Волков. Маскарад

Валерий Пылаев

Волков. Маскарад

© Валерий Пылаев, 2024

Глава 1

В чем минус непродуманных планов? Тех, что рождаются в голове спонтанно, можно сказать, без каких-либо предпосылок? Без смысла, без качественных или хотя бы продолжительных размышлений, а порой даже без внятной логики?

Минусов великое множество. Для начала план может и вовсе закончиться пшиком, вместо осязаемого результата. Или, что еще хуже, результат может оказаться даже хуже, чем если бы его не было вовсе. И привести к катастрофическим последствиям – сразу или чуть позже. Любая, даже самая крохотная ошибка в расчетах подобна небольшому камешку, который катится с горы. Сначала в гордом одиночестве, потом цепляет парочку себе подобных, потом еще с десяток – и в конце концов они непременно утащат с собой громадный валун, способный обрушить на горе-стратега целую лавину весьма неприятных событий. Как обычно бывает в таких случаях – вплоть до летального исхода.

В чем плюс непродуманных планов?

Они иногда срабатывают. Вопреки той самой логике, которая никак не поучаствовала в их появлении на свет.

Полет с высоты нескольких метров вполне мог свернуть мне шею. Или вбить торчащий в боку чугунный прут так глубоко, что и без того изрядно пострадавшее тело Володи Волкова отказалось бы функционировать из принципиальных соображений. А еще я мог раскроить себе голову об камень или просто-напросто свалиться прямиком в пасть Рогатому.

Логово упырей, болото с жабами, яма с кольями, жерло вулкана… вариантов бесславной и какой-то степени ироничной кончины у нас с его высочеством определенно имелось в избытке. Да чего уж там – мир по ту сторону рукотворного Прорыва мог оказаться в принципе непригодным для человека. Без кислорода в воздухе, с запредельной гравитацией, покрытым водой чуть ли не полностью.

Или его могло не быть вообще.

Однако по какой-то непонятной причине я был еще жив. Удар об землю выбил из легких весь воздух, но теперь он снова поступал обратно и, кажется, даже не пытался сжечь мне глотку каким-нибудь ядовитым газом. Правая рука все еще сжимала понемногу остывающий после ритуала перочинный ножик, а левая касалась ладонью чего-то прохладного и склизкого.

Но, к счастью, не живого – на ощупь поверхность больше всего напоминала камень, заросший то ли мхом, то ли тиной, то ли еще какой-то гадостью. Наверное, той же самой, что покрывала все вокруг. Света определенно было маловато, и все же я кое-как смог разглядеть над собой дыру с неровными краями, а чуть справа что-то подозрительно похожее на…

Окна?!

Покосившиеся неровные стены вполне могли принадлежать и какой-нибудь пещере, но прямоугольные отверстия в них оказались слишком уж правильной формы, чтобы иметь природное происхождение. А когда мне хватило сил чуть приподнять гудящую голову, я разглядел прямо напротив лестницу. Полуразрушенную, потерявшую где-то с четверть нижних ступенек, выщербленную по краям и заросшую толстым слоем темно-зеленой гадости.

И все-таки определенно сделанную рукой человека… или какого-то другого разумного существа, которое передвигалось на ступающих конечностях, а не ползало или, к примеру, летало. Любопытство настырно заставляло меня поскорее встать и оглядеться по сторонам и заодно отыскать цесаревича – живого или мертвого, – но тело возражало: ему хотелось для начала убедиться, что ноги на месте, а кости в них целы хотя бы частично.

Так что пока оставалось только лежать и смотреть, как примерно в пяти метрах надо мной закрывается Прорыв. Сам по себе – вряд ли с той стороны вдруг появился георгиевский капеллан, однако рябящая в полумраке полоска сначала изрядно укоротилась, а потом и вовсе исчезла без следа. То ли такие крохотные дыры в бытии всегда пропадали сами собой, то ли мой ритуал смог лишь приоткрыть дверцу между мирами где-то на полминуты, и теперь она захлопнулась обратно – пути назад больше не было.

Что ж… Зато, по крайней мере, его светлость не спустится сюда, чтобы завершить начатое.

– Владимир… – негромко позвал голос откуда-то слева. – Владимир Петрович, вы здесь? Вы… вы живы?

– Подозреваю, что да. И умоляю, тише, ваше высочество! – прошипел я. – Если у этого замечательного дома есть хозяева, они вряд ли будут рады гостям.

