Медея

– Церус? – тихо окликнул Ксинит, нерешительно входивший на поляну.

Парень по— прежнему держал в руках удочки и ведро с наживкой. Он с удивлением оглядел согнувшегося в траве брата.

Запах соперника заставил шерсть на загривке Церуса встать дыбом.

– Моя…– тихо, почти неразборчиво, зарычал полузверь.

Челюсти, не предназначенные под человеческую речь, плохо выговаривали слова. Чтоб говорить нормально, оборотням приходилось принимать привычный облик. Но коротенькое «моя» у Церуса вышло чётко. А в голосе столько всего… Предупреждение, угроза, море волнения и нотки страха. вернее сказать опасения. Тревожился что отберут обретенное сокровище.

– Что? – Ксинит не расслышал и сделал шаг в сторону брата. – Что ты там шепчешь, дядька? – молодой не понимал какая ему грозит опасность и продолжал двигаться на чужую территорию.

– Моя! – Церус заорал это слово во все горло и сильней прижал к себе безвольное тельце. – Моя! – с ближних веток слетели испуганные птицы, лес умолк, ожидая что будет дальше.

Глаза матерого оборотня загорелись бешенным огнем. Через золото проступили красные жилки. Зрачки сузились так что напоминали тонкую полосочку, расчертившую глаза на двое. Тело двуликого напряглось, мышцы словно увеличились в объёме. Сам он стал походить на сжатую пружину, готовую вот-вот разомкнуться.

Ксин испугался, наконец понял, что с братом твориться что-то неладное. Попятился назад и уперся в кусты малины.

– Цер…я… – на лбу парня выступили капельки пота. Он не понимал, как реагировать на такое поведение. Может нужна помощь? Позвать остальных?

Церус не стал ждать его действий. Он легко перебросил девушку через плечо и одним плавным прыжком перемахнул стену из густого кустарника. Миг и оборотень со своей ношей стали не видны. Только по тихому шелесту подлеска можно было понять, что отправился Цер в сторону замка.

– Видать решил в свое логово утащить… – решил Ксин и задумчиво стянул с ветки влажное платье, с наслаждение понюхал ткань. Аромат одуряющий, даже голова закружилась.

– Видно, из— за этого брату мозги и снесло. – остатки запаха девушки словно солнечные зайчики виднелись в траве.

Ксинит наклонился и собрал рассыпанные шпильки. А рядом сандалии. Сложил все в корзинку с какой-то травой.

– Нужно отнести Церусу вещички его зазнобы или… – он вспомнил как враждебно смотрел на него брат. – Рассказать кому? Поверять? Эх бабы… Такой день пропал…

В задумчивости он побрел обратно к крепости.

Глава 3

Ксин задумчиво брел по тропинке. Над ухом назойливо трещала крыльями зеленая стрекоза. Словно дразнила, посмеивалась над незадачливым рыбаком.

– Да, вот такой я олух, – огрызнулся на неё оборотень и тряхнул головой, отбрасывая назад темные, почти черные пряди.

Волосы, порядком отросшие за зиму, давно полагалось подстричь, но никто из братьев раньше не брался. Все отпирались, ссылаясь на занятость. И вот наконец условились о выходном, решили отдохнуть пока альфа в отъезде. И сегодня Цер согласился подровнять его прическу, даже ножницы наточил.

– После рыбалки, – кивал головой старший, пока собирали снасти и копали червей.

Где его теперь найдешь, Церуса? И до этого ли будет брату? Ишь как подфартило, отыскал в этой глуши свободную самку. Небось кувыркается сейчас с ней… А он? Ксенит? Глупый как крот. Нет чтоб нормально провести время одному. Порыбачить как хотел, испробовать удила, наживку. Он тащится обратно в замок.

– И зачем? – прогоняя надоедливую стрекозу, Ксинит махнул корзиной с девкиным барахлом. – Чтоб рассказать? Как Цер застолбил самку? И что с того? Нормальное желание.

