Увеличительное стекло

Это вызывает неодобрительный взгляд. Похоже, я перегнул палку. Он тыкает пальцем в моем направлении.

– Вот! Вот в этом проблема. Вот именно поэтому тебя сейчас ни в один университет не берут.

– Ну, вообще, я так себя вел и раньше. А не берут меня теперь скорее потому, что завучам, повернутым на безопасности, немного неловко нанимать профессора, который, по слухам, сначала стащил труп, а потом умышленно застрелил человека.

Я упоминал, что история с Джо Виком была совсем непростой? На самом деле застрелила его Джиллиан, но я взял вину на себя. Возможно, я оставил Америку без образа женщины – народного мстителя, но зато избавил Джиллиан от кучи проблем.

Парку нелегко. Он знает, что в Управлении меня ценят выше его. Без высококлассных специалистов его проект – всего лишь видеоигра. Меня он нанял неохотно и по настоянию Биркетт, а теперь должен терпеть, если хочет, чтобы все это работало. Ну, и теперь я могу лично наблюдать, как он вымещает свое недовольство на мне. Вариантов у него немного. Будь Парк поумнее, он бы просто предложил мне перестать ломать комедию и самому подумать, как превратить наш балаган в подобие рабочей системы. Но нет, он так не сделает, потому что считает, что умнее меня.

Он не понимает, что настоящий работающий ум – штука простая: либо есть, либо нет. Если он есть, то неважно, какой у тебя показатель IQ – 130 или 170, важно, что ты знаешь, как его применять. У Ричарда Фейнмана, моего героя и величайшего физика, тест показал 128 – в клуб гениев с таким не берут. А вот человек с самым высоким зафиксированным IQ работает вышибалой в ночном клубе, а на досуге читает фэнтези. И что, он умнее того, кто правил статьи самого Хокинга?

– Если тебе что-то не нравится, тебя здесь никто не держит, – говорит Парк.

– Да? А если я сейчас соглашусь и уйду, вы сами долго протянете? Я до машины успею дойти? Или вообще до двери?

Не в моем характере оспаривать первенство, но сегодня меня достали.

– Ты не очень понимаешь, чего я могу, а чего нет, – ядовито отвечает Парк.

Я бросаю взгляд на мониторы.

– Например, пройти уровень в игре за 12 минут?

– Ты нравишься Кавено, но совершенно не в курсе, как они работают. Стоит тебе один раз ошибиться – и все. Если же получится, что они тоже виноваты – будет еще хуже. А если ты сделаешь меня виноватым, то даже вообразить не можешь, какой ад я тебе устрою. Потому что я о тебе кое-что знаю. И нанимал тебя не только потому, что Биркетт мечтает забраться к тебе в постель. Я навел справки. Во всей этой истории с серийным убийцей слишком много чего не сходится. И особенно это касается тебя и близких тебе людей.

Это он о Джиллиан. Знает, что стреляла она? Что еще он может знать? Я и представить не могу, что там у него в базе данных про меня. Впрочем, нет, на самом деле могу – он лично дал мне доступ куда более высокого уровня, чем сам понял, но я так и не нашел времени изучить базу внимательно. Но я точно уверен, что одно дело – просто угрожать мне, и совершенно другое – приплетать сюда Джиллиан. Этой женщине я обязан больше, чем просто жизнью. С того самого момента, когда она подняла меня с асфальта перед своим кафе, где я лежал избитый до полусмерти обдолбанной проституткой и ее дружком. С того самого момента она стала светом моей жизни, даже если я не до конца уверен, что мне делать и с этим светом, и с моей жизнью.

Я встаю, к вящему удивлению Парка, и медленно достаю из кармана рабочий телефон – суперзащищенный, сто́ит, как грузовик, – и с размаха швыряю в мониторы, где он со снопом искр разносит на куски одну из плазменных панелей. После этого облокачиваюсь костяшками сжатых кулаков на его стол и, стоя к Парку лицом к лицу, медленно произношу:

– Знаешь, что было, когда последний раз кто-то угрожал моим близким? Пришлось сделать ему смертельную инъекцию. Собственноручно.

Сказав это, я отчетливо понимаю две вещи: во-первых, я совсем не тот рафинированный университетский профессор, что невольно начал охоту за убийцей в лесах Монатны, а во-вторых, Парк описался от страха.

