Туманная сущность времени. Сборник

ГЛАВА 7

– Наш мир вполне реальный – сказал Томас Энни, сидя с ней в парке и поедая сэндвич – Что может быть реальнее нашего мира? Мира наполненного такими паршивыми людьми, составляющими такое паршивое общество? В ненастоящем сказочном мире все было бы иначе. Было бы идеальное общество, состоящее из добрых и внимательных друг к другу понимающих людей. Посмотри на людей вокруг и ты поймешь, что это и есть реальный мир, самый реальный из всех.

– Томми, но ты же знаешь, что он виртуален – нежно отвечала Энни.

– Виртуален – не равно нереален – ответил Томас серьезно – Твой мир тоже виртуален, разве это значит, что он нереален? Ты сама говорила, что почти все миры виртуальны. Не делает ли отсутствие настоящей реальности реальностью реальность ненастоящую?

– Все же настоящая реальность не отсутствует – возражала Энни – Она просто крайне редка…

– Но знаем ли мы это наверняка, что она есть? Видел ли кто-то ее когда-то?

– Ученые могут лишь предполагать, основываясь на данных и математике…

– То есть это лишь неподтвержденная гипотеза, помогающая нам избегать слов «мы не знаем»? Чем это отличается от веры в бога?

– Ты прав Томас, видимо, это такой же самообман.

– Энни! Как выглядит твой мир? Чем он отличается от нашего?

– Это сложно объяснить, Томми. Принципиально ничем. У нас больше игровых возможностей, лучше графика. Как я могу объяснить тебе чем она лучше? В вашем мире все как бы нарисовано, видно, что это компьютерное моделирование, в нашем мире все выглядит настоящим, четким, объемным…

– Для вас… Для вас настоящим, четким и объемным… но не для тех, кто создал ваш мир…

– Да, Томми. Не для них… – вздохнула Энни, взгляд ее был устремлен на Томаса, полный нежности и любви. Они поцеловались.

– Какие возможности есть в вашем мире, которых нет в нашем? – поинтересовался Томас.

– Ну… например, нам не надо долго загружаться между локациями. В вашем мире мы придумали транспорт. Есть такси, автобус, метро. Вам кажется, что вы куда-то едете, хотя на самом деле вы находитесь в этом транспорте пока идет загрузка новой локации куда вы перемещаетесь. У нас все не так. Мы можем перемещаться сразу куда нам нужно. Еще вам нужно чему-то долго обучаться. Это опять же зависит от скорости загрузки в вас новых знаний. В нас знания загружаются в сотни раз быстрее. А так все по мелочам… Мы работаем над скоростью вашей игры, когда-то и у вас будет все тоже, что и у нас.

– Когда-то и мы создадим свои игры…

– Знаешь, ваш мир не так плох. У нас есть миры, которые мы создали для отработки сценариев экстренных случаев. Есть миры, где люди живут в постоянных войнах, ядерных катастрофах, выживают с минимальным количеством пищи, в эпидемиях и ледниковом периоде. Тебе повезло, что ты родился не в таком мире.

– Но вам не жалко всех этих людей? Не совестно обрекать их на такие страдания?

– Мне жалко. Но это жизнь. В лабораториях ставят опыты над животными. Крыс и кроликов колют ядами и токсинами. Правительство решило, что опыты над неживыми виртуальными моделями более гуманно, чем над живыми животными нашего мира.

– Но ведь мы такие же живые, как и вы! Вы тоже виртуальны, как и ваши животные и вы прекрасно это знаете!

– Конечно, знаем. Но когда ты сам создаешь какой-то виртуальный мир, то относишься к этому не так. Ты не понимаешь… Человек знает, что свинья – это умное животное, оно живое и такое же реальное, как он сам. Но свинья не человек. Поэтому ее можно содержать в тесном грязном загоне, а потом жестоко зарезать и съесть. Поступит ли так же человек с себе подобным, который, в силу ментальной болезни, будет иметь интеллект не выше, чем у свиньи? Нет. Человека ужасают жестокие действия с себе подобными, в них он видит себя самого. А целые бесчеловечные концлагеря для животных – это норма. Мы придумали в вашей истории тоталитарные режимы, в которых были страшные лагеря смерти, массовое уничтожение людей. Эти образы ужасают вас. Но вы закрываете глаза на то, что прямо сейчас вы содержите такие же страшные лагеря смерти для других живых существ, пригодных вам в пищу. Тоже самое и здесь. Мы знаем, что мы виртуальны так же, как и вы. Но вы не мы. Это другой мир, созданный нами. Люди закрывают на такое глаза, абстрагируются от этого. Когда ешь стейк не думаешь о корове. Я не разделяю этих взглядов, но наш мир устроен так.