Оборотень поморщился. Нет не нормальное, Ксен такого раньше не видал. Чтоб так! Начисто забыть куда шел?! Во всем произошедшем есть что-то… Настораживающее. Нужно поделится с братьями.

– Или нет…? – грустно вздохнул и поник дюжими плечами.

Продолжая двигаться по тропинке, он невольно напоминал хищника. Пружинящая походка, плавные движения. Как любой взрослый оборотень Ксин был довольно крупным и привлекательным. Широкий разворот плеч, узкие бедра, длинные ноги. Но еще по— мальчишески неуклюжим. Быстро возмужавшее тело еще не освоилось с объёмами. Рядом с другими братьями, он напоминал породистого щенка, оказавшегося в матерой своре.

Молодой прибился к стае Черного зверя совсем недавно, на исходе войны. Рано осиротев, он одиночкой бродяжничал по равнине. Прибивался то к орочьему каравану, то к гномьему руднику, пока не связался с веселыми девками. Его тело как раз созрело для размножения и требовало самку. Головой управлял инстинкт, и он увязался за цветастой повозкой как комар за жирной коровой. Там постельные утехи были в изобилии, только успевай доставать монету. А он был нищим как речной карась. Только и имелось что сила и здоровье. Это оценили. В каждом женском коллективе найдется мужская работа, непосильная для хрупких пальчиков. Ксин получил место в кочевавшей по Широким землям кибитке. За секс и еду он выполнял по хозяйству что говорили и был счастлив, ведь это единственное что интересовало его тогда. В основном его дела сводились к уходу за лошадьми и починке кибитки. Иногда приходилось остужать загулявшихся и перевравших рома ходоков. Еще охота, но это когда переезжали из города в город или доход был слабым.

Покатавшись так несколько лет, он оказался возле военного рубежа. В месте, где как раз шли основные сражения. Его девчонки присоединились к продуктовому обозу что сопровождал оборотней. В перерывах между битвами веселые девочки помогали войнам расслабиться, обрести душевное равновесие и облегчить карманы. К тому времени гормоны поутихли и Ксин сумел обуздать свое либидо. Его сексуальный опыт теперь был более чем богат. Он не то что насытился женским телом, а даже объелся им. Продажная любовь больше не интересовала. Душа повзрослела и требовала чего-то большего. Ксину стало невыносимо его никчёмное существование.

Место и время оказались самыми подходящими для смены образа жизни. Кругом битвы, оружие, сила. Стая Гелиодора была самой сильной из всех, что видел Ксенит. Они сражались как боги! Парень словно обрел своих героев. Увидел тех, на кого сам хотел походить. Набравшись смелости, попросился оруженосцем и был принят как равный. Хотя какая он им ровня? Так, щуплый недоросль. Он старался. Впитывал в себя всё что видел, что показывали и быстро обучился искусству боя. Почувствовав близких по духу оборотней, Ксин остался с ними и после завершения войны. Двуликим это свойственно, искать семью, сбиваться в стаи. Одиночество убивает.

А потом они переехали в этот замок. Местечко с секретом. И работенки тут… Хотя после двухсотлетнего запустения крепость в довольно приличном состоянии и не разграблена.

Ксинит подошел к крепостной стене, окружающей замок. Она больше всего пострадала от времени. При первом осмотре обнаружились просевшие и обвалившиеся места. Они с братьями здорово потрудились над её восстановлением, латали дыры считай всю весну. Сейчас кладка отстроена по всему периметру, о прорехах напоминали только светлые пятна известки.

А вот и дверь. Низкая, окованная железом. Черный ход. Он словно специально сделан позади всех внутренних построек и со стороны реки. Через него так удобно сбегать на рыбалку. И главное незаметно. Братья частенько пользовалась именно этой дверью. Тут не заперто, только на ночь задвигают засов.

