Золото змея. Власть хаоса

– Да, но вы могли прислать кого-то с сообщением или, в конце концов, найти мой номер в справочнике. А вы пришли сами, хотя у вас очень напряженный график, я полагаю.

Меллар пружинисто встала с дивана и двинулась в сторону коридора. Ее статуэточно прямая спина кричала об обиде.

– Знаете что, – она резко развернулась, – могли бы хоть спасибо сказать, а не вздергивать брови! Кто я, по-вашему? И почему не могу найти время прийти в дом к… – Меллар запнулась.

– К кому? – я тоже встал.

– К кому-то, кто мне небезразличен! – выпалила она.

Я опешил. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, и пока я соображал, что должен сказать, и совпадает ли это с тем, что я хочу сказать, Меллар крутанулась на каблуках.

– Где ваша кухня? – спросила она, двигаясь, в общем-то, в правильном направлении.

– А зачем вам? – я настиг ее уже у шкафчиков.

– Доставайте весь чай, что у вас есть, – скомандовала она. – Доставайте, доставайте.

Я послушался, но спросил:

– Что вы будете с ним делать?

– Выкину. Раз уж вы с таким подозрением относитесь к моим словам, я не могу быть уверена, что вы сами избавитесь от чая. Давайте его сюда.

Меллар забрала у меня из рук четыре жестяные банки и поставила перед собой. Деловито огляделась.

– Слушайте, я вам верю. Я выкину этот чай, не утруждайтесь, – сказал я.

– Дайте мне вон ту коробку, за радиатором, – указала она пальцем.

Я вздохнул и достал коробку. Сложил ее и поставил перед Меллар, обреченно наблюдая за ее действиями. Меллар открыла три банки одну за другой и высыпала чай в коробку. Четвертая банка ей не поддалась.

– Давайте, – я забрал у нее банку и не без усилия открутил крышку. Этот чай я ещё не пробовал.

Скрученные листики, терпко пахнущие землей, отправились на дно коробки, покрыв ее, точно ковер.

– Я заберу это с собой, – Меллар взвесила коробку в руках. – И больше не покупайте никакого чая.

– Вообще-вообще никакого? – насмешливо спросил я.

Меллар строго глянула на меня, отбив желание ерничать.

– Слушайте, если серьезно, неужели вы еще не знаете, какой именно чай – ваш наркотик? Не может же быть абсолютно весь чай отравой? – я взял банку и прочитал этикетку. – Вот этот, например, черный пийкрунский. А этот, – я перешел к следующей банке, – красный из Лаомоо. И вот этот тоже лаомооский. И этот…

Я замолчал, замерев с банкой в руке.

Лаомоо. И снова – Лаомоо…

В памяти вдруг всплыли записи Кавы:

«… Бабушка, к счастью, этого не замечала. Она держала меня за руку и рассказывала про свою семью, которую оставила много лет назад в Лаомоо».

Я поставил банку и озвучил свою догадку:

– За этим стоит Лаомоо, да? Это их чай – отрава?

Меллар кивнула. Лицо ее было мрачным.

Я опустился на стул. Осевшие в памяти разрозненные факты стали соединяться невидимыми линиями. Лаомоо распространило отравленный чай. Бабушка Кавы была из Лаомоо. Она оставила ей кольца, одно из которых Кава отдала мне. Кольцо старшего ребенка в знатной лаомооской семье, подтверждающее ее связь с этой страной. А еще Кава подожгла Корпус… И за этим, получается, тоже стоит Лаомоо?

Я решил прямо спросить об этом у Меллар: вдруг она знает.

– В Эльзасе мы обменялись разведданными с пострадавшими от террористов странами Альянса. – Меллар села напротив, поставила перед собой коробку и начала загибать клапаны. – И если говорить кратко, то практически в каждом теракте есть след Лаомоо. Кроме пожара в Корпусе специальных научных исследований. Возможно, эти события не связаны.

Меллар придвинула ко мне коробку, и я побарабанил по ней пальцами.

– Думаю, они все же связаны, – сказал я. – К пожару причастна Кава. – Я решил избегать формулировок, в которых на нее ложится вся ответственность за поджог. – А у Кавы лаомооские корни.

Меллар выразительно посмотрела на меня.

– Да? И давно вы об этом знаете?

Я потер шею.

– Недавно.

– Как же вы это выяснили? – она прищурилась.

