Летунцы

Анатолий Скала

Летунцы

По словам акушеров,

младенцы во время аборта

бьют ножками, словно

пытаются убежать от

смертельного лезвия.

Часть I. Дети

1

Словно ветром подброшенный, поднялся летунец над дуплистыми вязами, промелькнул мыльным шариком над берёзами, и упал возле кромки нескошенной ржи. Там его дожидался такой же красивый комочек с прозрачными крыльями. И он завтракал, припадая огромным ртом сразу к сотне соломинок у ржаного снопа.

Эти странные существа были младшими братьями полноцветных, сияющих в небе радуг. Вдобавок к красивой раскраске имели по два слюдянистых крылышка, по две лапки, огромную голову и большой стрекозиный рот.

Появляясь на свет чуть побольше горошины, они всю свою жизнь оставались такими же маленькими и всю жизнь продолжали питаться энергией породивших их солнечных лучиков и крупиночек информации, что выискивали для себя в окружающем мире. Но больше всего им нравилось находить эти смеси готовыми в стеблях скошенной и неубранной на ночь ржи. О том, кто приготавливал эти смеси-коктейли в ночи, летунцы не задумывались…

С наступлением сумерек, когда солнышко исчезало с небес, летунцы собирались в каком-нибудь из своих многочисленных дупел в вязах. И там уж при свете зелёненьких светлячков, сочиняли планете на каждый день новую сказку. Которая оживала с восходом луны.

А чтоб всё сочинённое было ярким и красочным, летунцы ещё время от времени подкрепляли себя парой-тройкой коктейлей, сохранёнными про запас.

И сейчас припозднившийся летунец приступил к заготовке ржи впрок для подобного случая. Он связал свой сегодняшний первый сноп и, треща разноцветными крыльями, потащил к общей куче уже заготовленных накануне. И увидел лежащее на верху очень странное существо.

Оно было мертво или, может быть, притворялось таким. Его руки, лишённые перепоночек, не могли бы сдержать его в воздухе. Его ноги – коленками не назад, как у всех летунцов, а вперёд, – не могли бы позволить ему и ходить. Летунцу пришло в голову, что подобное существо могло быть только ползающим.

Он уже как-то видел у старого дома под вязами двух таких же, – но маленьких. И они тогда ползали, прикрываясь от солнца огромными лопухами. А потом ему кто-то рассказывал, что подобные существа, вырастая, становятся хищными.

Вспомнив всё это, маленький летунец слабо вскрикнул от страха и тут же помчался домой, под защиту родных тёплых вязов. Для пущей уверенности, что успел улететь незамеченным, он ещё оглянулся назад и ещё раз вскричал от испуга – за ним следом, подпрыгивая на ухабах, бежал сильно рассерженный и растрёпанный ржаной сноп.

Вероятно, тот мчался за ним безо всяких там задних мыслей, и лишь по забывчивости не отцепленный от верёвочки самим летунцом. Но испуганному малышу показалось: сноп гонится за ним очень даже обдуманно… Он вскричал ещё громче, и крик его, перейдя в зону радиоволн, достиг старых разбойников-самолетов. Три из них развернулись на звук, и пошли на снижение.

Это было концом для колонии радужных жителей.

Неизвестно когда и зачем оказавшиеся на этой планете, насквозь проржавевшие и забывшие вкус действительной самолётной еды, самолёты здесь только и делали, что выглядывали на полях летунцов. Переполненное мегабайтами информации вещество этих радужных шариков, растекаясь по ржавым извилинам самолётных компьютеров, придавало им чувство радостного обновления…

А поэтому самолёты ловили – и ели их! Забирая себе и всю их сохранённую за жизнь память. И уж если случалось напасть на гнездовье солнечных жителей, то уже не снимали осады, пока не вылавливали всех его обитателей до последнего.

2

Так и в этот раз. Уж большая луна осветила окрестности вокруг вяза и старый дом рядом с ним, а упрямые железяки по-прежнему вились в воздухе, ни на миг не сводя глаз с дуплистых стволов.

От надсадного самолётного грохота дрожат ветви деревьев, да звенькает стёклышко в самом крайнем окне дома. Сквозь пустые проёмы других внутрь вливается жёлтый свет луны и неровными пятнами растекается по щелястому полу.

Когда звяканье превращается в беспрерывный звон, в дальнем, тёмном углу у печи происходит движение, и оттуда на лунную полосу выползает мальчишка. Он вслушивается в самолетный гул, а ещё погодя из угла появляется и второе такое же существо. И судя по бантикам, это девочка.

Их когда-то и видел у старого дома молоденький летунец.

Дети прислушиваются к самолётному грохоту, а потом пробираются в сенцы, взбираются на окно и выпархивают под луну.