– Я тебя в полицию сдам! – орет он, пока я иду до двери.

– Ага, а я скажу Кавено внести залог, а тебя уволить к завтрашнему дню.

На самом деле это пустая угроза, но, похоже, больше этого Парк боится только того, что я лично приду ночью по его душу.

Звонок от Биркетт на личный телефон застает меня на полпути домой.

– Чего такого ты, черт подери, наговорил Парку? Он орет в телефон на Кавено и требует твоего ареста.

– Он мне угрожал.

– Типа чем? Увольнением?

– Нет, типа компроматом на близких.

Длинная пауза.

– Черт, это не круто. Ладно, разберусь. Может, тебе не появляться несколько дней в офисе?

– Думаешь? – отвечаю я саркастически. – Я вообще-то и не собирался возвращаться. К тому же Парк, пожалуй, отправит меня за решетку.

Биркетт смеется.

– Не сможет. Единственная причина, почему ему вообще позволили запустить свой бестолковый проект, – чтобы я могла заполучить тебя… для Управления, конечно же. И Кавено далеко не единственный, кто заинтересован в твоих умениях.

– Да нет у меня никаких особых умений.

– Ага, только им не говори. И не ври. Короче, просто съезди куда-нибудь, пока я со всем этим разберусь.

– Ладно, как раз планировал.

– Есть конкретные варианты?

– Ага, поеду развеюсь, отвлекусь. В Комптон.

– Оборжаться! – поняв, что я серьезно, она добавляет: – Черт, ну ты и странный сукин сын.

И злой в придачу. Я только что осознал, что те самые пустые места в душе – не такие уж и пустые. Они все под завязку полны яростью. И вылить ее следует на кого-нибудь, кроме мелкого мудака Парка. Нужно поймать убийцу.

Завершив анализы материалов по делу Гризли-Убийцы, я выяснил, что не только у Джо Вика был изменен ген риска. Анализ моей собственной ДНК подтвердил то, о чем я и так догадывался: я не менее странный, чем он. Странный иначе, но все равно не похож на большинство людей на этой планете. Так же, как и Джо Вику, мне нужно охотиться.

Глава 7

Соседский дозор

Вильям Бостром встречает меня в дверях с широкой улыбкой на лице. Его дом расположен в рабочем квартале Уиллоубрука. Машины, припаркованные на дорожках, в основном, видали виды, но все дворики тщательно прибраны, и вообще, район ничем не напоминает картины из кино про Южный Централ. Да, в полумиле отсюда начинается территория наркокартелей, но здесь пока никаких сожженных машин и стрельбы не наблюдается.

– Прежде чем мы вообще начнем, давайте договоримся – никаких ложных надежд, – предупреждаю я.

– Принято!

Он ведет меня к столу, на котором аккуратными стопками сложены папки, ровно так, как это сделал бы классический бухгалтер.

– Здесь каждый отчет о без вести пропавших, до которого я смог добраться. Тут досье на каждого из шести подозреваемых в насилии над детьми.

Он указывает на карту, испещренную красными крестиками:

– Это маршрут Криса, я пометил все места, где он теоретически мог пропасть, а также местонахождение этих шести извращенцев.

– Да, крестов изрядно, – говорю я, садясь.

– Ну, в основном, это места, где тусуются проститутки, но надо было с чего-то начинать.

Я смотрю на кучу бумаг.

– Обычно я предпочитаю работать с цифровыми данными. Проще сортировать. Вроде поблизости было круглосуточное фотоателье, где все это можно отсканировать.

– Уже отсканированы. Я составил полную базу данных, – он указывает на ноутбук, лежащий на столе. – Начал через пару недель, как Кристофер пропал. Могу переслать файлы.

– Давайте.

Я кладу сумку и достаю свой компьютер.

– Для начала проверим все данные о пропавших на предмет аномалий.

– Каких, например?

– Не пропадает ли тут больше детей, чем в городах с похожей демографической обстановкой, в Атланте, например.

– Где живут чернокожие?

– Более или менее.

– Жертв среди белых освещают шире и относятся к ним с большим вниманием, по крайней мере так мне кажется.

– И чернокожие особо не общаются с полицией, даже когда что-то случилось.

Он замолкает.

– И как мы найдем эти аномалии?

– У меня есть специальная программа.

– МААТ? Программа, с помощью которой вы нашли Джо Вика?