Я крепко задумался, что ответить. Отвлекали запахи. Запрятанный в коробку чай из разных сортов то горчил, отдавая дымом и землей, то обволакивал ароматами южных трав и сухофруктов. Еще чай пах своим домом – картоном коробки и металлом жестяной банки. Из угла потянуло запахом его нового пристанища – мусорного ведра и одиноко лежащего в нем огрызка яблока. Пахло сыростью и дождем с улицы. Тушеной капустой из вытяжки наверху. Засохшими хлебными крошками на разделочной доске. Пахло Меллар.

Я не собирался сообщать ей про дневники. И если я хочу, чтобы она ушла и больше никогда не приходила, я ей ничего не расскажу. Казалось бы, все просто. Но я смотрю в ее глубокие карие глаза и все отчетливее понимаю: хочу ведь я совсем другого. Хочу, чтобы она осталась. Чтобы мой дом пропитался ее запахом. Чтобы она говорила со мной так же откровенно, как сегодня. И чтобы смотрела так же зачарованно, как тогда, в машине, думая при этом, что я не замечаю ее разглядываний.

– Вы как будто головоломку в уме решаете, – усмехнулась Меллар и добавила с обидой в голосе: – Не хотите говорить правду?

Чему и научило меня расставание с Кавой, так это тому, что тайны и ложь подточат самые прочные отношения, даже если на это уйдут годы. И что доверие не взрастет, если первым его не посеять.

– Помните, я попросил у вас разрешения на посещение квартиры Кавы? – начал я издалека. Меллар кивнула. – Я отправился туда не поностальгировать. Я искал ее дневники. Мне удалось найти их и вынести парочку с собой. Из них я и узнал, что бабушка Кавы была из Лаомоо.

– Дневники? – удивилась Меллар. – Их кто-то еще ведет? Я думала, это осталось в прошлом.

Я пожал плечами.

– Кава ведь ученый. Она привыкла записывать свои наблюдения.

– Я могу взглянуть на эти дневники? – поинтересовалась Меллар. – Вдруг там еще что-то важное. По-хорошему, их стоит отнести в полицию.

– По-хорошему, это личная вещь, – заспорил я. – И я никуда их не понесу. Поверьте, там не написано, где Кава может прятаться. Но там ее мысли и чувства, которые она не хотела бы раскрывать посторонним.

Меллар несколько мгновений молчала, а потом посмотрела в сторону и пробормотала:

– Да что ж такое, вы снова ее защищаете… А я просто идиотка, идиотка…

Она встала и ринулась в коридор.

– Подождите, – я схватил ее за руку. – На что вы обижаетесь? На то, что я отстаиваю неприкосновенность частных записей?

– Она преступница! – воскликнула Меллар. – Она устроила поджог! Погибли люди! Какая ещё неприкосновенность?!

Я передернул плечами.

– Вам, политикам, это слово не знакомо. Вы легко вмешиваетесь в чужую жизнь.

– Да сколько можно носиться со старыми обидами, Рагиль! Я ведь личность, а не ходячий социальный статус! Я возмущена вашей позицией не как политик, а как, быть может, неравнодушный гражданин. Или как просто женщина, которая… да неважно! – Меллар схватила свой зонт и потянулась к дверце шкафа в прихожей, где висел ее плащ.

– Подождите! – я прижал дверцу рукой. – Покажу я вам эти чертовы дневники, только…

– Что? – Меллар внимательно посмотрела мне в глаза, видно ожидая какого-то условия.

– Только не уходите, – тихо попросил я.

А дальше началось немое кино. Меллар молча вернула на место зонт, и мы снова пошли в гостиную. Она села на диван, я вытащил из портфеля дневники и отдал ей. Меллар полистала их, задержавшись взглядом на нескольких записях, закрыла и отложила в сторону. Наверное, наткнулась на какие-то научные размышления и ни строчки не поняла.

– Там правда нет ничего важного? – спросила она.

– Правда, – ответил я, на тот момент действительно в это веря.

Дневники лежали между нами, и это показалось мне символичным. Недолго думая, я убрал их с глаз и сел поближе к Меллар.

– Вы пришли, только чтобы предупредить меня о чае? – спросил я, разглядывая свои руки. Они показались мне жилистыми и какими-то несуразно крупными.

По ощущениям прошла целая вечность, прежде чем она спокойно произнесла:

– Не только.