В каждом детском движении, в каждой чёрточке заострённых и бледных их лиц виден страх. Этот страх в них присутствует с самой первой минуты, как начали ощущать они в своих тельцах биение сердец. Может быть, даже раньше… Возможно, что страх был заложен в их души ещё их родителями. Не желающими появления этих детей на свет, да так и не допустившими их в него.

Но всё этот же страх для детей стал спасением на планете, которая появилась для них в Конце Света. Появилась затем, чтоб на краткий миг, показать малышам никогда не увиденный ими огромный мир. А потом и самой вспыхнуть в пламени Солнца, к которому слишком неосторожно приблизилась. Его жар и сейчас уже выжег поверхность планеты, согнав всех её обитателей к поймам рек. На открытых же солнцу местах этот жар могли выдержать лишь бесчувственные ко всему самолёты.

Так когда-то извечный, врождённый страх для детей стал спасением. Истончив постоянным присутствием их тела, он придал им способность летать, избегая зубов многочисленных хищников, появляющихся на планете с восходом луны.

И сейчас, если б кто-то сумел проследить, как детишки выпархивают из окна и летят на полночный луг, то он принял бы их за двух сказочных насекомых, перепархивающих со цветка на цветок и утоляющих голод нектаром.

И цветы, на которые опускаются в пути дети, тоже сказочные и огромные – цветы, выросшие на мутирующей и стремящейся к концу Света Земле…

3

Человек, напугавший своим появлением двух летунцов, так потом и лежал бы на куче снопов, потихоньку разваливаясь на молекулы. Но второй летунец с наступлением темноты начал действовать.

Эти маленькие существа без родимого солнышка становились беспомощными как старички. И при этом теряли не только способность летать, но и даже как следует двигаться. А поэтому, когда солнце исчезло, на небе появилась луна, а разбойничьи самолёты по-прежнему вились в воздухе, закрывая дорогу домой, летунец разогрел своё тело остатком энергии, а затем перебрался на солнечное сплетение человека.

Угадав в нём такое же как и в солнышке излучение, он решил подкрепиться вначале им сам, а потом вернуть к жизни это двуногое существо и уже с его помощью пробираться домой.

Человек вскоре сел и открыл глаза. И уставился в небеса. В его жизни было немало событий, случавшихся под такими же звёздами и Луной, что светилась сейчас в вышине. Только эта Луна была втрое огромней обычной, а сквозь непривычную дымку на ней проступали уж вовсе несвойственные для Луны очертания Европы и Африки…

Человек ещё раз пригляделся к её необычному облику, потом долго сидел, размышляя, что стало причиной столь странного поведения Луны?

И тогда в голове его появилась совсем не знакомая, и как будто сама в неё влезшая мысль. Человек сидел, думая:

«Я сейчас на одной из Земель, оторвавшейся от своей Земли-Матери, и стремящейся к Солнцу… Наверное наступил Конец Света, которого мы так сильно боялись и ждали!

Только как же я вдруг оказался здесь? Кто послал меня в этот гибнущий мир?.. И зачем?..»

«Чтоб спасти здесь себя и своих детей», – прозвучал в голове его чей-то слабый, но явственный голосок.

– Да, – сказал человек. – Я здесь чтобы спасти детей!

После этого оглядел сам себя, и увиденное не доставило ему и малейшего удовольствия: полинявшие джинсы и выцветшая рубаха вряд ли чем-то могли поспособствовать его миссии по спасению детей, да тем более на неведомой ему раньше планете. Пускай даже и оторвавшейся от Земли!..

Человек пожалел, что не может немедленно высказать в адрес организаторов экспедиции всё, что он о них думает. Но как раз в это время в его голове вдруг послышалось:

«Как зовут тебя?»

– Я Андре, – отозвался он.

«Поднимайся, Андре, и пойдём, пока нету волков», – прозвучал вновь неведомый голосок.

– Хорошо, – согласился Андре, – но, признаться, я что-то не очень люблю волков… И к тому же, мне кажется, волки – лишь твоя выдумка…

«Да, конечно же, – согласился с ним голосок, – волки – это лишь выдумка. Но как всякая выдумка где-нибудь да бывает реальностью, так и волки здесь. А особенно – по ночам. Так что нам с тобой лучше всё-таки поспешить».

Когда стая голодных волков, и действительно, пронеслась по подлунным полям в поисках своих жертв, Андре с маленьким летунцом уже были под вязами. Рядом с ними стоял старый дом.

Летунец щекотался, выглядывал через ворот рубахи на гудящие наверху самолёты и тихонечко объяснял:

«Жди сейчас до утра: когда солнце поднимется над горизонтом, дети будут здесь, в этом доме… Их двое, таких же, как ты – только маленьких. А меня ждут свои…

И ещё. Я тебе на прощание должен сказать: эти старые железяки когда-нибудь да всё-таки переловят всё наше семейство. После этого заберут нашу память, и сразу узнают, кто помог мне сегодня добраться домой. И скорее всего, попытаются отомстить за подобное. Так что ты постарайся найти к тому времени для себя и детей подходящую нору…»

– Ох, вертлявое коромысло! – вскричал Андре. – Так ты всё это знало заранее и, однако, втянуло меня в свой обман!..

