Вновь: покойтесь с миром

Мои дети стали единственной связью с цивилизацией, чье будущее и находится в руках моего прекрасного наследия. Чем больше я думаю о них, тем меньше мне хочется, чтобы они были похожи на меня: ведь тогда границы мироздания рано или поздно станут им до муки тесны. Наверное, я все же рад не иметь возможности быть похожим на них, ибо подвел бы только этим эгоизмом всех, боясь воли того, кто в отличие от меня достиг бы аудиенции с великим. Мои мучения стали частью моего существа.

Буду держать в курсе. Сбор данных продолжается, скоро будет готовая карта местности и того, что еще только предстоит фрагментировать. Мое состояние ожидаемое, и я благодарен за это. Пусть время и создает границы – судьба учит искать лазейки.

6

Скованные шаткой интригой с примесью неопределенности желаемого и необходимого, Бэккер и Люба поддались на приглашение Клендата следовать за ним в центр берега Основателей так, словно сама гравитация указала им путь наименьшего сопротивления. В нескольких метрах от скамейки, где сидела Люба, оказалась спрятанная круглая площадка, начавшая плавный спуск вниз сразу же, как все трое оказались на ней. Люба, возможно, и обратила бы более пристальное, испытывающее внимание на Клендата и Бэккера, если бы не обнаружение по всей поверхности скалы высеченных скульптур. Выходя из основных дверей внутри горы, Люба увлеклась видом Опуса, так что изначально толком и не заметила визуальное преображение огромной горы. В ту ускользающую секунду, когда лифт только начал опускаться, она успела чуть-чуть разглядеть некоторые неизвестные ей лица мужчин и женщин, как и целые тела в разных величественных позах почти голышом, при этом в последний момент ей попались на глаза некоторые скульптуры достаточно примитивных роботов, обращенных как к людям, что составляло целые сцены знакомства и мирного объединения, так и единичные, словно исторически важные механические личности. Почему-то ей хочется детально рассмотреть всю эту огромную работу скульпторов ради странного, неестественного для нее честолюбия: ведь если там нет ни ее, ни уж тем более первых людей с ее матерью, то эта несправедливость должна быть исправлена! Люба быстро останавливает этот примитивный поток потакания слабого характера, цепляясь за спасительный крюк в виде интересного вывода: отсутствие в этом семействе памятников всех ее близких людей и ее самой лишь защищает память прошлого от грязи настоящего.

Несмотря на искреннее удивление состоянием Любы, Клендат куда больше был заинтересован состоянием Бэккера: он то ли замкнулся в себе, словно в коконе, защищающем от реальности, то ли просто, что называется, «плыл по течению». Этот человек столько совершил, что, казалось, должен переживать больше остальных о судьбе своего наследия – но на деле все вокруг стало ему тягостным и чуждым, навязанным против воли, чему преисполненный своеволием и упрямостью Бэккер не особо-то и рад. Но, несмотря на некоторые изменения в плане, Клендат не сомневается в грядущем, ведь оба они сейчас с ним, а значит, процесс запущен. Осталось лишь вовремя адаптироваться под их реакцию, соблюдая тончайший баланс между их произвольной волей и той, которую они будут лишь считать произвольной.

Лифт остановился, следуя за Клендатом через короткий коридор с белыми изящными стенами, они быстро оказались в небольшом помещении с невысоким потолком, дальняя часть которого отделена явно крепким, немного изогнутым наружу стеклом.

– Знакомьтесь – Ткач!

За стеклом к потолку был прикреплен грубый металлический скелет, скорее напоминающий набросок конструкции с несколькими компактными конечностями, должными работать с очень тонкими, словно нити, волокнами, которые, как видят Бэккер и Люба, сотнями находятся в постоянном движении по прямой, уходя и приходя через крошечные отверстия в потолке, полу и трех стенах, создавая бесконечный танец прямых углов.

– Лучший аналитик в истории. У него есть доступ ко всем доступным нам знаниям, которые не только им анализируются, но и сохраняются вместе с результатом анализа на физическом носителе, частью которого и являются эти нити.

– Символично.

– Знал, что ты оценишь, ведь твое Триединство и зародило его суть. – Клендат улыбнулся, Люба же смотрела мрачно.

– Но он ничего не делает, просто висит и…

– Бэккер, ты просто не видишь этого. Его скорость выше возможности зрения. Все шесть манипуляторов изолирую сегмент, дабы не нагружать вспомогательный коллектив нейросетей, исполняющих своих задачи.