И, будто бы в ответ на мои опасения, где-то за стеной послышались возня и глухое ворчание. И я вдруг ощутил себя попаданцем – только уже не в чудесный мир магии и суперспособностей, из которого мы сюда свалились, а в низкобюджетное кино в жанре зомби-апокалипсиса. На наше счастье поблизости не оказалось ни жаб, ни леших, но характерные звуки упырей я узнал без труда.

И, судя по их весьма незначительному удалению, прохлаждаться на камнях мне осталось недолго. Тело все еще болело, железка в боку, конечно же, никуда не делась, но теперь рана хотя бы не пульсировала, толчками выплевывая кровь из пробитой артерии. Организм, как и всегда, знал свое дело и в первую очередь заткнул ту дырку, которая действительно могла меня убить.

А остальные подождут.

– Сейчас… Сейчас, ваше высочество. – Я с кряхтением уперся ладонью в скользкий пол и, оттолкнувшись, кое-как поднялся. – Иду.

Рослая фигура тут же возникла в полумраке. Цесаревич изрядно пошатывался, держась за стену, но в целом вид имел не такой уж и помятый. При падении бедняге наверняка пришлось куда хуже меня, но зато он хотя бы загремел в этот мир без сомнительного бонуса в виде чугунного прута под ребрами.

– Господи… – пробормотал цесаревич. – Где мы вообще?

– Понятия не имею. – Я подхватил его высочество под локоть и потянул к лестнице. – Но задерживаться здесь определенно не стоит.

На беготню сил не было, так что оставалось только забраться повыше и надеяться, что упыри такие же неповоротливые и тупые, как зомби в американских фильмах. И не умеют лазать по стенам. Впрочем, и для нас попытки вскарабкаться через пролом едва не закончились… скажем так, чужим ужином. Пальцы только скользили по зеленой гадости и категорически отказывались как следует зацепиться за сжеванные то ли временем, то ли растительностью края. К счастью, цесаревич не только быстро соображал, но и сохранил достаточно сил, чтобы подсадить меня и буквально забросить наверх.

Крепкий парень – весь в отца. Тот и в моем мире без всяких сверхспособностей мог голыми руками гнуть монеты или ломать лошадиные подковы, а в этом наверняка передал сыну не только умение стрелять лазерами из глаз… Или незаурядные физические возможности в той или иной степени и вовсе полагались всем Владеющим без исключения.

Как бы то ни было, уже через полминуты я был наверху и, скрипнув зубами, подтянул следом и его высочество. И вовремя: упыри вовсю лезли в окна, а самые голодные и резвые подобрались чуть ли не вплотную и теперь сердито копошились прямо под нами, скребя когтями камень.

Но залезть все-таки не могли. И я даже позволил себе полежать еще немного, восстанавливая дыхание и заодно пытаясь понять, сколько у меня осталось хотя бы относительно целых ребер.

– Владимир Петрович, вы целы? – Цесаревич на всякий случай отполз чуть подальше от края лестницы и, похоже, только сейчас заметил торчавшую из меня железку. – Господь милосердный, что это?!

– Перила… Были раньше, – усмехнулся я, кое-как переваливаясь на бок. – Только не вздумайте трогать. Выдернете – и я истеку кровью за пару минут.

– А что… что мне делать?

В голосе его высочества послышались панические нотки. Неудивительно – вряд ли парню приходилось видеть подобное, а сегодня кровь вокруг лилась рекой разве что не в прямом смысле. Мы на двоих прикончили где-то с дюжину человек, сами едва не погибли и в конце концов рухнули в Прорыв. Кто-нибудь менее стойкий на месте цесаревича наверняка и вовсе тронулся бы умом. Ведь что может быть хуже, чем провалиться в чужой мир, населенный упырями и жабами?

Только остаться в этом мире одному.

– Не волнуйтесь, ваше высочество. – Я кое-как приподнялся на локтях и оперся спиной на стену. – Меня не так уж просто убить. Сейчас мы посидим еще немного и постараемся убраться подальше. Даже если эти милостивые судари сюда не заберутся, суета может привлечь кого-нибудь покрупнее.

