Полная версия
Скитальцы. Пьесы 1918–1924
Владимир Владимирович Набоков
Скитальцы
Copyright © 1938, 1966, 1984, The Vladimir Nabokov Literary Foundation
Vesnoy, copyright © 2024, The Vladimir Nabokov Literary Foundation
All rights reserved
© А. Бабиков, составление, редакторская заметка, статья, комментарии, 2024
© Д. Черногаев, художественное оформление, макет, 2024
© ООО “Издательство Аст”,
Издательство CORPUS ®
От редактора
Драматургия В.В. Набокова (1899–1977), за исключением написанного в США по‐английски сценария романа «Лолита», целиком принадлежит европейскому периоду его творчества. Сохранилась первая короткая драма Набокова «Весной», сочиненная в 1918 году в Крыму. За двадцатилетие с 1923 по 1942 год Набоков опубликовал в периодических изданиях Берлина, Парижа и Нью-Йорка шесть пьес, драматический монолог «Агасфер», первое действие драмы «Человек из СССР» и «Заключительную сцену к пушкинской “Русалке”». При жизни писателя пьесы не переиздавались. Самое крупное драматическое произведение, «Трагедия господина Морна», а также полный текст «Человека из СССР» увидели свет только после его смерти. Набоков издал в США лишь одну свою пьесу – «Изобретение Вальса», переведенную на английский язык сыном писателя Д. Набоковым в 1964 году1. Несколько пьес в переводе Д. Набокова составили сборник «Человек из СССР и другие пьесы»2, в который вошли «Человек из СССР», «Событие», «Полюс», «Дедушка» и лекции Набокова о театре: «Playwriting» («Ремесло драматурга») и «The Tragedy of Tragedy» («Трагедия трагедии»)3.
Набоков собирался выпустить русский сборник своей драматургии до конца 1976 года4. Он авторизовал русский перевод предисловия к английскому изданию «Изобретения Вальса» и запросил из отдела рукописей Библиотеки Конгресса США свои драматургические произведения, хранившиеся там, «включая “Трагедию господина Морна”»5. Этот сборник так и не был составлен, оставшись среди других нереализованных русских проектов писателя, подобно русской версии книги интервью и статей «Strong Opinions» под названием «Кредо», над которой он работал в 1973 году.
В 1960 году, по предложению Д.Б. Харриса и С. Кубрика, Набоков для голливудской экранизации написал сценарий «Лолиты», новую (дефинитивную) редакцию которого он затем выпустил отдельной книгой6.
Первый сборник пьес Набокова в России вышел в 1990 году7. До сих пор наиболее полным оставалось подготовленное нами в 2008 году собрание пьес писателя «Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме», в котором впервые был опубликован полный текст драмы «Человек из СССР».
Для изданий в серии «Набоковский корпус» состав драматургических произведений Набокова впервые дополняется драмой «Весной», новыми архивными материалами к «Трагедии господина Морна» и полным текстом «Речи Позднышева». Кроме того, впервые на основании архивных источников публикуется поздняя расширенная редакция «Изобретения Вальса», подготовленная Набоковым для несостоявшегося русского переиздания пьесы. В серии «Набоковский корпус» заново сверенные и уточненные тексты пьес Набокова печатаются в трех книгах: «Трагедия господина Морна», «Скитальцы. Пьесы 1918–1924» и «Человек из СССР. Пьесы 1927–1938». Дополнительные сведения об истории создания и характере набоковских пьес содержатся в нашей статье «Изобретение театра», включенной в этот том.
В Приложении публикуются две литературные стилизации Набокова: тяготеющая к форме драматического монолога «Речь Позднышева» (1926), написанная в Берлине для инсценированного суда над героем повести Л.Н. Толстого «Крейцерова соната», и «Заключительная сцена» к незавершенной драме А.С. Пушкина «Русалка», опубликованная в 1942 году в США.
Я сердечно благодарен Брайану Бойду за участие в составлении настоящего сборника и своей дочери Вере за помощь в сверке текстов пьес с первыми публикациями.
Весной
Лирическое нечто в одном действии
Действующие лица:Юноша, Девушка, Шахматист и Неизвестный.
