Не особо принципиальный отдел

Ана Жен

Не особо принципиальный отдел

Глава 1. А вы точно комсомолка?

Крис Мид ненавидел сам факт того, что его запрос на посещение архивов Ленинграда удовлетворили. Кто бы мог подумать, что это закрытое государство внезапно для всех (скорее всего и для самого себя) приоткроет занавес своего красного закулисья. Все в его амбициозной просьбе свидетельствовало о неизбежном отказе. Но вот, волей случая, за ручку с дядей послом, Крис Мид приземлился в Москве, а вчера вечером в целости и сохранности был доставлен в гостиницу «Европейская».

И таким все это странным казалось, что вместо радости от невероятной удачи покопаться в архивах Российской империи, он страстно мечтал о скорейшем своем возвращении на родину. К тому же, до Ленинграда его сопровождала противная старушенция, с отвратительно правильным произношением. Еще и программа визита казалась весьма подозрительной, в архивы ему предстояло попасть только через две недели, когда будет готов особый доступ. А пока, слоняться ему по музеям и выслушивать идеологизированный бред!

И вот, в унылое майское утро, накинув на плечи клетчатый пиджак, Крис спустился в холл. Здесь его должна была ожидать гид, которая, как сообщала программа, проведет его по особо значимым местам города-героя – по ленинским местам. Крис огляделся. Пустой зал, по которому эхом разносился смех мужчины лет сорока. Мужчину этого веселила высокая блондинка, которая подносила руку к губам, запрокидывала голову, а потом нюхала локоть. Странный ритуал сопровождался довольным хрюканьем со стороны сорокалетнего мужчины. Еще и сопровождение опаздывает: вот как Мида ценят в этом варварском государстве! Обозначать свое присутствие казалось чем-то унизительным, впрочем, симпатичная блондинка вовремя обратила внимание на неприкаянного американца:

– Я рассказываю мистеру Ройсу о том, как правильно пить водку! – объяснила она свой странный ритуал.

– В этой стране заставляют пить всех? – нахмурился Крис.

– Даже собак и детей! – доверительно понизила голос блондинка.

Крис вытянулся и замер, точно пытаясь понять, шутит эта серьезная красотка или нет.

– И как вам Ленинград? – подал голос мужчина лет сорока.

– Не имел удовольствия видеть, прибыл накануне… Впрочем, сомневаюсь, что меня может что-то удивить, когда сопровождение и шагу ступить не дает.

– А я вот влюблена в Северную Венецию! – девушка театрально взмахнула рукой.

– Не могу не согласиться, – кивнул мужчина, – если бы не знал, что здесь посадить могут даже за твист, наверняка бы переехал.

– Какой вы отважный! Говорить такое, при людях, сдающих отчеты! – девушка хлопнула по плечу своего первоначального собеседника. – К тому же, твист здесь вполне в моде…

– Не знаю, как можно хотеть жить там, где не дают даже фотографировать без особого разрешения. – фыркнул Крис.

– Не понимаю, о чем вы, я весьма вольно фотографирую! – Мистер Ройс потряс камерой. – Простите мою грубость, – опомнился мужчина лет сорока, – Дэвид Ройс, журналист, – он протянул руку.

– Кристиан Мид, историк, – сухо кивнул тот.

– Какая удача, мистер Мид! – всплеснула руками девушка. – Лара Ворон, ваш личный гид на ближайшие три месяца.

Крис недоверчиво смерил ее взглядом. Высокая, с отличной осанкой, в приятном, вполне модном платье, она бегло говорила по-английски, немного с южным акцентом. Мисс Ворон не выглядела коммунисткой.

– Вы мое сопровождение? – недоверчиво поморщил нос Мид.

– А вы что же, огорчены?

– Мое сопровождение должно хорошо переводить старорусский язык.

Крис тяжело вздохнул. Ему нужна профессиональная помощь в расшифровке бумаг, а что может эта девчонка? Да, говорит она сносно, но специфический язык… Все устаревшие слова, едва ли она знает хоть что-то из лексики минувших веков.

– Мистер Мид, не хочу вас огорчать, но для чтения текстов прошлого столетия едва ли нужно разбираться в берестяных грамотах, – хихикнула она.

Крис не до конца понял, что он сказал не так. Но в разговор вмешался сорокалетний:

– Вижу вы знакомитесь, а мне пора, балерины, как знаете, сами свою репетицию не отснимут…

– А жаль… – вздохнула сопровождающая.