Судя по тому, как цесаревич тут же втянул голову в плечи, он не только разделял мои опасения, но и находил такой сценарий весьма вероятным. Не то чтобы упыри внизу верещали так уж сильно, со звуками в этом мире в принципе оказалось не густо. Дом был построен рукой… ладно, конечностью разумного существа, но прочие признаки цивилизации здесь явно отсутствовали. Ни машин, ни разговоров снаружи, ни грохота трамваев, ни стрекотания птиц. Не было даже ветра, и шум от возни зубастых наверняка разносится на сотню-полторы метров вокруг.

И я мог только догадываться, когда жаба или леший наведаются проверить, чего тут такого интересного.

– Вставайте! – Цесаревич поднялся и протянул мне руку. – Если надо, я вас понесу. Но отсюда действительно стоит уходить.

– Не имею никаких возражений, – прокряхтел я, кое-как перебирая лопатками по скользкой от зеленой поросли стене. – Думаю, я смогу идти, ваше высочество. Только не слишком быстро.

Странно, но ноги и вывихнутое плечо я почему-то чувствовал куда сильнее, чем бок, пробитый обломком перил. То ли организм уже успел пустить в дело наспех съеденный утром завтрак, то ли в крови еще гуляли остатки заложенной Вяземской целительной силы, то ли нервные окончания не до конца отошли от шока и контузии. Пожалуй, даже хорошо: такие повреждения меня не убьют, а боль сейчас только помешает. Еще хотя бы полчаса-час без беготни, стрельбы и драк, и я верну себе изрядную часть подвижности.

Но эти самые полчаса еще предстояло как-то продержаться. Судя по раздавшемуся где-то за спиной визгу и влажному хрусту костей, упыриные песнопения все-таки приманили хищника покрупнее, и теперь зубастые постепенно превращались в ужин. А может, сами раздирали на части некстати забредшего в дом гостя – разбираться, кто из них побеждает, у меня не было и в мыслях.

– Нам сюда… наверное. – Я указал на лестницу напротив, ведущую вверх. – Если уж все равно не знаем, куда идти, – лучше подняться повыше и осмотреться.

Вряд ли где-нибудь среди всей этой трухи и склизкой зелени можно отыскать чистые бинты, медицинский инструмент или хотя бы оружие – так что задерживаться попросту незачем. Не знаю, понравился ли цесаревичу мой план, но он последовал за мной без возражений, и мы принялись подниматься по ступенькам. Сначала на пару этажей, а потом еще выше, на… чердак?

Похоже на то. Крыши у дома попросту не оказалось, и в какой-то момент мы вышли прямо под тяжелое и мокрое небо грязно-серого цвета. Не то чтобы отсюда открывался какой-то особенно занятный вид – все вокруг заполнял густой туман, и обзора хватало от силы метров на пятьдесят. Но я все-таки смог разглядеть и улицу внизу, и даже пару домов напротив. Таких же безжизненных, искалеченных и заросших зеленью, как и тот, на котором мы стояли.

– Господь милосердный… – Цесаревич осторожно шагнул чуть ближе к краю здания. – Что это вообще такое?

– Город, – вздохнул я. – Ну… когда-то был.

Глава 2

Не знаю, куда именно нас занесло. Улица была примерно такой же ширины, что и оставленная нами в том мире Почтамтская, но само по себе это ничего не значило: дома напротив слишком сильно разрушились и заросли зеленью, чтобы я мог с уверенностью сказать, что мы все еще в Петербурге. А больше никаких ориентиров поблизости не имелось. Туман любезно предоставил мне круг диаметром метров в сто от силы, и в него попадали только развалины, перекресток с разбитым асфальтом и упыри внизу.

Видимо, они все-таки победили незваного гостя и даже успели им поужинать: шум на первом этаже стих, и вытянутые уродливые силуэты снова перешли в энергосберегающий режим – неторопливо брели по улице. Без особой цели, каждый в свою сторону. Видимо, без наличия в зоне прямой видимости добычи или потенциальной угрозы упыри впадали в этакий без пяти минут анабиоз. А при свете наверняка вообще прятались…

Если здесь вообще остался свет. Серое небо выглядело так, словно солнца за тучами не было вовсе, и весь мир застрял между не-совсем-днем и не-совсем-ночью. Туман вряд ли хоть когда-то исчезал полностью, и темнота могла смениться разве что густыми и колючими сумерками.

