Демонолог. Книга 2. Школа смерти

Ян Бадевский

Демонолог. Книга 2. Школа смерти

Глава 1. Ритуалист

Перекресток окутан тьмой.

Я не вижу звезд, с трудом могу разглядеть очертания домов, мигающие красным светофоры и затопленные мраком подворотни. Нет людей и машин. Реальность давит меня, всюду ощущается враждебность.

Это нормально.

Демоны перекрестков выработали уникальные механизмы защиты.

Мои шаги тонут в вязкой тишине. Ничего общего с обычной ночью эта мгла не имеет. Дух присматривается ко мне, пробует на вкус. И вкус духу не нравится.

По окрестностям прокатывается стон.

Я и не думаю задерживаться. Иду уверенно, не оглядываюсь. В моей правой руке – металлический крюк. Фонари очень тусклые, внутри ламп что-то моргает и потрескивает.

Воздух сгущается.

Трудно дышать.

Проецирую перед собой ветки способностей. Базовые навыки вращаются по размашистой орбите, от них ветвятся техники высших порядков. Теперь мне не нужно закрывать глаза. Чем-то напоминает дополненную реальность, столь популярную на той Земле.

Выбираю «фильтр».

Овальная пиктограмма с решеткой внутри.

Техника рассчитана на низкоуровневых духов, научившихся манипулировать погодой и физическими параметрами бытия. Обитатели перекрестков – это локусы, повернутые на дорогах. В городах – большая редкость. С этим товарищем я схватился в неомосковском пригороде, на отшибе мегаполиса. Так вот, «фильтр» просеивает воздух и другие субстанции, отделяя от них прану. И лишая тем самым магических свойств.

Применяю технику.

Меня окутывает аура, невидимая для стороннего наблюдателя. Поле расширяется на метр во всех направлениях. Тут же пропадает давление.

Черные щупальца, протянувшиеся к моим ногам, отдернулись в непроницаемую мглу. Такое ощущение, что демон ошпарился, прикоснувшись к защите.

Свет внутри фонарных ламп стал багровым.

Подхожу к канализационному люку в самом центре перекрестка. Крышка чугунная, массивная. В середине – специфическое отверстие. Засовываю крюк в дырку, тяну вверх и на себя. Крышка нехотя сдвигается. Морщусь: воняет сточными водами.

Неразборчивый шепот улиц обретает силу.

Доносится утробный рокот:

– Прочь с моего перекрестка, червяк!

Угу.

Разогнался.

Снимаю с плеч рюкзак, расстегиваю и присаживаюсь на корточки. Начинаю по очереди выкладывать предметы, заготовленные накануне. Кельтский крест, вырезанный на дубовой коре. Опал с выцарапанной руной Райдо, означающей путь. Пожелтевшую от времени кость черной кошки. Мешочек с кладбищенской землей.

Локусы перекрестков – одни из самых цепких и вредоносных обитателей Бездны. Эти твари вселяются не в конкретный предмет, они действуют по географическому принципу. Бесы данного типа интересуются координатами и пересечениями дорог. Для них важна геометрия. Поэтому сейчас демон – это и люк, и фонари, и стены пограничных домов, и бордюры, и даже водостоки. Изгнать подобное существо очень сложно.

– Не выйдет, – пророкотал локус. – Ты слаб.

Продолжаю заниматься своим делом.

Забрасываю артефакты в люк. Мешочек развязываю, землю высыпаю…

Фонари взрываются.

Одновременно.

Осколки летят на мостовую, кусок стекла задевает мою щеку. Проступает капелька крови. Я задвигаю крышку на прежнее место. Тяжелая, блин. Вращаю плашки способностей, выбираю «схрон» и накладыаваю на люк непрошибаемую печать демонолога. Теперь дух не сможет добраться до моих артефактов.

В старину ритуал проводился с выкапыванием ямок, но в городе приходится искать альтернативные решения. Не вскрывать же асфальт отбойным молотком…

Легкое волевое усилие – и планки способностей проворачиваются.

Закачиваю прану в «раскрытую книгу».

И произношу заклинание:

– Инаард ту-мардук сумера тарада!

Земля задрожала.

Крышка люка начала подскакивать, фонари вспыхнули нестерпимо ярким светом и погасли. Тьма взвыла и начала втягиваться в перекрестье улиц. Полупрозрачные отростки прятались в водостоки, под ливневые решетки, в слепые окна чердаков.

