От сумы и от тюрьмы, или Как «Азиат» стал «Монголом»

В Кандагаре страшнее было, когда их группа из семи человек в засаду попала и сутки оборону держала против двух сотен духов. Тогда думали, что всё, окружены, выхода нет, рация разбита. Попрощались уже друг с другом, решили жизни подороже продать, помирать так уж с музыкой.

А тут в последний момент две наших вертушки с серьёзным бортовым вооружением. Разметали боевиков мама не горюй. Генерал почуял неладное, помощь послал, хотя вернуться они должны были только через двое суток. Вот и не верь после этого в чудеса, провидение и божий промысел.

Будем надеяться, что и здесь Господь поможет, он всегда за справедливость и правду. Сколько всякого было, всегда помогал. Может потому и получалось всё с божьей помощью. На войне атеистов нет, и в тюрьме, наверное, тоже, кроме таких отморозков, они-то как раз дьяволу служат.

Поэтому достаточно грохнуть одного-двух, остальных покалечить и запугать. Это скрыть будет уже легче, списав на несчастный случай, или внезапно настигшую смертельную болезнь. Ладно, поживём-увидим, как говорится.

И потом покалеченное, но живое доказательство гораздо эффективнее подействует на других кандидатов в отморозки, они будут видеть и знать, что с ними может случиться. Как известно, раненый враг деморализует своих гораздо сильнее чем мёртвый.

Есть и ещё одна причина почему не стоит валить всех. Если оставшихся раскидают по другим хатам, то остальные сидельцы сами с радостью с ними разберутся, это без вариантов. И разберутся радикально. Так что пусть те, кто останется ещё поживут, всё равно недолго осталось, а другие моральное удовлетворение получат и благодарить будут, это тоже плюс в копилку.

Снова лязгнул замок "кормушки" и уже другой вертухай протянул в неё пластиковый пакет:

– Осторожнее бери, посуду потом заберу – сказал довольно добродушно, без злости и обычной снисходительности.

Никаких особых деликатесов в пакете в этот раз не было. В одном контейнере Малышев обнаружил свежайший овощной салат, в другом большой кусок мяса с жареной картошкой, в небольшом термосе крепкий горячий чай.

Видимо "Черкасу" еду готовили там же где кормили администрацию тюрьмы, а может быть приносили из ближайшего кафе. Еда хоть и была простой, но вкусной и сытной, с тюремной баландой никакого сравнения.

С удовольствием поужинал. Когда пожилой мужик вертухай забирал посуду, то тихонько сказал:

– Меня Степаныч зовут. Помыться хочешь?

– Конечно – ответил Малышев, – а можно?

– Если захотеть всё можно – загадочно ответил вертухай. – После отбоя в баню отведу. Горячая вода есть, мыло и мочалку дам. А к "Черкасу" под утро пойдём, когда тюрьма угомонится – Степаныч сложил посуду в пакет и ушёл.

Ну и хорошо, одна приятность за другой. Душ сейчас не помешает, несколько дней не мылся, от бани солдат никогда не откажется. А неплохо здесь авторитеты живут, и возможности имеют неслабые. Тут тебе и еда хорошая, и баня, а при желании и спиртное принесут и девочку в камеру приведут, вопрос только в цене.

Примерно через час после отбоя Степаныч вернулся, открыл дверь и отвёл в тюремную баню, как и обещал. Андрей первым делом выстирал бельё и повесил сушиться на толстую горячую трубу.

Потом обильно намылившись, встал под горячий душ, и подставляя тело под тугие струи, в очередной раз подумал, что, в сущности, жить можно. Вымылся и даже побрился, предусмотрительный Степаныч дал станок с разломанным пополам лезвием "Нева".

Лезвие не столько брило трёхдневную щетину, сколько рвало, ощущения ещё те, кто брился "Невой" тот знает, но выбриться удалось. А вот зачем лезвие разламывают пополам, а потом вставляют в станок, то тайна великая есть. Экономят что ли?

Одежда не совсем высохла, пришлось одевать влажную, ничего, на теле досохнет. Степаныч отвёл обратно в камеру, коротко бросил:

– Жди – и снова ушёл.

