Три побоища – от Калки до Куликовской битвы (сборник)

Меланья Игоревна улыбнулась доброй улыбкой, которая только добавила одухотворенной красоты ее большим голубым очам, полным алым устам и округлому белому подбородку.

Две служанки, повинуясь властному жесту великой княгини, установили кресло с подлокотниками напротив гостя. Меланье Игоревне хотелось самой расспросить Полежая о муже и зяте, с которыми новгородец имел возможность увидеться всего четыре дня тому назад. Разодетая в золоченую парчу, статная Меланья Игоревна имела поистине царственный вид.

Сбыслава же уединилась в своей спальне, развернула пергамент и поспешно пробежала глазами ровные строчки букв, выведенные рукой любимого человека. Она сидела у самого окна, забранного толстым разноцветным стеклом в свинцовых ромбовидных ячейках, в потоке солнечных лучей, переполняемая мимолетным счастьем.

Вдруг у нее за спиной скрипнула дверь. Сбыслава оглянулась. На пороге стояла Варвара, ее двоюродная сестра. Глаза у Варвары были полны любопытства.

– Что сообщает тебе твой ненаглядный? – спросила Варвара.

Улыбаясь, она медленно приблизилась к Сбыславе и мягко коснулась ее плеча.

– Андрей пишет, что войско выступает в степь, – ответила Сбыслава, аккуратно сворачивая пергамент в трубочку своими точеными белыми пальчиками. – Впереди идет Мстислав Удатный, татары бегут от него в разные стороны. За дружиной Мстислава Удатного двигаются прочие русские полки. Андрей полагает, что поход против татар не будет трудным. Скорее всего все закончится без большого сражения, поскольку татар очень мало.

– Вот и чудесно! – Варвара на краткий миг прижалась щекой к щеке Сбыславы и направилась обратно к двери, что-то напевая себе под нос.

В дверях Варвара остановилась и взглянула на Сбыславу. Та сжимала в пальцах маленький пергаментный свиток и задумчиво смотрела куда-то в пространство.

– Не грусти, сестра! – ободряюще промолвила Варвара. – И месяца не пройдет, как вернется к тебе твой Андрюшка. Вернется с победой!

Часть вторая

Битва

Глава первая

Как поругались три Мстислава

На восьмой день преследования отступающих татар русско-половецкое войско вышло к реке Калке.

Узкое русло быстротекущей реки пересекало здешнюю холмистую равнину подобно рву. Речной поток извивался среди обрывистых меловых утесов и известняковых скал, затянутых изумрудной зеленью пышной южной растительности. Вбирая в себя воды больших и малых ручьев, текущих в ближайших оврагах, стремительная Калка несла свои прозрачные волны в Сурожское море, до которого было рукой подать.

Головной полк Мстислава Удатного и половецкие отряды разбили стан на самом берегу реки в низине, окруженной тенистыми тополиными рощами и лощинами, заросшими диким орешником. Рядом были прекрасные выпасы для лошадей по склонам пологих холмов. Места в низине было достаточно для всего русского войска. Однако рядом со станом Мстислава Удатного расположились только смоляне, луцкий князь со своими племянниками да еще князь каневский.

Черниговцы и киевляне перешли на другой берег Калки и расположились лагерями там. Черниговские полки раскинули шатры на равнине у самых бродов, а киевская рать забралась на холм, защищенный с юга и востока глубокими оврагами. Это была хорошая позиция для обороны, но за водой киевлянам приходилось ходить за добрых полверсты, так как рядом не оказалось никаких источников. Киевские ратники с ворчанием тащились к берегу Калки с деревянными ведрами в руках и с завистью поглядывали на черниговцев, которым до реки было всего полсотни шагов.

Мстислав Старый продолжал упрямо делать то, чего не делали вот уже несколько дней все прочие князья, видя бегство татар. Киевский князь не уставал повторять своим воеводам, чтобы те постоянно были начеку, чтобы никто из воинов не отлучался из стана в одиночку, чтобы всякий ночлег проходил в укрепленном лагере. Мстислав Старый говорил князьям, что столь стремительное отступление татар – это скорее всего обычная уловка степняков, которые либо где-то готовят ловушку для всей русской рати, либо просто пытаются увести русские полки подальше от своих набитых сокровищами обозов.

«Победное шествие Мстислава Удатного может запросто завершиться крахом, ибо нам не ведомы ни замыслы татар, ни их численность», – то и дело твердил киевский князь, но к нему прислушивались лишь немногие из воевод и князей.