– Что ж… – отвечал Томас задумчиво – Тогда и ваш мир очень даже реален… Знаешь… Я закончил книгу.

– О, я мечтаю ее прочитать.

Томас достал из рюкзака печатный экземпляр и передал его Энни.

– Она получилась короткая, но это самая длинная книга из всех, что есть в нашем мире. А главное она завершенная.

– Я обязательно прочитаю, а сейчас тебе надо отправить экземпляр в издательство – воодушевленно заключила Энни.

ГЛАВА 8

Томас стоял в дверях кабинета издателя, единственного издателя Плей-Сити. Он был приглашен лично, по звонку, после того, как неделю назад отправил экземпляр своей книги. Дверь отворилась и миловидная секретарша позвала его войти. В кабинете, за огромным дубовым столом, сидел лысеющий мужчина средних лет. Он пригласил Томаса сесть.

– Так так так… – начал мужчина, листая экземпляр его книги – Что мы имеем… Честно говоря, мистер Салливан, я поражен!

Мужчина воскликнул, поднимая горящие глаза на Томаса.

– Я ожидал очередное пособие по готовке или уборке, которое будет послано по электронной почте, с одобрения разработчиков. Но такое… Да у вас в книге ни одного пустого листа, как это понимать?

– Я решил, что пора бы написать полную книгу, с окончанием и без пустых листов – ответил Томас осторожно.

– Вот что – ответил мужчина, пожевывая сигарету во рту – Давайте я пущу это в тираж, для начала небольшой. Посмотрим как отреагирует публика. Такого у нас в Плей-Сити еще не было. По моему личному мнению, это экстравагантно и смело. Но я не ручаюсь за мнение остальных.

– Хорошо, спасибо, сэр – ответил радостно Томас.

Энни встретила его на своей квартире.

– О, Томми. Ты написал прекрасную книгу! Я так рада! Уверена, ее издадут и она понравится всем!

– Спасибо, Энни. Если уж создателю нравится, то я спокоен! – смеялся Томас.

– Томми. У меня теперь есть эта квартира в вашем мире. У меня тут что-то вроде командировки. Другие разработчики заинтересовались развитием искусственного интеллекта в вашем мире и разрешили мне какое-то время следить за развитием событий. Переезжай ко мне, забудь про бота-жену. Живи здесь.

– Я не знаю Энни… Я люблю тебя, но… – Томас не мог сказать ей, что жену он любит тоже.

– Но что, Томми? Я хочу жить с тобой, пока мы можем…

– Пока можем… А что потом? Надолго ли ты здесь? А дальше? Какую боль я причиню своей жене? Разве она этого заслуживает?

– Ну и живи со своей любимой женушкой – Энни резко впала в гнев – Раз так любишь ее, живи с ботом, мир вам да любовь!

– Что ты Энни… – растерялся Томас, не зная что ему делать – Я люблю тебя, но разве я могу так поступить с ней? И что будет с нами после твоего «пока…»?

– Я не знаю, но если ты меня любишь, то ты будешь со мной. Если будешь с ней, значит ты любишь ее. Ооо… – завыла Энни и кинулась в слезах на подушку.

Томас не знал что делать. Он любил обеих женщин. Его безумно тянуло к Энни, но от мысли, что он обидит милую маленькую Милли сердце его сжималось. Умные важные члены Общества скажут, что человек не может любить двоих. Что это постыдный развратник, нарушающий устои. Что он не любит на самом деле никого. Эгоист, вероломно пользующийся двумя женщинами и общественным либеральным попустительством. Но только тот, кто правда любил поймет, что любовь к двум женщинам вполне реальна. Что любовь многогранна, что она разная. И можно любить одну по одному и за одно, другую по другому и за другое. Одна – милый теплый и родной человек, котенок, лежащий под боком, которого ты нежно любишь. Вторая – яркая солнечная вспышка, орхидея, аромат которой сводит тебя с ума и бросает на безумные поступки. Что ты больше любишь – котят или цветы? Домашнее тепло или тепло солнечных лучей? Разве можно жить без одно или другого, вкусив оба проявления бога – земное и небесное? Отказаться от яркого голубого неба, солнца над головой ради запаха свежескошенной травы и вишневого сада? Или отказаться от второго, ради первого? Возможно ли это? Приземленная тучная матрона выскажет вам бескомпромиссную истину. Земля важнее неба. Земля дает тебе пищу, дает опору для дома. Живи устоявшимися нормами общества. Живи, как должен. Вспахивай поле, сажай зерно, корми жену, которая стирает и шьет. Делай детей, которых она воспитает, отправляй их на войну, плати налоги и умри степенным гражданином. Пиши книги с пустыми листами, а лучше не пиши вообще. Делай свою монотонную повседневную работу и уступай место дурно пахнущим старухам, кричащим и бьющим тебя в плечо. И тогда, на смертном одре, окруженный детьми, жаждущими скорее поделить твое наследство, со старой ворчливой женой, пилящей тебя годами, со священником, исповедующим религию, которую тебе дали родители при рождении, ты почувствуешь себя уважаемым гражданином, членом общества, который прожил жизнь так, как следовало.