Под утро немногословный вертухай дал более подробные инструкции:

– "Черкас" в один-один семь сидит, это на другом этаже. Ты идёшь впереди, руки за спиной, я сзади. Не разговаривать, если кто встретится, встаёшь лицом к стене, ждёшь команды. "Черкас" тебя ждёт. Пошли.

Шагая по длинным тюремным коридорам, Малышев про себя усмехнулся. А неплохо ты начал "Азиат", то есть "Монгол". Даже вот вор в гости пригласил. Ну что ж, посмотрим, как тут воры живут.

Глава 15. В гостях у вора

Если бы не решётка на окне, и не двухъярусная камерная кровать-шконка, никто бы, наверное, не подумал, что это тюремная камера. Причём даже окно было не такое крохотное как в других камерах, а большое, почти во всю стену. Специально что ли для таких арестантов расширяли?

Стены не были покрыты бетонной "шубой", а радовали чистотой и свежей побелкой. На стене даже была самая настоящая розетка, что вообще-то категорически запрещалось правилами.

На цивильном кухонном столе стоял электрический чайник, лежали бумажные упаковки с печеньем, пачки индийского и цейлонского чая, и стояли банки с импортным растворимым кофе, минимум двух сортов.

Но даже не хороший телевизор, умостившийся на приделанной к стене полке, не вместительный холодильник и не белоснежный унитаз в углу, на месте камерной параши, поразили Малышева.

Нет. Наибольшее впечатление произвёл именно кофе. Его и на воле-то можно было достать только по великому блату, а здесь нате вам, запросто стоит на столе, да ещё и не одна банка и не один сорт.

Да, неплохо живут воры в законе, честный человек пьёт такой кофе и ест такое печенье только по праздникам, если конечно удастся его купить, вернее достать. Потому что такие продуты сейчас не покупают, их "достают" и "отхватывают".

И ещё кое-что не укладывалось в привычный тюремный быт. Это запах. В тюремной камере обычно пахнет застоявшимся табачным дымом, немытыми телами и несвежим бельём, а в камере авторитета воздух благоухал хорошим освежителем воздуха и дорогим парфюмом.

– Благодарю Степаныч – кивнул "Черкас" вертухаю, когда тот завёл Андрея в камеру. – Сколько у нас времени?

– Часа два "Черкас" – взглянул на часы тот. -Потом обратно его надо, чтобы до подъёма успеть.

– Успеем, ты иди – Черкас встал из-за стола, тоже не имеющего ничего общего с камерным, за которым читал какую-то книгу, и подошёл к Малышеву:

– Здравствуй "Монгол". Проходи, присаживайся – повёл рукой жестом гостеприимного хозяина. – Выпьем, закусим чем бог послал, о делах наших скорбных поговорим – сказал голосом персонажа из известного фильма.

Говорил вроде серьёзно, но умные глаза смеялись. Хотя нет-нет, да и мелькнёт в них на миг что-то острое, колючее и страшное, вызывающее чувства неприятные и тревожные.

На столе, застеленном расшитым узорами полотенцем-скатертью, в этот раз стояла бутылка хорошего коньяка, большая глубокая тарелка с фруктами, и поменьше, с такими же бутербродами, которыми авторитет угощал вчера, и привычный термос. Лежала пачка импортных сигарет рядом с красивой керамической пепельницей.

– Даа, богато – усмехнулся Малышев, – а люди-то дураки на воле тюрьмы боятся. Оказывается, и здесь можно хорошо жить.

– Осуждаешь? – прекрасно понял авторитет сарказм гостя. – Думаешь, что братва мол баландой тюремной давится, "черняшку" за счастье считает, а вор за их счёт жирует?

Да "Монгол", можно и здесь жить. Только это всё мне по статусу положено, и так не всегда было. В 68-м, когда мы с корешем в первый побег ушли и "кабанчик" закончился, кору с деревьев жрали, гадюк ловили и на костре жарили, червей земляных копали.

Правда кореш всё равно в той тайге остался, а я вот выжил, хотя, честно говоря, иногда об этом жалею, лучше бы подох.

А когда в зоне голодовку объявил из-за беспредела, который там хозяин с кумом творили, то после неё 51 килограмм весил при моём росте 180. Был как скелет кожей обтянутый, но зону на бунт поднял, потом хозяина с кумом сняли, братва вздохнула свободно.

