ДЕМОВЕРСИИ ЖИЗНИ И СМЕРТИ (Житие весёлого праведника и других грешников)

– Ну как не читать?! Плох тот писатель, что Шекспира не брал в руки! – повеселел Влад. Появился шанс паранормальным образом, коли нормальным не выходит, сохранить семейство. Ведь натворил он крупно и попался глупо… Об увлекательных безобразиях – чуть позже, а сначала вид сверху на шар и плоскость бытия, где всё земное происходит.

Шар и плоскость бытия

Никогда не угадаешь, что предпримет Лукавый, заинтересовавшись тобой. Тёмная сторона Света может из любой пропасти человечка вытащить, а может ямку на его пути углубить до бездны. Исправление страданиями выглядит божьим наказанием, проклятием Небес. Но Небеса выше этого, нет в духовном насилия, есть принуждение обстоятельствами непреодолимой силы. Вот и повесила Небесная канцелярия понуждение к добру на падшего ангела. Падший возится с грешными – логичный симбиоз, минус с минусом известно, что дают при сложении.

Жесток Дьявол, но и щедр; разнообразен в действиях, рационален. Порой такое стечение обстоятельств нужному человеку подгонит, такой на него наглый драйв наведёт, что свершаются самые амбициозные планы. Главное – не сидеть на месте и не ломаться в неудачах. Чёрт её разберёт – логику высших инстанций, но мы будем пытаться. Мы пытливые.

Наша жизнь протекает на шарике, ловко подвешенном в безвоздушном пространстве. Живя на шарике, мы ходим по плоскости, обнесённой горизонтом. Человечество большей частью обитает за горизонтальным забором, погружённое в горизонтальные мысли.

А ну как взлететь над забором, хотя бы мыслью?! Чем выше в небеса, тем дальше горизонт, а распластанная под ногами Земля приобретёт свойственную ей округлость. Самую круглую Землю видели из космоса, на ней пять океанов, включая новопризнанный Южный. Пять бассейнов – есть, где утонуть. По мне так в Тихом тонуть увлекательнее, чем в Северном Ледовитом: тепло, живность вокруг, акулы милосердия… За прошедшие тысячелетия Тихий приласкал миллионы утопленников, он самый большой и глубокий. До дна Марианской впадины 11 километров и ещё 34 метра. В Тихом – самая высокая подводная гора Мауна-Кеа, выступает над поверхностью в районе Гавайских островов. Общая подводно-надводная вертикаль – 10205 метров, выше Эвереста и выпирает над водой аж на 4205 метров. Эверест все знают, а Мауна-Кеа – нет.

На такой вот абсолютно круглой планете с океанами, в кругу суетливых грешников обитал Лакистрайкин Влад. Владислав Вениаминович. Весёлый почти праведник, коли б не грехи. Человек изящной мысли и словесности, заглянувший за горизонты и не слишком растерявшийся от увиденного. Может потому, что в детстве начитался страшных сказок с добрыми концами. Повзрослев, писатель сочинил правду: «Когда я был маленьким, я не был большим и состоял из чистого любопытства. Весь мир был из трёх комнат и кухни, игрушек, бабушки Полины Ивановны, мамы с папой и собственно карапуза. Мне дорог этот мальчик, храню его в себе». Писатель регулярно записывал впечатления от жизни – на то и писатель, чтобы записывать. В день своего сорокапятилетия Влад продекламировал жене Свете:

На свет явился. Удивился. Упал, поднялся. Победил. Не раз по шее получил. Удар держал и сдачи выдал. Дружил, любил, ругался, пил. Гордыню где-то подцепил. Устал, ослаб, духовно умер, естественно, ополоумел. И, наконец, концы отдал тому, кто мир запутанный придумал, забыв инструкции нам дать… И вновь явление младенца, кричит – свои права он заявляет сразу, не зная про завершающую фазу. Круговорот души в божественной природе положен человеческой породе. Куда ж спешить, коль пред тобою вечность? В ней всё всегда имеет место быть.

Жена одобрила, но настояла на том, что о конце жизни он знает лишь понаслышке. Влад возразил, что вовсе не обязательно – да и невозможно! – прожить во всём, о чём пишешь. Голова хорошего писателя исправно заплетает непослушные фразы в удивительные смыслы. Так случается изящная словесность, но гораздо чаще бла-бла-бля. Усаживаясь за роман, никогда не знаешь, что и сколько удастся, какого типа, какого качества. Получается, что и вправду человеком водят по жизни, как пером по чистому листу. Скрипит перо, кряхтит человек. Провидение!

