Я, колдунья и полосатый кот

Шаг, другой… Внезапно стена тумана придвинулась, или это я неведомым образом перенёсся в пространстве, ткнувшись носом во что-то плотное и пружинящее. Провёл ладонью по поверхности, убедившись, что так и есть. Мглу будто покрывала влажная плёнка, отталкивавшая руку назад. Я надавил сильнее, пальцы ощутили сопротивление, тем не менее, начали погружаться внутрь. Хлюпнуло. Рука провалилась по локоть. Лишь бы никто не пожал. Иначе инфаркт гарантирован.

Её не пожали. Облизнули. Чей-то язык, полностью накрывший ладонь и выступивший за её пределы, медленно прошёлся по поверхности кожи, давая возможность каждому сосочку насладиться вкусом соли и пота. «Как куском тухлого мяса провели», – мелькнула мысль. Вслед за ней в глубине тумана кто-то сладко причмокнул.

Я почувствовал резкую боль в гортани. Её разрывало и жгло. И лишь потом до меня дошло, что я ору на пределах возможностей голосовых связок. Во рту появился привкус крови, уши заложило, в глазах помутнело. В спину ударило, я ощутил, как меня волочёт вглубь тумана.

Темнота.

Глава 4

Вокруг перекатывался многоголосый рык. Низкий, утробный, достающий вибрациями до самых костей. Раздавался жуткой музыкой, сотрясая меня всего. Рык вытряхивал меня из тела. Требовал, чтобы я немедленно покинул его и стал бесплотным духом. Он тянул во тьму, в небытие. Не позволял вспомнить, кто я. И что я есть.

Тьма разрывала на части, потрошила, выворачивала наизнанку. Бурлила вокруг вздохами, шёпотом, скрипами, скрежетом миллиардов паучьих лапок. Сознание перестало быть связанным, мысли космической пылью разлетались в разные стороны. Я ощущал, что одновременно огромен, как вселенная, и мал, словно самая крошечная её частичка. Всепроникающая непроглядная тьма, окутавшая бесконечность, принесла с собой ледяной холод. Меня рвало на куски, скручивало, плющило, комбинируя из моих клочков странные фигуры, а потом уничтожая их, чтобы снова создать и снова разрушить. Я превратился в крик, сотрясавший деревья, холмы, болота…

Но вдруг знакомый травяной запах ударил в нос. Я ухватился за него, как за соломинку, сосредоточился. Что же так пахло совсем недавно? Один из запахов в сенях у травницы – сплетённый с огромным числом других, – сейчас расплетался из этой толстой сложной косы, чтобы потянуть меня за собой, тончайшей нитью.

Я держался за этот терпкий, дразнящий аромат и словно шёл за ним. Хотя не мог пока ни вернуть ощущение тела, ни увидеть что-то. Звуки стали слабеть, рык теперь не пробивал череп, пытаясь добраться до мозга. Меня перестало рвать на части, и воспоминания, кружась, залистопадили перед глазами.

Лаборатория, дежурство, спёрли ужин, тревога, кадка на коврике, рубильник… Твою же котью мать! В голове закружило сильнее: Агриппина с её травами и загадочным забулдыгой Василием, дом на краю села, сон на печи, кошмар и туман…

Туман, в который меня понесло – в одних трусах, за каким-то лысым чёртом. Нет, ладно бы, действительно за чёртом погнался! Зачем же я сюда полез?

В глазах чуть прояснилось. Вокруг сиреневатый туман, сквозь густые клубы с трудом пробивается намёк на лунный свет. Вижу траву под босыми ногами, ручей впереди, несколько валунов, отбрасывающих неверные, еле заметные тени.

Руку, которой проверял туман на ощупь, неприятно щипало. Взглянув на неё, я поморщился. Толком не видно, но она будто в слизи. Чертыхнувшись, вытер о траву, как смог. Ногти грызть сегодня точно не буду.

Звуки стихли, но не исчезли. Со всех сторон доносился бессвязный шепоток, тихий шелест и – на грани слуха – скрежетание паучьих лапок из моего кошмара. Странно, в таком густом тумане звуки распространяться не должны. Может, это у меня в голове?

