В летописях не значится

– Да, вряд ли я рискну путешествовать по здешним окрестностям. Вы не против, если манок так и останется у вас? Я постараюсь не исчезать из Академии, а если и придется, то только в самом крайнем случае. Тогда уж лучше и не возвращаться на место исчезновения, не колебать лишний раз фон.

– Конечно, милая Алесан. – Хозяин встал из-за стола и подошел к двери. – Пойдем вниз, у новой служанки должно быть что-нибудь переодеться для тебя. Твое платье, конечно… интересное, но тебе не стоит сейчас привлекать внимание, верно?

Я кивнула, радуясь, что его мысли созвучны моим. Затем мы отправились на первый этаж по знакомому коридору. Весь дом был выдержан в том же стиле, ассоциировавшимся у меня с музейными интерьерами, и даже коридор в той части, где обитали слуги. Только вот их комнаты выбивались из общего роскошно-холодного убранства. Служанка оказалась вовсе не молодой, но с налетом гномьей крови, отчего была невысокого роста. Она отдала мне простое платье из серо-коричневого хлопка, без корсета, которого я несколько опасалась, и каких-либо декоративных деталей. Оно мне было немного велико в талии, но ремень просить я не стала. Размер ноги у нее оказался больше моего, так что пришлось потревожить еще трех служанок, прежде чем я нашла подходящую обувь, а все из-за того, что стопа у меня довольно маленькая. Но примесь гномьей крови у другой горничной отразилась на размере ноги, так что в итоге мне повезло. Ботинки оказались грубоваты, из твердой коричневой кожи, но меня заверили, что натирать они не должны, так как изначально куплены были для работы в поле, поэтому их предварительно обработали магически у торговца.

Также мне выделили длинный, но узкий платок из того же хлопка, который я свернула и повязала на волосы в виде ободка. Никто из увиденных мною служанок, к слову сказать, первых особей женского пола, встреченных мною в межмировых переносах, не носил волосы распущенными. Я заметила косу, обвязанную вокруг овала лица, обычную косу, перевязанную лентой не только на кончике, но и вдоль всего плетения, пучок, опять же обрамленный двумя маленькими косами, и простой конский хвост у одной грубой служанки, слишком высокой и крепкой, чтобы быть человеком. На мои волосы никто внимания не обратил, видимо, для выявления этого несоответствия действительно нужно было задуматься.

Гидеон бросил служанкам по монете, а затем вручил мне маленький мешочек с деньгами, где было много медных и серебряных кругляшей. Он также пояснил, что если я поступлю, то на следующий день должна к нему приехать, и он меня сводит в свою лавку, чтобы купить хоть немного нормальной одежды, но пока это не имеет смысла.

И пока мы спускались с высокого крыльца этого гигантского дома из белого камня, у меня возник закономерный вопрос, который, по идее, следовало бы задать намного раньше:

– А я не слишком… старая для поступления? Мне всегда казалось, что обучение должно начинаться в более раннем возрасте. Да и ваш сын, он же маг уже, но не так уж и старше меня…

– Рамон не учился в Академии, – пояснил торговец и остановился у кованой калитки, наблюдая, как возница возится с лошадьми. – Ох, а ведь и правда для тебя это непонятно. Сын обучался только у наставника, а так как способностей у него особых нет, он не стал поступать, чего время тратить?

– Так можно и не поступать никуда?

– Тебе – нет, а магам – да. Помнишь, я тебе рассказывал про силу, темную или светлую, которую можно получить при поступлении, но не имеющую ничего общего с магией? – Он удовлетворенно покачал головой, когда я кивнула. – Так вот, к вопросу о твоем возрасте. Прийти-то поступать без дара могут многие, да вот поступают только единицы. Ты вот сама подумай, какой же темный или светлый человек в семь или пятнадцать лет? Это же не просто ты соседку со злобы проклял или бабке помог тканхеров изловить в сарае. Люди меняются каждую секунду, тут нужно какое-то важное событие, что-то переломное, чтобы кардинально повлияло на суть. А молодежи-то что надо? По беседкам зажиматься да наряды покупать, какое тут определение сути? Там ничего и не проявится, и пошлют их обратно мамке помогать. До старости, бывает, доходит, а суть и не ясна. Вот у эльфов чистокровных просто – светлые. Демоны, опять же только чистокровные, – темные. У гномов, как и у людей, с сутью неясно все. Вот мужик, бывало, войну пройдет, вернется и темным станет, да к тому времени у него уже жинка да детки, какая тут Академия? Так что мало таких, вроде тебя, ты еще небось самая мелкая на потоке будешь. Редко раньше двадцати что-то может проявиться.