– Марак та абан! Аум турабат!

Демон перекрестков взревел.

Из-под асфальта вырвался черный смерч, закрутился в исполинскую воронку, своротил фонарный столб на противоположном конце улицы… и замер. Вморозился в реальность черновым наброском. Начал тускнеть и развеиваться.

Я не сумел бы изгнать локуса, настолько вжившегося в свой перекресток. Только хардкор, только развеивание. И сейчас я молча наблюдал за агонией существа, порожденного бесконечностью Бездны.

Это мой пятый рейд.

Без учителя.

Трижды я изгонял низших бесов – из детских игрушек, шкафа, собаки. Затем применил развеивание к низшему, повадившемуся портить машины на станции СТО. После двух автокатастроф было принято решение о ликвидации демона. И вот я добрался до финальной стадии своего марафона. Второе развеивание, непростой тип локуса, самостоятельный рейд. Техники в ветках у меня поднялись до приемлемых уровней. Рапорты о достижениях поданы на имя Тобенгауза. Я в двух шагах от заветной цели.

Перекресток обретает прежний вид.

Тот, что был до одержимости.

На небе проступают августовские звезды. Выглядывает диск убывающей луны. Уцелевшие фонари больше не светят адским багрянцем – улицы залиты ровным молочно-белым светом.

Ближайшая арка формирует человеческую фигуру.

Силуэт отделяется от тьмы и неспешно идет в мою сторону. Это оккультист Глеб Сатин, мой непосредственный куратор.

Длинная тень куратора изломана бордюрами.

– И? – спрашиваю я.

Учитель задумчиво ковыряет люк носком ботинка.

– Особых претензий нет, – фонарь светит в спину куратору, лица не видно. – Ты мог бы выбрать и другую руну, связав его активность. Вместо опала я бы применил хризолит… но это мелочи. Я ставлю зачет.

– Здорово. И что теперь?

– Нас ждут.

Мне остается лишь последовать за куратором. Из нас двоих только он умеет открывать порталы, связывающие конклав ордена с обычной реальностью. На сей раз портал вписан в арку пятиэтажного дома, построенного еще при Алексее Романове. В моем мире никакого Алексея не было – мальчик погиб в 1918 году, сразу после революции. Здесь же Российская империя просуществовала аж до Клановых Войн, и Алексей Николаевич успел вписать свое имя в историю.

Делаю шаг в арку.

Рвется незримая мембрана.

Вместо шуршащего палой листвой двора – просторный холл. И трое людей в бесформенных балахонах. Лица закрыты серебряными масками.

Сатин отошел в сторону.

В креслах сидели рядовые адепты ордена, среди которых выделялась седая голова татуировщицы. Похоже, на экзамен явились не только представители местного топа, но и простые демоноборцы, заинтересовавшиеся моим стремительным взлетом.

От наблюдателя до ритуалиста – за четыре дня.

Думаю, это рекорд.

Я приблизился к троице экзаменаторов.

– Он справился с последним заданием? – вопросил искаженный модулятором голос.

– Да, – ответил Сатин. – Я доволен результатом.

– Что ж, – сказал человек в центре. – Тогда приступим.

И на меня посыпался град вопросов.

Основные заклинания, их модификации. Ранги, классы и подклассы демонов. Тактики, применяемые к различным категориям локусов и нижних. Артефакты для ритуалов, их аналоги, нестандартные ситуации. Распознавание ранга бесов, взвешивание рисков, подготовка рейда. Перечень аномалий, ранговые ограничения демонологов. Работа в защите и нападении. Тактики по борьбе с одержимостью машин, людей и статичных предметов. Противодействие демонической магии…

Отвечать приходилось быстро, не задумываясь.

Экзамен, откровенно говоря, напоминал перекрестный допрос. Демонологи валили меня уточнениями, требовали развернутые обоснования, изобретали нетривиальные квесты.

– Достаточно, – прервал меня один из типов в маске. – Ты подтвердил свой ранг.

Я был уверен, что передо мной стоит Тобенгауз.

Вердикт главы конклава послужил знаком – ко мне приблизилась седовласая женщина-татуировщик.

– Сними кофту.

Я стянул через голову джемпер.

Женщина положила ладонь на мое левое плечо – сейчас там красовался глаз в треугольнике, символ наблюдателя. Серая муть заволокла зрачки колдуньи. Жутковатый омут, затопивший всё внутреннее пространство глазниц.