Если я тебе все свои заслуги перед обществом перечислять буду, то у нас до подъёма времени не хватит. Так что всё это мне по праву досталось, и оплачивается из общака.

Малышева от этих откровений вора даже внутренне передёрнуло. Конечно, он знал, что такое, а вернее кто такой "кабанчик". Вор говорил не о продуктовой передаче или посылке, которую тоже называют "кабанчиком", нет, речь шла совсем о другом.

Он имел в виду заключённого, которого брали с собой в побег в качестве провизии, чтобы питаться им, когда закончатся захваченные с собой продукты. Это было за гранью.

И, наверное, переступив эту грань, человек перестаёт быть человеком. Он превращается в зверя, жестокого и беспощадного. "Черкас" таким зверем и был, а внешний лоск, напускная интеллигентность, обаяние и красивые слова о "воровской идее", заботе о братве и прочем, были лишь шелухой, скрывающей истинную сущность этого человека-зверя.

Андрей бы с удовольствием своими руками придушил бы этого "борца с режимом", но разве он один такой? И потом общение с такими, это тоже часть дела, работы, за которую взялся и которую должен выполнить хорошо.

– Ладно, об этом может быть как-нибудь в другой раз поговорим – продолжал "Черкас", давай о деле. – Что решил? Хотя по тебе и так видно, что согласен. Я знал, что ты согласишься "Монгол". Такие как ты не отступают, я сам такой, тоже бы согласился.

Ты вообще уникум можно сказать, семимильными шагами идёшь к авторитету и признанию. Дальше так пойдёт, тоже не хуже будешь жить – авторитет кивнул головой в пространство камеры. – А там глядишь и коронуем тебя.

Хоть правила этого не позволяют, ты погоны носил, но правила на то и существуют чтобы их нарушать, в особых случаях можно. Я лично рекомендацию тебе дам. Присаживайся, выпьешь?

Малышеву что-то расхотелось пить с этим людоедом. Ничем не выдав кипящую в груди ярость от запредельной откровенности авторитета по поводу "кабанчика", он по-деловому сказал:

– Благодарю "Черкас", я чайку. И от еды воздержусь, а то к хорошему привыкаешь быстро, не весь же срок ты меня кормить будешь, мне "червонец" светит, не меньше.

Вор внимательно на него посмотрел, и сказал:

– Ну тогда и я воздержусь. А это хорошо, что ты так оптимистично настроен. Значит рассчитываешь из пресс-хаты без потерь выйти, и весь срок отсидеть?

– Рассчитываю, иначе бы зачем мне туда идти? Мне информация нужна.

– Какая именно?

– Обо всех пятерых. Кто каким спортом занимался, кто из них наиболее опасен, кто по какой статье сидит.

– А статьи-то их тебе зачем? Какая разница кто из них за что сидит?

– Мало ли. Информации много не бывает.

– Хорошо, будет тебе информация. Ещё что? Может оружие? Нож могу подогнать, удавку.

– А ствол? – усмехнулся Малышев

"Черкас" в этот раз сарказма не уловил, задумался.

–Со стволом труднее, но если поднапрячься, то организовать можно.

– Да ладно, расслабься, пошутил я.

Вор на миг уколол его колючим взглядом, но тут же снова, опустив ресницы придал глазам обычное ироничное выражение:

– Молодец "Монгол", я тоже шутить люблю, с шуткой не так скучно жить. Так что насчёт оружия?

– Не надо оружия, так справлюсь. Ещё вопрос. Как я туда попаду? Ведь после того как я беспредельщика в первой пресс-хате грохнул, наверняка администрация решила пока переждать.

– А голова у тебя варит, молодец. Да, мне уже сказали, что хозяин приказал куму никого туда не бросать, затихариться решили сволочи, сначала тот трупак по-тихому списать. Но это не проблема, я уже об этом подумал.

Степаныч тебя туда и закинет, вертухай что сюда привёл.

– Он что, против приказа хозяина попрёт? Его же потом в порошок сотрут.

– Да брось, ты. Никто его не тронет. Он одной ногой на пенсии, полгода вроде осталось, вот на пенсию и выпрут, а шум поднимать не будут. Степаныч мужик не глупый и не трусливый, и, если вдруг следствие начнётся, он много чего и про кума, и про хозяина рассказать может, и они об этом знают. Он всю жизнь здесь работает, много чего повидал.