Шахматист – плотный мужчина в сюртуке, несмотря на весеннее время. Юноша и Девушка – оба белокуры и оба в белом. Проницательный читатель догадается, что Шахматист – не кто иной, как вышеупомянутый Юноша несколько лет спустя. Неизвестный – невзрачный господин с бородкой клином. Действие происходит отчасти на большой светлой веранде, отчасти в саду. При поднятии занавес<а> Шахматист и Неизвестный только что начали партию на небольшом столике посреди веранды. Яркий солнечный свет. В раскрытом окне видны цветущие черешни и кусочек голубого неба. Чирикают птицы.
Шахматист Несносный воробей! Щебечет, суетится, пока, безмолвствуя над шахматной доской, мы пристально следим за шашкою резной. А мудрая игра! Мне часто, часто мнится: игру такую же изобрела судьба. Я рад был вызову, и вспыхнула борьба. Упорствуя, учусь предотвращать утраты и верю всей душой, что цель недалека. Да, мне знакома ты, двуцветная доска! Не так ли жизнь моя на ровные квадраты разделена? По ним послушные мечты уверенно веду. Воюю, покоряю.
Из сада доносятся голоса.
Голос Юноши Сияют влажные, прозрачные цветы… Душа взволнована…
Неизвестный (играет) Я гáмбит принимаю.Голос Юноши Тень каждого листа окаймлена лучом. Спеши, весенняя. Мы встанем на качели. Плечо к плечу… Вот так… Не думай ни о чем.Голос Девушки Как замирает грудь!Шахматист (играет) Я жертвую конем.Голос Девушки Как близок небосклон, как мы легко взлетели! А знаешь, милый друг, мне показалось, ты прильнул к моим устам…Голос Юноши Нет, это ветер вешний. Теперь мы вниз плывем сквозь кружево черешни благоухающей, и нежные цветы касаются на миг твоих волос лучистых; и вновь мы ввысь летим на крыльях золотистых, и ман<и>т небосклон глубокий, голубой…Шахматист Великолепный ход! С моею же судьбой я сравниваю вас. Но я – неутомимый, расчетливый борец, я жертвовал умнó. Все предусмотрено.Неизвестный Судьба непобедима.
Продолжают молча играть.
Из боковой двери, ведущей в сад, входит Девушка.
Сперва останавливается нерешительно, потом тихо подходит к игрокам и в недоумении переводит взгляд с одного на другого.
Девушка Неблагодарные! Глядите же: в окно вливаются лучей сверкающие струи; иль ненавистен вам весны победный зов?Они же молчат в глубоком раздумьи.
Вбегает Юноша.
Подойдя на цыпочках к Девушке,
он забрасывает ее цветами весенними.
Юноша Цветок… Еще цветок. Цветы, как поцелуи, цветы, как счастье.Один цветок падает на шахматную доску.
Шахматист (рассеянно смахивает цветок) Я не ценю цветов. Я поглощен борьбой.Девушка (стоит у окна) Иди сюда, мой нежный, к открытому окну. Теперь дай руку мне. Ты видишь ангелов над веткой белоснежной?Юноша Люблю тебя.Девушка Гляди: в небесной вышине витают ангелы стоцветные, витают, скользят…Юноша Люблю тебя.Девушка Скользят… перелетают с дрожащего луча на вздрогнувший цветок…Юноша Нам улыбаются.Девушка Люблю тебя.Юноша Смеются и тают в небесах.Девушка Остался огонек на каждом лепестке. Ты слышишь: песни льются неизъяснимые. Цветы, цветы звенят.Юноша Люблю тебя.Девушка Звенят и смело и несмело.Юноша То щебетанье птиц. Гляди, они летят, мелькая, меж цветов, как радужные стрелы.Девушка Люблю тебя.Юноша Весь мир ликует и поет. Как сладок вешний шум черешен благовонных.Девушка Цветы колышутся, свет голубой дробя, и рьяно сквозь узор ветвей переплетенных стремятся к нам лучи…Юноша Люблю, люблю тебя.Шахматист (передвигая пешку) Теперь все кончено. Сдавайтесь, враг любезный. Победной пешкою восьмой достигнут ряд. Склоните короля!Неизвестный (бесстрастно) Зачем же? Бесполезно… Поторопились вы. Я объявляю мат!Шахматист в горестном изумлении взирает на доску.
Занавес
23–i–18
Вивиан Калмбруд
(Vivian Calmbrood)
Скитальцы
(The Wanderers)
1768 г. Лондон
Трагедия в 4-х действиях
Перевод с английского Влад. Сирина
Действие первое
Трактир «Пурпурного Пса».
Колвил – хозяин – и Стречер – немолодой купец – сидят и пьют.
