Не его Золотая девушка

– Я сосредоточена, – перебиваю я, комкая листок и встречаясь с ней взглядом. Конечно, я сохраняю бесстрастное выражение лица, но, по правде говоря, «Список» не может не задевать.

Доктор Прайор на мгновение задерживает на мне взгляд, возможно, ища неискренность, но она никогда ее не найдет. Я запихнула гнев так глубоко, как только возможно.

– Что ж, я рада, что ты все еще готова бороться, – продолжает доктор, – потому что только так ты сможешь вернуть стипендию.

В следующий момент она кладет мое досье на стол, и я сосредотачиваюсь на слове, напечатанном в центре ярко-красными буквами: ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК.

Сердце замирает.

– Сегодня утром я получила приказ от администрации принять меры, и, к сожалению, у меня связаны руки.

– Но я… я не понимаю.

Я пытаюсь не психовать, но корабль «Спокойствие» уже отплыл.

Доктор Прайор закидывает ногу на ногу, откидываясь на спинку стула.

– Я предупреждала тебя, что ты под микроскопом. Их не волнуют детали, связанные с этим видео. Все, что они видят, – это позор для репутации школы. Вред, нанесенный студенткой, только переведенной из другого округа. К сожалению, тебе придется отвечать за этот инцидент.

– Они не могут этого сделать, – выдыхаю я, чувствуя, как сжимается горло, слезы грозят политься ручьем.

– Могут, и уже сделали, – парирует она. – Все, что им было нужно, – повод.

Вероятно, мне следовало бы смутиться. Похоже, и доктор, и все остальные в совете школы видели позорное видео. Однако я слишком расстроена, чтобы обращать на это внимание.

Испытательный срок.

Глаза горят от усилий сохранить самообладание, но я все же встречаюсь взглядом с доктором Прайор.

– А как же Уэст? Его хоть по рукам стукнут?

– Едва ли, – прямо говорит она, снова ничего не приукрашивая. – Его родители дружат с семьей директора Харрисона, и, из того, что я слышала, мистер Голден довольно быстро уладил дело, сняв с Уэста всякую ответственность.

– Что за…

Я останавливаю себя от слов, но не от слез. Они наполняют глаза, и наконец одна из них стекает по щеке. Гнев и ненависть, которые я испытываю к Уэсту, множатся в геометрической прогрессии, и, клянусь, я достаточно зла, чтобы прямо сейчас начать плеваться огнем.

Доктор Прайор наклоняется вперед, опираясь обоими локтями на край стола, пока я вытираю лицо.

– Не хочется еще больше расстраивать тебя, но… нам нужно обсудить кое-что еще, – она делает паузу, вероятно, только для того, чтобы дать мне время прийти в себя.

– О чем вы?

– Полуфиналы, – категорично говорит она. – Они уже близко, и в свете недавних событий нам нужно придерживаться агрессивного подхода, а ты должна быть максимально вовлечена. Однако, если ты не готова фотографировать матчи, мы придумаем что-то еще, в чем ты могла бы поучаствовать.

При мысли об этом желудок скручивается в узел.

– Как скоро вам нужен ответ?

На ее лице раскаяние.

– Боюсь, медлить нельзя. Если ты не справишься, тебя придется заменить.

Итак, мне не только предстоит принять трудное решение, но я еще и должна принять его прямо сейчас. Загнанная в угол, я могу только кивнуть и вытереть еще больше наворачивающихся слез.

– Похоже, у меня нет выбора. Так что, думаю, ответ «да».

Прайор пристально смотрит на меня, и я ощущаю сочувствие, даже если на ее лице оно отражается редко.

– Послушай, – тихо говорит она. – Тебе выпали дурные карты. Но они твои. Ты можешь позволить всему этому сломить тебя или возьмешь себя в руки. Еще есть шанс переориентироваться и побороться с проблемой лицом к лицу. Не обещаю, что все будет хорошо, но могу поклясться, что останусь в борьбе так же долго, как и ты.

Единственный ответ, который я могу выдавить, – это легкий кивок.

– Несправедливо, что все это вот так свалилось на тебя, – сочувственно говорит она. – Поверь мне, я очень зла. Если бы разговор с директором Харрисоном был бы решением проблемы, то я пошла бы к нему прямо сейчас. Но нам нужно отнестись к этому с умом, Блу. Мы с тобой сделаны из одного теста. Мы видим их мир со стороны, видим, как они защищают друг друга. Я готова остаться и дальше сражаться ради тебя, но я не могу пойти к Харрисону или кому-то еще, не имея существенных аргументов.