Я посмотрел на Меллар и глубоко вдохнул, вслушиваясь в ее запах. И уже через мгновение по моей спине пробежал рой волнующих мурашек.

Глава 2. Под черным кителем

– Решили вернуться в профессию?

Рина вздрогнула и подняла глаза, замерев с открытым юридическим справочником в руках. Крегар-абвенц собственной персоной нависал над ее столом, заставляя трепетать только от одного своего недюжинного роста. Его тон был, как обычно, сух, а лицо – непроницаемо, но, когда она заглянула в его темно-карие глаза, ей показалось, что где-то в их глубине мелькнул насмешливый огонек.

Рина закрыла справочник и положила его на стол, стараясь сохранять самообладание. Она ощущала себя студенткой, которую преподаватель застал за посторонними делами на лекции.

– Всего лишь восстанавливаю в памяти некоторые законы, – как можно более невозмутимо ответила она. – Хочу суметь отстоять свои права, если со мной случится какая-нибудь неприятная история.

– И в какую же неприятную историю может попасть такая благонадежная на вид девушка? – поинтересовался Крегар.

Рина попыталась пожать плечами, но движение вышло неловким и резким, как будто ее мышцы свело судорогой.

– Например, меня с-силой заберут в полицейское управление и не предоставят защитника на допросе, – Рина несмело посмотрела Крегару в глаза. – Вот где былые знания пригодятся.

– Похвальная предусмотрительность, – сдержанно прокомментировал он. – И все-таки подумайте о профессии, из вас вышел бы неплохой юрист.

– Почему вы так считаете?

Крегар машинально коснулся пуговиц у горла.

– Я привык отслеживать потенциал. И видеть, когда человек больше, чем его место.

Повисла пауза, неудобной тишиной подчеркивающая дистанцию между двумя людьми. Рина нахмурилась, размышляя. Крегар-абвенц больше не вызывал у нее иррационального страха. После того вечера, когда он лично вызволил ее из допросной, мужчина перестал ассоциироваться с угрозой. В те недолгие минуты чуть более близкого знакомства она разглядела под черным кителем кого-то еще. Вот только этот образ нового Крегара так и не оформился в ее голове. И его странное внимание к ней еще больше размывало представление о том, что это за человек и как Рине к нему относиться.

Погруженная в свои мысли, она не заметила, как Крегар, словно наткнувшись на невидимую стену, отделяющую зону допустимого поведения от сферы вольностей, резко оторвал взгляд от Рины и посмотрел в сторону. Заметив на столе чашку с горячим зеленовато-желтым напитком, он весь подобрался и спросил тем строгим голосом, которым разговаривал с подчиненными:

– Что это у вас на столе? Что вы заварили?

Рина встрепенулась и проследила за его взглядом:

– О, это всего лишь горный чай! – поспешила заверить она. – Мы с братом сами собирали его в прошлом году. Вот, понюхайте, он пахнет алинскими травами.

Крегар взял протянутую ему кружку, дотронувшись пальцами до ее теплой руки, и тут же отдал обратно.

– Хорошо, оставьте. Я вам верю, – произнес он уже мягче. И, задумавшись, спросил: – Сколько лет вашему брату?

– Шестнадцать, а что?

– Где он учится?

– В школе символьных наук имени Режирана. А почему вы спрашиваете?

– Режирана? Это та, что возле квартала медиков?

Рина напряглась, снова почувствовав себя, как на допросе.

– Да, рядом со спортивным парком, – подтвердила она.

– Скажите брату, чтобы ближайший месяц там не появлялся. А еще лучше, переведите его на домашнее обучение хотя бы временно. Квартал медиков сейчас небезопасен: там появился черный рынок наркотического чая. Мои люди работают в этой зоне, планируется спецоперация… Впрочем, это вам знать уже необязательно.

Рина не обиделась. Наоборот, ее по-прежнему удивляло и слегка настораживало то, что начальник Главного полицейского управления после встречи с Меллар вообще решил подойти к ней и о чем-то заговорить.

«Может, он воспринимает это как часть своей работы, – предположила она. – Предупреждать людей об опасности».