Внутри обширного двора множество строений. Все из светлого песчаника. А крыши разные. Есть из серой черепицы, со временем покрывшейся мхом, деревянные, почти сгнившие теперь и медные.

Ксенит пошел в лево, к большому приземистому зданию, что жалось к стене. Оно соединялось с главным чертогом и по всей видимости раньше служило кухней. Огромная пристройка, соответствовала такой крепости. Но то было раньше. Сейчас оборотни устроили в ней казарму и всей стаей обитали под одной крышей. Теснота не смущала, оборотни привыкли к кочевой жизни и бытовым трудностям. Многие годы они прожили в палатках и грязных комнатенках постоялых дворов. Там все было куда гаже теперешнего места.

Правда последнее время некоторые из них начали обустраивать себе отдельные комнаты. Их альфа был щедрым владельцем. Каждому из стаи он предложил выбрать себе местечко по душе и устроится по своему вкусу, благо свободных башенок в замке хватало. Церус по старшинству выбирал первый. Взял южную, с видом на реку. Не самая высокая, но по-своему красивая и уютная, но как все здесь, попорченная временем. Во многих помещениях протекали крыши, не было стекол или отошла штукатурка. Потому всеобщее расселение планировалось не скоро. Цер был первым кто закончил срочный ремонт и отделился. Хотя это громко сказано. Все время он по-прежнему проводил с братьями, а в апартаменты свои уходил переночевать.

Ксин долго бродил по двору, словно не решаясь войти внутрь. Хотел видно наткнуться на кого из братьев и спросить совета, как быть? Нужно рассказывать о Церусе остальным, или тихо отнести корзинку к дверям его башни? Ведь и правда, что такого?

А спросить хотелось сильно и так, чтоб не у всех на виду. Не сразу, а тихонько, на едине. Чтоб не осмеяли всей стаей, как пустобреха.

Никого не встретил. В выходной братья не торопились на прогулку. Отсыпались видно или ели. Это только они с Цером, глупцы, вскочили ни свет, ни зоря. Порыбачили… Все беды от баб.

Желудок заурчал напомнив, что он не завтракал, а ведь солнце уже высоко. Пока думал, бродил, время подошло к обеду. Хочешь, нет, а зайти надо.

Братья всей стаей сидели за длинным столом и неспешно разговаривая, обедали.

В большой просторной комнате было довольно темно. Витиеватые окна, заросшие пылью, за зиму никто так и не удосужился отмыть. Альфа не заставлял, а сами… Инициатива наказуема, да и зачем? И так хорошо. Меньше видно паутину, густо завянувшую богатые лепные узоры на стенах и потолке.

А мебель, добротную, дубовую, оставшуюся от прежних хозяев, отмыли. Тут по первой её конечно не было. В кухне стояли только узкие разделочные столы и пара лавок. Это уже они сами натащили сюда разного скарба. И стол этот здоровенные. Перенесли из главного зала. Огромного. Такой зимой не протопишь, да и много ли надо для двадцати харь? А тут хорошо получилось, столик, стулья.

Сейчас бывшая кухня по виду своему и запаху больше походила на казарму. Настоящее волчье логово. Ну то, которое не тронула рука самки. Мужская берлога. Двуликие не особо заморачивались на мелкие детали, пыль и уют. Они занимались делами более насущными, потому везде, где захватывал взгляд, валялись кучи вещей, обувь одежда, лошадиная упряжь. У стен постели. Хотя несведущий в таких делах обыватель, принял бы их за обычные свертки шкур. По сути, они тем и были, шкуры, сшитые в полотна. Чтоб можно и постелить, и укрыться. В мехах у двуликих были разные предпочтения, одни спали на медвежьем, другие на лисьем. У Сфелера из рысьих шкур, а Марион тот вообще как-то заморочился и заказал себе покрывало из белок. Дорого обошлось…

На столе, который поменьше и сдвинут к очагу, нестройные горы посуды, кружек и кубков. Десятки ложек и ножей, разномастных по ценности и возрасту, ссыпаны в большую кастрюлю. Тут же вертела с остатками пригоревшего мяса.