– А с магами что? Я вот такая великовозрастная учиться буду, а они мелкие все?

Гидеон так на меня посмотрел, словно я чушь несусветную спорола, и засмеялся так заливисто. Чистый смех у него, звонкий, так и не скажешь, что пожилой уже.

– Ой не могу, ну ты скажешь… ха-ха… во дала. – Он даже рукой за столб калитки взялся, чтобы не согнуться пополам от смеха. – Кто ж магам-то мелким магию даст? Они как в животе у мамы начинают светиться, так и сразу ясно – быть ребенку магом. А дети, малые да неразумные, не умеющие контролировать силу, – это страшно. Вот как они появляются, городской маг приходит и магию блокирует. До совершеннолетия они и живут, как обычные дети, учатся своими силами обходиться да не смотреть свысока на сверстников, ведь сила-то – она хитрая, когда у тебя есть, а у другого нет, к вседозволенности приводит да к горделивости сверх всякой меры. А так они пообвыкнутся, поймут, каково людям без дара живется, переждут возраст, когда в голове только девки и вертятся, потом получают силу и наставника. Тот с ними возится, учит всякому по мелочи, и после двадцати трех можно пробовать поступать. Но и тут не у всех получается, часто потом доучиваться приходится и снова и снова приходить. Так что ты не переживай, милая. Да и я, старый дурак, вот уж о многом подумал, а такие обычные вещи рассказать и забыл.

– Если бы вас вообще не было, я бы так ничего и не узнала. Спасибо, вы не представляется, как мне помогаете. – Я была готова благодарить его вечно, да только он руками махать начал, отнекиваясь, и возницу подозвал. А как меня посадили в открытую повозку, лошадьми запряженную, мне уже ни до чего было. Я только и успела, опомнившись спустя какое-то время, прокричать: «Спасибо-о-о».

7

Город принял меня равнодушно. Люди и нелюди спешили по своим делам, не обращая ни на кого внимания. Я же как истинная представительница женского пола в первую очередь обратила внимание не на архитектуру, а на одежду горожанок.

Девушки и женщины вполне ожидаемо ходили в длинных платьях, кое-кто с некоторым подобием корсетов, но многие и без них. Должно быть, это необязательный атрибут гардероба. Распущенные волосы все же встречались, хоть и редко, но все они принадлежали высоким и длинноволосым девушкам с водопадом светло-серебристых или иссиня-черных волос. Мне почему-то показалось, что это были эльфийки, очень уж большие и странные глаза у них были.

Однако и в брюках женщины встречались пару раз. Форменная одежда, рукоять меча, штаны, заправленные в высокие сапоги, – все это говорило о том, что они принадлежат либо к военным, либо к магичкам. Мне почему-то казалось, что именно магички должны быть достаточно самоуверенны, чтобы надеть такое.

После составления беглого впечатления о здешней женской моде я наконец обратила внимание на дома. А посмотреть было на что! Больше всего местная архитектура походила на плод работы неопытного дизайнера, ибо такое смешение стилей даже представить трудно. Изящные светлые домики с коваными воротами и увитыми густой растительностью балюстрадами соседствовали с массивными каменными строениями в лучших традициях крепостных замков, затем из ниоткуда появлялись невысокие круглые домики, а их сменяли добротные деревянные двух- и трехэтажные здания со ставнями и высоким крыльцом. Вспомнился дом господина Брора – вот уж самый космополитный вариант.

Мы проехали рынок с шумными торговцами и снующим народом, небольшое светлое кафе с множеством кадок с цветами на входе и в витринах под названием «Чайная госпожи Фаленоль», куда я решила непременно заскочить, если появится свободная минутка, любопытную лавку с двумя кольцами на вывеске, наводящую на мысль о молодоженах, но с разными бытовыми предметами в глубине. Было столько всего интересного, но в то же время я чувствовала некий налет человечности во всем. Мир отличался, но не настолько, чтобы быть абсолютно чужим. Много знакомого, пусть и не всегда относящегося к моему времени, заставило меня почувствовать теплоту к этому немного нелепому, но весьма уютному городу.