Доктор Прайор говорит жестко, и это наводит на мысль, насколько на самом деле серьезна моя ситуация. Хотя я-то в этом никогда не сомневалась.

– Если тебя подставили, если это видео было какой-то тактикой травли, мне нужно знать. Если Уэст сделал это, чтобы навредить тебе, даже незначительных обоснованных улик будет достаточно, – добавляет она. – Так что, пока я провожу свое собственное расследование, мне нужно, чтобы ты держала глаза и уши открытыми. Чтобы очистить твое имя и представить тебя жертвой, которой ты и являешься, мы должны доказать, что Уэст – не милый соседский мальчик, каким отец хочет его представить. Ты понимаешь?

Она понятия не имеет, как много я понимаю. Я знаю, возможно, лучше, чем кто-либо другой, что Уэст совсем не милый и не невинный, совсем не тот идеальный спортсмен, каким его изображают местные СМИ.

– Я понимаю, – наконец отвечаю я. – Если узнаю что-нибудь, что, по моему мнению, могло бы вам пригодиться, колебаться не стану.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Что ж, «Розовый Список» на всеобщем обозрении, и ни для кого не секрет, кто оказался на первом месте. Но мне, со своей стороны, кажется, что нам пора бы отказаться от этой традиции и двинуться дальше. Я имею в виду, неужели никто больше не считает идею навешивания ярлыка «шлюха» немного устаревшей?

Нет? Только я?

Во всяком случае, список на свободе, и двадцать девушек разом лишились надежды когда-либо стать «трофейной женой-девственницей». Извините, дамы, всем известен ваш секретик.

И неважно, правдив ли он.

Такова жизнь.

До скорого, птенчики!

П.

Глава 4

Блу

Даже с учетом стопки листовок, конфискованных доктором Прайор, все равно оставалось чертова тонна копий. Судя по всему, «Розовый Список» – довольно важная вещь в «Сайпресс Преп». Конечно же, это так. Эти придурки только и делают, что уничтожают друг друга и пируют останками своих одноклассников.

Но я не стану одной из них, одной из павших, оставленных на растерзание стервятникам.

Я вхожу в столовую так, как ходила по коридорам весь день, – с высоко поднятой головой, встречая взгляды всех, кто таращится. Пусть катятся к дьяволу со своим осуждением. Если они хотят навесить на меня ярлык шлюхи, да будет так. Я устала переживать.

Лекси сидит за столиком у дальнего окна и подзывает меня. Теперь, когда осень начинает больше походить на зиму, мы постоянно сидим в помещении. Это вынуждает нас быть вплотную к дьяволам, обедающим в кафетерии. Приспешники Уэста одеты в черно-золотые джерси – думаю, это символ их победы на региональных соревнованиях.

Сегодня я успешно избегала всех без исключения членов футбольной команды. Форма помогала разглядеть их в толпе. Однако отсутствие совместных занятий с Золотыми мальчиками в первой половине дня было лишь отсрочкой неизбежного. Я встречусь с ними на шестом уроке, на физкультуре.

– Хм, а ты выглядишь вполне уравновешенной. Ну, знаешь, для современного воплощения героини из «Алой буквы», – поддразнивает Лекси.

Я занимаю свое место, и как только делаю это, за соседним столиком раздается взрыв смеха. Не нужно гадать, о ком они говорят. Конечно, обо мне. Весь гребаный день.

– Что ж, по крайней мере, я хоть в чем-то заняла первое место, верно? Списки шлюх тоже имеют значение.

Я смеюсь вместе с Лекси, отчаянно пытаясь отнестись ко всему спокойно.

– Я ждала у твоего шкафчика до начала урока, но пришлось уйти, чтобы не опоздать.

Я отпиваю воду из бутылки и киваю.

– Доктор Прайор хотела повидаться со мной перед занятиями. Извини.

– Ого. Прайор? – говорит она, с любопытством приподнимая бровь. – Не к добру.

– Вовсе нет, – признаю я. – Не ее вина, что она застряла в роли разносчика плохих новостей. В остальном она довольно крутая.

На ум приходит воспоминание: Прайор осаживает Паркер этим утром. Я все еще благодарна, что доктор спасла меня от самой себя. Особенно учитывая, что я уже на испытательном сроке. Как только я позволяю себе задуматься об этой части, мой обед начинает выглядеть все менее и менее привлекательным.