«Глядите, наш старичок забрался на самую высокую гору в округе от страха перед татарами! – с усмешкой сказал своим воеводам Мстислав Удатный. – За восемь дней погони за врагом на киевлян не упала ни единая татарская стрела. Киевляне все время шли далеко позади нас, галичан. Однако киевский князь упрямо старается доказывать своим воинам и боярам, что именно они-то и пребывают в центре опасности. Смех, да и только!»

Князья и воеводы, собравшиеся на совет в шатре киевского князя, не раскрывали рта, как бы поглощенные хмурой задумчивостью Мстислава Романовича – такой печальной, словно великий князь готовился сообщить всем нечто трагическое. Совещание не начиналось, так как еще не подошли Мстислав Удатный и Даниил Романович. Их долгая задержка была явно неслучайной.

Это подтвердили слова, какими обменялись после приветствий Мстислав Романович и наконец-то пришедший на совет Мстислав Удатный.

– Не шибко-то ты спешишь на зов великого князя, брат мой! – с укоризной проговорил Мстислав Романович. – Мы уж тут заждались тебя!

– А ты бы еще куда-нибудь подальше да повыше забрался, княже киевский! – огрызнулся галицкий князь. – Иль на равнине для твоих полков места не нашлось?

Киевский князь начал военный совет с упреков в адрес галицкого князя, который, по его мнению, поставленный быть «очами» русского войска, все время норовит стать его «головой».

– Наш уговор Мстислав Удатный не соблюдает, а ведь по этому уговору и по моему родовому старшинству главенство над воинством мне должно принадлежать! – возмущался Мстислав Романович. – И вы, братья, свидетели этого уговора. – Киевский князь широким жестом руки обвел сидевших полукругом князей. – Не может быть и не должно быть у войска две головы!

– Брат, тебя никто старшинства и не лишает, – сказал на это смоленский князь Владимир Рюрикович. Он взглянул на Мстислава Удатного: – Ведь так, брате? Ты же не ищешь старшинства под Мстиславом Романовичем?

– Не ищу и не помышляю об этом, – без колебаний ответил галицкий князь. – Мне доверили головной полк, вот я им и воеводствую.

– Вижу, брат, как ты воеводствуешь! – сердито заговорил Мстислав Романович. – Всех половцев к себе переманил, забрал дружину каневского князя, причем вопреки моему запрету. Полки луцкого князя и обоих его племянников тоже под твоими стягами идут, а ведь я велел им подле моего полка быть. С первого же дня, как мы ушли от Днепра в степи, началась какая-то нелепая погоня за татарами. К чему было это ухарство и удальство? Ну, пощипали дружинники Мстислава Удатного и Даниила Романовича хвост татарской орды, и что с того? Татары как были недосягаемы, так и остались. И орда их слабее не стала, думается мне.

– Ты не прав, брат, – покачал головой Мстислав Удатный. – В сече у реки Волчанки полки наши семь сотен татар истребили. И до этого волыняне и галичане не единожды обращали татар в бегство, отбив у нехристей четыре сотни лошадей и прочего скота больше тысячи голов, да и мунгалов полегло немало. И среди них – один дархан.

– Воистину, какой повод для похвальбы! – криво усмехнулся великий князь. – Токмо неплохо бы упомянуть и о наших потерях за эти дни бессмысленной погони. Сколько у нас павших?.. Мне тут говорят, что-то около трехсот ратников, а у половцев убитых не меньше шестисот. То есть татары в долгу не остались.

– Скоро наши дозорные разыщут главный курень татарский, тогда и покончим разом со всей татарской ордой, – сказал Мстислав Удатный.

– Я слышу об этом уже восемь дней, – промолвил Мстислав Романович. – Полки наши забрались чуть ли не к самому морю, а враг наш по-прежнему как дым, мы его хватаем и схватить не можем.

– Сколь веревочке ни виться, а конец все едино будет, – вставил Владимир Рюрикович. – Нельзя нам с нашим-то войском домой без победы возвращаться, великий княже. Надо разыскать курень татарский среди этих холмов и оврагов. И раздавить змеючее гнездо!