Мы выехали на окраину, и я увидела ее перед собой. Мою тюрьму, крепость, которую мне надо будет осаждать несколько месяцев, а то и лет, – Академию. Массивные железные ворота с искусным изображением схватки двух драконов были приветливо распахнуты. Длинная дорога вела к высокому и продолговатому зданию с двумя круглыми башнями по бокам. А от прямой дороги расходились, словно нити паутины, мощенные серым камнем тропинки. Они скользили среди немного жухлого и вытоптанного газона к разномастным зданиям по бокам.

Справа от забора располагался пятиэтажный корпус из светлого камня. Колонны крепко держали над широким крыльцом выступающую вперед полукруглую крышу, а увенчивала ее статуя из белого камня, изображающая старца в светлых одеждах, с бородой, посохом и большой сумкой. Вокруг него трава была зеленой, а высокие кустарники все еще цвели красными, желтыми и голубыми цветами.

По той же стороне располагалось очень высокое и узкое здание из темного камня с тремя башенками. У крыльца возвышался такой же длинный и сухощавый мужчина из такого же темного камня, держащий в руках перед собой шарообразный небесный свод, который на солнце переливался золотыми вкраплениями звезд.

Слева от забора, напротив светлого корпуса, располагалось крайне массивное здание из грубого камня, больше напоминающее военную крепость, чем учебное заведение. Оно выглядело очень просто и в то же время угрожающе. И статуй рядом не было никаких. Позади него виднелось огромное поле вытоптанной земли, огороженное чем-то мерцающим.

Между этим мрачным зданием и главным корпусом, к которому и вела прямая и наиболее широкая дорога, располагалось еще одно, самое странное из всех. Гладкий коричневый камень облицовывал весь его фасад с обилием балкончиков, башенок, непонятных выступов и переходов, а перед ним на вычурном постаменте возвышалась статуя коренастого мужчины в необычных, вытянутых вперед очках, пристально разглядывающего меч в вытянутых руках. Сочетание меча и очков меня крайне удивило, но, буду надеяться, позже я узнаю больше об этом корпусе.

Позади этих четырех строений находились какие-то мелкие постройки, которые я не смогла рассмотреть, так как каждый из стоящих по бокам корпусов больше напоминал средних размеров замок и оттягивал внимание на себя. Хорошо хоть, строители придумали сделать их немного вытянутыми, но не вдоль главной дороги, поэтому об их истинных размерах мне предстояло только догадываться.

Людей, к моему удивлению, было немного. Наверное, потому, что было уже далеко за полдень. Я почему-то думала, что отправлюсь сюда как можно раньше, но Гидеон рассудил иначе и позвал позже. Наверное, чтобы меньше привлекать внимание магов и не попадать в общую толкучку.

Страх – вот единственное слово, описывающее мое состояние. Казалось, до этого я прыгала во времени, особенно не задумываясь о сохранности своей жизни, но теперь это перестало быть простым развлечением. Нужно быть осторожной и не допускать ошибок. Но как сосредоточиться, когда с каждым шагом приближения к главному корпусу у меня замирает сердце?

Возле него стояла большая толпа адептов, которые громко и шумно переговаривались. Один, высокий медноволосый маг в ярко-красном плаще, который, как мне казалось, был слишком вычурным даже для этого мира, играючи перекидывал отливающий синевой шар из одной руки в другую. Он что-то очень громко рассказывал, и, подойдя ближе, я уловила:

– …Несется прямо на мастера Пиареля, тот только губами шевелит, не знаю, что он там плел. Я жахнул по упырю этому рубиновым силком…

– Прямо-таки силком, ты что, весь обвешанный амулетами был? Разве твоего плетенщика не отправили в лавку к Тробосу? – скептически вклинилась в монолог крупная и высокая магичка. – Или ты до этого всю практику не колдовал, резерв копил?

– Все-то тебе надо знать. Был у меня амулет, – отмахнулся от нее маг, но не стал пояснять, откуда же он его получил. – Пиарель там и рухнул, его эхом зацепило, потом в лазарете провалялся месяц. А безо всяких надсмотрщиков отдых ку-у-да увлекательней выходит.

Послышался еще один взрыв гогота, на этот раз преимущественно от мужской половины собравшихся.