Хороший роман хорош столкновением смыслов, он кусок жизни, которой никогда не было. Но могла же быть. Вернее даже была, учитывая бесконечность вариантов Бесконечности. Была в иных воплощениях. Смыслы знакомятся друг с другом, скрещиваются, карабкаются на вершины постижений. Но над покорёнными вершинами всегда высятся непокорённые. И смыслы карабкаются всё выше, порой срываясь в пропасти умопомрачений и разочарований. Есть место всему в жизни смертного – низинам, вершинам, безднам, пустыням. Петляет путь по сильно пересечённой, порой непроходимой местности. Бредёт первопроходец, попутного ему ветра и ориентиров!

Получается, что переплетённая изящная словесность есть кусок параллельной реальности. Купите себе вырезку, любезно порубленную автором на стейки из глав. Приправьте всё специями чувств и поглотите с пользой для организма. One steak in a time, не переедайте, а то не усвоится.

Если признать, что писатель живописует жизнь, то получается описание неописуемого. А нехай перо порезвится в фантазиях! И что удивительно: на входе у всех один и тот же набор буковок, но лишь у немногих на выходе магия текста случается, гораздо чаще – мусор из плохо склеенных слов. Мало магии и всё больше мусора на планете.

Что касается пера Лакистрайкина, то ему сам чёрт велел писать хорошо, и потому в литагентах у него многофункциональная ведьма Франческа, а в кураторах демон высшей категории Абигор. При таких делах Влад Лакистрайкин был в меру богат и не в меру ироничен, входил не только в Союз писателей – мало ли кто туда входит, но и в московскую когорту героев Дьявола. Подобные когорты и центурии разбросаны по мегаполисам мира, так что адская планета героизирована не только в порошковом смысле. Для проникновения в мыслящую материю сквозь корку себялюбия Дьявол набирает помощников из талантливых себялюбцев. Их ещё можно агентами влияния назвать, а можно – каналами проникновения.

Влад был на особом счету и имел в активе пять рандеву с самим Люцифером, не говоря уже о плотном взаимодействии с двухметровым красавцем Абигором и многофункциональной ведьмой Франческой. Их я подробно описывал в предыдущей книжке и ещё не раз вернусь к описанию неописуемого. Взаимоотношения писателя с Нечистой Силой были давними и надёжными, как могильная плита, однако прерывистыми, словно пунктирная линия. Дьявол и его свита то бесследно исчезали с радаров, в том числе из сознания Влада, предоставляя пишущего самому себе, то возвращались с новыми миссиями. Но и в периоды своего сокрытия Тёмная сила незримо опекала земного ассистента. Однажды зазевавшийся водитель Лакистрайкин сбил зазевавшегося пешехода. Скорость была немалой, но удар сделали скользящим, по касательной. Сбитый отделался испугом и лёгким ушибом бедра с щедрой компенсацией на месте.

На пятом десятке Влад был здоров, как тысяча чертей. Он мог с утра простудиться, а уже к вечеру ОРЗ покидали организм с извинениями. Так между делом писателю спасли кровь от сахара, сосуды от холестерина, зубы от кариеса, психику от помутнений.

Как бы не прерывалась агентурная связь, все достигнутые земные блага сохранялись в жизни весёлого праведника и близких ему грешников. Зато в ходе удивительных миссий опасности подстерегали на каждом шагу.

После парного полёта на остров в писательском пентхаусе на Соколе появился лайф-комп, пока для учебной практики. Демон-программист Абигор заложил в него всё необходимое, а Влад пробовал творить в учебном режиме, типа натворил и стёр. Как и в обычном писательстве, надо было ещё и музу изловить, воспитать под себя, холить и лелеять капризницу, дать постоянную прописку в душе. Без неё ничего путного не сотворишь.

Переполох, в умах смятенье!

Ни с того, ни с сего к Крыму присоседился остров – напротив Ялты, на полпути в Турцию, площадью 8 тыс. км², то есть, чуть меньше Кипра. В ясную погоду с высокой части Ялты в мощный бинокль стали вдруг проглядывать очень смутные очертания, коих никогда не было. Не было и сейсмической активности в Чёрном море…

Новоявленный кусочек суши свёл с ума мировой масс-медийный курятник. Учёные и не шибко учёные выдавали гипотезы, одна другой смелее и опровержимее. Люди жаждали разгадки и продолжения сенсации. Кого слушать, кому голову доверить?