Стречер Я проскочил, он выстрелил… Огонь вдогонку мне из дула звучно плюнул, и эхо рассмешил, и шляпу сдунул; нагнулся я, – и вынес добрый конь… Вина, вина испуг мой томный просит… Я чувствую, – разбойник мой сейчас свой пистолет дымящийся поносит словами окровавленными!Колвил Спас тебя Господь! Стрелок он беспромашный, а вот поди ж – чуть дрогнула рука.Стречер Мне кажется, злодей был пьян слегка: когда он встал, лохматый, бледный, страшный, мне, ездоку, дорогу преградив, — поверишь ли, – как бражник он качался!Колвил Да, страшен он, безбожен, нерадив… Ох, Стречер, друг, я тоже с ним встречался! Сам посуди; случилось это так: я возвращался с ярмарки, и лесом поехал я, – сопутствуемый бесом невидимым. Доверчивый простак, я песенку мурлыкал. Под узорной листвой дубов луна лежала черной и серебристой шашечницей. Вдруг он выскочил из лиственного мрака и – на меня!Стречер Ой, грех, – мой бедный друг!Колвил Не грех, а срам! Как битая собака, я стал юлить (я, видишь ли, кошель червонцев вез) и выюлил пощаду… «Кабатчик, шут, – воскликнул он, – порадуй побасенкой – веселою, как хмель, бесстыдною, как тысяча и десять нагих блудниц, да сочною, как гусь рождественский! Потешь меня, не трусь, ведь все равно потом тебя повесить придется мне». Но худо я шутил… «Слезай с коня», – мучитель мой промолвил. Я плакать стал; сказал, что я, Джон Колвил, — пес, раб его; над страхом распустил атласный парус лести; побожился, что в жизни я не видел жирных дней; упомянул о Сильвии моей беспомощной, – и вдруг злодей смягчился: «Я, – говорит, – прощу тебя, прощу за имя сладкозвучное, которым ты назвал дочь; но, помни, – с договором! Лишь верю я вот этому пращу носатому, с комком сопли свинцовой в ноздре стальной – всегда чихнуть готовой и тьму прожечь мокротой роковой… Но так и быть: поверю и горгоне, уродливо застывшей предо мной. Вот договор: в час бури иль погони пускай найду в твоем трактире «Пса Пурпурного» приют ненарушимый, бесплатный кров: я часто крался мимо, хохочущие слышал голоса, завидовал… Ну что же, ты согласен?» Он отдал мне червонцы, и бесстрастен был вид его. Но странно: теплоту и жажду теплоты – я, пес трусливый, почуял в нем, как чуешь в день тоскливый стон журавлей, в туманах на лету рыдающих… С тех пор раз восемь в месяц приходит он спокойно в мой кабак, как лошадь пьет, грозит меня повесить иль Сильвию, шутя, вгоняет в мак.Входит Сильвия.
Вот и она. Ты побеседуй, Стречер, а у меня есть дело…(Уходит в боковую дверь.)Стречер Добрый вечер, медлительная Сильвия; я рад, что здесь, опять, склоняюсь неумело перед тобой; что ты похорошела; что темные глаза твои горят, лучистого исполнены привета, прекрасные, как солнечная ночь, — когда б Господь дозволил чудо это…Сильвия Смеетесь вы…Стречер Смеяться я не прочь; но, Сильвия, смеяться я не смею перед святыней тихой чистоты…Сильвия Мы с мая вас не видели…Стречер И ты скучала?Сильвия Нет. Скучать я не умею: все Божьи дни – души моей друзья, и нынешний – один из них…Стречер Мне мало… Ах, Сильвия, ты все ли понимала, когда вот здесь тебе молился я, и вел с тобой глубокую беседу, и объяснял, что на лето уеду, чтоб ты могла обдумать в тишине мои слова. Печально, при луне, уехал я. С тех пор тружусь, готовлю грядущее. В июне я торговлю открыл в недальнем Гровсей. Я теперь уж не бедняк… О Сильвия, поверь, куплю тебе и кольца, и запястья, и гребешки… Уже в мешках моих немало тех яичек золотых, в которых спят – до срока – птицы счастья…Сильвия Вы знаете, один мне человек на днях сказал: нет счастия на свете; им грезят только старики да дети; нет счастия, а есть безумный бег слепого, огневого исполина, и есть дешевый розовый покой двух карликов из воска. Середина отсутствует…Стречер Да, сказано… Какой дурак изрек загадку эту?Сильвия Вовсе он не дурак!Стречер А! Знаю я его! Не царствует ли это божество в глухих лесах от Глумиглэн до Гровсей и по дороге в Старфильд?Сильвия Может быть…Стречер Так этот волк, так этот вор кровавый тебе, тебе приятен? Боже правый! Отец твой – трус: он должен был убить, убить его, ты слышишь? Что ж, прекрасно устроился молодчик: пьет и жрет да невзначай красотку подщипнет… У, гадина!..Сильвия Он – человек несчастный…Незаметно возвращается Колвил.