Я старалась не смотреть на эту компанию, но стоило мне подойти, как тема разговора сменилась:

– Еще одна…

– Не маг, – чье-то презрительное.

– Понаберут деревенщин, – возмущенный шепоток.

Делая вид, что их не слышу, я приближаюсь все ближе и ближе, стараясь ничем не выдать своего страха и не ускорять шаг, как вдруг буквально в полуметре от моих ног в землю врезается молния. Тонкая, ветвистая, нестерпимо яркая. На миг ослепляет, против воли вырывая из груди испуганный вскрик. Я отпрыгиваю назад, и тут в заложенные уши, причем исключительно от шока, постепенно начинает проникать хохот. Бросив косой взгляд на шутников, я, позабыв о гордости, взбегаю вверх по ступеням и прячусь за неприветливыми дверьми.

В холле замираю, пытаюсь утихомирить взбунтовавшееся сердце. Боже, как тут вообще учиться? Пять минут на территории Академии, а сердце уже в пятках и выбираться оттуда в ближайшее время не планирует. Дыхание сбилось, я глотаю ртом воздух, как тогда, после подъема с глубины моря, упираю руки в колени, ища в них поддержку. Передо мной только что сверкнула молния. Причем это была не случайная воля природной стихии, а чья-то злая шутка. О таком у нас люди рассказывают как о ситуации, когда их жизнь была на волосок от смерти, и надеются, что это никогда больше не повторится. Они запивают испуг алкоголем и травят пьяные байки, а ты слушаешь и думаешь: «Вот бывает же такое!» Но сам увидеть подобное боишься, опасаясь умереть от разрыва сердца. Вот и меня только что чуть не коснулась чертова молния. Ха-ха, прекрасная шутка, до слез рассмешила.

Слезы и правда появились, несмелые, они застыли в уголках глаз. Я вытерла их рукавом и резко выпрямилась.

Просторный, но довольно-таки мрачный холл. Стены не оштукатурены, серый камень неровными буграми выпирает. Его скрывают лишь несколько гигантских вышитых гобеленов со сценами магических битв. Солнечный свет сюда не проникает, зато широкие проемы ведут куда-то вглубь, расходясь во все стороны от центрального зала. По центру располагается широкая каменная лестница довольно грубой отделки. Справа на стене я замечаю странное полотно. При ближайшем рассмотрении оно оказывается расписанием занятий с указанием корпусов и аудиторий, причем все надписи вышиты нитками разного цвета. Нет сомнений, что это не ручная работа, а магическая, потому что некоторые нити еще и светятся.

Но я не успеваю вчитаться, так как перед ним стоят составленные в ряд три деревянные парты, за которыми сидят трое и не сводят с меня пристального взгляда. Затем один из них, молодой парень в вышитой серебром зеленой мантии, торжественно произносит:

– Добро пожаловать, искательница знаний и силы! Я вижу, что вы не маг. Подойдите ко мне, и я проверю, можно ли проявить вашу силу.

Безропотно подхожу к нему поближе. Он впивается в меня цепким взглядом и с минуту не отводит глаз. Затем говорит:

– Ваша суть может быть выявлена. Пожалуйте туда, вторая дверь справа.

Он машет рукой в сторону одного из коридоров, я киваю и покорно иду дальше, следуя его указаниям.

За нужной дверью обнаруживается поточная аудитория. Деревянные парты из темно-красного дерева стоят полукругом, в центре располагается небольшое возвышение, где за столом сидит пожилая магиня. Черные, густо покрытые сединой волосы собраны в пучок, тонкие губы поджаты, между бровей залегли несколько особенно глубоких морщин. Лицо у нее маленькое, с резко очерченными скулами, а глаза темные, немного восточные. Она быстро строчит что-то на длинном свитке, не обращая ни на что внимания. Это и неудивительно, в аудитории кроме нее никого нет.

Но стоит мне подойти ближе, как магиня резко вскидывает голову и впивается в меня взглядом. Она напоминает хищную птицу, и под прицелом ее немигающих глаз я на нетвердых ногах подхожу к столу.

– Добрый день. Меня зовут Алесан Митрэ. Я хочу поступить в Академию, – произношу одеревеневшими губами я. Это единственные слова, которые я могу сказать о себе.

