короткий взгляд на Приставкина:

– А ты, Архимед, не проспи работу!

Приставкин с ужасом проснулся и с облегчением обнаружил, что он в офисе. Вокруг было тихо. Справа негромко шелестел принтер. Слева – Валера Зелёнкин что-то вдохновлённо говорил по телефону. Витя осторожно выглянул из-за своего огромного монитора. Ни ЧВК, ни СпецНаза в опенспейсе не было видно. Он покосился на распечатанный контракт, второй день лежащий на столе, негромко зевнул и бросил взгляд на Apple Watch. До обеденного перерыва было ещё полтора часа.

Он прислушался к разговору Зелёнкина:

– …Семён Александрович, нет, ваш проект пока не начинал. Вы поймите, много незакрытых гештальтов. Скоро буду проходить марафон продуктивности, получу у коуча персональную карту желаний, потом на психологические расстановки схожу, а там, глядишь, и из зоны комфорта смогу выйти.

Зелёнкин замолчал, слушая далёкий визг абонента в трубке, и спокойно продолжил:

– Нет-нет, Семён Александрович, вы не подумайте, что я без дела сижу. Я Вселенной посылаю запросы, жду инсайта, но пока всё глухо. Визуализировать свои цели – это тоже труд, какая концентрация внутренней энергии нужна! Такие дела, Семён Александрович… Что?

Трубка исходилась истерикой. Валера убрал её от уха, посмотрел на Витю и вздохнул. Витя понимающе кивнул.

– Я временно буду игнорить вас, Семён Александрович, чтобы не выгореть от ваших токсичных вайбов. Я постараюсь полюбить себя и взять ответственность за свою жизнь. Что? – в трубке непрерывно визжал далёкий поросёнок. – Вы сейчас нарушаете мои личные границы, Семён Александрович! Впредь я готов отвечать лишь на экологично поданные запросы от вас посредством электронной почты!

Зелёнкин спокойно положил трубку, потянулся и открыл пасьянс на мониторе. Приставкин с уважением посмотрел на коллегу:

– Это тебе с департамента нефтепереработки звонили?

– Да сколько можно теребить меня их проектом! Будто они единственные у меня, – недовольно ответил Валера, щёлкая мышкой по «Косынке» на мониторе.

– А это… Круто ты их…

– В двадцать первом веке живём, Витя. Нужно заниматься самообразованием и самосовершенствованием постоянно, – Валера снисходительно хмыкнул.

– Концепции обучения не стоят на месте, – важно продолжил Зелёнкин.

– Главное, чтобы они Вагнерше не стукнули. А то она так настучит! – Витя взял в руки тендерные документы. Не читалось. Тогда он со вздохом пошёл за кофе. Но после кофе душа к работе не лежала совсем. Потом он вспомнил свою главную заповедь: «Лучше сделать хорошо, но завтра, чем кое-как, но сегодня».

– А кстати, где Вагнерша? – непривычная тишина в опенспейсе напрягала.

– Она на одиннадцатом этаже на совещании Правления, приехали генеральные директора с Уренгоя и Ванкора, – невозмутимо раскладывал «Косынку» Зелёнкин.

Удельным князьям, то есть генеральным директорам нескольких добычных «дочек» в Ханты-Мансийске, Сургуте и Восточном Уренгое, жилось вольготно и по-русски широко. Раз в квартал они летали в Москву на Олимп на одиннадцатый этаж каяться (то есть на совещание Правления) в одном рубище с веригами с непокрытой головой, но в галстуке.

Для встречи очередного князя в Шереметьево обычно запрягалась чёрная корпоративная тройка лошадей E-класса, которая весело с бубенцами неслась через всю Москву и задорно подлетала к Олимпийскому проспекту. За сто метров до входа в главный офис князь сумрачно вылазил из повозки, поправлял вериги, галстук, превращался в схимника и брёл в одних лаптях по Олимпийскому. На совещании он смиренно вещал о приоритете корпоративной культуры над всем мирским, что окружает его в этой жизни.