Так и было: Ткач был подвешен в центре, тонкие руки и пальцы его не двигались, нити вокруг почти скрывали его за своей плотностью, и лишь неоднородный свет, преломляющийся на плавающем зеленом, синем, красном и желтом оттенке нитей, доказывал их движение по вертикали и горизонтали.

– В так называемом эпилоге наша путешественница благоразумно избегала упоминания события Триединства, обезопасив не только окружающих от осадков истории, но и саму себя из какого-либо гипотетически все еще существующего времени. Я не буду вдаваться в особые подробности того, как весь Опус и здания Триединства стали центром такого временного узла причинно-следственных событий, что вопрос выживания среди бессвязных на первый взгляд появлений разных версий провокатора оказался более важным, нежели просчет всех составляющих для безошибочного распутывания затягивающихся петель.

– Ради этого ты снес здания Триединства?

– Отчасти. Избавиться от них было приятней, чем проводить долгий и сложный ремонт некогда важных для нас памятников достижений: биология, технология и религия – большое триединство главных направлений Опуса. Религию ты забрала с собой на Кому, что, как ни странно признать, послужило интересным наследием твоего недолгого пребывания на этой планете.

– Ты всегда относился ко мне предвзято! – Люба скорее напоминала ему о факте, нежели потакала своим чувствам.

– Это правда. Но лишь потому…

– Хватит. Избавь от этого. Говори уже, зачем мы здесь.

Клендат покачал головой в знак одобрения, украдкой подметил сдержанное любопытство Бэккера и включил очередное виртуальное изображение в центре – солнечную систему ИМБ с известными планетами и спутниками.

– Задача Ткача состояла в самом сложном – составить карту Триединства. Ты была скупа на объяснения своих появлений и действий, чего твоей матери, разумеется, было достаточно. Здесь у нее всегда играли чувства родительские, нежели воспитательные. Вы улетели, а я остался разбирать бардак, оставленный тобой. И этот Ткач был создан из-за тебя. Я должен был знать, что и почему происходило, должен был понимать координаты всех твоих прыжков и прыжков твоих копий – как более взрослых, так и совсем отличавшихся. Всех. Порой ты появлялась, что-то делала, исчезала, а затем появлялась другая ты, но с другими целями, треть коих до сих пор не определена причинностью. Нужен был независимый анализ, дабы составить, простым языком, карту закономерностей. Ведь, как мы узнали, путешествие во времени – штука сложная, можно хоть себя убить – сам не исчезнешь. Так что, пока ты отдыхала на Авроре, я работал над сбором сведений не только для пресечения аналогичного проявления непрошеной инициативы, но и для возможного продолжения.

– Никогда не думала, что услышу твое нытье. – Этот надменный и презренный выпад моментально сменился ярким напускным разочарованием. Клендат молчал, лицо его выражало что-то непонятное Бэккеру, но явно читаемое Любой.

– Ты сбежала на Кому…

– Я помню, как ты с трудом пошел на компромисс, лишь бы я оставила Опус. Моя мать даже Осколок забрала, целую колонию основала с хорошими людьми, которых я считала друзьями и которые меня таковой считали, несмотря ни на что, и которые в отличие от тебя сделали для меня очень много хорошего.

– Моя задача выходит за рамки твоего комфорта. Ты вроде бы повзрослела, должна понимать. Ну и кто теперь ноет?

– Сейчас я начну ваше нытье посылать куда подальше! Говори суть, или я сваливаю! – Бэккер боролся с водоворотом, затягивающим его все глубже в историю, частью которой он быть не желает, как и не желает быть частью любой другой истории.

– Ты и есть эта причина, Бэккер. – Клендат расцвел, казалось, он ждал этого момента слишком долго. Виртуальная карта сменилась с общей солнечной системы до маленькой планеты, расположенной близ солнца. Черный камешек с кратерами и глубокими впадинами, по сути, ничего оригинального или отличительного. – Некогда ранее я обнаружил на ближайшей к светилу карликовой планете следы пребывания разумной жизни. Почти в центре находится крупная, сложная, неподвластная простому пониманию внешних сил конструкция – целое сооружение, озаглавить которое можно емким определением Кузня. – Клендат посмотрел на Любу особым взглядом предвкушения перед раскрытием важной для нее информации. – Там и было создано то, что ныне зовется Осколком.