Передёрнув плечами, я ощутил, что мурашки дыбят волосы на затылке и руках. Как бы дорогу к дому отыскать? И поглубже закопать воспоминание о языке, облизнувшем мою руку, хотя бы до момента, когда вернусь в дом травницы. Найдётся же у неё чего покрепче, нервишки в порядок привести? Напиться, как Василий, и забыться на печи.

Покрутившись, понял, что визуальная информация сейчас бесполезна. Вокруг туман, сквозь который видно не дальше метра. Слух тоже не помощник, наоборот. От звуков морозная жуть пробирает до костей. Да ещё и холод ночной.

– Ну а что тут у нас под ногами? – шёпотом поинтересовался я, чтобы собственный голос отвлёк от страха.

Получилось не очень, уж больно странно он прозвучал. Заткнулся, дальше действуя молча. Разглядел в паре шагов следы волочения – как в детективных сериалах говорят. Пошёл по ним, нервно оглядываясь и прислушиваясь.

И чуть не врезался лбом в ствол дерева. Ощупал, понял, что крупное, руками не охватить. Походил вокруг. Похоже, я в лесу. Деревья хвойные и лиственные, ковёр из еловых иголок под ногами. Как я его сразу не заметил? Почувствовав подступающую панику – я в лесной чаще, – глубоко вздохнул, успокаивая дыхание. Отставить. Паника мне сейчас точно не поможет. Возвращаюсь к следу.

Дальше шёл по лесу довольно долго. Неглубокие овражки, ручьи, камни, кочки. Если какая-то тварь столько меня тащила, да по пересечённой местности, на теле живого места быть не должно. Странно, что ничего не болит. Логичный вопрос, почему я не сожран, оставлю для попойки. Теперь не сомневаюсь – она у меня будет. И собутыльник найдётся. Будет Агриппина потом нас обоих веником охаживать да по избе гонять.

Хруст! Я быстро глянул туда, откуда он раздался, и на пределе видимости в густом тумане различил мелькнувшую фигурку. Знакомую грацией движений и одеждой. Травница?!

Хотел позвать её, но вдруг остановился. Что она делает в лесу? Я-то понятно – меня скотина какая-то утащила против воли. Секунда – и девушка исчезла в клочьях тумана. Теперь поздно звать, даже если решусь.

Что ж, может, её тоже утащили, а она отбилась и теперь ищет дорогу к дому? Почему же идёт в обратную сторону? И довольно уверенно. Ладно, она местная. Здесь эти туманы могут быть обычным явлением. Что, если она свои травы колдовские таким манером собирает? Вот вернусь и расспрошу её, пока будет меня отпаивать настойками да самогоном.

В мечтах я зазевался и споткнулся обо что-то мягкое. Почти упал, но успел выставить руки. Поднялся, обернувшись, и обмер. Коровья туша! Местами обглодана до костей, местами – остатки потрохов, мяса, шкуры. Вокруг по земле разлилось тёмное пятно. Кровь? К горлу подкатил тошнотный ком. С трудом удержавшись, я попятился. Провёл ладонями по лицу, пытаясь избавиться от ощущения онемения в губах.

На ладонях осталось что-то мокрое, и я вытер их о трусы. Вероятно, запачкал в крови, когда коснулся земли. Чёрт! Это ж я лицо только что в кровище измазал. Умыться бы. Огляделся, нашёл след волочения, убедился, что не иду туда, где уже был. Пошёл снова по следу, теперь внимательно смотря под ноги и не забывая оглядываться. Если эта тварь сожрала корову, я ей на один зубок. Может, это меня и спасло? Но терять бдительность не стоит.

Издалека послышались приглушённые голоса. А посторонние звуки – бессвязный шёпот, скрежет, шелест, – почти исчезли. Я и не заметил, в какой момент. Людские голоса слышны будто сквозь вату, но по интонациям понятно, что кричат и суетятся. Наверное, я рядом с селом. Почти дошёл! Теперь бы в таком виде ни с кем не познакомиться. А то народ сейчас напуган, встревожен. С вилами, небось, вышли скотину защищать. Не то, что я – труселя вместо оружия.