Я провел ладонью по щеке, и на коже остались крохотные частички. То ли повисшая в воздухе каменная крошка, то ли пыль, то ли пепел от костра, погасшего давным-давно – может, целую сотню лет назад. Пламя больше не полыхало, но когда-то выжгло весь этот мир дотла. И даже сейчас он будто хранил остатки бушевавшей здесь мощи.

Радиация. Или что-то очень на нее похожее. То ли природного происхождения, то ли искусственного. А может, вообще магического – различить конкретный вид излучения моих способностей, конечно же, не хватало. Но эффект я не только чувствовал кожей, но, кажется, даже видел глазами.

Миру вокруг явно не хватало красок. И если остовам домов полагалось быть черными, а асфальту с туманом вокруг – серыми, то цвет покрывавших мертвые камни зарослей казался… странным.

– Почему… почему здесь все так? – пробормотал цесаревич. – Как на фотокарточке.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду черно-белый снимок – в нашем… то есть в том-нашем мире до появления первых цветных снимков оставалось еще несколько десятилетий. Но сравнение получилось точнее некуда: все вокруг и правда выглядело так, будто неведомое излучение выжгло густую и насыщенную зелень чуть ли не до сепии.

– Радиоактивность. – Я на мгновение задумался, но так и не смог вспомнить хоть что-то похожее на определение. – Скажем так, некий вид энерги…

– Кажется, понимаю, – отозвался цесаревич. – Я знаком с работами мадам Кюри и ее супруга.

– В таком случае вы наверняка знаете, что эти лучи небезопасны, хоть и не видны глазу.

– Приходилось слышать. – Его высочество явно не пришел в восторг от моих слов, но дергаться все-таки не стал. – Сколько времени мы можем здесь находиться?

– Без вреда для организма – несколько часов, – вздохнул я. – Может быть, сутки или чуть больше. Так или иначе, не вижу никаких причин здесь задерживаться или…

Договорить я не успел. Камень под ногами затрясся, а уши заложило, будто давление воздуха вдруг резко изменилось вдвое. Цесаревич дернулся, и на мгновение мне даже показалось, что здание сейчас рухнет от подземных толчков, но на самом деле оно все так же стояло на месте. А странная вибрация оказалась всего лишь звуком. Долетевшим сюда с огромного расстояния, громким и настолько глубоким, что мы скорее ощущали его телом, чем различали в звуковом диапазоне. Словно где-то там, в нескольких километрах за пеленой тумана, невидимый великан взял огромную трубу и затянул сверхнизкую ноту на самом пределе возможностей человеческого слуха. Гул продолжался где-то секунд десять-двенадцать и стих так же внезапно, как появился, – прежде, чем я успел хотя бы предположить, откуда он взялся.

Зато упыри, похоже, это знали превосходно: тут же бросились врассыпную, выдавая весьма изрядную для таких медлительных тварей скорость. И так как ничего съедобного поблизости, очевидно, не было, вывод напрашивался сам собой.

– Идем, ваше высочество. – Я схватил цесаревича под локоть и потянул. – Не стоит оставаться на виду.

– Господи… вы знаете, что это было?

– Понятия не имею, – прокряхтел я, ковыляя обратно к лестнице. – Но если уж местные разбегаются – вряд ли тележка с пряниками.

Кто или что бы не выдавало трубный глас, оно явно было далеко и в данный момент нам уж точно не угрожало – так что пришло время немного заняться здоровьем. И избавиться наконец от уже надоевшего прута в боку. Не то чтобы организм успел полностью восстановить силы, да и строительный материал в виде полудюжины говяжьих котлет из «Медвежьего угла» определенно не помешал бы, но пока к моим услугам были только время и местная энергия. Чужеродная, грязная и явно небезопасная – зато в таком количестве, что хватило бы на три таких раны.

– Отвернитесь, ваше высочество. – Я облокотился плечом на стену и сомкнул пальцы на липкой от крови железке. – Вряд ли вам это понравится.

– Продолжайте, – буркнул цесаревич. – Так я хотя бы успею поймать вас, если надумаете грохнуться в обморок.

Парень оказался явно не из впечатлительных. Или просто уже успел настолько обалдеть от происходящего, что моя импровизированная операция не вызвала у него ни слабости в ногах, ни даже заметного удивления: когда я с хрустом потянул прут из бока, цесаревич даже бровью не повел.

Ну, или просто крепился как мог.