Яркий портрет этого князя оставил нам летописец: «Владимир Рюрикович возрос, взирая на славу своего деда Ростислава Мстиславича и дерзновенную отвагу своего отца Рюрика Ростиславича. Сколь он был честен и благороден, столь же был и непостоянен в своих благих порывах. Не всякий из князей дорожил его дружбой, но всякий опасался его, всегда носившего нож за пазухой. Сей князь был рослый и широкоплечий, лицо имел полное, с правильными чертами, волосами и бородою был темно-рус. Честолюбием уродился в отца, под рукой которого начинал княжить и ходить в походы. Сребролюбив и жесток бывал сверх меры, по этой причине даже с близкой родней жил недружно…»

Киевский князь согласился с Владимиром Рюриковичем, но объявил, что дальнейшее преследование татар будет проходить по его замыслу. Мстислав Романович вознамерился произвести перестановку полков на марше.

– Теперь головным полком будет верховодить Мстислав Святославич, – заявил Мстислав Романович. – Его черниговцы станут застрельщиками грядущего большого сражения с татарами. Следом за черниговцами пойдут мои киевляне и вся половецкая конница. Полк правой руки возглавит Владимир Рюрикович, полк левой руки – Мстислав Немой. Галицко-волынские полки будут в арьергарде, на них возляжет обязанность охранять наши обозы, а также отражение возможного удара татар нам в спину. В таком порядке и выступим, когда дозорные разыщут татарскую орду.

Даниил Романович, услышав такое из уст великого князя, стал мрачнее тучи. По молодости лет он не имел права вступать в спор со старшими князьями, поэтому Даниил и не пытался оспаривать решение Мстислава Романовича.

Иначе повел себя Мстислав Удатный. Он вскочил со стула как ужаленный, едва великий князь кончил говорить.

– Что я слышу, братья? – озираясь по сторонам, молвил галицкий князь. – Как это понимать? Все эти дни я вел всех вас к победе, а когда осталось сделать последнее усилие – меня спроваживают в арьергард! Вместо сечи с татарами мне повелевают стеречь обоз! В уме ли ты, великий княже?!

Мстислав Удатный приблизился к сидевшему в кресле Мстиславу Романовичу и вперил в него тяжелый неприязненный взгляд.

Повисла напряженная тишина.

– Волею всех я тут старший князь, – нарочито медленно произнес Мстислав Романович, спокойно выдержав прямой взгляд Мстислава Удатного. – Я помышляю о всеобщем благе для нас – о победе над татарами. Ты достаточно повоевал в головном полку, брат мой. Теперь я доверяю тебе тыловое охранение. Всем быть впереди невозможно, кому-то надо быть и сзади.

– Но почему именно мне надлежит быть позади всех? – сердито воскликнул Мстислав Удатный. – Я усматриваю в этом твои мстительные козни, великий княже!

– Чем ты лучше других, брат? – промолвил Мстислав Романович тем же спокойным голосом. – Мы тут не забавами развлекаемся, и враг у нас ныне пострашнее половцев…

– Потому-то мне и следует быть в головном полку, ибо я уже присмотрелся к татарам, к их тактике конного боя, – яростно заговорил Мстислав Удатный. – Черниговский князь за все эти восемь дней ни разу не столкнулся с татарами. У него и опыта-то никакого нет… Вот ему-то и место в арьергарде!

Тут вскочил со своего стула Мстислав Святославич.

– Я не вчера в седло сел, брат, – проговорил он, обращаясь к галицкому князю. – Я и в сечах бывал, и опасности видал! Пусть побеждал я в прошлом реже твоего, так я за чужими уделами не гоняюсь и на чужой каравай рта не разеваю!

Мстислав Удатный мигом понял намек. Его родовым уделом был город Торопец, что стоит на стыке новгородских и смоленских земель. Однако Мстислав Удатный недолго княжил там. Везде и всюду ввязываясь в межкняжеские распри, он успел посидеть на княжеском столе в Смоленске, потом изгнал из Новгорода ставленника суздальских Мономашичей, от новгородцев Мстислав Удатный ушел в Киев, а оттуда – в Торческ. В конце концов Мстислав Удатный облюбовал Галич, где и вокняжился уже надолго вопреки желанию тамошних бояр.

– А у тебя, брат, и зубов-то нету, чтоб рот разевать на чужую волость! – обрушился на черниговского князя Мстислав Удатный. – Ты всегда ходил в подручных у своего старшего брата Всеволода Чермного, под его дуду плясал! И ныне ты сидишь на столе черниговском лишь по милости старших племянников своих, сыновей Всеволода Чермного.