«Что ж ты сердишься?» – удивилось крылатое существо.

– Так, по-твоему, я тебя ещё должен и благодарить? – удивился Андре.

«Ну конечно же, – отвечало ему существо, – ты сейчас будешь знать своё прошлое, своё будущее и сумеешь к нему приготовиться…»

– Как? – спросил Андре.

«Мне нельзя тебе этого говорить, – шепчет маленькое существо. – Если я тебе всё расскажу, у тебя ничего не получиться…»

Самолёты, снижаясь, проносятся между домом и вязами, и крылатое существо светло-розовым шариком опускается внутрь дупла. Андре вглядывается ему вслед и едва ли не в центре Земли видит слабые огоньки: может, это гнилушки, светящиеся в темноте, может, это действительно летунцы, – может быть, это то и другое… А может быть, это звёзды, светящиеся на другой стороне Земли!

4

Постояв ещё возле дупла, Андре входит в заброшенный дом.

«Будешь знать своё будущее, – повторяет он, – будешь знать…»

Сколько раз он в своей прежней жизни пытался представить: каким оно будет то будущее – где-то там, далеко впереди, на отжившей свой век Земле?.. И вот это далёкое оказалось с ним рядом. И вовсе не внуки, не правнуки, а он сам со своими детьми, вероятно, и будут последними жителями на стремящейся к Концу Света Земле.

«И не надо из этого делать трагедию, – снова думает он, – смерть для всех неизбежна. А значит и для Земли. Это жизнь! Просто жизнь… Может быть, не последняя…»

Тут он стал заговариваться и засыпать…

Неожиданно шум моторов, мешающих его сну, изменился. Похоже, разбойникам надоело кружиться над вязами, и они сейчас время от времени уносились почти к горизонту, кружа над тем местом, где были ржаные поля.

«Вероятно, придумали поохотиться на волков, – рассудил Андре.

Вдруг от тускло мерцающих самолётных огней отделилось по два ярко вспыхнувших фейерверка и быстро помчались к земле. Им навстречу откуда-то из-за берёз поднялись и рассыпались, засоряя осколками чистое небо, две нити сверкающих бусинок, явно пущенных в самолёты с земли. Самолёты им снова ответили фейерверками. А ещё спустя пару минут меж деревьями замелькала высокая тень.

Вскоре стало видать, что по краю полянки, которая отделяла деревья от дома, бежит человек. Был он в ярко сверкающем белом шлеме, с ружьём, и всё время поглядывал то на вьющиеся над его головой самолёты, то на дом, словно думал в нём спрятаться.

У Андре по спине проскользнул холодок.

«Кто он, этот стреляющий и умеющий убивать, человек? – думал он. – И зачем он здесь?..

Если он, как и я, для спасения детей, то зачем он с ружьём! Ведь спасение с убийством не совместимо!.. Нам об этом ещё говорили с рождения. Я, к примеру, вообще не убил в своей жизни и мухи – и поэтому нахожусь сейчас здесь. И, как мне говорил летунец, я спасу здесь своих детей… Но зачем же здесь он?..»

Между тем человек с ружьём проскочил сквозь полянку, промчался под вязами, чуть привстал перед домом, пустил на прощание в небо парочку огненных шариков и с какой–то весёлостью вдруг запрыгнул в окно.

– Вот ты где? – произнёс он, увидев застывшего за простенком Андре. – Ну-ка дай мне сюда свою пушечку, пусть моя пока несколько отдохнёт.

И он с видимым нетерпением протянул вперёд руку, уверенный что в неё сейчас вложат оружие.

Андре чуть шевельнулся, показывая, что, действительно: вот он здесь и расслышал вопрос, но не знает чего отвечать – потому что не пушечки, ни какого-нибудь плохонького пулемётика у него с собой нет, и он даже не понимает, зачем они здесь?..

В то же время он с всё нарастающим интересом начинает приглядывается к человеку с ружьём. И лицо его, освещенное ярким светом луны, начинает казаться ему что-то слишком знакомым и даже похожим на то, что совсем недавно видел он отражённым в стекле.

«Ну и что? – принимается рассуждать Андре. – Если мир развалился на части, а в небе одна из Земель заменила Луну и вращается вкруг себя, почему бы и мне не иметь при себе собственного двойника? Мне с ним будет сподручнее проводить операцию по спасению детей!..»

Человек же опять его спрашивает:

– Как ты думаешь, что сейчас происходит на старой Земле?

