Как мы с кумом быка продавали

Виктор Лукьяненко

Как мы с кумом быка продавали

Эта история случилась тогда, когда в Новороссийске, на площадке перед автовокзалом еще существовал ночной, овощной, оптовый рынок, а на Центральном рынке, как памятник советской эпохе, особняком стоял мясной павильон, с высокими потолками, широкими рядами с прилавками из настоящего гранита, которые пережили не одно поколение горожан. Толстые кирпичные стены сохраняли прохладу даже в самые жаркие дни, поэтому надобности в кондиционерах не было.

Люди тогда были добрее, а вода мокрее. Никто не воевал. В трудную минуту все шли на выручку и помогали, и помогали друг другу. Жил я тогда в станице Новониколаевская, что в Краснодарском крае, в доме своего тестя Вороного Ивана Даниловича, дай бог ему здоровья. После переезда из Волгограда я, временно, был безработным, но ничуточку от этого не страдал. Ходил на рыбалку, выращивал цветы и занимался детьми. Андрей только-только родился, а Антон перешел во второй класс и теперь наслаждался каникулами.

I.

Пригласил меня как-то кум, Иван Дудка, пива попить. Живет он «за Ерком». Небольшая речушка, Ангелинский ерик, делит станицу на две части. Тех, кто живет в центральной части, ближе к цивилизации, рядом со школой, больницей, сельсоветом и магазинами называют «станичниками», а тех, кто живет на другой стороне реки «заерковцами». Ерик был своеобразной границей, которая в жаркие годы иногда попросту исчезала. Речка пересыхала, илистое дно сначала превращалось в болото, а потом зарастало густой осокой, и только в самых глубоких местах, на радость гусям, уткам и лягушкам, сохранялись небольшие озерки; к этому моменту, рыбы этих водоемах уже не было, местная пацанва, перецедила эту воду точно также, как доярка перецеживает парное молоко.

Пиво, да еще в жару, дело хорошее, поэтому я согласился. У кума, пока один ребенок, мой тезка, пятилетний Витька, а Людка, жена Ивана, беременна вторым. Пиво в станице начинают пить после вечерней дойки, чтобы все было по правилам: детям молоко, взрослым – пиво. Конечно, есть такие, что пьют пиво с самого утра, но это только те, у кого нет коровы, а те, у кого корова есть, их осуждают. Корова в станице кормилица. Когда она накормлена, напоена, почищена, тогда можно и пиво пить. Дождался я, пока теща корову выдоит, и вперед, на пиво. Думал с собой старшего взять, чтобы поигрался там с двоюродным братом, но теща запротестовала:

– На греця воно йому нада! Хай дома сыдыть! Ничого йому там матюкы слухать! И ты дома сиди. Он, в холодильнику пиво стоит. Беры и пый, ничого по хатках шаболдаться.

Внимательно выслушав монолог тещи, я кивнул, набрал в легкие воздуха, но заводить дискуссию не стал, выдохнул и пошел по своим делам. По пути заглянул в магазин к Моложавому (фамилия у хозяина магазина такая), купил три вяленых чехоньки, таких жирных, что в лучах солнечного света становятся янтарными и прямо светятся, две «полторашки» пива, племяннику пачку кукурузных палочек и дальше без остановок до Лермонтова, 12. Не скажу, что я большой любитель пива, но если подойдет сосед Андрей Андреевич, и его жена Нина, то лучше позаботиться о стратегическом запасе. Когда я открыл калитку, то как и предполагал, все были в сборе. Под навесом, соединяющим дом и летней кухней стоял стол, на котором кроме пива и рыбы уже стояла жаренная картошка и салат из капусты с огурцами, крупно нарезанная буханка гривенского хлеба, и уже наливали.

– Виктор Владимирович, ну не уважаешь ты коллектив, опаздываешь. Ладно нас с Иваном Григорьевичем, но Нину то за что!? Она уже два раза выбегала на дорогу, тебя выглядывала, – начал Андрей Андреевич.

– Дурак, – крикнула Нина и стукнула мужа кулаком по спине, а ее щеки налились багрянцем.

Нина была той породы, про которых говорят «кровь с молоком»: с пышными формами, работящая, веселая, озорная, и с хорошим чувством юмора. Говорила, что может за себя и постоять, и полежать. Вместе с мужем Андреем они были моими ровесниками, жили через дорогу от кума, и постоянно работали. Когда закачивалась работа у себя, начинали помогать родственникам, потом соседям, а к тому моменту, когда заканчивалась работа у соседей, снова начиналась своя. Они любили работу, а работа любили их. Андрей Андреевич был колхозным сварщиком, но это ему быстро наскучило, и он пошел на «вольные хлеба»; когда руки у тебя хорошие, то без работы не останешься. Называли мы друг друга исключительно по имени отчеству. Сначала это было в шутку, но потом привыкли и по-другому общения мы уже не представляли. Андрей Андреевич любил все, что связано с авиацией, поэтому наши редкие беседы всегда переходили на авиационные темы, и тогда, скорее заканчивался световой день, нежели у него иссякали вопросы. Весил он на тот момент полтора центнера, но на активность и работоспособность это никак не влияло.