Жжение.

Старая татуировка начала плавиться, менять очертания. Я почувствовал эти метаморфозы, хотя и не мог ничего рассмотреть. Верхнюю часть руки опалило огнем. Гораздо больнее, чем в прошлый раз…

– Терпи, – отрезала волшебница.

Минута сущего ада.

Мое плечо жгли на костре инквизиторы, а я ничего не мог с этим поделать.

Пламя деформации исчезло. Татуировщица отняла ладонь от моего плеча, извлекла из складок балахона крохотное зеркальце и повернула его так, чтобы я мог рассмотреть получившееся изображение. Круг со вписанным треугольником, внутри которого – горящая свеча.

Метка ритуалиста.

Я поблагодарил женщину кивком.

Плечо всё еще болело.

– Ты перешел на более высокую ступень развития, – главный экзаменатор заговорил голосом Тобенгауза. – Это налагает большую ответственность. Помни о доверии конклава. Не подведи нас.

Собравшиеся начали расходиться.

Ко мне приблизился Сатин.

– Поздравляю.

Я пожал протянутую руку.

– Без тебя я бы не справился.

– Мне повезло с учеником.

Я вернулся домой примерно в час ночи. Сестренка, как и следовало ожидать, мирно посапывала в своей комнате. Зашвырнув рюкзак в угол, я отправился в душ. Быстренько привел себя в порядок и завалился спать. Не подозревая, что худшее ожидает меня впереди.

***

– Подъем, лежебока!

Меня тормошат, бьют по щекам, пытаются привести в чувство. Я неразборчиво мычу. Истошно верещит будильник на телефоне. Боги, какой отвратительный звук!

Шторы раздвинуты.

Открываю один глаз и понимаю, что весь этот хаос породила моя сестренка.

– Что случилось?

– Первое сентября случилось. На линейку опоздаешь.

До меня постепенно доходит смысл услышанного.

– Сегодня – в школу?

– Да! Вставай, дурилка.

Полина, судя по мокрым волосам, уже приняла душ.

Сквозь шторы пробивается утренний свет, но в кухонной зоне горят встроенные лампы. На часах – шесть утра. Таак. Занятия, если мне память не изменяет, начинаются в восемь. А линейка – в девять.

– Так еще три часа! – вырвался из моего рта вопль ужаса.

– Надо собраться, поесть, привести себя в порядок. И выйти заранее, чтобы не опоздать, – рассудительно заявила Полина.

Сестре всего девять.

В этом году Полина поступила в одну из престижных неомосковских гимназий, я же учусь в знаменитом лицее Адамсов. Топать нам в разные школы. И выбираться из общаги в разное время. Так какого…

Ладно.

Спокойствие.

Девочка и раньше подходила к школьным вопросам основательно. Сказывается воспитание покойной матери, как я подозреваю.

Пять часов сна – это еще не катастрофа.

Бывало и хуже.

После обязательных ритуалов в душе отправляюсь на кухню. У нас с Полиной что-то вроде студии. Кухонная зона совмещена с моей спальней и застекленной лоджией. Рабочий кабинет, вписанный в глубокую нишу, расположен в комнате сестры. А еще имеется холл – мы делим его с другими обитателми блока. Всего три квартиры. Вчера утром кто-то заселился – слышались шаги, громкие голоса, хлопали двери. Я не успел познакомиться с соседями – день был расписан по часам. Сходить в ателье, забрать несколько комплектов лицейской формы, притащить всё это добро в кампус. Затариться едой на ближайшие дни. Сходить в дневной рейд. Дождаться, пока Сатин накатает рапорт и приступить к подготовке ночной вылазки. Вернуться домой, наскоро перекусить, сообщить сестре, что жив-здоров. И – в ночную вылазку. На тот самый перекресток, где я развеял локуса. Так что соседи для меня – тайна, покрытая мраком.

Достаю из морозилки две пиццы.

Загружаю в микроволновку первую коробку.

И начинаю готовить себе кофе.

– Поздно вернулся? – спрашивает сестра.

– В час.

– Ну, сорри.

– Что уж теперь, – бурчу я.

Кофе я варю в турке.

И болтовня сестры немного отвлекает.

– А ты видел наших соседей?

– Еще нет.

– Хочешь, расскажу?

– Нет.