Только оружию в этой комнате уделили особое внимание, развесили по стенам в относительном порядке. Но гвозди вбивали без уважения к декору. Думали только об удобстве.

Возле очага деловито копошился Дюморт, дежуривший на кухне. Что-то намывает в казане, наполненном мыльной водой, и тихонько мурлычет себе под нос песенку.

Бесшумно сгрузив свою поклажу и у двери, Ксин медленно, бочком, двинулся к кашевару. Может удастся пошептаться с ним?

– Эй, дружище, а ты что тут делаешь? – увидев его, воскликнул Дюморт. – Ты ведь с Цером пошел на рыбалку. Я думал вы на весь день отчалили. Раньше вечерней зорьки не покажетесь.

Оборотень выпрямился и обтер руки о смешной фартук. Бабский. Ярко-желтый с вышитыми ромашками и уже изрядно засаленный. Это Тум прикупил и теперь каждому дежурному кашевару обязывалось всю смену носить эту штуковину и откликаться на слово «стряпуха». Суровый мужской юмор.

– Тут такое дело… – Ксенит откашлялся и смелее шагнул к побратиму. —Мне бы пообедать.

Несколько косматых голов повернулись в его сторону. Без особого любопытства, просто подмечая что явился.

– Конечно поешь, – Дюморт выхватил из стопки тарелок верхнюю и принялся насыпать в нее густой кулеш. – А Цер? Вернулся? Или остался на речке? – оборотень посмотрел на дверь, в окно. Потом оценивающе уставился в быстро пустеющий котелок, прикидывая хватит ли всем еды? На двух рыбаков, расчета не было.

– Цер… он… – Ксин взял ложку и тарелку из рук брата. Задумался. С чего начать свой рассказ? – Мы с Цером шли по лесу, к реке, – Ксинит решил изложить произошедшее в хронологическом порядке. Чтоб информация о событии и тревожившее его беспокойство, лучше прочувствовалось братьями. – Солнышко светит, птички поют…

Ксин стал у очага. Говоря, он поглядывал на жующих братьев и помешивал в тарелке остывающий кулеш. Дюморт оперся о стол и безмятежно улыбаясь протирал отмытые тарелки. Внимательно слушал, кивал. Здоровенный и такой несуразный в этом фартуке.

– Тут Церус вспомнил про малину. Ох, говорит, малину страсть люблю… Шасть в сторону…и как будто взбесился! Сразу побежал… И в боевом лике. Видно, учуял сладкую малютку, что паслась на полянке в лесу. Я то что… у меня нюх раза в два слабее егошнего. И схватил ее!

Оборотни поворачивали головы, с интересом прислушались к тихому рассказу Ксина, не понимая, о чем он толкует.

– Она так кричала… – Ксин горько вздохнул, скривился. – А-а-а-а-а! – Тоненько протянул он, изображая крик девушки.

Оборотни за столом разом перестали жевать и разговаривать. У многих брови поднялись от удивления. Видя такой всеобщий интерес и ни одной насмешки, Ксенит решил добавить в свой рассказ перца.

– Мне было так жаль крошку, так жаль… и я сказал Церусу: отпусти пискуна! Пожалей. Дома её, наверняка, ждут мама… и папа. – Ксинит покачал головой давая понять, что его попытки уладить все миром, остались безрезультатными.

Вздохнув еще горестней Ксин поскреб подбородок. Думал, что добавить. Кашлянул, напустил на себя суровый вид и грубым басом заорал:

– Моя!!! – Церус получился довольно похоже.

Оборотни дружно охнули. В зале воцарилась гробовая тишина. Только звонко тренькнула о каменный пол ложка, оброненная кем-то из ошарашенных братьев.