– Скорее МААТ 2.0. Предназначена для выявления шаблонов поведения, присущих хищникам. Я назвал ее Предокс.[4]

Не считая Джиллиан, Вильям – первый человек, которому я признался, что Предокс действительно существует. После первого взрыва энтузиазма со стороны Кавено я понял, что он готов забрать любой, даже абсолютно сырой, инструмент и внедрить его – к добру ли, к худу ли – в армии, и решил не афишировать свои успехи. Если быть абсолютно честным, то, когда Вильям впервые рассказал мне суть своего дела, на задворках моего сознания сразу забрезжила мысль, что как раз пора проверить Предокс в деле.

– Я читал ваши статьи про МААТ, но можете объяснить на пальцах, как она работает?

– Знаете, почему программа смогла наконец обыграть Гарри Каспарова в шахматы?

– Вычислительная мощность?

– Не совсем. Вариантов расстановки фигур на шахматной доске через пять ходов от заданной позиции – больше, чем частиц вещества во Вселенной. Так что несмотря на то, что часть партий компьютер выигрывает, живых гроссмейстеров пока рано списывать со счетов. Deep Blue – машина, обыгравшая Каспарова, была запрограммирована менять и развивать стратегию. Она не вычисляла все возможные комбинации, а искала выигрышные. Но только против Каспарова. Будь на той стороне доски другой гроссмейстер – на победу над которым программа не была заточена, – исход мог быть иным.

– Так что у людей еще есть шанс, – подытоживает Вильям.

– Ненадолго. Компьютеры постоянно совершенствуются. В шахматах, в го и в сотне других игр и дел. А когда они нас превосходят, то не останавливаются, а продолжают развиваться. Единственная надежда для людей – разобраться, как с машиной взаимодействовать, и заложить в нее достаточно человечности, чтобы не превратить во врага.

– Я научил Предокс мыслить как ученый. После обработки части данных он строит гипотезы, основанные на корреляциях, например: все рыжие – ирландцы. А затем проверяет эти гипотезы на всем массиве. Если гипотеза подтверждается, она становится теорией. Пока программе не попадается рыжеволосая девочка из Ливана, тогда теория корректируется.

– Как Байесовская статистика?[5] – спрашивает Вильям, для которого цифры – его хлеб.

– Именно. Но особенность Предокса в том, что он развивается. Он может взять изображение женщины и сделать определенные предположения – даже весьма неочевидные. Например, кто сделал фото – друг или случайный прохожий, которого просто попросили. Друг будет стоять ближе. Кроме того, угол съемки позволит прикинуть рост фотографировавшего. И это не считая всего того, что можно сказать по выражению лица.

– Не думали о коммерческом использовании этой программы?

– Ну, на рынке есть аналоги.

Я не стал говорить об уже поступавших предложениях, как и о том, что продажа Предокса – мой самый главный кошмар.

– Предокс хорош только в своей узкой области.

– В поиске плохих парней?

– Нет, в качестве моего помощника.

– То есть Предокс – это часть вас.

Этого я не ожидал. Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Да, конечно, я хотел создать универсальный научный инструмент, но получилась-то программа, которая делала ровно то, что сделал бы я сам.

– Что-то не так, доктор Крей?

– Для вас – Тео, просто Тео. Нет, все хорошо.

А замолчал я потому, что внезапно понял: если Предокс действует, как я, то и ошибается точно так же. Могут существовать другие пути решения задачи, о которых я не подозреваю. Надо будет иметь это в виду.

Следующие несколько часов мы провели за внесением данных из баз полиции и ФБР и настраивая Предокс на поиск корреляций и аномалий. На первый взгляд пока ничего не выделялось из статистического шума. Этого я и боялся. В Монтане банально было намного меньше людей, и серийный убийца торчал, как больной палец, если знать, куда смотреть. Население Лос-Анджелеса в двадцать раз больше, а значит, тут можно спрятать двадцать Джо Виков или сотню более скромных убийц. Если похититель Кристофера не крадет детей десятками, его будет невозможно найти с помощью Предокса.

Еще несколько часов ушли на анализ сообщений о пропавших без вести. Я даже сам просмотрел фотографии, надеясь увидеть что-нибудь, что упустила программа. Результат – худший для любого ученого – ничего. Ни малейшего намека на выводы. Только пустые цифры.