И опять не дождавшись ответа, немедленно принимается отвечать на свой собственный же вопрос:

– Впрочем, что тебя спрашивать?.. Я и сам не привыкну, что наша Земля развалилась на части, – и сколько их сейчас в мире, не знает наверно никто…

Он ещё приближается на полшага к Андре. И тогда, наконец, тот включается в разговор:

– Я думаю, что не менее трёх… Стул и тот, чтоб стоять в равновесии, должен, минимум, быть о трёх ногах! А уж мир и тем более!..

– Но тогда и нас тоже должно быть здесь трое иль четверо! Где ж тогда остальные? И кто они? – смеётся в ответ человек с ружьём.

И они, уже оба, всерьёз принимаются рассуждать то о новых орбитах, которые в скором времени установятся у явившихся в конце Света Земель, то о будущем их освоении человечеством …

Словно после того, как случившийся конец Света придёт к окончательному завершению, у того человечества может быть хоть какое-то будущее!

И при этом они вовсе не замечают того, что на них давно смотрят из тёмных сеней.

Это дети. Вернувшись с прогулки, они наблюдают за взрослыми, и раздумывают, можно нет войти в дом? Потом девочка говорит:

– Знаешь, Глеб, они вышли похожими, наши папы. Я думала, они будут совсем не такими…

При этих словах её человек с ружьём вздрагивает, но, всмотревшись в белеющие в темноте детские физиономии, вдруг хохочет:

– Ну, вот мы и встретились. Нас уже стало четверо… Вот ещё популяем по этим жестянкам и двинемся… Кстати, кто знает, что они к нам привязались? И звать-то вас как, наши дети?

– Меня – Глебом, а Вику – Викторией, – отвечает мальчишка и тут же подталкивает вперёд девочку. Та подтягивает за собою его, и они постепенно выходят на свет.

У мальчишки лицо энергичное, нос упрям, а в сверкающем зубе, слегка выставляющемся изо рта, сквозит явное любопытство к гостям. А особенно, к их ружью. Он уже собирается познакомиться с ним поближе, но в самый последний момент страх его пересиливает, и Глеб вновь отступает за девочку.

Та постарше, чем Глеб, и лицо у неё чуть помягче и помечтательнее, чем у мальчика. И видать по всему, это брат и сестра.

– Ну а мы когда будем знакомиться? – обращается человек и к Андре.

– Я – Андре, – отвечает тот.

– А я – Жорж. Если хочешь – Георгий, – смеётся Жорж.

– Так, и что они к нам привязались? – снова спрашивает он у детей.

– Может быть, они с нами играют? – не слишком уверенно отвечает Глеб.

Дети очень милы, но, к огромному огорчению Андре, они вовсе не те, кого он ожидал здесь увидеть, и ради спасения которых был послан сюда. Неизвестно пока, правда, кем?

Ребятишки напуганы, а черты бледных лиц постоянно меняются вместе с блеском луны, что никак не дает ему сосредоточиться на каких-то особых подробностях. Выяснять, кто они и как здесь оказались, Андре не решается.

«Да и вряд ли детишки сейчас в состоянии что-нибудь объяснить», – снова думает он.

– Нам пора уходить, – говорит он Георгию. Тот кивает в ответ головой и глядит на луну.

Андре тоже глядит на луну и у самых берёз видит дом. Он большой, из неровных плит, и похож на корабль, подплывающий к берегу. Вдруг Андре вспоминает, что точно такой же дом был у них или он ему снился, когда он был маленьким.

Он зовёт Глеба с Викой, чтоб те посмотрели, какой он красивый – дом, явившийся из мечты. Но детей уже нет…

Они вместе с Георгием стоят возле калитки в огород и разглядывают ярко-красное небо, в котором проносятся самолёты. Ещё час, полтора, и тогда в этом небе появится беспощадное солнце, чтоб высушить всё, что не спрячется от его лучей.

И пока Жорж с детьми восхищаются поднебесными акробатами, Андре думает о подземной норе.

– Скоро нам будет нужно прохладное и надёжное место до вечера, – говорит он, с опаской поглядывая на самолёты.

Те ещё не теряют надежды позавтракать летунцами и то падают чуть не к самой земле, а то на форсаже вновь взвиваются вверх, чтобы грохотом двигателей выгнать из дупел спрятавшихся летунцов.

Дети, только минуту назад уверявшие, что самолёты играют и добрые, уже смотрят на них с подозрением… А потом оба разом показывают на блестящий холм, что виднеется за рекой.

– Это место для вас подойдёт, – говорят они. – Мы всегда там играем, когда нужно спрятаться… Вам там очень понравиться!

Андре с Жоржем глядят на стоящий за речкой холм: тот вообще без растительности, и на нём негде спрятаться и комару.