Мировые религии и духовные практики сильно оживились, объясняя чудо цитатами из своих писаний. Государственные мужи всерьёз вспомнили о Боге, а ведь правили так, словно ад давно упразднили. Нет-нет, господа органайзеры, ад – на месте, он на Земле. На пути к нему огромные заторы из грешников, обочины – сплошь в рекламе земных удовольствий. А вот дорога в рай пустынна, реют над ней растяжки с десятью заповедями, она платная: принимаются нажитые добродетели.

Пуглив человек и впечатлителен, а тут его таинственным островом ошарашили, мозги набекрень сдвинули. Таинственное новообразование разом всколыхнуло голубую планету. Основную информацию люди черпали из смартфонов, и ими же управлялись. Любимый гаджет генерирует намерения и шпионит за своим обладателем. Человек и гаджет по очереди заряжают друг друга, чтобы всё продолжалось в этом духе. Здравомыслие и добродетель лежат в очень удалённом доступе… Бывает, расчувствуется смартфонный человек, глянет мимо монитора в себя, в свой космос – мать честная, а в чём цель зарядок? Испугается и шмыг обратно в смартфон, как в норку. Там жутко много всякого, дроблёного, цельное не вмещает экранчик. Работой и развлечениями, в одиночку и коллективно гонят люди прочь дикую мысль о никчёмности. Впрочем, не только гонят, но и приручают, как могут. На то философы, психоаналитики, фармацевты – прикармливают, сажают этого зверя на цепь условностей. Но он периодически срывается и творит беды в психике. Укротители меняют сломанные звенья, прилаживая цепь на место.

Случаются, однако, умудрённые смельчаки, способные понять и даже полюбить пытливого зверя, приютив в своём сознании. Пытаются одомашнить, включить в игры разума: нет, мир не тупик и есть станция назначения! И оказывается, она общая, конечная для всех. Только путь не близок и карты нет, есть внутренний компас, который надо отладить вопреки магнитным аномалиям. И время общего сбора неизвестно. Ну да ладно, зелёное кислое яблоко тоже не знает, когда созреет и нальётся вкусом, это не мешает ему греться под солнышком. Всему свой черёд.

А что цепь? Ненадёжная штука с выпадающими звеньями. Страшные мысли придётся перевоспитывать, нащупывая смыслы.

Живи, пока живётся,

Умрёшь, когда придётся.

Нет мёртвых душ на небесах,

Никто не выйдет из игры в тираж.

Читать хоть и привык ты сверху вниз,

А ты, дружок, по строфам снизу поднимись!

У лестницы два равнозначных вектора движенья…

Да, этот стих можно перечитать снизу вверх, и смысл сохранится. Попробуйте и пойдём дальше.

Каждый является в мир набором желаний made in Heaven. Эдакий конструктор цельных и половинчатых натур. Базовые желания для всех одинаковы, но одних паззлов в новорожденном больше, других меньше, да ещё по жизни их соотношение меняется. Каждому, благополучно вылезшему из женщины, вручается этот набор – сделай себя сам в свете спускаемых обстоятельств, но вразумительных инструкций не дают. Ничего-то мы не знаем наверняка, всё методом тыка!

Есть всего три итога самосборки: мерзавец, праведник (их очень мало) и середнячок – самый массовый из индивидов, добро в нём есть, но с гадостным гарниром. Зато случаются особо одарённые натуры, которые воспаряют, уцепившись в восходящие смыслы. Полёты им награда – кое-что удаётся разглядеть сверху и донести массам не летающих.

Будучи разнополыми, самоделки образуют сдвоенные конструкции посредством возбуждённых адаптеров. Порой и однополые искрят друг в друге. Всё это многообразие стремится вперёд, вот только где тот перед? Вместе и поодиночке торопятся, падают, поднимаются (если поднимаются), отряхнувшись, толкаются дальше во мраке самолюбия, разгораживаются стенами и ставят за ними башни тщеславия. В такие крепости трудно достучаться провидению, там не слышат. Но можно потрясти всю башню форс-мажором.

Как отмыть и разгладить скомканные души, выкроить праведные? Небесная канцелярия имеет службу добрых услуг Дьявола, с изощрённой прачечной. В ход идут реагенты из раскаявшихся грешников, отбеливающих нераскаявшихся. Но траченная эгоизмом мыслящая материя местами трещит и расползается по швам, недолог срок её годности, потому регулярно идёт в утилизацию. На свет божий является новенькая, ещё слабомыслящая материя, грубеет, пропитываясь эгоизмом, изнашивается, утилизируется. От прачечной ждут результатов там, где сам чёрт ногу сломит.