– Что ж, наверное, это к лучшему, что ты не пришла, – добавляет Лекси со вздохом. – Потому что потом пришел Уэст. Ждал тебя.

У меня внутри все сжимается. Обалдеть, у него реально хватило наглости прийти. Теперь я задаюсь вопросом, показалось ли мне, что он пытался добраться до меня, прежде чем я проскользнула в кабинет психолога.

– Впрочем, не волнуйся, – продолжает Лекси. – Я сказала ему отвалить от тебя.

– Думаешь, он послушает? – спрашиваю я, горько усмехаясь, пока ковыряюсь в сэндвиче, который упаковала себе дома.

– О, ни за что, но я все равно должна была высказаться. Ну, знаешь, девичий кодекс и все такое.

Я качаю головой. С чего Уэст вообще взял, что я стану с ним разговаривать? Мое лучшее предположение – он хотел поглубже забраться ко мне в голову. Я даже готова поспорить, что он знал, что мне дали испытательный срок, до того, как я сама увидела запись в личном деле.

– Каков ублюдок, – ворчу я. – Стоило догадаться, что он не уймется.

Не то чтобы я ожидала, что Уэст изменится, но, черт возьми! Разве он не причинил мне уже достаточно вреда? Разве не унизил меня не только перед школой, но и перед всем городом? Просто говорю, что получить день или два передышки было бы неплохо.

К глазам возвращается жжение, но я отказываюсь плакать. Не на виду у всех.

Клянусь, я чувствую, как Уэст пристально смотрит на меня. Более пристально, чем все остальные. Ненавижу это. Ненавижу, что все еще чувствую остатки связи с ним. Даже после всех унижений. Но я никогда больше не подпущу его настолько близко, чтобы он мог снова меня одурачить.

Никогда.

– Черт. Приготовься.

Лекси едва успевает произнести эти слова, как сиденье рядом со мной перестает пустовать. И на нем оказывается большое мускулистое тело. Парень одет в это дурацкое черно-золотое джерси, от него пахнет обалденным одеколоном, в который он, должно быть, прямо окунулся.

Я встречаюсь взглядом с новым соседом, футболистом, которого не знаю по имени, но он не один. Через несколько секунд после того, как он устраивается поудобнее, еще двое опускаются на сиденья рядом с Лекси и мной. Уже один такой придурок – это плохо, а когда их трое, это уже похоже на засаду. В основном потому, что они пялятся на меня совершенно жутко.

Один из парней достает что-то из кармана. Сердце замирает, когда он вынимает дурацкий розовый лист «Списка» и начинает разворачивать его.

Я перевожу взгляд на Лекси, а она уже смотрит на меня.

– Блу, только скажи, и я расправлюсь с этими говнюками или умру, пытаясь, – прямо заявляет она. Как будто это ерунда – драться с парнями такого роста. Однако отсутствие колебаний в тоне Лекси заставляет меня подумать, что это не пустая угроза.

– Завали, Родригес, – предупреждает тот, что сидит слева от нее. – У Остина всего лишь небольшой вопросик к твоей подружке.

Теперь я знаю настоящее имя Неандертальца Номер Один – Остин.

– Это скорее не вопрос, а предложение, – поясняет парень.

Кулак сжимается. Я готова направить накопившийся гнев в нужное русло. Мне хочется выпустить пар с того самого момента, как я столкнулась с Паркер и не смогла ударить ее кулаком в лицо. Конечно же, сучка уже наблюдает за мной со своей обычной ухмылкой. Ей нравится все в этой ситуации – насмешки, смущение, – что заставляет меня ненавидеть ее еще больше.

– Пошел нахрен, – шиплю я, чувствуя себя безумной, бросая эти слова прямо Остину в лицо.

Я полностью осознаю, что нахожусь на испытательном сроке, но вместо того, чтобы успокоиться, злюсь еще сильнее. Мне будто бы нечего терять.

– Пошел я нахрен? – смеется Остин над моим заявлением. – Очень интересный выбор слов. Как раз об этом я и хотел с тобой поболтать.

– Ну все, – Лекси поднимается на ноги, побуждая двоих, сидящих рядом с ней, тоже встать.

– Расслабьтесь, я просто решил глянуть, не остыли ли еще Уэстовы объедки, – говорит Остин своим товарищам по команде, а затем снова поворачивается ко мне. – Я тут подумал. Если мы выиграем полуфинал в эти выходные, нам не помешала бы небольшая награда. Заскакивай на огонек, познакомимся поближе. Может, и с кем-то из моих друзей тоже. Если, конечно, все еще сможешь ходить после того, как я с тобой закончу.