Я понимаю, что уже некоторое время сижу, уставившись в никуда. Вильям кладет руку мне на плечо.

– Все нормально. Отдохните, а утром съездим, я покажу маршрут Криса до школы. Если ничего в голову не придет, отвезу вас в аэропорт.

Этот человек давно принял свою утрату и сейчас просто хочет убедиться, что ничего нельзя было сделать. Но варианты еще остались. Это мне так просто с рук не сойдет, но сейчас я уже в режиме «а, пошло оно все». Наверняка Парк не успел отозвать мой допуск. А значит, можно проверить базы данных полиции Лос-Анджелеса и ФБР на предмет любых деталей, связанных с делом Кристофера или подобных похищений. Это уже сильно на грани закона, но чем черт не шутит.

Я вхожу в систему получения данных о делах и составляю подробный запрос. Завтра узнаем: либо полиция отправит данные, либо меня – за решетку.

Глава 8

Щеколда

– Крис обычно вставал сам и готовил завтрак, – рассказывает Вильям. Мы стоим на подъездной дорожке. На улице прохладное лос-анджелесское утро, мимо нас проносится ребятня на велосипедах, спешащая в школу.

– Он ходил пешком или ехал на велосипеде? – спрашиваю я.

– Чаще всего ездил, – Вильям отпирает гараж и поднимает ворота, чтобы я мог заглянуть внутрь. По стенам стоят запертые металлические шкафы.

– Бухгалтерская отчетность, – говорит он в ответ на мой вопросительный взгляд.

– А разве они не должны быть в специальном хранилище?

– Большая часть – да. Но в случае с некоторыми клиентами быстрый доступ важнее.

Он подходит к велосипеду, прислоненному к коробкам с карточками. Это подростковый велосипед с кучей наклеек Трансформеров.

– Велосипед нашли на месте похищения Кристофера. – Вильям вздыхает, – его схватили прямо на улице.

Я фотографирую велосипед. Самый обычный, но я знаю, что необычное часто кроется в обыденном.

– И никто ничего не видел? – спрашиваю я, пока Вильям закрывает гараж.

– Полиция не в курсе. И никто из тех, с кем я говорил. Как успехи с запросом?

– Я его отправил. Ответ если и будет, то позже.

Мы идем к школе, где учился Крис и которая называется вполне банально: начальная школа № 134. От домов отъезжают машины, везущие людей на работу. Соседи Вильяма в основном чернокожие или мексиканцы, хотя встречаются и пожилые белые.

– У Криса были друзья, с которыми он ходил в школу или обратно?

– Близких не было. В его возрасте друзья меняются каждый день. К тому же Крис был слегка замкнутым парнем. Сейчас-то чернокожему ботанику не так уж и тяжело приходится в школе. Раньше было сложнее.

Я был замкнутым парнем еще до смерти отца. А его смерть стала лишь очередным поводом уйти глубже в себя.

По дороге я осматриваю дома, которые мы проходим, отмечая про себя те, где на окнах особенно толстые решетки, а по углам установлены видеокамеры. Мы доходим до обширного пустыря, на котором возвышаются опоры высоковольтной линии, начинающейся на местной электростанции и теряющейся в далеких районах Центрального Лос-Анджелеса. Вильям указывает на заросли травы рядом с тротуаром: «Здесь нашли велосипед».

Поток машин довольно плотный, но домов рядом совсем мало. Вряд ли люди из проезжающих машин обратили бы внимание на водителя одной из них, остановившегося поболтать с пацаном на велике.

– Крис заговорил бы с незнакомцем? – спрашиваю я.

– Он знал, чем это может закончиться. Крис был вежливым парнем и поговорить бы остановился с кем угодно, но сесть в машину – никогда!

А это означает, что сняли с велосипеда и усадили в машину его, скорее всего, насильно. Но среди белого дня даже здесь это привлекло бы внимание. Одно дело – не заметить парня, разговаривающего с водителем, и совсем другое – не сообщить в полицию о ребенке, которого заталкивают в машину. Либо похитителю очень повезло, либо он был на чем-то типа фургона, чтобы машина закрыла его от глаз проезжающих мимо. Но фургон или любые другие признаки заранее продуманного похищения означают планирование и только подтверждают теорию Вильяма о том, что похищение его сына – не единичный случай. Но пока данных так мало, рано говорить об этом.