– В любом случае, мистер Мид, был рад знакомству, надеюсь, пропустить с вами коктейльчик как-нибудь… Лара, был рад снова вас встретить.

Девушка проводила журналиста взглядом, многозначительно вздохнула и снова обратила внимание на своего американца.

– Что ж, есть ли у вас предпочтения по визитам?

– Мне дали план. – Мид продемонстрировал бумажку.

– И вы хотите ему следовать? – приподняла бровь комсомолка.

– А можно не следовать? – удивился Крис, наслышанный про местную бюрократию.

– Вы же не в плену! – усмехнулась она, – что же, пойдемте выйдем на улицу, вы завтракали? Знаю отличное кафе, не то чтобы там делали первоклассный кофе, но…

И девушка все говорила и говорила, словно была ему старой знакомой, точно гостя принимала по настоянию родителей. А Крис все мрачнел и мрачнел. В какой-то момент Лара не выдержала, резко остановилась и недовольно свела брови:

– Чем я вам не нравлюсь? Работать нам с вами долго, хочу знать, что со мной не так.

Она уселась на гранит набережной и испытующе уставилась на собеседника. Крис помедлил, попытался подобрать нужные слова, но решил не церемониться:

– Вы слишком красивы, явно не просто так… Пытаюсь понять, что вашему правительству от меня нужно!

– От вас? – изумилась девушка. – Простите, мистер Мид, но вы лишь пешка на пути к секретам вашего дяди…

Повисла пауза, Крис застыл и окончательно растерялся. Но Лара снова рассмеялась:

– Забавный вы, мистер Мид, у меня диплом подходящий, а то что красивая, ну простите, в Союзе вообще много красавиц… – потом она снова посерьезнела и доверительным шепотом добавила: – а так – да, я величайшая шпионка, пользуюсь своей красотой, чтобы вы потеряли бдительность и выложили мне все свои тайны!

***

– Какая ж ты счастливая, Лариска! – позавидовала подружке пышногрудая буфетчица и уточнила: – каждый день как за границей!

Лара медленно оторвалась от своих бумажек и скептично приподняла бровь. Буфетчица не унималась:

– У меня из всех знакомых ни у кого столько колготок нет! А твои духи с Парижу?

– А мои отчеты еженедельные? – передразнила Лара, отпивая чай.

Она могла заполнять бумажки где угодно, но предпочитала делать это в театральной столовой, дожидаясь брата.

– Все жду, когда тебя прынц какой увезет в Европу!

– А я бы многое отдала, лишь бы здесь остаться навсегда… – философски протянула она. – Есть что-то прекрасное в отчетах и… ну и хотя бы в твоем буфете!

– Тоже мне! Еще скажи, что ради моей стряпни в Ленинграде прозябаешь. Чего в Москву не поедешь? Там же жизня вся… Ты б там устроилась, опять-таки в свой интурист!

Женщина мечтательно подняла глаза к облупившемуся потолку:

– Опять же, Сагалаев там твой, неженатый ходит… Ты девка видная…

Лара хмыкнула и откинулась на стуле. Вся жизнь в Москве, но нужна ли ей такая жизнь?

– Я думала об этом как-то, но люблю я Петербург…

– Петербург! – передразнила буфетчица. – Вы, барышня, с какого столетия будете?

– Да все ты поняла!

Лара встала, облокотилась на буфетную стойку и с какой-то горечью заявила:

– Я бы лучше в школе работала, с детьми, а не с иностранцами бегала… Я вообще в деревню хочу!

Буфетчица честно сохраняла серьезное лицо, но не выдержала и прыснула со смеху:

– Ты – в деревне? И что, будешь коровам на английском своем декламировать о философии? И на этих своих цокалках на покос! – от хохота с белобрысой головы слетел чепец.

– Лара снова какие-то дикости рассказывает?

– Кирилл Константинович! Освободились? А я вам котлеток отложила. – захлопотала буфетчица.

– Я все в толк не возьму, почему ты, Маринка, со мной на «ты», а с ним на «вы»? – от недовольства Лара втянула щеки и скрестила руки на груди.

– Простите, Лариса Константиновна, но годы восхищений вами, увы, давно минули…

Он подмигнул сестре, та лишь отмахнулась, а что тут скажешь, действительно, он звезда, солист, а она по-английски иностранцев развлекает, как коров…

Глава 2. В подвенечном платье

Она обернулась в будущем. О том, что это будущее, сообщила поливальная машина, окатившая ее. Короткая мысль: приснилось! Причудилось и не было этого всего, не было восстания, она спешит к Эрмитажу или куда она там спешила? Все это происходило только в ее голове!