– Малец, ты уверен, что слово то самое? – Дюморт ни в коем случае не хотел обидеть парнишку своим неверием, только нарисованная Ксинитом картинка была очень уж невероятной.

– Конечно уверен, – живо закивал Ксин. – Он так четко орал его мне в лицо! А ведь сам был в боевой стати. Я чуть не обделался, когда глянул на его клыки. Думал всё… сдерет с меня шкуру, за свою пискуху.

Оборотни переглядывались. Молчали, почесывая в задумчивости затылки.

– А ну, повтори, – прищурившись попросил Марион.

– Мо-я-я-я! – послушно рявкнул Ксин и от натуги сам чуть поменялся. Выпустил когти и клыки.

За столом тихо забормотали. Братья смотрели друг на дружку и мотали головами. Не верили?

– Не похоже на него, – покачал головой Герден.

– И я так думаю. Церус самый спокойный из нас, – разглядывая свою кружку высказался Сфелер. – Не зря альфа на время своего отъезда оставил его главным. Уж кто-кто, а он, ради бабьей юбки брату глотку рвать не станет.

– Ну да. Раз умный как альфа, так прямо голову от желания не снесет, —ехидно усмехнулся Улекс. – Помню, помню… Гелиодор чуть не раскромсал меня на ленты за такую вот юбку. И было то… его Бёрк уронила пару слезинок мне на рубаху. Жаль на шкуре шрамы от когтей не остаются, а то показал бы вам парочку, оставленных альфой.

Оборотни дружно ухмыльнулись. Да. Встрял тогда этот шалопай.

– А нечего было доводить орчанку до слез. Тоже додумался сказать ей, что Гел кувыркается с веселыми девочками. – загоготал Дюм.

Братья поддержали его дружным смехом. Ох и потрепанный вид был у бедолаги, после взбучки альфы. Да они все тогда были похожи на испуганных кроликов, боялись лишний раз слово сказать. Даже воздух в лагере был тяжелый словно перед грозой, только что молнии не сверкали. Вот это ревность!

– А как она выглядела, ну … эта малютка? – задумчиво поинтересовался Марион. Он один оставался серьезным.

– Не знаю, я сильно ее не рассмотрел. Что-то маленькое и лохматое. – пожал плечами Ксенит.

– Как Бёрк? – спросил Дюмор, только не Ксина, а Мериона.

– Очень уж напоминает… – Мерион задумчиво поскреб выщерблину на столешнице. – И это: моя…

– Точно. Я помню! – радостно закивал Улекс. – Гел, когда встретил ее, тоже все повторял: «моя, моя». И зубы скалил. Пока не дала, злой ходил как горный гоблин.

– Я не знаю, как выглядела Бёрк, – растерялся Ксин.

– А, ну да. Ты ведь примкнул к нам уже после ее гибели, – грустно вздохнул Мерион.

Головы всех оборотней склонились, губы беззвучно зашевелились, повторяя поминальные слова обращенные к богине луны. Так делали, когда заговаривали о смешной орчанке. Как дань уважения, молитва за её душу.

– А какая она была? Вы ведь толком мне не рассказывали. Только и знаю, что редкий смесок.

– Маленькая, – насупил брови Дюморт. – И зеленая.

– Как орк. – понятливо кивнул Ксин. – Она же орчанка.

– Что ты несешь, Дюморт? – возмутился Мерион. – Какая, в бездну тебя неси, зеленая? Щербатая, как жаба, но белая.

– Точно, – треснул себя по лбу Дюм. – Альбинос.

Все в стае знали, что Бёрк красила кожу. Гелиодор рассказал.

– А эта? Зеленая? – уточнил у Ксинита Мерион.

– Нет, белянка как мы.

– А шкура какая? Неровная? В шрамах? В ямках?

– Кажется, да… – неуверенно кивнул Ксин.

– А волосы? Волосы у неё были белые? – продолжил выяснять облик «невинной жертвы» Дюморт.

– Нет. Вот уж точно, нет, – замотал головой Ксинит. – Рыжая!