Наконец мы доходим до школы. Дети голосят на детской площадке и бегают на спортивной, играют в мяч, смеются, в общем, издают звуки искренней радости и увлечения, которые мы забываем, взрослея. Вильям стоит спиной к забору. Видно, как тяжело ему здесь находиться. Я даже не хочу думать, что он сейчас чувствует. Я делаю несколько фотографий через забор. Подхожу к решетчатой клетке.

– Раньше здесь оставляли велосипеды. Но теперь нельзя ездить в школу на велосипеде.

– Из-за Криса?

– Нет, опасно на дороге. Плюс велосипеды все время воровали.

Сзади раздается женский голос: «Я могу вам чем-то помочь?»

Я оборачиваюсь и вижу крепко сбитую темнокожую женщину в форме лос-анджелесского полицейского, шагающую к забору, отделяющему нас от школы. Вильям продолжает стоять спиной к забору. Я решаю, что лучшее оружие – честность, ну, или вроде того.

– Меня зовут Тео Крей. – Я достаю из кармана удостоверение, такое выдают некоторым сотрудникам частных фирм для допуска на государственные объекты. – Я занимаюсь проверкой некоторых фактов в деле похищения Криса Бострома.

Она бросает взгляд на документ: «Чтобы находиться на территории школы, вам сначала нужно согласовать это с директором Эвансом».

Я мог бы обратить ее внимание, что сейчас стою на территории города, а не школы. Но какой смысл победить в споре, если это испортит все дело.

– Хорошо, хорошо, мы уже уходим.

В этот момент она узнает Вильяма.

– А если он не уйдет сию же секунду, я его арестую.

Эта тирада застает меня врасплох, и я уже собираюсь спросить, на каком основании, но Вильям хватает меня за рукав: «Пойдем отсюда!»

Офицер провожает нас взглядом, пока мы не скрываемся за углом. Я останавливаюсь на перекрестке.

– Это еще что такое?

Вильям прячет глаза: «После того, как Криса похитили, я… В общем, пару раз я пришел в школу и наорал на учителей. Мне сделали предупреждение».

Ага, теперь понятно.

– Ладно.

– Давайте просто вернемся домой! – говорит Вильям и идет через улицу, видно, что он выбит из колеи.

– Погодите. А вот в ту сторону разве не быстрее? – указываю я направление.

– Быстрее, но Крис поехал сюда. Я думал, стоит еще раз пройти посмотреть.

– Откуда вы знаете, что Крис поехал именно этим путем?

– Здесь нашли велосипед. Погодите-ка… – Я вижу, как в его глазах появляется понимание. Он поворачивается в сторону более короткой дороги. – Может, он на самом деле?..

Да, для Вильяма это означает, что все эти годы он мог искать следы и опрашивать людей совсем не там, где произошло похищение.

– Не знаю. Но давайте предположим, что место обнаружения велосипеда не совпадает с местом похищения. Давайте пройдем кратчайшим путем и посмотрим, что там по дороге.

Он кивает, и мы двигаемся в сторону дома. По мере того, как мы проходим возможный маршрут Криса, Вильям с вновь ожившей подозрительностью осматривает каждый дом, впивается взглядом, полным плохо скрываемой угрозы, в каждого прохожего. Для него каждый встречный – потенциальный свидетель, а кто-то один – возможный похититель.

Пока никто не видит, я фотографирую дома и заглядываю в окна. Кроме того, я прокручиваю в голове мысленный эксперимент, который впервые применил при охоте на Джо Вика, а потом не раз использовал в Open-SkyAI: он называется «Думай, как хищник». Вместо того чтобы пытаться представить себя на месте Криса, чем наверняка сейчас занят Вильям, я пытаюсь прикинуть, где наиболее удобное место, чтобы украсть ребенка и при этом остаться незамеченным. Если велосипед выбросили вдали от реального места похищения, значит, преступник хотел отвлечь внимание от чего-то. И это что-то может быть все еще на месте.

Глава 9

Оценка угроз

За время пути до дома Вильяма я придумываю три возможных сценария похищения, каждый со своими переменными и неизвестными.

Первый: похититель Криса – случайный человек. Преступник, который увидел беззащитного ребенка в безлюдном районе и решил воспользоваться подвернувшейся возможностью. Он в буквальном смысле схватил его прямо на улице, а велосипед просто бросил на месте похищения.