Перед глазами темнеет, и все, что я вижу, – это идиот, сидящий рядом со мной. Не раздумывая, я упираюсь ладонями в его твердую грудь и толкаю так сильно, как только могу, сбивая его со стула. Я и глазом не моргаю, когда его задница шлепается на пол. На самом деле, это вызывает волну облегчения, и я даже не жалею об этом. Когда он поднимается на ноги быстрее, чем ожидалось, в его глазах бушует ярость.

– Психованная сука! – гремит он. – Только тронь меня своими гребаными грязными лапами еще раз, и я тебя прикончу!

Я хочу огрызнуться в ответ – страх исчезает, ведь я просто дико зла сейчас, на всех и вся. Но еще до того, как я вступаю в свою защиту…

– Может, попробуешь сказать это дерьмо мне, ублюдок?

Сердце бешено колотится в груди, и меня внезапно захлестывает волна ярости и замешательства. И все из-за того, кто только что произнес эти гневные слова – Уэст, полный ярости, нос к носу с Остином. Последний отступает, словно дрессированный щенок. Просто безумие, как быстро верный подданный становится на место, когда король напоминает о послушании.

Дэйн и Стерлинг подходят, чуть опоздав, что доказывает, насколько быстро Уэст, должно быть, вскочил и бросился к нам. При других обстоятельствах это можно было бы расценить как доблестный поступок, но ничто в отношении Уэста Голдена меня не впечатляет. Ведь я его знаю. На самом деле, это может быть подстава – уловка, с помощью которой Уэст вновь меня одурачит, заставив думать, будто у него все-таки есть душа.

С того места, где стою, я вижу, как у Уэста дергается челюсть, вижу, как его ноздри раздуваются от гнева – настоящего или притворного.

– Слушай, чувак, я не хочу никаких неприятностей. Я ж просто шутил с ней, – объясняет Остин, поднимая руки в знак капитуляции. Он отступает настолько поспешно, что задевает бедром угол обеденного стола, немного теряя равновесие.

– Если я еще раз замечу, что ты хотя бы дышишь в ее сторону, я тебя покалечу. Усек?

Уэст кипит от злости, вены на руках выступают прямо под татуировками.

– Усек, – признает Остин, переводя взгляд с Уэста на его братьев и, похоже, сожалея о том, что вообще подошел к моему столику.

Теперь почти вся столовая наблюдает за происходящим. Всего лишь вопрос времени, когда кто-нибудь из учителей заметит ссору. Из-за Уэста я не могу позволить себе даже отдаленно быть связанной с неприятностями. О том, чтобы остаться и посмотреть, чем все закончится, не может быть и речи. Когда один из обедающих учителей хмурится из-за сложившейся ситуации, я подхватываю вещи и несусь со всех ног по центральному проходу, вон из столовой. Но едва не останавливаюсь, расслышав низкий, знакомый голос.

– Саутсайд! Подожди!

Двигайся быстрее, Блу. Не давай ему шанса заговорить. Не давай ему шанса забить тебе голову той ложью, которую он придумал, чтобы снова втянуть тебя в это дерьмо. Все, что он когда-либо говорил, все, что он когда-либо скажет, – ложь.

Двери распахиваются, и я врываюсь в пустой коридор. К моему ужасу, они распахиваются во второй раз, и прямо за моей спиной раздаются тяжелые шаги.

– Да погоди ты, – снова зовет он.

Я притворяюсь, будто не слышу его, набирая скорость и направляясь бог знает куда. Единственное, что я точно знаю, – я должна убраться как можно дальше от Уэста. Желание убить его все еще не притупилось, и если бы я думала, будто смогу одолеть его, то просто попробовала бы.

– Я просто… Пожалуйста.

Эти слова – искренняя потребность в том, чтобы я остановилась и послушала, но отчаянным или навязчивым Уэст не кажется.

Ему удается схватить меня за руку, и мне противно ощущение, которое вызывает это прикосновение. Ненависть и что-то еще. Но «что-то еще» – лишь иллюзия, наркотическая зависимость от эмоционального насилия. Я наблюдала это у своих родителей. Кто-то из них делает какую-нибудь гадость, дабы навредить другому, а потом они каким-то магическим образом оказываются в койке. Я не такая. Я полна решимости разорвать этот порочный круг.