Его манера общения – без лишних эмоций, по-бюрократически четкая и сухая, словно речь для него не мягкая глина, принимающая любую форму, а кусок мрамора, от которого нужно усилием отсекать лишнее, – была непривычна. В Совете люди разговаривали по-другому, и, когда Рина начала здесь работать, ей понадобилось некоторое время, чтобы научиться извлекать истинный смысл сказанного из-под вороха этикетных формул.

– А почему вообще возник этот черный рынок? – решила поинтересоваться она. – Новый чай ведь убивает людей, кто будет специально его покупать?

– Пока большинство летальных исходов – среди детей. Взрослому человеку нужно выпить за раз несколько чашек, чтобы его сердце перестало биться, – пояснил Крегар. – Если же принять небольшую дозу, то становишься просто зависимым. С подобным мы еще не сталкивались: подсаженные на чай люди не могут говорить, выполнять элементарные действия, они не способны даже питаться, пока снова не выпьют чай. Их организм все отторгает, кроме этой отравы.

Рина нервно сглотнула.

– И как вы понимаете, – продолжил Крегар, разглядывая кружку, – когда кто-то травится чаем, члены его семьи готовы пойти на что угодно, лишь бы близкий человек выжил. Хотя существование, на которое их обрекает дальнейшее употребление чая, я бы не назвал жизнью. Так или иначе, именно по этой причине в Айхенлине начал разворачиваться подпольный рынок наркотика. И я намерен в ближайшее время с этим разобраться. Действовать придется жестко, и мне бы не хотелось, чтобы вас… или вашу семью это как-то затронуло.

Рина заправила прядь волос за ухо, и ее взгляд заметался по столу, остановившись на телефоне.

– Вы не против, если я позвоню домой? – спросила она, взяв трубку и начав набирать цифры.

Крегар понимающе отошел в сторону.

После разговора с телефонисткой пошли гудки, но трубку так никто и не поднял. Рина вернула ее на место и попробовала дозвониться еще раз. На том конце провода по-прежнему не отвечали, и девушку охватило беспокойство.

В приемную из своего кабинета вышла Меллар.

– Спасибо, что дождались, господин Крегар, – обратилась она к начальнику полиции, а потом посмотрела на побледневшую секретаршу, по привычке вставшую с места на звук открывшейся двери. – Рина, что с тобой? Тебе плохо?

– За брата волнуюсь, – сдавленно произнесла она.

– Это моя вина, – вмешался в разговор Крегар. – Я рассказал госпоже Рине о том, что в некоторых районах города, где привык бывать ее брат, разгул преступности. Может быть, отпустите девушку домой, чтобы она предупредила семью и была спокойна?

Меллар натянуто улыбнулась.

– Рина – бесценный работник, я без нее как без рук, – попыталась воспротивиться она, но, посмотрев еще раз на перепуганную секретаршу и встретившись с настойчивым взглядом Крегара, сдалась: – Хорошо, Рина, ты свободна до завтра. А что касается нашего вопроса… – Меллар приблизилась к Крегару и заговорила шепотом, – я пообщалась с коллегами по телефону. Большинство должно вас поддержать, но сопротивление все равно будет. Вы уверены, что ввести чрезвычайное положение так необходимо?

– Обстановка ухудшается. Если не усилим контроль сейчас, то потом все силы уйдут на борьбу с последствиями этой задержки.

Меллар закивала, соглашаясь.

– Юротдел подготовит приказ о назначении вас Верховным военным комиссаром, как того и требует закон о чрезвычайном положении. И тогда все будет зависеть уже от вас.

Рина прислушивалась к разговору, перебирая бумаги на столе.

– Я настаиваю на этом не из-за новой должности, – вполголоса сказал Крегар. – Сейчас мне нужны все ресурсы, в том числе административные, чтобы остановить распространение отравы. Если для того чтобы взять под контроль малонаселенные пункты, достаточно сил местных полицейских управлений, то для сохранения порядка в крупных городах понадобятся военные. Мы не можем ждать согласования таких решений на уровне Совета. Вы сами видели цифры. Число пострадавших продолжает расти даже после того, как чай изъяли с прилавков.

– Я думаю об этом каждую минуту, – тихо призналась Меллар, приложив пальцы к губам. – Сколько людей уже пострадало и сколько еще пострадает… Будем надеяться, у вас все получится.

Пока они заканчивали разговор, Рина собрала свои вещи и приготовилась идти. Крегар распрощался с Меллар и придержал дверь, пропуская Рину вперед. Он покинул приемную сразу за ней, и по коридору они зашагали вместе.