Проклятая железка неприятно скрипнула о ребра, но вышла как по маслу. Кровь брызнула из раны, однако уже не пульсирующим потоком, как раньше, а совсем немного. Организм поспешно избавлялся от лишней жидкости в ране, а заодно выплевывал и мусор. Вроде крохотных кусочков чугуна, отколовшихся при ударе.

– Я знал, что кое-кто из Владеющих умеет залечивать раны… Но и не думал, что увижу такое собственными глазами. – Цесаревич все-таки не выдержал и поморщился, будто от боли. – У вас много Талантов, Владимир Петрович.

– Пожалуй. – Я осторожно опустил окровавленную железку на пол, чтобы не шуметь. – Но здесь даже их может оказаться недостаточно.

– Да уж… Вы знаете, куда нас занесло?

– В логово упырей и жаб. Темный и страшный мир, о котором я не имею ровным счетом никакого представления. – Я пожал плечами. – А вы? Неужели никто не проводил никаких исследований, когда все это началось? Университет, академия наук?..

– Полагаю, проводили. Отец говорил, что отправлял в Прорывы семь экспедиций. Не только естествоиспытателей, но и Владеющих, и солдат с пулеметами… – Цесаревич поджал губы и отвел взгляд. – Вернулась только одна.

– И что они здесь нашли? – Я тут же навострил уши. – Вам рассказывали?

– Нет. Во всяком случае, уж точно не больше вашего, Владимир Петрович. Отец не любит вспоминать об этом. Командир отряда и ученые докладывали ему лично, и с тех пор не было даже разговоров. – Цесаревич мрачно усмехнулся. – А городовым и солдатам строго-настрого запретили даже приближаться к Прорывам. Капелланы просто зашивают их, и все.

– Вот как? – Я на мгновение задумался. – А гражданские?

– Наверняка убеждены, что с той стороны… то есть здесь, находится преисподняя. И вряд ли хоть кому-то захочется проверять.

Я не слишком-то удивился. После революции в России было не принято говорить ни о черте, ни о боге, поэтому советский человек ничуть не боялся их обоих. И наверняка нашлись бы и отчаянные смельчаки-добровольцы, и многомудрые рационализаторы, выступающие за незамедлительное покорение просторов иномирья. А даже если нет – такой джинн, однажды вырвавшись из бутылки, вряд ли пожелал бы возвращаться обратно.

Но здесь… то есть там, в одна тысяча девятьсот девятом, запрет наверняка сработал. И работает до сих пор – особенно пока Прорывы зорко стерегут солдаты и на скорую руку штопают бравые георгиевские капелланы. А суеверные граждане уж точно предпочтут отсидеться дома, чем задаваться вопросами в духе «А что же все-таки ТАМ?..»

Царь-батюшка сказал нельзя – значит, нельзя.

– Преисподняя?.. Надо сказать, весьма похоже, – буркнул я. – Но раз уж мы здесь – предлагаю немного осмотреться…. Вдруг получится отыскать Прорыв и вылезти обратно?

– Почему бы и нет. – Цесаревич зашагал было дальше по коридору и вдруг, развернувшись, схватил меня за рукав. – Тихо… Вы слышите?! Это…

Но дальше я его не слышал. Вообще – только наблюдал, как его высочество забавно открывает рот. Весь доступный мне диапазон занял странный и жутковатый звук, от которого снова мелко затряслись пол со стенами. Только на этот раз он больше напоминал не вибрацию или невнятный гул, а именно голос, этакий хтонический бас-профундо, который могли выдать только колоссального объема легкие и связки толщиной со стальной канат.

И этот голос явно приближался.

– Что там? – Цесаревич указал пальцем на потолок. – Оно рядом?

Слов я разобрать не мог – скорее прочитал по губам. Может, его величество не спрашивал, а утверждал. Или вообще хотел сказать, что неплохо бы нам спрятаться, забиться в какую-нибудь щель или даже провалиться сквозь древние камни под ногами…

Но любопытство в очередной раз победило, и я скользнул вдоль заросшей зеленью стены туда, где в полумраке маячил прямоугольник, когда-то бывший окном. Цесаревич тут же последовал за мной: видимо, оставаться одному в такой обстановке ему хотелось даже меньше, чем высовываться на улицу.

– Господь милосердный! – выдохнул он мне прямо в ухо. – Вы тоже видите это?!