– Как Тум?

– Не настолько. Светлей, как русый, но с медным отливом. Красивый цвет. Редкий.

Дюморт переглянулся с Мерионом и пожал плечами.

– Что? Не сходится.

– У нас всех тоже волосы разного цвета, но мы как один, оборотни. Вдруг у карликовых орков также…

– Ну… возможно. Обычные орки ведь все чернявые, значит Бёрк в кого-то другого уродилась.

– Еще что скажешь? – братья в нетерпенье вскакивали со своих мест и обступали Ксина.

– Ну еще… маленькая. Как молодой гном. И худенькая. Как детёныш. И так пахнет… – Ксин прикрыл глаза.

– Как?

– Ну как… Волшебно! Не знаю… Идеально! А! У меня же это… Вещички ейные. Сейчас покажу, – и бросился к дверям.

Принес корзину Медеи и торжественно установил ее на стол. Вытащил еще влажное платье и встряхнув, накинул сверху. От ткани поплыл пьянящий аромат, и оборотни как один прикрыв глаза с наслаждением склонились к платью.

– Потрясающе…

– Божественно…

– Невероятно!

– Церус…

– Везунчик, – с завистью констатировал Мерион.

– И знатный козел. Испортил такое… Сейчас ведь она пахнет уже иначе? – уточнил Дюм.

– Даже если просто целовал, – кивнул Марион.

Никто в комнате не сомневался, что брат не упустил момента и воспользовался девкой по прямому назначению. Небось кувыркается сейчас, обминает новую перину.

– А ведь я тоже хотел… на рыбалку… – грустно вздохнул Думорт. – Да дежурство не позволило.

– Может, – Улекс с волнением оглядел стаю. – Братцы! Может она не одна? Ну не бывает так чтоб одна.

– Точно. Должна быть стая.

– Карликовых орков? – хмыкнул Марион.

– А что? Вот мы все время насмехались. Думали меж собой что выдумали веселую сказку. А вдруг так и есть? Живут себе на свете орки-недоросточки и горя не знают. А мамка Бёрк была не просто орком, а из таких вот, из карликовых.

– Надо бы проверить…

Оборотни заволновались. Опираясь на скудное описание Ксина, они мысленно представили пойманную Церусом особь.

– Малютка, как гном, шкура порченная и волосы другой масти, – загибая пальцы перечислил Улекс.

– И аромат. Тут не надо быть особым знатоком, чтоб понять, Бёрк и рыжая пискуха – родичи.

Да запах неведомого существа очень походил на запах орчанки. Таже структура и виделся как аромат Бёрк.

– Как бы удостоверится? Проверить наверняка.

Тут в зал вошел Гессон. Снял с плеча веревку, смотанную кругами, бросил на лавку. Выудил из карманов молоток, гвозди и ссыпал на подоконник, уже порядочно заваленный разным хламом. Устало со всеми поздоровавшись, он подошел к плите и стал наполнять тарелку гуляшом. Деревянная ложка жалобно скребла дно котелка, оповещая Дюморта что стоит заново взяться за готовку.

– Закончил, – похвастался Гес и утер пот со лба.

Он с раннего утра ремонтировал крышу. В выходной день взялся чинить башню, которую застолбил для себе. Так все делали, сначала общие дела, а если оставались силы и желание брались за личные.

– А что с Церусом? – стоя спиной к задумавшимся братьям, спросил Гес. – Пробежал мимо как ошпаренный. Я поздоровался. А он как рявкнет в ответ. Точно не здрасте, походило на какое-то проклятье.

– Моя, – пояснил Ксин.

– Что? – Гес обернулся и оглядел братьев. Так странно стоят вокруг стола, словно не на обед собрались, а на военный совет.

– Моя, – и Ксинит с готовностью пересказал историю о несложившейся рыбалке.

– То-то я смотрю, он странный какой-то. И злой!