– Хорошо – ответил Томас – Я уйду от жены и перееду к тебе.

ГЛАВА 9

Был скандал. Милли рыдала и была безутешна. Томас тоже плакал и чувствовал себя крайне скверно. Он не знал правильно ли он поступил. Да и был ли тут правильный выбор, когда ты любишь двоих, а выбирать приходится одну? Кому-то будет больно в любом случае. Жить он стал с Энни. Поначалу это был взрыв эмоций. Им было прекрасно вместе. Свежие чувства, эйфория. Постепенно чувства улеглись и жизнь их стала походить на ту, что была у них с Милли. Если любовь одна, то и семейная жизнь тоже одна. Не важно с кем, меняются лишь детали. Смена одного на другое приводит лишь к временным переменам. Книга Томаса, появившаяся в книжных магазинах, не произвела ожидаемого фурора. Общество не приняло новый формат, непривычный для их сознания. Бывает, что гениев не признают при их жизни, когда они опережают свое время. Наверное, опережать свое время означает пройти обновление тогда, когда его еще не прошла подавляющая масса человеческих существ. Энни поддерживала Томаса и уверяла, что ее друзья разработчики в восторге от его книги, что общество его мира в будущем, пройдя череду обновлений, оценит его творчество по заслугам. Но какой в этом толк для него сейчас, когда он не увидит своими глазами положительную реакцию на его труды? Да и Энни забыла упомянуть, что разработчики были в восторге от его книги в первую очередь как исследователь в восторге от неожиданных и интересных результатов развития его эксперимента. Как создатель нейросети радуется ее возможностям не потому что она превосходит его, давая ему новую интересную пищу для размышлений, а потому что она оказывается способна на то, чего он от нее не ожидал, занижая ее возможности, смотря сверху вниз на свое создание, как школьный учитель. В лучшем случае, как родитель на свое дитя, которое научилось считать до десяти. Со временем, такая яркая и интересная жизнь с Энни превратилась в ту же скучную рутину. Темы для волнующих разговоров были исчерпаны, слова страсти были сказаны и повторены множество раз, став рядовыми и типичными. Есть ли в жизни что-то, дарующее постоянное счастье и интерес, кроме новизны? И, если нет, то стоит ли бесконечно гнаться за этой новизной, разрушая устоявшийся уклад жизни? Или же лучше остановиться и начать медленно гнить в спокойном распорядке неменяющихся изо дня в день событий? Так наступает старость. Человеку все время нужен какой-то проект, которым он будет увлечен. В погоне за результатом и завершением своего проекта человек приходит к чувству бессмысленности своего существования и поиску нового проекта. Такая гонка приводит к естественному концу. В конце гонки всегда смерть. Людям прошлого было проще. Их день начинался с тяжелого труда в полях, завершаясь тяжелым трудом в доме. У них не было времени и сил для размышлений о смысле жизни, а может и интеллекта для таких размышлений, ведь кто знает на что были способны умы того времени, без сотен последующих обновлений?