– Я просто хочу поговорить с тобой.

Его голос эхом отражается от трех стен, окружающих нас, ведь я каким-то образом умудрилась свернуть направо, в тупик. Эта школа такая огромная, что я все еще иногда путаюсь.

Я поворачиваюсь лицом к Уэсту, потому что у меня нет выбора. Он быстрее и сильнее меня, а это значит, что и обогнать его тоже невозможно.

– Держись от меня нахрен подальше, Уэст.

Мой голос напряжен от эмоций. Вот почему я уверена, что глаза тоже красные и остекленевшие. А еще я уверена: он знает, что я снова собираюсь заплакать. Уже, наверное, в сотый раз с субботы. Только мои слезы – не признак слабости. Это признак того, что я чертовски зла и сыта по горло его гребаным величеством.

Клянусь, Уэст только что услышал мои мысли. Его дьявольские зеленые глаза изучают мое лицо. Он читает меня без труда. Но все, что сможет найти, – это гнев и боль.

Он глубоко дышит, и его челюсть снова напрягается, когда он подходит ближе.

– Я просто… Мне нужно, чтобы ты знала, что я…

– Нет! – выкрикиваю я. – Ты ни черта не имеешь права мне говорить. В реальном мире все не так работает. Я знаю, ты привык водить девчонок за нос, заставлять их сохнуть по тебе, независимо от того, насколько мерзкую хрень ты сотворил. Но я не такая, как они.

Я почти ожидаю, что он начнет отнекиваться, лишь бы насолить мне, но Уэст молчит. Это в очередной раз доказывает, насколько он непредсказуем, как трудно определить его поведение. Ох… И снова эти чертовы слезы. Ненавижу себя за то, что не могу сдержать их.

Уэст пристально смотрит на меня, и я не могу понять, о чем он думает. Его крепкая грудь и плечи медленно поднимаются и опускаются, и я вглядываюсь в то место, где должно быть его сердце. Только я знаю, что там нет ничего, кроме дыры, наполненной тьмой.

Уэст открывает рот, чтобы заговорить, но то, что он произносит, даже не является законченным предложением.

– Черт, я…

Слова обрываются, и он проводит рукой по лицу, все еще не поднимая взгляда от пола.

– Посмотри на себя, – усмехаюсь я. – Сказать тебе, что самое отстойное? Я думаю, ты знаешь, что на этот раз зашел слишком далеко, но твоя гордость даже не позволяет тебе признать это.

Полсекунды спустя Уэст встречается со мной взглядом, и я сожалею, что бросила ему вызов. В его радужках отражаются неожиданные эмоции, и теперь я больше, чем когда-либо, убеждена, что он великолепный актер. Вероятно, за эти годы у него было много практики. Вся эта сцена – очередное напоминание о том, что ему нельзя доверять.

– Зачем ты погнался за мной? – огрызаюсь я. – Не хватило субботних унижений?

– Это не…

Его слова снова обрываются, и меня тошнит от игры, в которую он играет.

– Это последний раз, когда ты разговариваешь со мной, – заявляю я, успевая отойти от него всего на несколько шагов, прежде чем он крепко хватает меня за руку. Он не причиняет боли, но у меня не получается легко отстраниться.

Я трушу посмотреть на него, но сейчас, стоя с ним плечом к плечу, краем глаза ловлю его взгляд, наполненный каким-то притворным отчаянием.

– Знаю, я все испоганил, – признается Уэст с тихим хрипом. – Но я пытаюсь все исправить.

Ответ уже звучит в голове, но сквозь бурю чувств я не могу понять, чем он подкреплен – гневом или отвращением.

– Ах, вот оно что. Значит, ты хочешь все исправить, – говорю я с ноткой сарказма. – А это чудесное решение отменяет мое пребывание на испытательном сроке?

Смотрю прямо на него. Его брови напрягаются.

– Они угрожали выгнать тебя?

Я смеюсь, несмотря на слезы, текущие по лицу.

– Уэст, не смей притворяться, будто это сюрприз для тебя, – усмехаюсь я. – А что, по-твоему, должно было произойти? Они всегда видели во мне только нищебродку с юга, а это значит, что я расходный материал.

Я оглядываю его с головы до ног и решаю, что победило все же отвращение, но гнев по-прежнему силен.

– Я не думал, что они зайдут так далеко.

– Хм. Что ж, теперь ты знаешь. Так что поздравляю. Это то, чего ты хотел с тех пор, как я впервые переступила порог школы, верно?