Лицо Любы преисполнилось тяжелых мыслей, Бэккер же не разрешал себе делать выводы, прекрасно ощущая, как все происходящее является лишь подводкой к чему-то достаточно сложному, чтобы пытаться это высчитать.

– Поспешу успокоить – ни создать его там, ни даже понять причин создания из имеющихся сведений Кузни невозможно. Этот немыслимый даже для моего понимая процесс оказался сокрытым значительно лучше, чем некоторые элементы технологии. Кузня состоит из уникальных материалов с даже близко не изученными свойствами. Именно это и стало для меня отправной точкой продолжить поиски, нежели остаться с задачей приемлемой сложности. Поиски материала внутри солнечной системы ИМБ и привели мое внимание на Целестин, где, как мы уже знаем, тем же материалом, легшим в основу относительно простых элементов Кузни, был интегрирован в глубины спутника Комы склеп Варвара.

Клендат выждал паузу перед самым главным, возведя напряжение до предела.

– Удивительно, как единственный поддавшийся самому незначительному по отношению к величественному изучению материал стал катализатором событий масштабов, непомерных измерению. И тем самым провокатором изменения космических масштабов стал столь же непримечательный, слабый и бесталанный среди своего племени, сколь волевой человек.

– Заткнись! Решил мне в уши этот бред с предсказанием залить, так хотя бы придумал бы что-то поинтересней. Я полжизни только девками и тусовками интересовался, даже образование не закончил, не говоря уже о физических или интеллектуальных достижениях. Так что нет ни одного критерия, почему именно меня выбрал этот твой Ткач.

– Твоя генетика. – Бэккер воспринял этот ответ крайне глупым и, лишь увидев на лице Любы тяжкое смирение, был вынужден хоть немного сконцентрироваться на дальнейших словах Клендата. – Ткач имеет в доступе генетический код всех людей, умеет просчитывать смешения крови с выводом процентного соотношения тех или иных качеств. Вместе с умелой генной инженерией мы понимаем перспективу потенциала в каждом из нынешних людей. Простыми словами – имея самую глубокую информационную базу данных человеческого генома, Ткач смог вывести мне имя того, кто по моему запросу с конкретными требованиями задачи сможет исполнить ее. Требования же были простыми: отправить независимого человека для простого исследования спутника силами специалистов Монолита. Я не хотел вмешиваться в историю и не хотел зарождать конфликт между планетами. Все должно было произойти естественным образом, потому что я не бог Судьбы или Времени, да и не хочу быть нянькой человечеству. Я исследователь, прекрасно осознающий ценность тонкой работы на прямой хронологии времени.

– Да мне насрать! – Бэккер подошел к нему ближе, смятение со злостью напополам выступали отличным защитным механизмом, не допуская вмешательство в систему координат. – Меня туда отослала мать, которая просто хотела отделаться от ненавистного отпрыска, а отец только и мог, что потакать ее жестокости, потому что важна ему лишь карьера! Я не особенный, не уникальный, я выжил лишь потому, что….

– Потому что не мог не выжить. Не важно, был то Варвар, Особи или что-то другое, Бэккер, ты не мог не выжить, потому что в тебе есть та человеческая сила, способная преодолеть любые трудности вопреки. Фактическое доказательство твоей воли выживания подтвердило математическое вычисление Ткача. Я не мог и представить, какой немыслимый для одного жалкого человека путь ты преодолеешь, потому что не можешь сдаться, потому что ты один из тех, кто готов на неподвластное большинству великое свершение. По приказу моего слова тебя отправили на раскопки Целестина, потому что самое сложное в истории математическое вычисление выбрало на эту роль тебя, Бэккер.

Стоило последнему слову соскочить с языка Клендата, как доведенная до критической температуры ярость Бэккера вырвалась сильнейшим ударом по лицу раздражителя. Сразу за этим проявлением вполне обоснованной ярости случилось открытие, придавшее всему услышанному достоверности. Клендат не просто выдержал удар – он и на миллиметр голову не сдвинул. Бэккер же ощутил чудовищную боль сломанных костей в кисти правой руки. Только вот боль эта словно раззадорила его нуждой преодолеть ее, жертвуя любым побочным ущербом, – Бэккер уже собрался накинуться на него и чуть не зубами вгрызться, ведь попытка ударить левой рукой оказалась еще более ничтожна из-за слабости мышц. Клендат же спокойно стоял, пока вновь напоминающий Любе зверя Бэккер не упал на пол от внезапного бессилия.