Дьявол не раз устраивал Нечистой Силе кадровую чистку с понижениями в иерархии и отъемом магических свойств. Бесов, не прошедших переаттестацию, подвергают аннигиляции. Видит бог – энергичен Дьявол! Но мало что меняется на поверхности озверелого эгоизма. Куда бредёт спотыкающееся человечество? Одному богу известно. Но даже нам очевидно: самость, исправно двигая технический прогресс, обездвижила духовный… Так возникла дьявольская идея учебного рая. Эксперимент нехотя утвердила Небесная канцелярия в пределах острова, чтобы не рисковать всей колыбелью человечества.

Теперь об экспериментаторе. Земляне давно низвели Люцифера Светоносного до уровня злобного маньяка и козла отпущения. Кто виноват в моих грехах – да бес попутал! Не хочу спорить, бесов выгораживая, но сказано: «Преимущество Света оценивается из Тьмы». И не нам, тёмным, отказывать ей в праве на существование. Она уйдёт в свой срок, тихо, как ночь на рассвете. Свет растворит Тьму без остатка. Прощай чёрный рыцарь, твоя миссия завершена! Конец времён, нет больше земных сроков и границ.

А пока Силы Тьмы – суровые и абсолютно необходимые воспитатели для трудных подростков, дурно влияющих друг на друга. Ну, кто такой для нас Бог без Дьявола? Как ты оценишь любовь, не зная ненависти? Как познать смирение, не ведая гнева? Признаем, что без Тьмы мы не ощущаем Света (как ощутишь Его, не зная Её?!). Ночью случаются озарения, нередко тающие на рассвете. Ночь убирает всё лишнее, выкатывает манящие звёзды.

Князь Тьмы со свитой гонит тёмных эгоистов к сияющим вершинам изменений, хотя им дорога давно обжитая низина. Ангелы слишком чисты, чтобы мараться в земле, они лишь манят сверху законами божьими. Но мы не законопослушны по природе, потому у Дьявола есть принудительные уроки послушания. Не выучил – уроки жёстче, вплоть до полной жести, точно в колонии строго режима. Суровая пенитенциарная система общих кризисов и индивидуальных страданий. Спираль истории, ввинчиваясь в будущее, периодически вывинчивается к невыученному прошлому, и следует наказание в настоящем. Бегут, бегут по кругу стрелки времён, беспокойным маятником подвешен смертный между Светом и Тьмой. Но пройдёт подвешенное состояние! Маятник растворится в Свете за ненадобностью отмерять суетливое. Но когда это ещё будет, а пока есть скальпель в руках хирурга. Исчезнут болезни – выкинут скальпель и закроют приёмное отделение с часами на стенке. И возвестит Творец: живите радостно бестелесными во мне, вот вам прописка постоянная. Но хочется уже сейчас поработить себя Творцом, не Иродом, на пути в Мир Бесконечности. Уже сейчас самые продвинутые пытаются хоть как-то сориентировать себя в пространстве без границ и часовых стрелок.

Ведь видит бог, что слепы человеки.

Так дайте уж прозреть иль сгинуть.

Устал быть маятником меж тьмой и светом.

Прислушиваюсь, нет пока ответа…

В мужчинах есть инстинкт глубокий

Блондинка Света была всё ещё очень аппетитна. Это несмотря на семилетнее возрастное преимущество над мужем: 45+7=52 светкиных года. Да, есть фемины в нашем удивительном мире, легко и гордо несущие сокрушительную красу – подарок свыше – через отпущенные десятилетия.

Влад любил жену во всех смыслах этого жаркого слова, ведь заполучил он её самым что ни на есть волшебным образом. Но глянул муж налево и насвинячил. Да ещё был позорно застукан на месте преступления. А что вы думаете, и с продвинутыми случаются пакостные глупости, гении тому подтверждение! Раз и в луже…

Да, прескверная история случилась в писательском пентхаусе однажды под утро, после трудов праведных. Бледнела ночь, Влад, довольный и измученный словами, завершал компьютерный сеанс связи с музой. Уже допит последний кофе со сливками. Гаси экран, амба, ничего приличного уже не напишется, сове пора спать. Влад распахнул окно навстречу зябкому рассвету. Гнездо писателя витало в облаках, венчая «сталинскую» высотку.