– А я расскажу, – злорадству Полины нет предела. – В пятьдесят второй квартире живет парень твоего возраста, а в пятьдесят третьей – две сестры. Очень красивые, но шумные.

– Здорово.

– Ты будешь с ними знакомиться?

Из турки полезла пена.

Я быстренько снял кофе с индукционной панели и перелил в кружку. По комнате мгновенно распространился бодрящий кенийский аромат.

– Не сейчас.

– Почему?

– Ну, работы много.

– Они реально классные.

– Кто?

– Близняшки.

– Так они еще и близняшки?

– А то.

Звякнула микроволновка.

Я вытащил пиццу и передал сестре. Загрузил в светящуюся утробу вторую коробку и запустил устройство на тех же настройках.

Закипел чайник.

Полине я кофе пить не разрешаю. И больше не держу в квартире богомерзкие пакетики. Заварка – осноава всего сущего.

– Ты во сколько выходишь?

Девочка задумалась.

– В восемь двадцать.

– Тебе же идти десять минут. Или пятнадцать.

– И что? Лучше не опаздывать.

– Как знаешь.

Из окна лоджии открывается чудесный вид на море и частный пляж Адамсов. Погода сегодня отличная, дождей не предвидится. Ветер гонит по небу мелкие облачка.

Я задумчиво наблюдаю за приближением воздушного корабля и пью кофе. Судно массивное и неповоротливое, с кучей подвесов. Контейнеровоз, доставляющий в гипермаркеты Неома заморскую еду. Выглядит так, словно на несколько осей нанизали кучу рефрижераторов, а сверху присобачили рубку управления. Полное нарушение законов аэродинамики… Собственно, о какой аэродинамике может идти речь, если корабли передвигаются на сверхспособностях пилотов?

– Ты форму вчера забрал? – спросила Полина.

– Угу.

– Еще не примерял?

– В ателье.

Звякнула микроволновка.

Мы разложились на обеденном столе и принялись уплетать пиццы.

– Вкуснотища, – сказала сестра с набитым ртом. – Ты крутой.

– Почему это?

– Ну… мамы же нет. А мы сидим тут, учимся в школах для одаренных и больше не голодаем.

– Так и должно быть, – пожимаю плечами.

– Ты же ничем не интересовался. Кроме звездолетов своих.

Хмыкаю.

Что тут скажешь.

Илья Невзоров был ботаником и компьютерным задротом. Выше головы прыгать не собирался. Даже не помышлял о пробуждении и обретении Дара. А потом в этого неудачника попал я. И в одночасье всё изменил. Жаль, что я не в силах вернуть его мать, погибшую в автокатастрофе. Нергал не настолько силен в этом мире.

– Будь осторожна, – предупреждаю сестру. – В твоей гимназии хватает одаренных.

– У нас запрещены дуэли.

– Всё равно.

– Хорошо. Не переживай, я разберусь.

Надеюсь.

Мир, в который я попал, выстроен на классовом неравенстве. Бездарей презирают. Гнобят, всячески пытаются поддеть. И всё это сходит ублюдкам с рук, ведь их прикрывают именитые родители. И законы Европейской Московии, которые ставят простых граждан на низшую социальную ступень.

– Возникнут проблемы – говори.

– Конечно.

Через полчаса сестренка выбралась из своей комнаты, чтобы покрутиться перед зеркалом и похвастаться формой. Консервативная клетчатая юбка до колен, белая рубашка, галстук и жилетка. На ногах – черные туфли. Юбка, галстук и жилетка – в бордовых тонах. Массивный рюкзак с эмблемой гимназии, накладными карманами и бутылкой воды в сетчатом кармашке.

– Как я тебе?

– Превосходно. Ты лучшая.

– Спасибо!

– Вот что, – решил я. – Провожу тебя до гимназии, а потом двину к себе в лицей. Согласна?

– А то, – обрадовалась Полина. – У меня самый крутой братик на свете!

Я достал из шкафа свою форму и начал одеваться. Полина тем временем перебирала учебники и тетрадки, застегивала пенал и сверялась с каким-то списком в телефоне.

Осенний комплект состоял из темно-синего костюма-тройки, голубой рубашки и галстука в косую полоску. К галстуку прилагался зажим с эмблемой лицея – звездным кругом, вписанным в развернутый свиток. В зимнем комплекте, насколько я помню, вместо пиджака полагается носить френч с двумя рядами серебряных пуговиц.