– Что ты такое?! – прорычал он, пытаясь встать без помощи покалеченных рук, пронзая свирепыми глазами Клендата, который, в свою очередь, выражал сочувствие, сопереживание. Люба уже хотела подойти и помочь Бэккеру, но тот пресек инициативу, жестко рявкнул на нее и самостоятельно поднявшись во весь рост.

– Его действительно зовут Клендат, – заговорила Люба с некоторым сочувствием ситуации, все же приблизившись к Бэккеру, чтобы тот обратил внимание преимущественно на нее. – Он тот самый Отец, упомянутый в писаниях церкви Наставления. – Одного взгляда хватило, чтобы Люба поняла его мысль, и кивнув, она с прискорбием заключила: – Саму же Мать ты видел на Целестине, рядом с Варваром. Они создали нас, людей.

7

Боль от сломанных костей работала защищающим полотном от слишком сложного болота открытий, куда его кинули без лишней подготовки. Содержание услышанного сталкивается в чудовищной борьбе с источником происхождения и донесения так, будто бы ему предоставили выбор, какому монстру отдать свою жизнь на растерзание. Этот натиск получается кое-как отсечь в момент ухода в сторону лифта через коридор, где и удается сконцентрироваться на понятной физической боли. Бэккер не просто в замешательстве – ему и впрямь кажется, что у него отнимают саму суть его существования, замещая волю нитями кукловода. Но есть что-то еще… что-то жгучее, но спрятанное где-то внутри… словно инородная мысль или свойство, окутывающее всего его невидимым раздражением. Тяжелая одышка, сильный пот и заметный со стороны тремор вынуждают его упереться в стену лбом, поджимая руки под себя в скрюченном состоянии. Ему хочется кричать, чуть ли не биться головой о стену, лишь бы инородное свойство исчезло.

– Не позволяй себе делать выводы. – Голос Любы был чуть ли не родительским, как обычно взрослый учит молодого мудростям жизни, немного холодно, но осмысленно и по существу. – Ты никому ничего не должен. Ты раскрыл себя настоящего, того, кто в сложной, критической ситуации делает лучшее из возможного, принимая лишь свои и только свои решения, в основе которых лежит твоя воля, ничья другая. Доверие инстинктам несет за собой наименьшее из возможных наказаний за ошибочностью веры.

Бэккер медленно повернул к ней голову, все еще упираясь лбом в стену. Она не видела его взгляда – все время смотрела вперед, куда-то в пустоту.

– Тебе же плевать на меня было… ты бросила меня там, ты…

– Суть моих слов от этого не искажается, разве нет?

Бэккер молчал, боль пульсировала по всему телу.

– Это мой самый большой тебе дар – понимать разницу между тем, что говорят и кто говорит. Научись отделять одно от другого, потому что если ты продолжишь потакать инстинктам, то будешь не более чем игрушкой в руках Клендата. Игрушкой, которая если и заметит нити, то с подачи кукловода сама же их и оправдает. Это на Коме ты был в своей стихии, ведь людьми управлять не трудно. Клендат и Кассандра создали человечество, построили города, изобрели все, чем ты пользуешься и что знаешь. Они бессмертны, всевластны и могущественны.

– Ты распинаешься из-за заботы обо мне или ненависти к нему?

Люба повернула голову, дабы усилить важное заключение серьезным взглядом.

– Это одно и то же.

Бэккер смотрел ей в глаза и видел простую искренность в мыслях, но скрытую, явно трагичную историю в чувствах. Он выпрямился, не отводя глаз от нее, испытывая в ее адрес настоящее уважение не только за прямоту, но и за то, что она старалась быть равной ему.

– Что будешь делать ты?

Лицо ее плавно приобрело мрачное недоверие, словно перед ней чуть ли не чужак.

– И как мне прикажешь вот это молчание понимать?!

Не меняя выражения лица, пугающе безжизненным голосом она произнесла емкое:

– Как урок.

Возможно, в этом и состоит урок: мол, нельзя оценивать доступное на поверхности, всегда важно иметь поле для маневра, ведь тут у них куда важнее не уровень ставок, а сложность понимания игроков. Бэккер успел сформировать этот более-менее шаткий мостик как раз в те секунд десять, пока к ним шел Клендат.

– Я помогу. – Клендат крепко прижимал ладонь к области сломанных костей, после чего отпустил, сказав: – Минута-другая – и повреждения исчезнут, кости восстановятся вместе со связками.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.