Лара огляделась. Неверное какое-то будущее. Она точно не могла сказать, что с этим будущим не так, но что-то явно выглядело неверно.

– Это ж для каких таких целей платья эдакие надевают? – покачала головой тетка с двумя авоськами. Из одной торчало что-то зеленое.

Она дома, вполне себе соответствующего вида тетка, даже по моде одетая. Лара дома… Нужно взять кофе… Кофе и домой… Помыться…

– Гражданка, здесь фильму что ль снимают? – не успокаивалась тетка в модном платке.

– Нет, просто стечение обстоятельств… – рассеянно отозвалась Лара.

– Разрядятся для целей каких-то и людей в заблуждение вводят… – разочаровалась та, еще раз оглядела Лару и поспешила куда-то в сторону Дворцовки.

Ларе было некомфортно. Что-то выглядело не так, а что, если она изменила будущее? Не смогла изменить текущих событий, но изменила глобальную историю. Что же здесь не так?

Можно дойти до дома прабабки… Не хочется туда идти, но там валялись кроссовки и можно позвонить… Услышать голос мамы и принять душ! Да, именно так, нужно узнать, кто президент! А что если президент стал другим? Киберсталин? Она же могла изменить всю историю! Всю!

И вновь, не изменяя традициям, Лара подхватила юбки и помчалась в дом на набережной. Исторический центр Петербурга тем и хорош, он практически не меняется, появляется что-то новое, но в целом… Добежав до подъездных ворот, девушка замерла: он не изменился, дом не изменился, такой каким был. Отчего-то страшно войти.

Она мотнула головой, не удивилась, что железная дверь не закрыта. Нужно подняться к соседке за ключом. Баба Нюра, конечно, удивится пышному костюму, но ключ даст… Как странно видеть дом снова поделенным на квартиры, а ведь она так старалась сделать ремонт…

Короткий звонок и на пороге появилась моложавая женщина с бигуди под платком. Она недовольно поджала губы:

– Вам кого?

– Добрый день, – кивнула Лара незнакомке, – я ваша соседка. – она указала в сторону старенькой двери напротив.

– Вот как? – еще больше скривила лицо моложавая, а руки ее как-то особенно агрессивно сжали газету.

– У вас должен быть ключ…

Лару оборвали:

– Вот нахальная девица!

Дамочка зарядила газетой прямо по Ларе.

– Вы что же? – ужаснулась Лара.

– Управы на вас нет! Ключ от его квартиры им подавай! Совсем оборзели! Комсомолки ж, а ведут себя?!

Лару продолжали бить газетой, а она была так удивлена, что сперва не предприняла каких-либо действий.

– Какая, к черту, комсомолка?! – наконец сообразила возмутиться она и выхватила газету.

– Да я даже не удивлена, что ты не комсомолка! Позор таким! Позор!

– Каким таким?! Не нужно мне ключа…

– А наряжена! Нашлась тут царевна!

– Я не…

Лара обомлела, с первой полосы на нее зловеще глядела надпись «12 сентября 1970».

– Что за шум и драка здесь? – веселый мужской голос и быстрые шаги по лестнице. – О, Анна Васильевна, вы, я вижу, мою бестолковую сестрицу встретили? Лариса Константиновна, что же вы объяснить не можете толком? Человека нервируете!

– Сестру? – переспросила скандалистка. – А я уж думала, опять поклонницы…

– Не сложно спутать! – рассмеялся высокий молодой человек и каким-то ненатуральным, но эффектным движением, поправил волосы.

Лара растерянно хлопала ресницами. Она точно сломала будущее.

– Все, Ларисочка, пойдем-ка, ты с дороги уже ничего не соображаешь. Анна Васильевна, благодарю вас за бдительность, выглядите как всегда неотразимо. – незнакомец поцеловал ручку дамочке.

– Кирилл Константинович, я совсем смущаюсь от ваших слов! – закокетничала Анна Васильевна, точно ей было лет семнадцать.

Лара предпочла вопросов не задавать. Если ее чему-то и научили события прошедшего года, то это тому, что иногда следует заткнуться и ничего не делать. Если бы она училась лучше, наверняка бы вынесла другой урок: иногда лучше заткнуться и бежать без оглядки. Еще можно было бы добавить параграф: не ходи за незнакомыми мужчинами непонятно куда.