– Мастер Тханэш, – кивает она в ответ. – Я вижу, что вы можете стать темной, однако для зачисления вас в Академию мне необходимо удостовериться, что вы владеете элементарными навыками письма и счета. Заполните свиток, но не засиживайтесь.

С этими словами она протягивает мне один из множества свитков, стоящих в деревянной корзине возле стола, и прозрачный стержень.

Отходить подальше от выхода я особого смысла не вижу, поэтому устраиваюсь совсем недалеко от нее, предвидя провал. Пусть со счетом у меня вряд ли есть проблемы, но как быть с письмом? Даже если я и прочитаю что-то, написать ответ вряд ли смогу.

Но на раздумья времени нет. Стоит мне развернуть абсолютно пустой свиток, как в голове раздается обезличенный голос: «Приготовьтесь писать под диктовку». Я судорожно хватаю стержень, мимоходом замечаю внутри тонкую темную струйку чего-то туманного и начинаю писать: «Тренировочные игры третьего квартала ознаменовались применением запрещенного заклинания…» Из-под стержня выходит русское письмо, но стоит мне отвести взгляд и не пытаться понять смысл слов, как я вижу странную вязь, более всего напоминающую арабский язык. Разве что пишу я слева направо. Это странно, но времени на раздумья нет. Впрочем, я написала лишь строчек десять, как голос сообщает, что с этой частью задания покончено.

Затем на бумаге проявляется десяток простеньких задач уровня пятого класса, и я довольно быстро вписываю в нужную строку ответ.

А потом мне сообщают, что я могу сдавать работу. Не думая ни о чем, вновь подхожу к женщине. Она молчаливо просматривает свиток, водя кончиком стержня по строкам, периодически кивает, а затем говорит:

– Все верно, достаточно читабельно, хотя написание у вас все же странное. Совсем недавно научились держать перо?

– Д-да, – замешкавшись, отвечаю я. Что ж, вполне ожидаемо, что мои буквы немного не такие, как должны быть. Хорошо, что я вообще каким-то образом могу их писать.

– Похвальное стремление. Постарайтесь продолжать в том же духе и в дальнейшем. А теперь прикоснитесь к этому шару двумя руками и, не отрывая их, вспомните то, что заставило вас выбрать вашу сторону силы.

Мастер Тханэш выдвигает вперед крупный прозрачный шар на каменной подставке, и я послушно обхватываю его ладонями.

Воспоминания все так же ярки и живы. Я знаю, почему я темная, я поняла это сразу, как только сын господина Брора разглядел во мне тьму. Перед глазами вновь встала сцена сражения, храбрый капитан, надежда в его глазах, огромные тролли… Я представила, как они разрывают бравое гномье племя, едва лишь стена развеивается. Покореженные доспехи, оторванные головы, лужи тягучей бордовой крови… Пусть меня там не было, но это не отменяет моего преступления. Кажется, в моем мире это называется непреднамеренное убийство? Я не хотела, видит Бог, не хотела, но сделала, и вина за это будет преследовать меня вечно. Совершенное деяние окрасило мою душу тьмой, и никакие муки совести не могут стереть этого мрачного разъедающего мое сердце пятна. Руки начинают трястись, сердце болезненно сжимается от осознания недавно совершенного жуткого поступка. Мысли и образы, которые я прежде гнала от себя, разом накидываются на меня, словно завидевшие падаль стервятники…

– Хватит, прекрати! – Тревожный голос мастера послышался откуда-то издалека.

Я взглянула в шар и увидела клубящуюся в нем тьму. Она бурлила, металась, пытаясь выбраться наружу, и все прибывала и прибывала. Женщина произносит какое-то грубое сочетание звуков, и тьма вырывается мне прямо в лицо, на мгновение окутывает тело, а после испаряется без следа.

Медленно отвожу руки от шара, вновь ставшего прозрачным, и поднимаю глаза на мастера. Она смотрит на меня ошеломленно, испуганно и восклицает:

– Откуда в тебе столько тьмы?!

Что мне ответить? Я убила отряд гномов? Я не виновата? Так случайно получилось? Кого-нибудь вообще оправдывали эти слова, когда речь идет о чьих-то жизнях?

Я молчу, и постепенно женщина успокаивается. Подозрительность из ее взгляда никуда не уходит, и в конечном итоге она говорит:

– Это, конечно, ваше личное дело, Митрэ, но я должна вас предупредить, что Академия не предоставляет убежища скрывающимся от правосудия.