Стречер Несчастного сегодня встретил я… Конь шагом шел, в седле дремал я сладко; вдруг из кустов он выполз, как змея; прищурился, прицелился украдкой; тогда, вздохнув, – мне было как‐то лень, — я спешился и так его шарахнул, так кулаком его по брылам трахнул, что крикнул он и тихо сел на пень, кровавые выплевывая зубы… «Несчастный» – ты сказала? Да ему бы давно пора украсить крепкий сук осиновый! «Несчастный…» – скажет тоже! Он подошел, а я его по роже как звездану…Колвил Э, полно, полно, друг! Хоть ты у нас боец небезызвестный, — но мнится мне, что воду правды пресной ты подцветил вином невинной лжи.Стречер Ничуть… Ничуть!Колвил Твой подвиг беспримерен, и ты – герой; но, друг мой, расскажи, как это так, что в мыле смирный мерин, а сам герой без шапки прискакал?Сильвия Оставь, отец: меня он развлекал лишь вымыслом приятным и искусным. Он говорил…Стречер Я говорил одно: я говорил, что Сильвии смешно умильничать с бродягой этим гнусным, я говорил, что кровью все леса измызгал он, что я его, как пса…Колвил Довольно, друг! Задуй свой гнев трескучий, не прекословь девическим мечтам; ведь сто очей у юности, и там, где видим мы безóбразные тучи, она увидит рыцарей, щиты, струящиеся перья и кресты лучистые на сумрачных кольчугах. Расслышит юность в бухающих вьюгах напевы дивья. Юность любит тьму лесную, тьму высоких волн, туманы, туманы и туманы, – потому, что там, за ними, радужные страны угадывает юность… Подожди, о, подожди, – умолкнут птицы-грезы, о сказочном сверкающие слезы иссякнут, верь, как теплые дожди весенние, и выцветут виденья…Стречер Давно я жду, и в этом наслажденья не чувствую; давно я, как медведь, вокруг дупла душистого шатаюсь, не смея тронуть мед… Я допытаюсь, я доберусь… Я требую, ответь, насмешливая Сильвия: пойдешь ли ты за меня?..Стук в наружную дверь.
Слыхали?.. Этот стук… Он, может быть…Колвил О нет; наш вольный друг стучит совсем иначе.Стук повторный.
Голос за дверью Отопрешь ли, телохранитель Вакха?Колвил Это он, — хоть стук и необычен. Стречер, милый, куда же ты?Стречер Я очень утомлен, пойду я спать…Голос Открой! Промокли силы… Ох, жизнь мою слезами гасит ночь.Стречер Я, право, утомлен…Колвил Ступай же, дочь, впусти его; а нашему герою тем временем я норку покажу.Колвил и Стречер уходят.
Голос Да это гроб, а не кабак!..Сильвия(идет к двери) Открою, открою…Входит Проезжий.
Ах!..Проезжий Однако – не скажу, красавица, чтоб ты спешить любила, хоть ты любить, пожалуй, и спешишь… Да что с тобой? Ты на меня глядишь растерянно… Ведь я же не грабила…Сильвия Простите, путник строгий…Проезжий Позови хозяина. Прости и мне: брюзгливо я пошутил; усталость неучтива. Мне нравятся печальные твои ресницы.Сильвия Плащ снимите да садитесь сюда, к огню.Сильвия выходит в боковую дверь.
Меж тем кучер и трактирный слуга вносят вещи Проезжего и выходят опять. Он же располагается у камина.