Я внимательно изучил правила лицея. На линейке наличие пиджака обязательно. Если будет жарко, допускается ношение рубашки и жилетки, но галстук нельзя снимать ни при каких обстоятельствах. Рюкзак мне тоже пришлось сменить. Ну, для школы. Установленный образец, вездесущая эмблема. Даже туфли приобретаются в специальном обувном магазине на территории Адамс-Сити.

Добравшись до галстука, я завис.

Никогда не умел завязывать эти штуки правильно.

– Помочь? – невинно интересуется сестра.

– А ты можешь?

– Поглобила немного. И потренировалась, пока ты в рейды свои ходил.

Охренеть.

Я присел на краешек стула. Полина несколькими ловкими движениями повязала вокруг моей шеи галстук, затянула узел и поправила ворот рубашки. Мне осталось лишь прицепить галстучный зажим.

– Круто, – похвалил я.

– «Виндзорский узел», – сообщила сестренка. – Учись, пока я жива.

Справившись с галстуком, я облачился в жилетку и пиджак. Подошел к зеркалу, критически оценил результат. Как ни крути, а я красавчик. Ну, еще над стрижкой бы поработать, когда волосы отрастут. Сейчас я похож на выпускника кадетского училища или на преступника, откинувшегося с зоны. Стильного преступника, с правильными чертами лица и жестким взглядом.

Теперь – рюкзак.

Плотная влагостойкая ткань, надежные застежки-молнии. Куча отделений для школьных принадлежностей. Я уже завел электронную почту и зарегистрировался на сайте лицея. Так что расписание на неделю у меня есть. Хотелось бы потусить на линейке и отправиться домой, но нет. В 9.00 всё только начинается. Торжественная часть растянется на сорок пять минут, как и обычный урок. Затем меня ожидает классный час. Дальше – «факультативное распределение». И последние гвозди в крышку гроба – прановедение, история одаренных, управление техниками, русский язык и математика. Где-то посреди этого вселенского ужаса затерялась большая перемена. Ну, и поход в столовую должен стать отдушиной для утомленного юношеского ума.

Не так я всё это представлял.

В базовой школе первое сентября никого не напрягало. Линейка, классный час и – по домам. Новый формат шокирует даже Илью Невзорова, тело которого я нынче оккупировал.

Приходится тащить в школу учебники и тетрадки.

А еще – дневник.

Ну, не совсем дневник. Каждому лицеисту выделили по планшету с предустановленными образовательными программами. Дневник у нас интерактивный, он напрямую подключен к лицейскому сайту и онлайн-журналу. Когда выставляется оценка, она тут же отображается на сайте, моем и учительском планшетах. А еще – на страничке с рейтингом учеников. Как мне объяснили, рейтинг влияет на многие вещи. Чем выше этот показатель, тем больше шансов поступить в крутую академию с сокращенным перечнем экзаменов. Есть и другие нюансы, в которых я пока не успел разобраться.

Меня насторожили факультативы.

Память Ильи подсказывает, что это дополнительные занятия, позволяющие глубже освоить школьную программу. Ботаник протащился бы, но меня больше интересует карьера в ордене демонологов. Подозреваю, что эти мистические факультативы предназначены для того, чтобы красть у меня драгоценное время.

Мы вышли из общаги в восемь утра. Сестра настояла, а мне было лень спорить. Потусуюсь где-нибудь, ничего страшного.

По дороге, естественно, никого не встретили, хотя сестричка все уши мне прожужжала нашими новыми соседками. Возникло нехорошее подозрение, что она мне подыскивает девушку…

Выбравшись с территории кампуса, мы двинулись на север по тихой аллее. Раскидистые древесные кроны начали желтеть. Кое-где пробивались и красные листья. В Валдорре, где я умер совсем недавно, горожане не знают смены времен года. Разве что дождливый и засушливый сезоны. Зато если уж там рубанет дождь, то сразу туши фонарь. Нескончаемый ливень лупит по крышам днями и неделями, затапливает теснины улиц, погружает дома в зябкий холод. Стены в плесени, уровень воды в каналах опасно поднимается. Лодочники не могут проехать под арками мостов…

Здесь не так.

И к этому тоже надо привыкнуть.

С аллеи мы сворачиваем на оживленную четырехполосную магистраль, останавливаемся на перекрестке и терпеливо ждем, пока загорится зеленый свет. Еще один поворот – и мы на месте.