– За мной никто не придет, – отвечаю я, и испуг вновь возвращается в ее глаза.

Она нервно садится за стол и указывает мне на стул напротив. Очень тяжело смотреть на нее дольше секунды, не отводя взгляда, но я все же собираю волю в кулак и делаю над собой усилие.

– Это будет известно… остальным? – решаюсь на вопрос я.

– Мы не стражи правосудия. Ваши… прегрешения – это их работа, и если они ничего не нашли, то нас это не касается, – мастер отводит взгляд, но потом продолжает с учительскими интонациями в голосе, меняя тему: – Как вам должно быть известно, немаги могут получить только две квалификации: зельевар и филигранник. В вашем случае, основываясь на природе вашей силы, я предлагаю выбрать первый вариант. Скорее всего, вам будут прекрасно удаваться противоядия и… яды. Темных обычно очень мало, и мастера в данной области весьма востребованы. Но, конечно, если вы хотите выбрать другое направление, вы можете это сделать.

– Нет, все отлично, – несколько поспешно ответила я.

– В таком случае передайте этот свиток дежурному, – она что-то быстро черкает на свитке с моим заданием, а затем протягивает его мне со словами: – Отнесите на факультет целительства и зельеварения. Он справа от главных ворот, светлое здание. Вам выдадут учебные принадлежности, форму и определят в общежитие.

Я благодарю и выхожу на негнущихся ногах. Но стоит дойти до холла, как странное оцепенение покидает мое тело. Я поступила. Цена этого очень горька, и я рада, что мне не пришлось делать сознательный выбор между сестрой и другими людьми, чтобы выявить суть. Произошли ужасные события, но они мне помогли. Это факт. И с этим нужно жить. Потому что мне есть ради чего.

К тому же, где еще найти нужное зелье, как не на факультете, куда меня определили?

8

Перед выходом из главного корпуса я глубоко вздохнула, приготовившись, насколько это возможно, к парочке молний, но на крыльце уже никого не оказалось. Обрадованная, я поспешила к дальнему корпусу, что ближе к воротам, втянув голову в плечи и не оглядываясь по сторонам.

Дорожки постепенно заполнялись народом, а я, вопреки здравому смыслу, смотрела не на людей, а под ноги, боясь столкнуться взглядом с очередным желающим пошутить.

Нужный корпус изнутри оказался очень светлым и приветливым. Бежевые каменные плиты плотно примыкали друг к другу, в кадках у широких окон пестрели самые удивительные цветы, а дежурный подошел ко мне сразу, как я перешагнула порог. Им оказался тощий беловолосый парень с очень тонкими чертами лица и ярким румянцем. Сразу подумалось, что у него есть примесь эльфийской крови, уж больно нетипичная внешность даже на мой посторонний взгляд. Как я уже успела заметить, многие местные имели смуглую кожу разнообразной степени интенсивности, и лишь такие вот светловолосые имеет светлую, практически молочную кожу.

Парень был одет в темно-зеленую мантию, украшенную нарядной серебряной вышивкой. Мне почему-то показалось, что это парадный вариант одежды и он так вырядился только из-за гордости от возложенной на него миссии по встрече новичков.

– Светлого дня, прекрасная адептка! – Он широко улыбнулся, и я не смогла сдержать улыбку в ответ. – Я дежурный, адепт третьего курса специальности «целительство», Милан Эливтэ. Покажите ваши документы, и я вас распределю.

– Светлого дня, адепт Эливтэ, – ответила я, протягивая ему свиток.

Он вчитывается пару минут, а я успеваю заметить, что он здесь не один. Возле одного из окон болтают еще двое адептов в зеленых мантиях и периодически косят глазами в нашу сторону.

– Пройдемте в кладовую, адепт Митрэ, – говорит Милан, отрываясь от чтения свитка, и делает приглашающий жест рукой в один из коридоров.

Мы идем по такому же светлому проходу, а затем сворачиваем и по небольшой лестнице спускаемся вниз. Здесь под потолком застыли светящиеся холодным белым светом шарики, отчего становится немного неуютно. Мне даже начинается казаться, что я боюсь магии, и эта мысль мне категорически не нравится. Не хватало еще в магическом мире обзавестись какой-нибудь магофобией.