За черниговского князя вступился Мстислав Романович, призывая галицкого князя не разжигать вражду между Ольговичами и Мономашичами в разгар войны с татарами.

– Чем плох Мстислав Святославич по сравнению с теми, кто, добиваясь цели или высокого княжеского стола, переступает через милосердие и братолюбие, – сказал киевский князь. – Чем Мстислав Святославич хуже тех, кто сначала дает обещания, а потом нарушает их самым бесстыдным образом. Может, Мстислав Святославич и не гоняется за военными победами, как некоторые, но это не означает, что он плохой воин.

– Твои намеки нацелены в меня, великий княже? – набычился Мстислав Удатный. – Ты, я вижу, брат, готов простить Ольговичам все их злодеяния, а мне не можешь простить одно-единственное нарушенное обещание!

– Про какие еще злодеяния Ольговичей ты тут толкуешь? – рассердился Мстислав Святославич, бросая свои гневные фразы прямо в лицо галицкому князю. – Вспомни, брат, все твои благодеяния в Новгороде ли, в Киеве ли обернулись в конце концов злом. Ежели я сейчас начну перечислять все твои неприглядные дела, то наш совет затянется до темноты!

– О, ты, конечно же, чище меня, брат! – нервно рассмеялся Мстислав Удатный. – Но это потому, что превзойти в злонамеренных кознях Всеволода Чермного тебе оказалось не под силу.

Перепалка между тремя Мстиславами не на шутку встревожила собрание князей и воевод. Мстислав Романович пришел в ярость после того, как Мстислав Удатный напомнил ему о его неудачном походе на Чернигов двадцатилетней давности. Тогда Ольговичи наголову разгромили войско Мономашичей, а сам Мстислав Романович угодил в плен. Это событие с той поры камнем лежало на сердце у Мстислава Романовича. Никто из родственников старался не напоминать ему об этом.

«Может ли князь, имеющий в прошлом столь постыдное поражение, верховодить общерусским войском накануне решающей битвы с татарами? – взывал к собранию князей Мстислав Удатный. Он, как видно, решил идти до конца в своем противостоянии с киевским князем. – Не лучше ли, братья, пока не поздно, передать главенство над войском мне, как более опытному средь вас князю в делах войны. Братья, решайте это сегодня, ибо завтра будет уже не до этого!»

Мстислав Немой и Владимир Рюрикович кое-как убедили Мстислава Удатного не раскалывать единство князей, не отнимать старшинство у Мстислава Романовича перед решительной схваткой с татарами.

Мстислав Удатный выбежал из великокняжеского шатра с перекошенным от злобы лицом. Грубо растолкав киевскую стражу, он вскочил на коня и галопом умчался прочь. Его воеводы, как ни стегали плетками лошадей, не смогли за ним угнаться.

Глава вторая

Тревожный рассвет

О том, что совещание русских князей завершилось крупной склокой, в тот же вечер стало известно в половецком стане. Половецкие ханы, привыкшие повиноваться Мстиславу Удатному, были возмущены тем, что галицкого князя сместили с начальствования головным полком и запихали в арьергард, где опыт и воинское умение Мстислава Удатного будут совершенно бесполезны в предстоящей решающей сече с татарами. Вожди половецких отрядов отправили к Мстиславу Удатному его тестя хана Котяна, дабы тот выяснил, намерен ли галицкий князь подчиниться воле Мстислава Романовича.

Котян прибыл в стан галичан и спешился возле красного с черным верхом шатра своего знаменитого зятя. Вместе с Котяном приехал бек Ярун. У входа в шатер два знатных половца столкнулись лицом к лицу с Даниилом Романовичем и каневским князем Святославом Владимировичем. Те выходили из шатра с напряженно-озабоченными лицами. Было ясно, что их беседа с галицким князем получилась явно невеселой.

Мстислав Удатный пребывал в угрюмом состоянии духа, когда перед ним предстали Котян и Ярун. В нем сидело горькое чувство обиды, одолевала глухая злоба от того, что Мстислав Романович осмелился так его унизить, а прочие князья не замолвили за него слово перед великим князем. Тем приятнее было Мстиславу Удатному услышать негодование по этому поводу из уст Котяна.

– Дорогой зять, – промолвил Котян, – если глупость поразила ум великого князя, то это не должно стать бедой для русского войска. Поступок Мстислава Романовича недальновиден и чреват несчастьем! Мои братья послали меня сказать тебе, Мстислав, что вся половецкая конница пойдет за тобой, а не за черниговским князем. Скажи это великому князю, пусть он отменит свое необдуманное решение.