– А сам-то он согласится?

– Согласится, вернее уже согласился. Он за риск и беспокойство такие бабки получит, что на пенсии не на шести сотках корячиться будет, а до конца жизни на Бали пузо греть. Поживёт хоть как человек.

– Ну а каким образом он меня туда закинет? Ни с того ни с сего что ли? Это наверняка вопросы вызовет.

– Это тоже легко решаемо. Почему ни с того ни с сего? Пошумишь ночью, обзовёшь его, он и закинет вроде как сгоряча. Тебе время на подготовку нужно?

– Да ну, к чему тут готовиться? Не нужно, наоборот, чем быстрее, тем лучше.

– Ну тогда завтра ночью всё и организуем. Он опять на дежурство выйдет. Конечно всё это белыми нитками шито, кум поймёт, что это моя работа, не дурак. Официальный шум поднимать они всё равно думаю не будут, но за меня возьмутся, отомстить захотят.

– И что? Тебя это не напрягает?

– Меня давно уже ничего не напрягает "Монгол". Максимум что они мне могут сделать, это на "особняк" перевести. Конечно, там потяжелее чем здесь. Хата вроде карцера, баланда вместо деликатесов, но мне всего пара лет осталась, на одной ноге простою как говорится.

– Понятно. Ну что ж, тогда давай приступим. Расскажи мне о каждом.

– Я тебе не только расскажу, но и покажу – в очередной раз удивил вор. – вот, смотри.

Он взял со стола блокнот и остро заточенный простой карандаш. На чистом листе буквально за минуту набросал чьё-то лицо, выделив характерные черты и даже передав выражение глаз. Теперь, увидев этого человека вживую, Андрей тут же бы его узнал.

Малышев видел такое только однажды. Как-то гуляли с племянницей по Арбату и увидели группу восхищённых любопытных людей, столпившихся вокруг уличного художника.

Тот так же, всего за минуту-две, рисовал простым карандашом всех желающих, передавая образ настолько точно, что люди тут же себя узнавали.

– Это главный и самый опасный – продолжал вор. – Боксёр. Погоняло "Тайсон".

Глава 16. Убей их всех!

– Здоровый как бык, силищи немеряной. Боксом занимается с детства. Юниором выиграл первенство Союза, должен был ехать на Европу, но не сложилось, в первый раз сел.

Сильно избил кого-то, ограбил, хотя необходимости в этом не было, жил небедно, обеспеченно. Избил просто так, без причины, нравится ему, силу девать некуда. Явные садистские наклонности, легко впадает в ярость, из-за этого хотели даже из спорта выгнать.

Ему мало отправить соперника на пол, надо обязательно добить. Первый срок сидел на малолетке, за счёт силы и наглости был в авторитете. Должен был подняться на "взросляк", но спортобщество на поруки взяло, осознал мол, спортсмен талантливый, просто оступился.

Освободился. Снова стал усиленно тренироваться, тренировки не прекращал и в зоне на малолетке. Несколько лет жил спокойно, ничего кроме спорта. Выиграл все городские и региональные первенства. Готовился к чемпионату союза.

На отборочных в ответ на случайный запрещённый удар соперника, впал в ярость, измолотил его до полусмерти. Когда судья хотел остановить бой, нокаутировал судью. На первенство не взяли, от соревнований отстранили. Снова взбесился, избил главу отборочной комиссии.

Тут уже завели дело, но почему-то оставили под подпиской, видимо из-за прошлых спортивных заслуг. Начал пить. Пьяный изнасиловал и убил девочку-подростка двенадцати лет, забил до смерти. Говорят, на ней живого места не было.

Тут уже арестовали. Дело громкое было, в тюрьме его уже ждали. За такое прямая дорога в петушиный угол. Ночью всей камерой накинулись, оглушили, избили крепко. Потом башкой в парашу опустили. Загнали под шконку.

Думали сломали. Ошиблись. "Тайсон" отлежался, потом двоих из этой хаты завалил, двоих покалечил. Их на тот момент четверо в камере и было. Одного на этап дёрнули, двоих на суд, к одному адвокат пришёл.