Ух ты, везение какое! Ещё ручей. Я отошёл в сторону от следа, склонился над тихо журчащей водой. Отражение подтвердило: морда вся измазана чем-то тёмным. В тусклом лунном свете цвет не виден, но понятно, что кровь. Да, выходить из тумана, не умывшись, будет ошибкой. Напряжённо рассмеявшись, я обмыл лицо и руки.

Пройдя несколько шагов, с облегчением увидел, что след оборвался, а колышущееся марево рассеивается. Вышел из него – словно вынырнул с глубины. Возникло ощущение перепада давления в ушах. Даже захотелось продуться. Но, помня о том, что на руках моих и слизь была, и кровь, решил, что не стану трогать сейчас лицо. Сначала их стоит обработать спиртом или местным аналогом. Чем-то же Василий остаканивался?

Из прозрачной дымки проступили очертания дома, через окно которого я неосмотрительно выскочил в туман. Стоп. Кажется, рядом с крыльцом стояла бочка с дождевой водой. Умоюсь и руки помою по второму кругу. Здесь посветлее. Луна ещё ярка, и, судя по небу, – скоро восход. Я пошёл вокруг дома, выглянул из-за угла и застыл.

Агриппина, что-то нашёптывая себе под нос, мылась прямо в бочке. По телу её гуляли лунные блики, высвечивая то красивую грудь, то плавный изгиб плеч, то гладкую спину. Игра теней и света на её коже заворожила так, что я не заметил, как зародился рассвет. Узкая красная полоса возникла на горизонте, луна побледнела, а в небе разлилось розоватое свечение, меняя цвет облаков. Девушка выбралась из бочки ко мне спиной и подхватила с лавки мягкую ткань, обтереться.

Быстро же она обернулась и как-то мимо меня вперёд прошла. Впрочем, в таком тумане…

Крадучись, я направился в обратную сторону, к окну. Но надеть высохшие брюки, и забраться незамеченным на печь мне не дали.

Глава 5

– В окошко ходить – это дело, гость незваный. Одобряю. Сам люблю, в окошко-то.

Бас не заплетался так сильно, как накануне, но звучал всё ещё нетрезво. Я замер у окна. Только успел влезть, глаза к полумраку не привыкли. Ох, Василий, не вовремя ты и не к месту. Отсыпался бы на сеновале.

Раздалось хлюпанье, словно кто-то глотал жидкость. Шумный выдох. И опять слегка нетрезвый бас:

– Вкусный же рассол у Агриппинушки родимой! Аки водица спасительная льётся по истерзанному горлу, к жизни возвращая.

Обладатель голоса тихо хрюкнул, икнул и продолжил шумно возвращаться к жизни. А ко мне вернулось зрение, и я старательно всматривался в темноту над печью, откуда доносились все эти звуки.

– Вот скажи мне, добрый молодец, пошто кривда окаянная в мире творится?! Чтобы я – писаный красавец, огонь в глазах, да в такую скотину превратился! А добрая моя хозяюшка-голубушка терпит меня. Душой – ангелица, право слово! Хоть и любит приложить катанками для порядку.

Кажется, знакомство плавно переходит в исповедь, а я до сих пор не вижу владельца басовитого голоса. Пьяные нотки ослабели, им на смену пришли интонации вины и чистосердечного раскаяния. Так искренне раскаиваются только алкоголики, пьющие с завидной регулярностью. И с не менее завидной регулярностью каждый раз обещающие родным, что вот этот был – точно последний.

Нащупав брюки, я присел на скамью и надел их. Накинул сверху рубашку. Так-то лучше. Не светить же грязным бельём после приключений в тумане. Одевшись, подошёл к печи поближе. Пора рассмотреть страдальца.

Серый упитанный кот, сидящий на печи совершенно по-человечески, свесив задние лапы, держал в передних глиняный кувшин. Чуть окосевшим взглядом осмотрел меня с ног до головы. Дёрнул ухом. Громко икнул.

Я вздрогнул. До меня никак не доходило: это ОН со мной говорит?

Словно затем, чтобы развеять сомнения или добить окончательно, кошачья пасть зашевелилась в такт словам:

– Рассольчику хочешь? – лапы протянули мне кувшин.