Во втором сценарии – похититель не местный, но долгое время следил за Крисом. Он выжидал удобного случая похитить ребенка, а велосипед выбросил вдали от места, где это сделал, чтобы возможных свидетелей не искали или искали совсем не там, где нужно.

В третьем варианте похититель живет где-то по дороге от дома Вильяма до школы – по крайней мере, на одном из наших сегодняшних маршрутов. А велосипед унес подальше, чтобы отвести подозрение от себя и своего жилища.

Кроме этого возможны еще с полтора десятка смешанных вариантов, если брать за основу известные нам факты, и бесконечно больше, если мы где-то ошибаемся в первоначальных установках. Но, по крайней мере, у нас есть три рабочие гипотезы, хотя у каждой свои недостатки. Первую практически невозможно подтвердить или опровергнуть без дополнительных данных. Для анализа второй нужно, чтобы потенциальные свидетели точно вспомнили, что произошло в конкретный день почти десять лет назад. Учитывая, что полиция опросила кого могла, вероятность новых откровений тут чрезвычайно низка. Возможно, в полицейских отчетах всплывут какие-то полезные мелочи, типа «большой черный фургон видели на пустыре», но я бы особо на это не рассчитывал.

Последний сценарий – самый пугающий – с убийцей – местным жителем. Он подразумевает, что, пока полицейские опрашивали жителей, Крис мог быть еще жив и находиться буквально в нескольких метрах.

– О чем задумались? – спрашивает Вильям, когда мы подходим к дому.

– А не решил ли Крис срезать путь через тот переулок за церковью? Я бы точно так сделал в детстве. Там вообще довольно безлюдно. А еще угол 117-й, на него не выходит ни одного фасада. Я бы рассматривал эти места как наиболее перспективные с точки зрения похитителя.

– Вряд ли мы теперь там что-нибудь найдем.

– Я все сфотографировал, но больше у нас ничего нет, вы правы. Если пройдет фокус с полицейским отчетом, посмотрим, можно ли их как-то связать.

Вильям кивает.

– Кроме того, попробуем пробить по базам всех, кто живет на участке отсюда до школы.

– Вы имеете в виду базы коммунальных и жилищных служб?

– Попробуем и тут влезть в полицейские данные. В реальности нам просто нужно составить список адресов.

Мой допуск государственного подрядчика дает доступ к устрашающему количеству личных данных совершенно незнакомых мне людей, но на самом деле то, что я сейчас ищу, можно относительно недорого купить у частных компаний, продающих аналитику банкам и потенциальным работодателям. В стандартных государственных базах полно ошибок. Но все меняется, как только речь заходит о деньгах. Вот почему от банка или налоговой службы спрятаться значительно сложнее, чем от полиции. Пока Вильям составляет список адресов, я проверяю почту. Там меня ждет ответ на мой запрос. Хорошая новость заключается в том, что запрос они удовлетворят, плохая – на сбор данных уйдет месяц-полтора.

Склонившись над картой, разложенной на кухонном столе, Вильям произносит:

– Меня убивает одна мысль о том, что Крис мог быть где-то здесь.

– Ага. Так, у нас проблема. Данные они пришлют, но как минимум через месяц.

Про себя-то я уже решил, что лишний месяц ничего особо не поменяет в деле, которому уже десять лет. Вильям откидывается на стуле и складывает руки на груди.

– Месяц?

Я указываю на карту.

– Ну, у нас есть адреса. Проверим, кто жил в этих домах десять лет назад. Может, что-то всплывет.

Он кивает, привычно принимая очередное разочарование. Я засовываю руки в карманы, и в одном из них натыкаюсь на пластиковое удостоверение. Вильям после паузы, ушедшей на осмысление новости, возвращается к карте и составлению списка адресов.

– А, к черту! – отвечаю я. Это может стоить мне работы, если она у меня еще осталась. А может вообще довести до тюрьмы. Я достаю карточку. – Попробуем просто поехать в полицейский участок и поспрашивать.

– А это законно?

– Пока кто-нибудь меня оттуда не вышвырнет.

Придумаю какую-нибудь отговорку, скажу, что провожу исследование по заказу Разведуправления. На самом деле, если никто не будет возмущаться, то это вполне может сойти мне с рук. С другой стороны, если я кого-нибудь разозлю, будут проблемы. Так что… пусть лучше Парк об этом не знает.