Вот "Тайсон" выждал момент и отомстил, против всех восьмерых бы не потянул. Его в карцер, дело как-то замяли, у хозяина связи серьёзные. После карцера куда его? В любой хате завалят, вот "Куму" и пришла идея насчёт пресс-хаты.

Он шесть лет уже здесь, с него эта пресс-хата и началась. Она первой была, ту в которой ты был "Кум" уже потом набрал. Эээ, ты чего "Монгол"? Ты даже в лице переменился, так проняло что ли?

Сначала Малышев действительно довольно спокойно слушал информацию об отморозке, отмечал лаконичные и ёмкие фразы вора, очень живо нарисовавшего его суть и характер. Но когда "Черкас" дошёл до изнасилования и убийства девочки…

Тут же в памяти всплыла племянница Настенька, единственный родной человек, оставшийся на этом свете. Ей тогда столько же лет было. Её тоже изнасиловали отморозки, похитили и держали в заложницах. Если бы не генерал, бывший тогда ещё полковником, и друзья из группы "Азиатов", девочку тоже могли убить.

Её удалось спасти, подонков ликвидировать. Но бесследно такое не проходит, и сейчас она жила и потихоньку возвращалась к жизни, у друга генерала, полковника в отставке, ставшего лесником.

Когда "Черкас" рассказывал об изнасиловании и убийстве девочки этим боксёром, откуда-то из закоулков души Малышева поднялась лютая ярость, и заволокла мозг тягучей кровавой пеленой. Он уже точно знал, что убьёт этого отморозка, убьёт первым, сразу.

Андрей взял себя в руки, справился с нахлынувшим наваждением, но от внимательного взгляда вора, ничего не ускользнуло.

– Ничего – сказал Малышев по-прежнему спокойно, – это личное, давай дальше.

– Ну давай. По "Тайсону" в принципе всё. Дело замяли, ему предложили возглавить пресс-хату. Согласился. В зону ему пути нет, если на этапе не завалят, то там точно. Срок пятнашка, надеется выйти и стать чемпионом мира, это он своим отморозкам так всегда говорит.

"Черкас" вырвал страницу блокнота, протянул Малышеву, и на следующей набросал уже другое лицо.

– Это "Фома", погоняло от фамилии, зовут Витя Фомин. Местный. Борец. В Ярославле хорошо развита школа греко-римской борьбы, она же классическая. Спорт красивый, больше даже не зубодробительный, а силовой.

Достиг определённых успехов, мастер спорта. В первый раз тоже сел по малолетке за какую-то ерунду, был на той же зоне что и "Тайсон", там они и скорешились. Оба очень схожи по характеру, может потому корешами и стали. И не только по характеру, их как будто с одного человека двоих вылепили.

После освобождения тоже вернулся в спорт, тоже выигрывал довольно престижные соревнования. Тоже, как и "Тайсон" собирался на первенство то ли Европы, то ли мира, не срослось. На тренировке сломал руку, запил.

А потом делюга один в один с корешем своим. Тоже девочку изнасиловал и убил. Только эта ещё младше была, лет восемь или девять. Этого не на тюрьме опустили. Здесь он в одиночке сидел, чистуху написал в обмен на это. Решил дурак что в зоне легче, там не опустят, тем более зона местная.

На этапе как-то проскочил, не тронули. Наверное, пацанов нормальных не было, одни черти. Но в зоне опустили в первую же ночь. В прямом смысле побрезговали, но башкой так же, как и "Тайсона" в парашу окунули.

Отправили к петухам, те его гнобить начали, вздёрнуться хотел, верёвка оборвалась, сломался окончательно. К "Куму" побежал, бухнулся в ноги, не могу, куда угодно только не в отряд. Всё сделаю, на всё готов.

А зоновский кум со здешним, однокурсники и друзья. Встречаются часто, бухают. Наш как раз эту пресс-хату формировал, ему отморозки нужны были, которые на всё готовы. Вот так "Фома" обратно на тюрьму и попал. Взял на себя дело какое-то нераскрытое, его на новое следствие.

Здесь сразу к "Тайсону" и кинули. Корешки обрадовались, на радостях первого парня сломали. Следак хотел, чтобы тот глухарь на себя взял, тот его послал. Ну следак с кумом договорился, чтобы его к этим двоим и кинули.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.