До выхода из здания можно было добраться за пять минут, и обычно Рина даже не замечала, как преодолевала знакомый маршрут. Сейчас же, идя на небольшом расстоянии от начальника полиции, она задерживалась взглядом то на оконных шторах, то на мраморных ступеньках лестницы, то на идущих навстречу служащих. Рина считала шаги до выхода из здания и молилась, чтобы Крегар отправился по своим делам и не пытался с ней заговорить. Но, как только они спустились на первый этаж, он прервал неловкое молчание.

– Кажется, – непринужденно начал Крегар, – вы добираетесь до дома на служебном автобусе.

«И откуда он столько знает обо мне? – поежившись, подумала Рина. – Неужели и эта информация есть в моем досье?»

– И этот автобус наверняка ходит по расписанию, – продолжил мужчина. – Вы ушли с работы раньше, значит, его еще не будет. Но мой шофер может вас подвести.

Рина остановилась и повернулась к Крегару. Она сама не знала, что хочет сказать: благодарно согласиться или гордо отказаться. Но беспокойство за брата росло, и ужасные картинки, которые рисовало ей подстегнутое воображение, заставили принять приглашение.

Оказавшись у своего автомобиля, Крегар дал знак ожидавшему его помощнику, чтобы тот открыл пассажирскую дверь для девушки, а сам подошел к машине с другой стороны. Этот момент напомнил Рине тот вечер, когда она не послушала свою интуицию и села в машину Нильена, который оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. Сердце сжал страх снова очутиться в подземелье Черного замка, и Рина застыла на месте.

Крегар не заметил ее замешательства и сел на заднее сиденье, давая водителю указание скорректировать маршрут. Помощник Крегара озадаченно смотрел на девушку, ожидая, пока она отомрет. Почувствовав себя неловко оттого, что заставляет всех ждать, Рина прижала к себе сумку и скользнула в салон. Дверь захлопнулась, и машина плавно тронулась. Рина смущенно осмотрелась.

Автомобиль выглядел дорого, хоть и строго. Двери были отделаны красным полированным деревом, мягкие сиденья покрыты гладкой черной кожей, под локтями лежали подушки, а затемненные стекла отгораживали от остального мира. Рина впервые ехала в такой машине, да еще и в окружении трех мужчин в полицейской форме. Они обсуждали свои дела, не замечая ее, но она все равно чувствовала себя не в своей тарелке.

Рина мельком глянула на Крегара, который передавал указания помощнику своим низким рокочущим голосом. Она не понимала, почему начальник полиции снова проявляет о ней такую подозрительную заботу, а распознать мотивы столь закрытого человека ей было непросто. Мысль о том, что у Крегара к ней исключительно мужской интерес, Рина отгоняла от себя, как опасного зверя.

Чтобы отвлечься, она повернулась к окну и принялась разглядывать центральные улицы Айхенлина. Первое, что бросилось ей в глаза, – это заколоченные двери и висящие на окнах пустых помещений объявления о сдаче в аренду. Город словно постигла ужасная болезнь, которая язвами выжгла на улицах прежде оживленные ресторанчики и магазины. Владельцы закрыли их после того, как люди стали реже посещать любимые места из-за страха отравления. Кто знает, что может оказаться в чашке, поданной с незнакомой кухни, и не превратятся ли в смертельный яд и другие привычные продукты.

Когда автомобиль покинул центральную часть города и въехал в относительно благополучный жилой район, виды улиц изменились, словно кто-то вставил другую кинопленку. Здесь уже не было пафосных исторических зданий, которые банкиры и бизнесмены снимали для отделений и офисов, обеспечивая им дополнительную охрану. Небольшой район был застроен самыми обычными малоэтажными домами, на которых уже виднелись следы уличного бандитизма: разбитые окна, яркие надписи, призывающие свергнуть Совет и рикистариат, провокационные инсталляции с подвешенными на крюках пачками чая. Из одной такой пачки ветер выметал сухие скрученные листики и кружил их по улице, заставляя людей в ужасе отшатываться.

Рина вспомнила, как каждое утро, проезжая на автобусе по этим местам, обнаруживала все новые раны, оставленные не столько распространением отравы, сколько захватившими людей страхом и жестокостью.