Я машинально взял посудину, зачем-то заглянул внутрь, убедившись, что и впрямь – рассол. А потом в глазах потемнело, послышался грохот, вскрик, и всё накрыло тьмой.

Спустя какое-то время из темноты донеслись звуки. Сначала бессвязные. Потом разделились на два голоса – сварливый женский и оправдывающийся басовитый.

– Свинёнок ты окаянный! Што ты гостю казал, почему он обеспамятовал?!

– Голубка моя! Рассольчику только предложил, от души оторвал, угостить хотел!

– А кровь откель у него на лице? Поцарапал?!

– Ни единым коготком не тронул, хозяюшка! Да разве ж это когти? Где ж мои коготочки-то прежние-е-е…

Послышались всхлипывания и короткие подвывания. Кто-то всплеснул ладонями.

– Да что ж это творится! Один в беспамятстве мне половицы вытирает, второй ревёт, аки дитятя! До вас ли мне теперь, когда беда такая!

Раздалось шуршание, полилась вода, до меня дошёл приятный травяной запах. Траву заварила, меня в чувство приводить?

– А што за беда, Агриппинушка? – сквозь всхлипы и икоту вопросил бас.

– Ты совсем разум потерял, окаянный, за своим пьянством! Не чуешь нешто?!

– Каюсь, ангелица моя долготерпеливая! Едва глазоньки раскрыл, дополз до горницы, рассольчику отыскал, добра молодца приветил, покуда он в окошко-то лез. Большего не знаю, не чую!

Молчание. Моё лицо ощупывают нежные пальцы. В голосе слышно напряжение.

– В окошко лез?

– В самое что ни на есть, красавица моя!

– Это откель же он в окошко лез, где ходил, пока я… – Агриппина перешла на шёпот, и я перестал различать слова.

Кажется, она отошла. Я уже совсем пришёл в себя и раздумывал, стоит ли теперь открывать глаза или лучше прикидываться обморочным дальше. Как-то не понравились мне интонации колдуньи в последней фразе.

– А-а-а-а-а!

Ледяная вода плеснула в лицо, вырвав из раздумий. Я резко сел, оглядываясь и закрываясь руками.

– Полно почивать, молодяжнек, – строго пояснила Агриппина, возвышаясь надо мной и сжимая деревянное ведёрко.

Я осмотрел себя – снова всё сушить. Стряхнул воду с рук.

– Дам тебе сухое, не егошись. Только расскажи сначала, где носило тебя, Юра? Откель кровь на лице?

Вот сейчас её голос совсем суровым стал. Куда делся ставший привычным юморной настрой? Ох, надо придумать что-то безобидное, но объясняющее всё. Сказать часть правды – это ведь не ложь? Надеюсь, у неё нет травы – сыворотки правды?

А кот этот? Говорящий. Может, меня проглючило после тумана? Поднял взгляд – нет, не глюк это был. Сидит на скамье за столом, смотрит на меня умильно слегка косоватыми глазами. Подпёр лапой морду, усы топорщит, ушами шевелит. Размером – с мейн-куна здорового. Но на вид, самый обычный Васька: серый, в тёмную полоску, глаза ярко-зелёные. И взгляд – разумный, осмысленный. Звери так не смотрят.

Я встал, продолжил отряхиваться от воды и рассола. Пролил на себя, когда упал на радостях от знакомства с говорящим котом.

– Ты с ответом не тяни, Юра. Шибко не люблю я маяться в ожидании, – с угрозой протянула Агриппина, нахмурившись.

– А что отвечать? Ничего такого, проснулся ночью от кошмара, язык прикусил. Кровь растеклась по губе, не глядя вытер, след остался. Темно же. А потом смотрю – туманище! Вышел в окошко, чтобы дверями не скрипеть. Полюбовался, вокруг дома походил. Потом крики услышал из села. И решил, что лучше вернуться. Обратно вошёл так же, через окно. С Василием, вот, познакомился.

– Василием Восьмым Солнцеликим! – важно добавил кот.

Я развёл руками, изобразив на лице самое простодушное выражение, на которое был способен. С таким же буду пояснять начальству, почему нажал на рубильник, коврик не подстелив. Кадка, пальма, все дела.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.