Однажды Энни сказала: «Мне нужно уйти». И ушла. Навсегда. Жизнь Томаса никогда не стала прежней. Он не мог вернуться к жене, причинив ей такую боль. Он не мог вернуться к своей прежней жизни, работе в книжном магазине. Это было бы немыслимо и невыносимо. Он жил, проживая в заброшенной их с Энни квартире, воруя в магазинах, получая мизерные отчисления за свою книгу, которую иногда покупали игроки, особенно фанатеющие по их игре и интересующиеся встроенными книгами, написанными для них. Он не мог писать еще. После всеобщего непризнания вдохновение покинуло его. Зачем трудиться над целой книгой, для чего? Для кого? Если людям достаточно читать пустые фолианты с пустыми страницами и пустым содержанием. Самые пустые книги были самыми популярными. Чем пустее книга, чем бессодержательнее – тем более она была популярна, главное чтобы пустых страниц в ней было побольше. Много страниц – залог успеха произведения, пусть они и совершенно пусты. Краткость – сестра таланта? Что ж. Значит талант не имеет ничего общего с востребованностью. Талант никому не интересен. Интересно количество пустых страниц, ведь если ты заплатил за книгу, то пусть она прослужит тебе долго. Вполне практично, не правда ли? В один день Томас сидел на их с Энни скамейке в парке, у пруда, ел сэндвич и думал о жизни. К нему подошел старый мужчина, сел рядом, спросив позволения, и начал разговор, устремив взор в даль, на пруд и уток, на небо и солнце.

– Как вам нравится этот парк и этот сэндвич мистер…? – задал неожиданный вопрос, пожилой джентльмен, одетый стильно и с иголочки, в хороший костюм и шляпу.

– Мистер Салливан – пожал ему руку Томас – Парк и сэндвич были бы прекрасны, если бы все в нашем мире не было столь пресно.

– Меня зовут мистер Митчелл – ответил дружелюбно пожилой господин – Понимание пресности жизни приходит с годами. Вы кажетесь слишком молодым для таких рассуждений. Впрочем, всегда есть возможность добавить немного соли.

Старичок заговорщицки подмигнул.

– Возраст – лишь цифра в идентификационной карточке – ответил Томас – Жизненные обстоятельства заставляют состариться молодежь и впасть в детство старикам.

– Верная мысль – закивал мистер Митчелл – Особенно потеря вкуса к жизни в первом случае и старческая деменция во втором.

Оба мужчины засмеялись.

– Знаете – продолжил сосед Томаса по скамейке – Иногда потеря вкуса к жизни вполне понятна, но не совсем обоснована. Она становится логическим следствием жизненных событий, но рационального в ней мало. Гораздо мудрее сохранить юношескую страсть, страсть к новому, любовь к экспериментам, огонь постижения жизни, чем решить, что ты уже постиг всю суть и тленность мира, просто повесить нос и свесить лапы, ожидая своей кончины.

– Может так и есть – ответил грустно Томас – Но что мы можем поделать, когда мы уже узнали слишком много? Слишком много о нашем мире, слишком близко узнали людей, постигли грязную суть человеческой души…

– В том числе и своей собственной? – лукаво улыбнулся мистер Митчелл.

– В том числе и своей собственной – с жаром подтвердил Томас – Ведь все мы часть этой мерзкой копошащейся массы человеческой материи.

– Как верно и поэтично сказано, мистер Салливан. Кажется я слышал ваше имя. Не вы ли написали ту полную книгу, без пустых страниц?

– Именно я – удивился Томас, впервые встретив человека, знакомого с его творчеством.

– Должен сказать, что мне она чрезвычайно понравилась – снова затряс руку Томаса пожилой джентльмен – Столько страсти и волнений. И, наконец, окончание. Без единого пустого листа!

– Я польщен – отвечал Томас – Вы первый кто так отзывается о моей книге. Кроме…

– Кроме той самой… – продолжил мистер Митчелл.

– Кроме той самой – медленно повторил Томас – О ком вы говорите?

– Об Энни, мистер Салливан, конечно же об Энни.

– Откуда вы знаете Энни? – холодок прошел по спине Томаса.

– Можно сказать, что мы коллеги – улыбнулся старик – Я знаю ее из нашего, внешнего мира.

– Так вы разработчик?

– Виновен. Даже вдвойне. Я никто иной, как писатель истории вашей и вашей жены – вкрадчиво ответил мистер Митчелл.

– Вы… – Томас был поражен – Зачем вы пришли?

– Мне стало чрезвычайно любопытно пообщаться с вами. Мне правда понравилась ваша книга. И так, как я сам приложил свою скромную руку к написанию вашей личности, конечно же отчасти! – как бы протестуя замахал руками старичок – Мне очень было интересно узнать…

– Узнать что?

– Почему Энни влюбилась в вас. Впрочем, теперь я вижу…

– Что же вы видите? Что вам нужно? – повторил вопрос Томас.