Я все-таки предпочел задержаться в коридоре, а не лезть наружу, но туман уже успел слегка рассеяться… или просто оказался не в силах скрывать то, что сейчас двигалось прямо над нами.

Я не смог разглядеть силуэт целиком – только длинный тонкий хвост и почти неподвижные крылья размахом… пожалуй, с дом – в сотню метров, если не в полторы. Белесая пелена скрывала большую часть колоссального тела, но воображение тут же дорисовало остальное, хоть его и явно не хватало даже представить истинные размеры твари. А разум безмолвно вопил, что такое просто не может летать, по всем известным мне законам физике не должно…

Но оно летало. Парило тенью над мертвым городом, раскинув гигантские крылья. Обманчиво-медлительно, хотя на деле наверняка глотало за секунду не один десяток метров. Словно сказочный дракон… или черный ангел, навеки изуродованный случившейся когда-то катастрофой.

– Вы видели такое раньше? – прошептал я. – Оно не?..

– Нет, в Петербург такое не пролезало. – Цесаревич навалился мне на плечо, будто ему вдруг стало тяжело стоять. – И, надеюсь, не пролезет!

Глава 3

Гул наверху стих, но гигантская тварь так никуда и не делась. Точнее, удалялась без спешки, как и положено тому, кто по праву считается сильнейшим среди подобных. Императором этого мертвого мира, раскинувшим крылья над своими владениями. Наверняка монстр даже не пытался разглядеть внизу что-то, а уж мы с цесаревичем, притаившиеся в доме, и вовсе не стоили даже крохотной капли его внимания. Зато я впервые за пару сотен лет почувствовал… нет, наверное, даже не страх. Скорее понимание, что подобное существо, случись нам сразиться, действительно способно меня уничтожить. А весь накопленный за десяток человеческих жизней арсенал знаний и умений окажется бесполезным. Слишком разные масштабы – муравей против исполина, порожденного катастрофой.

Я уже почти не сомневался, что птеродактиль-переросток появился тогда же, когда из этого мира исчезли разумные существа, построившие дома вокруг. Никто хотя бы отдаленно похожий на человека не стал бы терпеть подобное соседство. Даже если бы небесный тихоход питался исключительно фруктами или какими-нибудь морскими организмами.

Что само по себе весьма сомнительно: вряд ли в таком случае упыри стали бы разбегаться от него со всех… лап. Существо таких размеров по определению не могло падать с небес на добычу, подобно соколу, и уж точно не отличалось проворством, зато габариты и масса позволяли ему без труда вскрыть дом, как консервную банку, и сожрать все живое, что окажется внутри.

– Улетел, кажется, – пробормотал цесаревич, отпуская мое плечо. – Богом клянусь, я никогда не видел подобного.

– Я тоже. И дальше бы не видел, если честно. – Я проводил взглядом исчезающий среди низких туч исполинский хвост. – Кажется, туман рассеивается, ваше высочество. Попробуем разобраться, куда нас занесло.

– Это… Это Петербург! – Цесаревич вытянул руку, указывая куда-то вдаль. – Видите – мы в том же самом месте!

Похоже, родовой Талант наделил его высочество глазами, способными не только пилить металл не хуже лазера, но и видеть в каком-то другом спектре. Я и сам кое-что умел: звериное зрение неплохо справлялось с темнотой, а вот с туманом ничего поделать не могло, так что я чуть ли не целую минуту вглядывался в грязно-серую пелену. Щурился, вытягивал шею, как гусь, привставал на цыпочки, вылавливая хоть что-то похожее на просвет, и наконец разглядел знакомый пейзаж.

– Вот так встреча… – пробормотал я.

Исаакиевский собор изрядно изменился: целиком лишился одной стены и половины соседней, покрылся зеленой дрянью от подножья до покосившегося креста и даже чуть ушел вглубь, продавив асфальт на площади. Половина колонн лежала внизу, а оставшиеся торчали заостренными обломками, как зубы в черепе давным-давно погибшего титана. На куполе зияла здоровенная дыра, будто туда решил приземлиться наш недавний крылатый гость, а от позолоты остались только проплешины, тускло поблескивающие металлом среди растительности.

И все же это был он, наш с цесаревичем старый знакомый. Время и катастрофа уничтожили половину домов в округе, но даже они не смогли окончательно добить собор. Он все так же возвышался над городом могучей громадиной, как молчаливый страж того, что здесь еще осталось от мира, который…