Его взгляд опускается, и он демонстрирует еще больше ложного смирения.

– Я не буду оправдываться за то дерьмо, которое творил раньше. Но я не могу позволить тебе думать, будто то, что произошло в субботу, было преднамеренным. Я бы не сделал ничего подобного.

Еще один сердитый смешок.

– О, неужели? Значит, ты выгнал меня ненамеренно?

Его челюсть сжимается, как и раньше, и он вздрагивает, услышав мой вопрос.

– Я был сам не свой и…

– Пошел ты, Уэст, – говорю я сквозь стиснутые зубы. – С тобой покончено, с меня хватит твоего дерьма.

Одним резким рывком я освобождаюсь из его плена. Теперь, когда я свободна, можно только догадываться, осознает ли Уэст, что это конец.

Я больше не под его влиянием.

Делаю несколько шагов в сторону, но, услышав в кармане мелодию рингтона Скарлетт, останавливаюсь. В основном потому, что сейчас середина дня, а она никогда не звонит во время занятий.

Не звонит, если все в порядке.

– Что случилось? – отвечаю я, и в моем голосе уже слышится отчаяние.

– Я заперлась, но, думаю, они еще там.

От этих слов у меня сжимается сердце.

– Кто? Где ты? Объясни нормально.

– В туалете для девочек. Второй этаж, рядом с восточной лестницей, – отвечает сестра.

Я точно знаю, где она сейчас – в туалете моей старой средней школы.

– Я сопротивлялась, – продолжает Скар, – но их было слишком много. Мне пришлось спрятаться.

Слова неразборчивы из-за ее тихих всхлипываний, но я слышу достаточно, чтобы понять: я нужна своей сестре.

– Не двигайся, Скар. Я уже в пути. Просто оставайся там, где ты сейчас, и жди меня.

– Хорошо, только поторопись.

Прежде чем я успеваю сказать ей оставаться на линии, связь обрывается. Опасаясь, что тот, от кого она прячется, найдет ее, я не перезваниваю.

– Черт.

– Со Скарлетт все в порядке? Я могу подвезти тебя, если…

– Не спрашивай о ней. Даже не произноси ее имени, – огрызаюсь я. – И нет. Мне от тебя ничего не нужно.

Я достаю ключи из кармана и бегу к ближайшему выходу, пытаюсь отправить сообщение Джулс, как только оказываюсь на улице. Обычно она выключает телефон во время занятий, так что шансы на то, что она увидит сообщение и придет на помощь Скар, невелики, но я должна попытаться.

Учитывая длину ног Уэста, он с легкостью выдерживает мой темп. Есть шанс, что меня поймают, пока я сбегаю с занятий, и в итоге у меня будут еще большие неприятности, но я не могу оставить Скарлетт одну.

– Знаю, ты меня сейчас ненавидишь, но будь благоразумна. Как ты, черт подери, собираешься машину вести в таком расшатанном состоянии?

– Спасибо, но это не твое дело, – пренебрежительно бросаю я, но знаю, что его «беспокойство» оправдано. Даже не глядя на свои руки, я понимаю, что они сильно дрожат.

У меня нет времени объяснять все причины, по которым я отказываюсь от его предложения, поэтому, когда добираюсь до машины, проскальзываю внутрь и быстро захлопываю дверцу, чтобы отгородиться от него.

Когда я завожу двигатель, Уэст все еще стоит у капота и не двигается. Пока я задним ходом выезжаю с парковки, он просто смотрит вслед, засунув руки в карманы джинсов. В его глазах читается разочарование. Но меня не трогает его представление, его притворство, его наигранная забота обо мне. Или о Скарлетт.

Я все еще верна тому, что сказала в коридоре. К черту Уэста и его жалкие оправдания. Сейчас я должна попасть в среднюю школу «Саут-Сайпресс» и спасти свою сестру.

#ПодпишисьНаМеня

@КоролеваПандора:

Мои глаза меня обманывают? Новые фото свидетельствуют о стычке между Царем Мидасом и его товарищем по команде. И что же стало яблоком раздора?

Новенькая.

Да, вы все верно прочли. Насколько я понимаю, Царь Мидас вмешался, когда упомянутый товарищ подошел слишком близко к нашей любимой южаночке. Похоже ли это на парня, добровольно слившего в сеть секс-видео, которое, скорее всего, ознаменовало конец его отношений? Судить вам.

Мы все будем наблюдать за тем, что случится дальше.