Мстислав резко вскочил с раскладного стула, распрямился, впившись своим хищным взором в тестя. Его правая рука выписывала в воздухе раздраженные жесты.

– Ты ошибаешься, Котян! – загремел Мстислав своим резким голосом. – Великий князь все хорошенько обдумал. Он все верно рассчитал, этот сукин сын! Мое неповиновение ему в момент, когда от нашего единства зависит победа над татарами, выставит меня в самом неприглядном свете. Это будет выглядеть так, будто я желаю сражаться с татарами не как все, но на каких-то особых условиях. Будто мне нужна слава любой ценой!

– В арьергарде, княже, ты останешься не у дел и вообще без какой-либо славы, – вставил Ярун. – Все почести от победы над татарами поделят между собой князья из передовых полков.

– Знаю! – Мстислав раздраженно отвернулся. – Но перечить великому князю я не стану. Не один Мстислав Романович желает обскакать меня в воинской славе, прочие князья тоже жаждут моего унижения: кто явно, кто тайно…

Котян и Ярун удалились, недовольные смиренной гордыней галицкого князя. Мстислав, отказавшись от ужина, лег спать.

«К чему терзаться и негодовать? – успокаивал он себя. – Может статься, наши дозорные и не разыщут курень татарский, тогда завистники мои останутся ни с чем. Я-то хоть какую-то славу обрел в стычках с татарами, а киевский и черниговский князья даже меч не обнажили ни разу! С тем и на Русь вернутся дурни заносчивые!»

Перед самым рассветом Мстислава осторожно разбудил отрок-оруженосец.

– Княже, проснись! – взволнованно промолвил юноша. – Вернулись дозорные. Тебя хотят видеть!

Половецкие следопыты, вернувшиеся из дозора, ничего не знали о постигшей галицкого князя опале. По приказу Мстислава Удатного они уходили в дозор, к нему и пришли, чтобы отчитаться о результатах поисков татарской орды. Дозорных было двадцать человек, но в шатер вошли лишь двое – десятники Ашим и Кулмей.

Ашим был приземист и коротконог, с суровым обветренным лицом, на его левой щеке был шрам от сабельного удара. Он был в замшевой рубахе без рукавов и воротника, за поясом у него торчал кинжал, сбоку висела сабля с костяной рукоятью. Кулмей был моложе и повыше ростом, в его желтые косы были вплетены пучки чабреца и полыни для отпугивания злых духов. На голове у него была островерхая шапка со свисающим на спину рыжим лисьим хвостом.

Мстислав сразу заметил, что оба дрожат от нетерпения, – так им хотелось поскорее рассказать то, что они обнаружили в дозоре.

– Ну, молвите! – сказал Мстислав.

– Полдня мы шли по следам татар, княже, – заговорил Ашим, облизав пересохшие губы. – Шли осторожно, как волки, стараясь не попасться татарам на глаза. В урочище Кичем мы наткнулись на боевой стан мунгалов, это недалеко отсюда. Затем мы перевалили через гряду холмов и обнаружили главный курень татарской орды. Множество юрт и кибиток!..

– Очень, очень большой курень, княже! – перебил Кулмей и повел рассказ дальше. – Вся степь вокруг него покрыта табунами лошадей и стадами скота, и татар в том курене великое множество! Тысяч тридцать, не меньше…

– Да-да, – подхватил Ашим. – Мунгалов в том курене, как муравьев! Мы не стали ловить пленника, дабы не поднимать шум. Мы укрылись в зарослях ольхи, дождались темноты и двинулись в обратный путь.

– И вот мы здесь, княже, – опять вмешался Кулмей.

Мстислав, босоногий, в белой исподней рубахе, подошел к десятникам и положил свои сильные руки им на плечи.

– Вы все сделали верно, други мои, – проговорил он. – Теперь идите и скажите хану Котяну, что я жду его в своем шатре. Пусть поторопится! И пусть захватит с собой Яруна. Ступайте!

Ашим и Кулмей отвесили князю поклон и скрылись за входным пологом.

Торопливо облачаясь в воинский наряд, Мстислав отдавал быстрые приказы слугам, которые стремглав срывались с места, спеша седлать коней и будить воевод. Мстислав запретил трубачам поднимать галичан обычной утренней побудкой. У него вдруг родился дерзкий замысел. Коль великий князь поступил с ним неблагородно, так и он отплатит Мстиславу Романовичу той же монетой!