– А где ты его видел? – спросил Церус. – И когда?

– Около двух часов назад, он пробежал в свою башню. Я на крыше сидел, но со двора меня видно хорошо, и я громко кричал. Помню удивился еще, почему он не на рыбалке, как планировал? О том его и спросил. А он только огрызнулся.

– Он был один?

– Да.

– Точно? – братья вперились в Гесона как во вражеского лазутчика.

– Точнее не куда, – бедняга даже поежился от такого внимания. – Только нес что-то на плече. Мешок кажется, или тушку животного. Олененок?

Тут оборотни перестали обращать на него внимание и заговорили разом. Каждый высказывал свои догадки и предлагал план действий. Но в общем все сводилось к одному: пленницу требовалось осмотреть.

– Тихо, – Марион с силой треснул по столу кулаком, заставляя всех замолчать. – Давайте-ка сгребем в кучу все что имеем.

Улекс с готовностью растопырил руки и оглядел заставлены посудой стол.

– Я о фактах, посуду не тронь,– осадил его пыл Мар. – Что знаем? Что хотим?

– Знаем, что есть карликовая очанка, – высказался Дюм.

– Но, по всей вероятности, их больше, – кивнул Улекс.

– Но мы всю зиму шарились по окрестностям и таких не встречали, – замотал головой Ксинит.

– Возможно они хорошо прячутся. Не удивительно, такие крошки. Ни клыков, ни когтей и тонкая шкура. Каждый может обидеть.

– Зеленая маскировка Бёрк, видно была не спроста. Наверно переняла от сородичей.

– Но мы бы почуяли запах, – снова влез Ксин.

– Тогда дело в другом. В месте обитания.

– Точно! – оживился Марион.– Орчанка случайно забрела на нашу территорию. Или что-то искала. Ну-ка что-там? Дайте посмотреть, – оборотень вытряхнул из корзинки все содержимое.

Взял обувь, обнюхал, передал Думорту стоящему рядом. Тот повторил и отдал следующему. Передавая по цепочке, вся стая подробно изучила каждый найденный предмет и даже корзинку. Их разве что не попробовали на зубок.

– А это что? – Марион поднял завявшие веточки перхалки.

– Травка какая-то, – задумчиво изрек Улекс.

– Я же говорил, что она паслась там, на полянке, – радостно напомнил Ксин.

– Видно жрут они её, траву эту.

– Значит, за ней сюда пришла?

– У себя все подъела, оголодала и забыв об опасности, отправилась на чужую территорию?

– На чужой берег, – догадался Марион. – Наверняка она с Людожита. – оборотень стремительно рванул к своему спальнику.

Покопался в вещах и вернулся к столу со свертком. Карты. Развернул и разложил на столе. Тут общий план Широких земель, несколько копий сделанных с планов замка, общие и подробные, по этажам. Сверху небольшая, самодельная карта местности, скорее даже цветной чертеж.

– Где вы её встретили?

– Тут, – Ксин указал на место у речки.

– Точно с другого берега! – уверенно объявил Марион. – Вот! Мост совсем рядом, по нему видно и перебралась. Потому мы их раньше не встречали.

– Бедняжка, – заволновались оборотни. – Опасно. Там порушено все. Как осмелилась? Ведь могла упасть и покалечится…

– Голод, тот еще зверь, – мрачно скривился Дюморт. – И не такое заставит сотворить.

– Голодала…

– Неемши была, – такое предположение вызвало у оборотней ужас.

Голодная самка, что может быть хуже. Двуликие желали оберегать их. Инстинкты велели немедленно отыскать бедствующих орчанок и кормить, кормить…

– Надо отыскать их, – решительно заявил Улекс.

– А вдруг они дикие? Как там живется среди человеков, кто знает? – Марион нервно забарабанил пальцами по столу. – Увидят нас и снимутся с места. Ищи их потом по всему Людожиту. Нет братья, тут надо действовать осторожно.