Но дверь в квартиру прабабки захлопнулась. Лара вздохнула и все же решила прояснить:

– Вы здесь живете? Простите мою дерзость, я право не хотела столько беспокойств доставить… Но нахожусь в некотором замешательстве.

– О… – протянул незнакомец, – да уж, Лариса Константиновна, ты, выходит, меня совсем не узнаешь?

– А должна?

Молодой человек пожал плечами и вошел в гостиную, Лара продолжила стоять около входа.

– Я же знал, что ты сегодня придешь, но не ожидал, что так рано… Ты проходи, дом-то твой. Я сейчас одежду тебе достану, я ж готовился! Вот!

Он вышел из комнаты и протянул ей какую-то одежду и полотенце.

– Все, иди мойся, переодевайся, я чайник поставлю!

Ее затолкали в ванную и закрыли дверь. Назвать ситуацию странной – явно преуменьшить происходящее, но сбегать в одежде, соответствующей моменту, – куда сподручней, к тому же, начинать что-то с воровства сорочки, как показывает практика, идея скверная.

Лара заперлась, кое-как выбралась из подвенечного платья. Как странно, час назад она планировала венчаться, а теперь стоит в своей квартире, очевидно, снова не в своем времени… Как там Марк, что он подумал? Нет, не время, если сейчас она снова упадет в пучину страданий, то не сможет решить, как жить дальше…

В короткой юбке и с полотенцем на голове, девушка осторожно заглянула на кухню.

– Дай-ка подумать… – протянул незнакомец. – Я, по-моему, впервые вижу тебя в такой юбке… Хотя!

– Вы планируете меня убить? Может изнасиловать?

– Ха! Никогда об этом не думал… Вообще-то нет, я планировал счастливую жизнь в Союзе! Сама же говорила, что это буквально твое любимое время… Еще не говорила?

Быстрая манера говорить казалась знакомой, но Лара не могла сообразить откуда может знать здесь кого-то.

– Я в прошлом? – напрямую спросила она.

Лара села за стол и приметила нож, воткнутый в торт.

– Отличный вопрос! Лично для меня это самое настоящее будущее! Лара, ты меня не узнаешь? Мы ж с тобой всю жизнь вместе… – он замолчал и точно сообразил. – Ну, да! Ты ж со мной не всю жизнь! Кирилл я!

– Какой Кирилл?

– Тот самый! Из Рождествено!

Лара приподняла бровь и откинулась на холодильник.

– Кириллушка? Тебе же тридцать…

– Вообще-то тридцать два! Но рад, что выгляжу моложе! И, кстати, Кириллушкой меня уже никто не зовет.

Он подсунул Ларе чай и уселся напротив.

– Тебе было шестнадцать, – точно констатировала она.

– Ага, а потом еще восемнадцать и двадцать… Знаешь, люди-то растут! Тебя удивляет, что я на десять лет старше, а не то, что я здесь?

– Я вообще стараюсь не удивляться… – пожала плечами Лара. – А какими судьбами ты здесь?

– Как это? Время ж течет для всех по-разному, но всегда по определенному закону. Мое время не течет без тебя. – он усмехнулся: – моя жизнь буквально вокруг тебя крутится…

***

С момента этого разговора прошло больше полугода. Лара держала Киру под руку, пока они возвращались домой. Странно было не решать проблемы самой. Кирилл нашел для нее работу, подсуетился с документами… Ларе было хорошо в семидесятых годах, когда все казалось очевидным ясно.

– А почему мы не в Москве? – внезапно прервала она рассказ о генеральной репетиции.

– Ты Москву не любишь. – отозвался мужчина.

– Я просто подумала, может быть, там бы что-то по-другому было…

– Тебе здесь не нравится? – удивился он.

– Наверное нравится…

– Тебя твой новый американец расстроил?

Лара задумалась, она приподняла голову, чтобы видеть лицо рослого компаньона.

– Он приехал в архивы, про декабристов писать хочет. Зачем его вообще пустили? – она не дала ответить, – да все я сама знаю… Но я не хочу опять туда попасть… Не хочу про инженера думать!

– Лара, он мертв, воспоминание… Может, работая с американцем, поймешь, что можно уже отпустить, что его жизнь на тебе не закончилась.

– Жаль, что не закончилась… – вздохнула Лара. – Я и американцу не очень нравлюсь, он на меня как на тронутую смотрит!