Я поздоровался, поцеловал в щечку куму, вручил гостинец Витьке и принял из рук хозяина запотевший граненый стакан, до краев наполненный хмельным напитком.

– Давай, с тебя тост! – сказал он.

– А какой это у вас по счету уже? – спросил я.

– А ты наши стаканы не считай, за своими смотри, – громогласно произнес Андрей Андреевич и засмеялся так, что аж окна затряслись.

– Ни в коем случае, – поправил я себя, – Спросил лишь потому, чтобы понимать, на какой стадии развития мероприятия находятся участники, и чтобы не ошибиться с выбором.

– Ладно, давай уже, не умничай, у тебя это первый, а мы себе по третьему налили.

– Ну тогда, не изменяя авиационных традиций, третий тост за тех, кого с нами нет.

За столом наступила минутная тишина. Каждый пил молча и думал о чем-то своем, сокровенном. Это читалось по лицам, по взглядам, которые на мгновенье устремились куда-то далеко-далеко. Только Витька не утруждал себя мыслями. Он прижал небрежно разорванную пачку кукурузных палочек и словно рыбак, пухлой ручкой, выуживал лакомство из пакета и отправлял в рот. Лицо сохраняло все события прошедшего дня: и растертые слезы на щеках, и шишку на лбу, и остатки вокруг рта всего того, что «бог послал». Он был счастлив.

Кум осушил стакан до дна, вытер с черных усов белую пену, налил снова и сказал:

– Владимирович, если голодный, то давай налегай на горячее, а мы пошли курить.

– Я с вами! – ответил я.

Жара еще не спала окончательно, поэтому аппетита не было. А вот холодное пиво было в самый раз.

Усы Ивана были достоянием всей семьи. Ни у кого из родных ни усов, ни бороды не было, и только Иван еще в старших классах стал лелеять этот признак мужества и чести. Надо сказать, что усы ему шли. Смуглое, загорелое лицо, карие глаза, вьющиеся черные волосы, и такие же пышные черные усы. Если кума посадить на коня, дать шашку, казацкую фуражку, то один-в-один Григорий Мелехов их Тихого Дона.

С женой своей, Людой, Ваня познакомился еще в школе. Я не знаю, как начиналась эта история, но уже в старших классах вся станица знала, что Иван Дудка и Людка Вороная поженятся, сразу после того, как закончат школу. Усы добавляли Ивану несколько лет, поэтому на фоне своих сверстников он выглядел посолидней и повзрослее. Но, с другой стороны, большинство девушек любят гладко выбритых, мускулистых мачо, и если их возлюбленный не соответствует требованиям, то они обязательно об этом напомнят. Так было и наших героев. Все уже давно привыкли к ивановским усам, даже будущий тесть и теща, но Людка, видимо хотела целовать алые губы своего Ванечки, которые были без усов. Она, подобно, каплям воды, методично и монотонно капала на мозг своего рыцаря и в конце концов добились своего. Однажды, Иван махнул рукой, взял в руки бритву и в один момент, под носом осталась лишь белая полоса. Не самое удачное время выбрал он, прямо скажем. Лето, лицо загорелое, а тут раз и на месте усов белая полоса девственной юношеской кожи. Мало того, что он сам себя не узнал, глядя в зеркало, не узнала его и возлюбленная. От вида суженого в тот вечер у нее началась истерика. Рыдала она, падала на землю, рвала руками спорыш и причитала:

– Уходи! Ты не мой Ванечка! Я тебя не знаю. Верните мне Ванечкуууу…

Конечно, Ванечку ей вернули, но с усами пришлось подождать. С тех пор усы кум никогда не сбривал.

 Я допил стакан, и пошел догонять коллектив, который направился "в берег", то есть к ерику, который сейчас напоминал небольшой ручей. Большую часть воды из него забрали на рисовые чеки, а оставшуюся, желтые лучи кубанского солнца словно через соломинку утащили куда-то вверх. Уже месяц на землю не упало ни дождинки. Тучи, как заколдованные обходили станицу стороной. Тесть, видя такую ситуацию, всегда говорил:

– Сразу видно, где ведьмы живут, даже дождь это место стороной обходит.

Возле самой реки росло три старых ореха. Я всегда удивлялся, как они выживали в таком климате: половину года в сырости, а половину – в засухе. Но, видимо, живая природа как человек, ко всему привыкает и везде приспосабливается. Орехи, со своими широкими листьями в дневное время создавали большую тень. Они были излюбленным место отдыха всей домашней птицы. Утки, гуси, куры, индейки, сидели как говорится и под деревом, и на дереве, и даже за деревом. Под орехами паслись два полугодовалых бычка, один кума, второй соседский. Цепь у них была достаточно длинной, что позволяло и щипать травку на солнце и спокойно переваривать пищу в тени деревьев. Под орехом стояла большая бочка с чистой водой, а прямо между деревьями была сложена копна сена. Это была молодая, сушеная люцерна, которая служила лакомством не только для крупного рогатого скота, то и для всей домашней живности.

Иван и Андрей курили, находясь в метре от копны сена.

– Ребята, а вас не смущает близость сена? – осведомился я, – А что, если сено загорится?

– Если загорится, будем тушить, – сказал Андрей Андреевич, и громко засмеялся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.