«Пусть киевляне и черниговцы дрыхнут в своих станах, а я тем временем украду у них победу! – мстительно думал Мстислав Удатный. – Татары не ждут нападения. Я наведу на них галицко-волынские полки, сомну нехристей, захвачу всю их добычу! Упреки и обвинения Мстислава Романовича мне будут не страшны, ибо победителя не судят!»

Галицкие воеводы восприняли замысел Мстислава Удатного с глухим неудовольствием. Прозвучали голоса, что галичанам и волынянам может не хватить сил, чтобы разбить всю татарскую орду. На половцев же надежда плохая.

– Дружина каневского князя нам поможет, – стоял на своем Мстислав Удатный. – Мстислав Немой и его племянники в стороне не останутся, коль я позову их за собой. Чего вы оробели, бояре? Разве впервой нам малыми силами сильного врага бить, а?

Воеводы поворчали, но противиться воле своего князя не стали, веря в его неизменную удачу в сражениях. К луцкому князю и к его племянникам, а также в стан каневского князя были отправлены гонцы с наказом Мстислава Удатного без лишнего шума и сигналов труб поднимать полки на битву.

– Конница впереди пойдет, пешцам поспешать следом, – распорядился Мстислав Удатный. – Выступаем немедля!

* * *

Сквозь обрывки сна до слуха Владимира Рюриковича долетели взволнованные голоса его бояр, которые о чем-то спорили с княжескими гриднями, стоявшими на страже у входа в шатер. Князь вскочил с узкого походного ложа и выбежал из шатра, повинуясь какой-то подспудной тревоге.

– Что? Татары объявились? – с ходу выпалил Владимир Рюрикович, обращаясь к своим боярам.

– Похоже на то, княже, – пробасил воевода Премислав. – Половцы в своих становищах зашевелились. Ханы коней седлают!

– Волынские и галицкие полки уже куда-то выступили во всеоружии, – добавил боярин Смага. – Вон их стяги виднеются на косогоре!

Владимир Рюрикович вгляделся в даль поверх шатров своего стана, поверх тополиной рощи, раскинувшейся в низине по берегам ручья. За рощей низина повышалась в южном направлении, завершаясь широким пологим гребнем холма. По зеленому лугу, вверх по склону на рысях двигались стройные конные дружины галичан и волынян.

Низкие лучи рассветного солнца, пробиваясь из-за полога туч, озаряли радостным светом овальные красные щиты галицко-волынских полков, зажигали сотни огоньков на остриях их поднятых кверху копий; колыхались на ветру черно-пурпурные стяги с ликом Христа и Богородицы…

– А там что за полки? – Владимир Рюрикович ткнул пальцем в далекую колонну всадников, идущую наметом по озаренной солнцем степи, спеша пристроиться сзади к дружинам Мстислава Удатного и Даниила Романовича.

– Да это же дружина луцкого князя! – воскликнул кто-то из бояр. – Глядите, кони каурые! Во всем нашем воинстве токмо у Мстислава Немого такие. Вон и стяг его – со святыми Борисом и Глебом!

– И оба племянника Мстислава Немого тоже с ним идут, вижу их стяги, – заметил воевода Премислав. – Ну и дела! Куда это все вдруг сорвались?

– Трубы-то почто молчат? – рявкнул Владимир Рюрикович. – Что вообще происходит?! Послать гонца к киевскому князю! Живее!

Вернувшись в шатер, Владимир Рюрикович стал поторапливать своих отроков, которые помогали ему надевать порты и сапоги, принесли воды в ендове для омовения. Князь суетливо разбрызгивал воду, смывая с себя остатки дремы. В голову ему лезли мысли, нелепые и смятенные.

«Ежели татары близко, отчего тогда не объявляют тревогу?.. А может, Мстислав Удатный вздумал повернуть полки домой, озлобившись на великого князя? Вряд ли. Путь к Галичу лежит в северо-западном направлении, а Мстислав Удатный повел полки на юго-восток. Куда?.. Зачем?..»

Вытираясь рушником, Владимир Рюрикович продолжал ломать голову, не находя объяснения всему происходящему. Внезапно перед ним предстал каневский князь Святослав Владимирович в кольчуге и шлеме, с мечом на поясе, в кольчужных перчатках.