Проезжий Ладони, насладитесь живым теплом алеющих углей! Подошвы, задымитесь, пропуская блаженный жар! И ты будь веселей, моя душа! Смотрю в огонь: какая причудливая красочность! Смотрю — и город мне мерещится горящий, и вижу я сквозь траурные чащи пунцовую, прозрачную зарю, и голубые ангелы на глыбах оранжевых трепещут предо мной! А то в подвижных пламенных изгибах как будто лик мне чудится родной: улыбка мимолетная блистает, струятся пряди призрачных волос, — но паутина радужная слез перед глазами нежно расцветает и ширится, скрывая от меня волшебный лик – мой вымысел минутный, — и вновь сижу я в полумгле уютной, обрызганной рубинами огня…Входит Колвил.
Колвил(про себя) Дочь не шутила… Впрямь он незнаком мне… но голос…Проезжий Здравствуй, друг бездомных! Помни пословицу: кто всем приют дает, себе приют в любой звезде найдет…Колвил Мне голос ваш напомнил, ваша милость, ночь в глушнике…Проезжий …И, верно, вой зверей голодных? Да, – душа моя затмилась от голода… Но прежде – лошадей и моего возницу (мы изрядно сегодня потрепались) накорми.Колвил Слуга мой Джим займется лошадьми и остальным… Но вам, о гость отрадный, чем услужу? Тут, в погребе сыром, есть пенистое пиво, рьяный ром, степенный порт, малага-чародейка…Проезжий Я голоден!Колвил Есть жирная индейка с каштанами, телятина, пирог, набитый сладкой дичью…Проезжий Это вкусно. Тащи скорей.Хозяин и дочь его хлопочут у стола.
(Про себя.) Узнать, спросить бы… да, спрошу… нет, страшно…Колвил(суетится) Хлеб‐то где ж? Беда с тобою, дочь!Проезжий(про себя) Спрошу…Колвил Червяк капустный — ох, Сильвия, – в салат попал опять!Проезжий(про себя) Нет…Колвил Кружку! Да не эту! Вот разиня… Да двигайся! Подумаешь, – богиня ленивая… Ну вот. Ты можешь спать теперь идти.Exit8 Сильвия.
Проезжий(садится за стол) Отселе – далеко ли до Старфильда?Колвил Миль сорок <п>ять, не боле.Проезжий Там… в Старфильде… семья есть… Фаэрнэт, — не знаешь ли? Быть может, вспомнишь?Колвил Нет, не знаю я; бываю редко в этом плющом увитом, красном городке. В последний раз, в июне этим летом, на ярмарке…(Смолкает, видя, что Проезжий задумался.)Проезжий (про себя) Там, в милом липнике, я первую прогрезил половину нескучной жизни. Завтра, чуть рассвет, вернусь туда; на циферблате лет назад, назад я стрелку передвину, и снова заиграют надо мной начальных дней куранты золотые… Но если я – лишь просеки пустые кругом найду, но если дом родной давно уж продан, – Господи, – но если все умерли, все умерли, и в кресле отцовском человек чужой сидит, и заново обито это кресло, и я пойму, что детство не воскресло, что мне в глаза с усмешкой смерть глядит!(Вздыхает и принимается есть.)Колвил Осмелюсь понаведаться: отколе изволите вы ехать?Проезжий Да не все ли тебе равно? И много ль проку в том, что еду я, положим, из Китая, — где в ноябре белеют, расцветая, вишневые сады, пока в твоем косом дворце огонь, со стужей споря, лобзает очарованный очаг?..Колвил Вы правы, да, вы правы… Я – червяк в чехольчике… Не видел я ни моря, ни синих стран, сияющих за ним, — но любопытством детским я дразним… Тяжелый желтый фолиант на рынке для Сильвии задумчивой моей я раз купил; в нем странные картинки, изображенья сказочных зверей, гигантских птиц, волов золоторогих, людей цветных, иль черных, одноногих, иль с головой, растущей из пупа… Отец не слеп, а дочка не глупа: как часто с ней, склонившись напряженно, мы с книгою садимся в уголке, и, пальчиком ее сопровожденный, по лестницам и галереям строк, дивясь, бредет морщинистый мой палец, как волосатый сгорбленный скиталец, вводимый бледным маленьким пажом в прохлады короля страны чудесной!.. Но я не чувствую, что здесь мне тесно, когда в тиши читаю о чужом чарующем, причудливом пределе; довольствуюсь отчизною. Тепло, легко мне здесь, где угли эти рдели уж столько зим, метелицам назло…Проезжий(набивая трубку) Ты прав, ты прав… В бесхитростном покое ты жизнь цедишь… Все счастие мирское лишь в двух словах: «я дома…»Троекратный стук в дверь.