Налил писатель стопку коньяка и жахнул. Задумался и повторил. С чувством выполненного долга завалился на диван под плед и, поворочавшись, уснул.

Через пару часов его разбудил шум пылесоса под дверью кабинета, это молодая Верочка прибиралась в доме – горничная имела свои ключи. Влад сам вчера попросил её сделать уборку пораньше, до возвращения с работы усталой Светы. Дважды в неделю её изматывали дежурства в районном травматологическом пункте, куда она вдруг устроилась медсестрой после курсов. Муж отговаривал, но медсестра Лакистрайкина – бывшая училка английского – настояла на моральной стороне: кто-то же должен облегчать участь травмированных. Она благодарна судьбе и желает засвидетельствовать это таким вот простым трудоёмким образом. Получать ради отдачи – что может быть прекрасней в не самом совершенном из миров!

До возвращения чудесной жены было часа два. Влад умылся и, перечитав написанное, пошёл пофлиртовать с молодостью. Тем временем клининговый процесс добрался до супружеской спальни, куда и заглянул Влад. Жопоногая горничная перестилала широкое супружеское ложе, работала она в наушниках, не подозревая о явлении работодателя. Влад хотел было выйти, но не вышел. Втянул запах незнакомых духов и вытаращился, как баран на новые ворота. Подскочил столбик мужского любопытства. Как живописал поэт:

В мужчинах есть инстинкт глубокий,

Он странно действует на нас.

И очертанья женской попки

Порой приводят нас в экстаз!

Ее упругость, округленность,

Широких бедер крутизна

И талии незащищенность

Нас сводит, видимо, с ума!

Вполне очевидно: Владислав Вениаминович сошёл с ума. Тихонько прикрыв дверь, как кот на мягких лапах, прокрался в спальню и с тыла атаковал трудолюбивую девушку в наушниках. Благодаря внезапности и решительности ему удался захват сзади с переворотом на спину. Девушка была лёгонькая, как пушинка, а писатель упёртый, как маньяк. Есть такие минуты, которые порождают маньяков даже из интеллектуалов.

И пали они жертвой оголённых инстинктов, притиснутые лицом к лицу, телом к телу. Раскрасневшаяся Вера шептала «не надо», но не очень убедительно. Горничная и писатель барахтались на супружеском ложе, в борьбе обнажались нужные места. Тут хороши выражения смачные, но обойдёмся, хотя вся эта едрёна-феня по матушке зародилась именно через любопытство к любодейству. Животный инстинкт породил фантастические фигуры речи, и стал язык великим и могучим!

В общем в супружеской спальне случилось постыдное. Раз и готово, писатель втиснулся в цель и проник во внутренний мир горничной. Какая уж тут свобода воли при таких инстинктах. Двое без предварительного сговора вошли в интимный клинч в неподходящем месте, в неподходящий час. А любимая жена возьми, да и приди пораньше!

Светка скинула туфли и в мягких тапочках прошла в апартаменты. «Дом, sweet home, – подумала бывшая «англичанка» по пути в ванную. И тут уловила возню в спальне, дверь была прикрыта. Почувствовав неладное, заглянула, и в глазах её помутилось. «Какая мерзость», – прошептала бедная Света, на неё уставились две пары испуганных глаз. Ужас и оцепенение воцарились в поруганной спальне. Света первая овладела собой и вошла в спальню:

– С добрым утром, котики, – нехорошо улыбнулась она. Под её испепеляющим взглядом растерзанная Вера безуспешно одёргивала непослушную юбку. Супруг был без рубашки, в брюках нараспашку.

– А ну, застегнись! – скомандовала разгневанная женщина.

Влад дрожащими руками исполнил команду и уставился в пол. Раскрасневшаяся Вера мечтала провалиться сквозь землю, до которой было 32 этажа.

Тут Светка взбесилась по полной:

– Поздно краснеть, девица! Писательского тела захотелось? Ну-ка, брысь отсюда, трусы не забудь! – и уже Владу ангельским голосом: – А вы, молодой человек, уволены из моего сердца.

Влад огрёб «ангельскую» пощёчину и обрёл дар речи. Залепетал о помутнении рассудка, о том, что больше никогда. Что тут умного придумаешь, кроме глупости?

– Прости меня, Света, прошу и умоляю! Я больше никогда, клянусь, поверь!