«Наверное, те, кто это все устроил, хотели, чтобы мы постоянно боялись, – взгрустнула Рина. – Но надо с этим бороться. Не только с наркотиком, но и со страхом».

– К вечеру подготовь список кандидатур окружных комиссаров, – голос Крегара ворвался в ее нерадостные мысли, возвращая к реальности.

Рина вспомнила о подслушанном четверть часа назад разговоре. Меллар и Крегар обсуждали введение чрезвычайного положения, при котором выбранный Советом человек назначается Верховным военным комиссаром и получает практически неограниченную власть в стране.

«И этим человеком станет он», – отрешенно подумала она, глядя на Крегара.

– Вы хотели что-то спросить? – Крегар не назвал ее по имени, но его властный голос, которым он разговаривал с помощником, стал чуть мягче и тише, и всем присутствующим в машине было понятно, что обратился он именно к Рине. – Вы уже несколько минут буравите меня взглядом.

Рина покраснела и собралась было проблеять что-то невразумительное, мол, задумалась, и все, но в последний момент решила: а почему бы не удовлетворить свое любопытство и не спросить самого Крегара о том, что будет происходить в Брэйе?

«Не съест же он меня», – подбодрила себя Рина и, набрав в грудь воздуха, сказала:

– Я случайно подслушала ваш разговор с госпожой Меллар. Вы хотите ввести чрезвычайное положение.

– Не то чтобы это мое желание, – пожал плечами Крегар. – Обстоятельства этого требуют.

– Получается, – продолжила Рина, начав вытаскивать информацию из закромов памяти, – в стране установят комендантский час и цензуру, поставят на паузу деятельность различных объединений, отменят развлекательные мероприятия. Полицейские будут проверять документы и жилища без особых распоряжений, рикистариат займется контролем оборота лекарственных средств и других жизненно необходимых товаров…

– А говорите, что не помните законы, – перебил ее Крегар с легкой иронией в голосе.

– Закон о чрезвычайном положении нетрудно запомнить, – парировала она. – Он включает довольно специфические мероприятия. Вы считаете… считаете, все эти ограничения как-то помогут? – спросила Рина, разглядывая серебряный лампас на его брючине. – Не думайте, что я сомневаюсь в вашем решении, просто…

– Просто что? – Крегар посмотрел Рине в глаза, приводя ее в растерянность.

– Просто жесткие меры всегда вызывают вопросы, господин Крегар, – промямлила она.

«И зачем я добавила этого “господина Крегара” в конце? – отругала себя Рина. – Дура! Подумает сейчас, что я огрызаюсь. А я лишь хочу понять, что там, под черным кителем. Авторитарный начальник, каким он кажется, или…»

– Что ж, – Крегар прочистил горло, – я все утро объяснял целесообразность этого решения Совету, а теперь, похоже, придется и вам. – Рина снова покраснела. – Видите ли, дело не в жесткости, а в том, эффективен ли выбранный инструмент. Если он поможет в решении проблемы группы людей, за которую я отвечаю, значит, это верный выбор. Сейчас я в ответе за безопасность жителей Брэйе. И этой безопасности угрожают маргиналы, которые воспользовались ситуацией с наркотиком, чтобы посеять хаос.

Рина облизала губы и решительно взглянула на Крегара.

– При чрезвычайном положении вы получите больше контроля, – сказала она. – И власти.

Крегар усмехнулся.

– Думаете, дело во власти? Должность Верховного военного комиссара временна, это первое. А еще она подразумевает куда более суровые меры ответственности за допущенные ошибки, это второе. Чтобы избежать этой ответственности, нужно стать узурпатором и установить диктатуру. Пожалуй, это решило бы обозначенную проблему, но ненадолго.

– Почему же ненадолго?

– Потому что диктатура не терпит перемен, а без изменений общество и страна не развиваются. У каждого следующего поколения свои потребности, и власть должна под них подстраиваться. Вот моему поколению важно было найти свое призвание, и чтобы оно тебя прокормило. А еще быть смирным и… скажем так, непроблемным гражданином. Вы же с трудом соглашаетесь на то, что дают. Впрочем, не настолько уж я вас старше. – Рине показалось, что Крегар на секунду смутился, но потом быстро взял себя в руки. – И, возможно, между нами не такая большая разница. Но это я отвлекся. А сказать я хотел вот что: диктатура не способна учитывать желания новых поколений, только свои. И мне это не кажется здравым.