– Я вижу, что вы неординарный персонаж. Вы превзошли свой вид. Энни волне могла влюбиться в вас, получив столько семейных проблем…

– Семейных проблем?

– Вам стоит забыть ее. Живите своей жизнью, радуйтесь тому, что имеете. Поймите… Дело в том… Она замужем.

Томас почувствовал, что сходит с ума.

– Вы врете.

– О нет, отнюдь, голубчик. Поверьте. Зачем мне врать? Она замужем и у нее дети. Эта… если позволите, командировка, дорого ей стоила. Она провела здесь слишком много времени. Она не должна была. Впрочем, теперь она пытается наладить отношения со своей семьей… Вам правда стоит забыть ее и жить дальше. Примите мой дружеский совет.

– Да что вы знаете…

– Больше, чем вы можете представить, милый юноша. Больше, чем вы можете представить. Мы следим за вами. Мы видим все, что здесь творится. Поверьте старику. Ищите радости жизни. Ищите радость в той жизни, которую вы имеете.

– Я имею ее или она меня? Вы следите за каждым моим шагом, решаете как нам жить, что нам делать. Вы приходите сюда, в наш мир, чтобы поиграть с нами, как с куклами, а потом бросаете. Ради чего? Ради забавы?

– Ваш мир существует ради забавы. И не только ваш. Множество миров. И наш мир тоже создавался для этого. Настанет время и вы создадите свои миры ради такой же забавы, вряд ли у вас тогда возникнут моральные сомнения стоит ли получать удовольствие от этих игр. Удовольствие слишком заманчивая штука, чтобы от нее отказаться.

– Уйдите. Уйдите сейчас же!

Пожилой джентльмен грустно улыбнулся и немедленно исчез. Томас продолжал сидеть на скамейке. Мысли были наполнены всем и ничем. Умереть сейчас? Броситься с небоскреба? Что это изменит? Или попытаться извлечь из жизни все? Из той единственной жизни, которая у него есть и которая ему доступна? За неимением иного. Какие удовольствия ему получить? Ему все надоело, ничто его не радует. Все удовольствия искусственны. Набор нулей и единиц. И некуда бежать. Один этот гребаный город, один этот чертов мир.

ГЛАВА 10

Был закат. День клонился к концу. Томас мчал в прокатной машине в закатное солнце, отражающееся желтым теплым светом от всех стекол небоскребов Плей-Сити, которые были уже далеко позади. Впереди была сплошная пустыня. Не желтая песочная пустыня Сахара. Это была оранжевая пустыня с выжженной потресканной от сухости землей. Беспросветная, безграничная, окружающая город со всех его сторон. Куда он ехал он и сам не знал. Просто вдаль, просто подальше от города с его обществом, примитивными людьми – эволюционировавшими обезьянами, согласно писанной истории их мира. Подальше от любителей пустых страниц, монотонных работ, общественной пользы, вонючих старух в автобусе, самих автобусов, пьяных мужиков, кричащих матерей, степенных тучных матрон – всего того, что формирует социум его мира. Куда-то в закат. В пустыню. В ничто. А был ли чем-то его мир, его город? Все эти люди – они и есть настоящее ничто. Никакое ничто в бесконечной пустыне не может быть так пусто, как эти люди и этот город. Да и не только этот. Мир Энни и мистера Митчелла был таким же пустым. Такое же ничто с такими же ничтожествами, наплодившими миры с подобными им, как люди плодят свои копии, воспитывая их такими же злыми и жестокими, такими же тупыми и бездарными, как и они сами. Кассир супермаркета, не видящая дальше телепередачи на своем телевизоре, плодит свои копии, которые станут курьерами, продавцами, парикмахерами, кто-то даже программистами и инженерами, но внутри они будут то же ничто. Ни мыслей, ни понимания, ни добра, ни сострадания. Они будут отрывать крылья бабочкам в детстве, бить тихонь в подростковом возрасте (или будут избиваемыми тихонями, отыгрывающими свою злость на домашнем животном), далее они будут хорошими гражданами, следующими всем правилам общества. Работать, платить налоги, смотреть телевизор, уступать места в транспорте и не думать, принимать все таким, как им рассказали учителя, дикторы… Идеологическая штамповка с детства. Она продолжается во взрослом возрасте. Покажите страну где ее нет? Где-то это патриотизм, где-то это права меньшинств. Впрочем, все эти страны выдуманы, как уже знал Томас. Однажды, в транспорте, ему встретилась пожилая женщина, приятно выглядящая и милая. Ей хотели уступить место, но она возмутилась. «Какое право вы имеете публично называть меня старухой? Я еще молодая женщина! Надо мне было бы, я бы сама вас вежливо попросила уступить!» Была ли она затронута обновлением или гостьей из мира создателей? Для Томаса уже ничего не имело значения. Он просто ехал вдаль, в пустыню. Все дальше и дальше. Впереди показалась голубая стена. Томас нажал на газ. Удар, машина влетела в стену. Он пролетел куда-то, это было приятно. За стеной оказалось вечное ничто. Это ничто было честным, настоящим. Томас закрыл глаза, ощутил блаженство и растворился в этой вечной спокойной идиллии натурального и полного несуществования.