– Больше и не надо, достаточно вполне. Теперь, писатель, о разводе узнаешь не понаслышке, – подытожила супруга. Семейный ковчег терпел крушение, наткнувшись на спальню в пентхаусе. Каждый поймёт возмущение Светы, и каждый может забросать её советами со своей колокольни.

Все о любви поговорить горазды.

Всё больше о себе любимом, разнесчастном.

Но, господи, таком прекрасном!

Аудиенция

Позорный день Владислава Вениаминовича прошёл в естественной печали и самобичевании, а вечер принёс ему имейл с вызовом в Подземелье: «Жду с женой завтра. Обсудим текущее.» Время не уточнялось, Влад к этому привык: жди, и тебя выхватят, перенесут куда надо, порой в экстриме, порой комфортно либо в мгновенной телепортации. Потолкуют по душам и вернут на место озадаченным. Впервые дело касалось не столько высокой миссии, сколько крушения семейного ковчега.

Накануне аудиенции в Светке, отчаянной блондинке высшей категории, активизировали оперативную память о давних контактах со сверхъестественным. Сумрачным утром – сутки спустя после катастрофы – пока ещё супруги сидели в столовом зале и каждый гнул своё. Влад в который раз просил покарать себя, но семью не рушить, послушать доводы высшего порядка. Светка была непреклонна – и карать, и рушить. Светка жгла мосты ярким пламенем. В отвратительном расположении духа она накричала на Влада: никаких подземелий, пропади они пропадом. Разводится она, к чертям всю чертовщину!

– Давай так, – мучила она Влада, – я остаюсь в пентхаусе, себе забирай истринский особняк. Пусть Верка там убирается и тебя ублажает. Далее делим пять машин на два… так, одну Мишке отдаём, бедный мальчик, тогда нам по две.

Влад мученически вздохнул:

– Бей меня, пинай – всё стерплю, заслужил! Но дай нам шанс! Мы, Лакистрайкины, не как все, мы приближены к высоким силам. И нас вызывают… я не в силах отменить…

Влад в надежде на женское честолюбие сбивчиво изложил про чудо-остров, с упором на своё президентство и её статус первой леди.

– Никуда не поеду! – отрезала Света. – Мне это по фиг. Верку возьми, а я – развожусь!

Едва отзвучал мягкий знак в слове «развожусь», исчез столовый зал. Да что там зал, сменились все декорации – Москвы как не бывало! Собственно, Москва, может, где-то и была, только супругов вынесло из неё к черту на кулички. Точнее в Подземелье, казавшееся безмерным. Света инстинктивно прижалась к Владу. Ему уже выпадали эти штуки с выдёргиванием из текущего момента, и он быстро пришёл в себя. Факелы на стенах выхватывали чёрный гладкий базальт, своды едва угадывались в гулкой вышине.

– Вот оно, Света, то самое… отсюда моя, наша удача происходит, – шепнул Влад и поцеловал жену в щёку. – Не бойся, это место силы, здесь нам помогут!

Светка молчала привороженная. Для смелой женщины это была вторая встреча с непостижимым, которому она смела возражать ещё в первой книжке, поскольку магия нарушала её права на Влада. И вот опять беспардонные чудеса, теперь в Подземелье, куда она не собиралась.

– Где эта огромность запрятана? – прошептала она.

– Это лишь малая её часть…

Тут они вздрогнули: высоко-высоко под чёрными сводами вспыхнул серебряный полумесяц. Скользнула с него тень, снизилась кругами летучей мыши и уже в свете факелов оказалась суперменом: струился красный плащ, большая буква S на груди.

– Честь имею, Дьявол, – представился супермен прокуренным баритоном и извлёк прямо из воздуха две кривляющиеся фигурки, каждая не больше мыши. – А это знакомые вам Абигор и Франческа, временно в миниатюре.

– Здравствуйте-здравствуйте, – заулыбался Влад.

Супердьявол торжественно провозгласил Свете:

– Моё хозяйство упрятано в раскаленном ядре Земли, в самом пекле. На правах хозяина попрошу гостей не пренебрегать здравыми предложениями. Будем логичны и взаимовыгодны!

Света промолчала, а Влад заверил:

– Конечно, будем! Правда, дорогая?

Дорогая поджала губы, а Влад от греха подальше перевёл разговор на обмельчавших знакомцев, демона и ведьму:

– Нельзя ли вернуть им естественный размер – для удобства общения?