– На тебя поначалу все как на тронутую смотрят!

Лара толкнула его в плечо, Кира лишь рассмеялся. Девушка не хотела признаваться, но ей действительно нравилась ее жизнь, в которой не было глобальной цели, терзаний, а только работа, друзья и отчеты. С Кирой было спокойно и тепло. Но навязчивая мысль: а что если она не вернется домой? И колкий ответ: а она и не хочет. Уже не хочет.

Глава 3. Товарищ Ворон

В кабинете Дмитрия Викторовича Касторского всегда было холодно и как-то темно. Он не любил яркое освещение и предпочитал держать окно открытым в любую погоду, а дверь старался не закрывать, так по его мрачному кабинету всегда гулял ветер. Серьезный по складу характера, Дмитрий Викторович с искренней неприязнью относился к вверенному ему НОПО в целом. Он не понимал, как можно держать на государственной службе этих разгильдяев, половину из которых следовало посадить за фарцу, а вторую за тунеядство. Но во всех раздражающих группировках найдется один представитель, вызывающий особенно яркие чувства.

– Дмитрий Викторович! Доброго вам утра! – бодро заявила Лара, вбегая в кабинет.

Понедельник – самый тяжелый день. В понедельник один за другим в кабинет серьезного товарища стекались разноцветные кофточки и модные брюки молодых и красивых, жаждущих передать отчеты. Раньше, когда люди помнили официальную расшифровку аббревиатуры НОПО, каждый понедельник все эти вольнодумцы собирались в кабинете и по очереди отчитывались, выслушивали конструктивную критику и… Теперь все это было в прошлом, когда-то грозный Национальный отдел прогулочного отдыха, работающий с иностранцами и потенциальными врагами, окрестили «Не особо принципиальным», а дисциплины в нем стало меньше, чем в колонии для малолетних.

И гнать их всех нужно в шею, но с работой ребята справлялись отлично, в духе времени перевыполняя план. Но серьезный Дмитрий Викторович никак не мог заставить себя уважать этих работяг, стремящихся к роскоши, а не к прогрессивному коммунизму!

– Товарищ Ворон, что же вы опаздываете? – покачал головой Дмитрий Викторович. – Вам же назначено на восемь, а уже восемь десять.

– Товарищ Касторский, вот вы ругаетесь, а я, между прочим, вам целую встречу освободила!

Полковник КГБ сурово свел брови, а девушка, точно не обращая внимание, продолжила весело рассказывать:

– Я вам отчет Кирилла принесла, у него сегодня премьера в театре, забежать не сможет.

Во всех раздражающих группировках найдется один представитель, вызывающий особенно яркие чувства. От Ларисы Константиновны дергался глаз, но какие отчеты она писала! И дело даже не в том, что она описывала, а как она это делала. У нее каждое сопровождение превращалось в увлекательное приключение, детектив, шпионский роман.

– Что? Для кого вообще здесь правила? Товарищ Ворон?

Лариса точно смеялась над ним. С дисциплиной проблемы были буквально у всех, но в Воронах как будто инстинкта самосохранения не было. Они не смущались, не немели. Ладно старший, Кирилл Константинович – звезда, его то и дело в Москву зовут, сейчас вообще в Париж ехать готовят, но эта…

– Что же вы? Товарищ Касторский, – наивно спросила Лара. – Кирилл же вас предупреждал, вы еще тогда кивнули. Нет? Да и вообще, нужен вам его отчет? Он же уже месяц группы не сопровождает. А сегодня премьера…

Девушка примостилась на краешке стула. Было в ней что-то чуждое гражданке Советского Союза. Сидела Лариса Константиновна всегда ровно и говорила излишне правильно.

– Ладно, докладывай про своего Мида, – он скрестил руки на груди.

– Иностранец как иностранец. – пожала плечами Лара. – Вы лучше скажите, как вам удается такую холодину устраивать в любую погоду? За окном градусов двадцать уже!

Она посмотрела на раздраженного начальника, вздохнула и продолжила:

– А вы вообще уверены, что ему бумаги какие-то передадут? Он же такой… Такой историк! В архивы хочет скорее попасть. Ему современная политика даром не сдалась.

– Где ваша бдительность, товарищ? – разочарованно покачал головой Дмитрий Викторович.

– Разумеется, я не расслабляюсь. Он очень насторожился, когда вы ему меня дали. Так и спросил, что вашему КГБ от меня нужно? – Лара изобразила американский акцент.