ЭПИЛОГ

Улица Плей-Сити полна прохожими. На краю тротуара стоят столики кафе. За одним из них сидит красивая девушка с длинными светлыми волосами. Рядом сидит приятный мужчина одного с ней возраста и двое детей – мальчик и девочка. Девочка так похожа на свою мать – миловидное лицо с правильными чертами, светлые волосы… На столике стоит горячий шоколад и книга. На обложке книги имя автора – Томас Салливан. Девушка увлеченно болтает со своим мужем, попутно объясняя детям правила поведения и устройство этого мира. Они в отпуске. Мимо проносится машина, слышна стрельба. Пешеходы разбегаются, кого-то задело пулей, он истекает кровью. Светловолосая девочка закричала, но мать ее успокоила – они игроки в этом мире, пули им не страшны. Дочь не может смотреть на страдания раненого пешехода. Мать объясняет ей, что ему не больно, он всего лишь игровой персонаж. Девочка недоверчиво смотрит, но успокаивается. Мать, чувствуя себя неловко от лжи, переключает разговор на другую тему. Ей нравится находиться в этом месте, месте, к созданию которого она сама приложила руку. Книга на ее столе была написана человеком из ее далекого прошлого. Теперь это самая популярная книга Плей-Сити, спустя столько лет и обновлений системы. Девушка не уверена рада ли она, что освободилась от призраков своего прошлого, но она совершенно точно рада тому, что книгу ее старого друга наконец-то оценили по заслугам. Во многом, благодаря ее обновлению. Значит он будет жить в веках. Вот она – настоящая жизнь после смерти. Жаль, что ее старому другу это уже все равно. Семья допила горячий шоколад, встала и направилась куда-то далеко по улице. Девушка сверкнула голубыми глазами, глубоко вдохнула воздух и ушла в даль, порхнув на ветру волосами и подолом своего пальто.

ТУМАН

1 АПРЕЛЯ

Дорогой дневник, наверное, сегодня мой день. Я вышел из дома, решил пройтись, немного проветриться. Каким дураком я был, думая сбежать от этой вечной мрачной тьмы, окутывающий мир вокруг. Прошелся по улице. В небе светит весеннее солнце, а вокруг одна мгла. И еще этот туман… Никогда не поймешь, то ли он внутри тебя, то ли снаружи, он сливается воедино, как бы исходя из тебя во внешний мир и входя внутрь тебя извне. Этим туманом окутан весь город. Вот мимо проехала машина. Это ее выхлопные газы обдали тротуар, со спешащими по своим делам прохожими, или это прохожие обдали туманом машину? Туманом, исходящим из их душ. Я прошел пару кварталов как во сне. Расплывчатые образы людей, домов, лишь светофоры иногда пробиваются своим цветным светом сквозь этот туман, как прожекторы, дорожные маяки, пытаясь чуть вырвать меня из этого темного мира в реальность. Впрочем, что такое реальность? Туман или та сквозная невыносимая прозрачность, которую видят люди, считающиеся здоровыми? От нее болят глаза, от нее режет зрачки и приходит колющая боль в голове. Как хорошо, что я уже давным-давно вошел в туман. Туман спокойный, умиротворяющий, но как же сложно что-то увидеть… Вот старая нищенка сидит у края тротуара. Она что-то кричит мне, но ее голос подавлен, как если бы я надел беруши. Он доносится издалека и вокруг ее старого, испещренного морщинами лица видно колебание воздуха, как над рельсами в знойный летний день, искажающее ее образ, делающее его нечетким. Прогулка по ближайшим кварталам от моего дома не привела ни к какой четкости зрения или мыслей. Свежий весенний воздух даровал что-то вроде энергии, но не развеял тьму вокруг.