Гимназия представляет собой новенький четырехэтажный комплекс в стиле хай-тек. П-образная форма, вынесенный отдельно тренировочный блок, состоящий из теплого бассейна и спортзала. Всё это скрыто кленами и тополями.

Распрощавшись с Полиной у центральных ворот, я повернул обратно.

До начала линейки еще минут сорок. Можно потратить это время на медитацию. Или бесцельно побродить по окрестностям, изучить район. Адамс-Сити – крупнейшая клановая агломерация в Неоме. Не думаю, что я исследовал эту автономию хотя бы на десять процентов. Город в городе, независимая инфраструктура, собственная служба безопасности. Здесь даже обычная полиция не работает. Без специального пропуска в клановый «квартал» и муха не пролетит. Я уж молчу про пристань воздушных кораблей, построенную на северо-западной окраине Адамс-Сити. На следующих выходных я планирую съездить в ту сторону…

Вообще, корабли меня неудержимо притягивают. В Легурии путешествия, как морские, так и сухопутные, растягиваются на недели и месяцы. Расстояния между соседними городами кажутся чудовищными. А тут – машины, поезда, аэролайнеры. Гильдия пилотов, порталы демонологов. Одаренные с навыками телепортации. Реальность в таких условиях сжимается.

Прогуливаясь по бульвару, я краем глаза заметил форму, напоминающую мою собственную. Две девушки, скользнувшие по мне заинтересованными взглядами. Крепкого сложения парень, уткнувшийся в экран смартфона… Подтягиваются понемногу.

Звонок вырвал меня из потока меланхолии.

Клим Горин.

– Привет, – раздается голос нового приятеля. – На линейку собираешься?

– Уже.

– А где ты сейчас?

– Иду по бульвару.

– Не рановато?

– Сестру провожал.

– А-а-а… Тоже надо. До меня тут кое-какие слухи дошли.

– Хм? – насторожился я.

– Говорят, ты побил Кирилла Ефанова.

– Ефанов, – я попытался вспомнить, о чем идет речь. – Не знаю такого.

– В день, когда мы познакомились.

– А, понятно. Кретин, который любит нападать со спины.

– Этот, как ты изволил выразиться, кретин принадлежит к одному весьма влиятельному роду. Чтоб ты понимал, спуску тебе не дадут. Будь осторожен.

– Спасибо за совет.

– Я серьезно.

– Дернется – получит еще.

На том конце провода вздохнули:

– Вот этого я и опасался. Ладно, увидимся.

Я убрал телефон.

Сентябрь только начинается, а проблем – вагон и маленькая тележка.

Глава 2. Сентябрь-свистябрь

Где-то мне попадался шуточный календарь с альтернативными названиями месяцев и дней недели. Март в этом календаре назывался кошмартом, январь – пьянварём. А сентябрь, соответственно, свистябрём. Видимо, за пронзительные осенние ветра, подхватывающие палую листву во дворах-колодцах.

С утра ветер гудел в водостоках, но за пару часов успокоился.

Улицы, примыкающие к лицею Адамсов, были под завязку забиты шикарными тачками – «порше», «мерседесами», «мазератти». Встречались тут и литовские «утены», и белорусские «витязи». Сплошной премиум-класс и коллекционные модели, почти везде – водители-охранники. Да-с. Вот она, норма для аристократов. Уровень, до которого мне еще ползти и ползти.

С моего последнего визита многое изменилось.

Взять, например, турникеты.

Ладно, хрен с ними, турникетами. Калитка оказалась заблокированной, магнитный замок щелкнул после того, как я провел по считывающему устройству временным пропуском. В здание я попал через турникет, применив карту повторно. Дальше оставалось лишь беспрепятственно пересечь холл и через заднюю дверь выйти во внутренний дворик, где и собирались на утреннее построение лицеисты.

Я успел выяснить, что меня приписали к группе «1-Б». Перечень учащихся вывешен на сайте лицея, я встретил там и фамилию Горина. Осталось разобраться, в каком секторе нам отвели место школьные админы.

На меня обрушился шум толпы.

Всюду сновали парни и девушки в одинаковых костюмах. Смеялись, здоровались друг с другом, обнимались. Я видел и взрослых – учителей, родителей. Первые, как и мы, придерживались жесткого дресс-кода. Вторые щеголяли в дорогих костюмах от кутюр, снисходительно кивали педагогам, обсуждали что-то безумно важное и почти не обращали внимания на царящую вокруг суету.