– А ты что? – напрягся Касторский.

– А я ему так и сказала, что нам от него ничего не нужно, мы просто хотим выкрасть секреты его дяди посла! – она усмехнулась.

– Ты в своем уме?! – не сдержался серьезный товарищ.

– А что я должна была сказать? Смутиться, начать оправдываться? Дурацкий вопрос, – она откинулась на стуле.

– А он что?

– Честное слово, товарищ начальник, я зачем отчеты пишу? Там черным по белому, на машинке набрано. Ничего он. Я ему показала некоторые дома, где его декабристы жили… Вот, в театр идем сегодня. Культурно время проводим.

– Какой театр? В программе нет театров!

– Дмитрий Викторович, – вздохнула Лара. – Как какой театр? Мы же с вами разговор весь начали с того, что у Кирилла премьера сегодня. Я разве могу не пойти?

Дмитрий Викторович собрал всю свою волю в кулак, вздохнул и холодно произнес:

– Не выяснишь про бумаги, я тебя из Ленинграда вышлю, – он задумался. – А лучше тебя и брата твоего!

***

Крис с недоверием следовал за Мисс Ворон, которая быстрым шагом миновала картинные галереи, спеша к какой-то неведомой ему цели. Он старался не задавать лишних вопросов. Странная русская, которая никогда не смущалась, постоянно приводила в растерянность историка Мида. С ней все в Ленинграде виделось ему в чарующем свете минувших веков. Крис не хотел признаваться в том, что очаровался девушкой, живущей историей. Как бы отвратительно это не звучало, но она стала первой женщиной в его жизни, которая разделяла его интерес к прошлому.

Пока в Советском Союзе, да и в США, все устремлялись в будущее, Крис четко видел, как они притормаживают и идут против течения времени. И не нужно никакой гонки вооружения, пятилетки в три года…

Накануне Крис встретил Ройса в баре. Журналист подсел к новому знакомому, предложил закурить. Говорили про «Лебединое озеро»:

– А ты выходит в театре Кирова не был еще?

– Пока мисс Ворон показала мне только город… Не уверен, что разделяю твою любовь к театру, Дэвид. – Крис сделал глоток.

– О, это ты зря, если тебя сопровождает Лара, поверь, до конца сезона вы пересмотрите весь репертуар! – рассмеялся Ройс.

– Она так сильно любит театр? – отчего-то удивился мужчина.

– Она так сильно любит своего брата. Она вас еще не знакомила? Главный баритон Ленинграда, все голову ломаю, почему с таким талантом он не в Большом театре…

– А ты давно знаешь ее? – внезапно спросил Крис.

– Нет, с прошлой осени. Она тогда только работать начала. Я как раз с ее братом больше общаюсь. В мой первый приезд в Ленинград он меня с театром знакомил, консультировал… Да, тогда я в Ленинград и влюбился.

Дэвид задумчиво посмотрел вдаль, словно прикидывая, заказать ли еще чего-нибудь в баре. По лаунджу разлетался мелодичный звук пианино. Крис не дал повиснуть паузе:

– И она правда такая?

– Какая? – Ройс встряхнул головой, выходя из каких-то своих приятных мыслей.

– Открытая, наверное. Не понимаю, странная она какая-то.

– Знаешь, Кристиан, у них же работа такая, тебе нравиться. Она, мне кажется, одинокая очень. Я по ее брату судить могу: у них семьи никакой нет, живут вместе, а жизнь всю строят вокруг нас… Ты, наверное, ее рассказы не читал?

И пока Крис старался не отстать от своего гида, не потеряться в лабиринтах Эрмитажа, он все думал, как лучше у нее спросить про рассказы. А тем временем они остановились около закрытой двери. Лара огляделась, помахала смотрительнице. Смотрительница, женщина, немолодая, с благородной сединой, обняла Ворон. Лара что-то быстро и по-русски начала объяснять, потом обе переговорщицы рассмеялись. Лара показала Крису «ОК» и запертая дверь отворилась. Пустой просторный зал, в котором ничего примечательного и не было.

– Мы прошли мимо стольких комнат ради этого? – удивился Крис. – Ради этого ничего, – разочарованно добавил он.

– Это не ничего. – внезапно тихо начала Лара и подошла к окну. – Здесь раньше музей Революции был, а до этого еще что-то. Но важно, что в декабре двадцать пятого года сюда заговорщиков сводили на допрос. Император тогда чуть рассудка не лишился, днем и ночью допрашивая…