Сверхъестественное. Сердце Дракона. Неблагое дело. Война сынов

Достигнув в этом искусстве немалых высот, Альберт предложил свои услуги местному отделению Триады. Поначалу они были отвергнуты, но он проявил настойчивость и в конце концов добился своего.

Он вырос в Китайском квартале и с юных лет знал, какой властью обладает в этом районе Триада. Вот он и принялся терпеливо карабкаться по лестнице, целых два десятилетия только этим и занимаясь.

Увы, большую часть этого времени он оставался на самой нижней ступеньке. Серьезное препятствие, как обычно, заключалось в том, что он был полукровкой.

Однако в конце концов ему позволили сделать шаг наверх, он стал «исполнителем» – сопровождал проституток, работал вышибалой в клубах, собирал деньги с тех, кто отказывался от крыши или задерживал выплату долгов.

Но мнения своего ему высказывать не разрешали и чаще всего даже рта открыть не позволяли.

Но когда Старика сменил Томми Шин, все изменилось.

Почему Старик решил уйти в отставку, не знал никто. Известие об этом прозвучало как гром среди ясного неба, в том числе, кажется, и для него самого. Ходили слухи, что большие шишки в Китае недовольны каким-то его решением и дали понять, что требуется свежая кровь.

Томми считал себя скорее американцем, осевшим в Китайском квартале, чем китайцем, осевшим в Америке. И он сделал то, чего не сделал бы никто среди высших лиц Триады, – обратился к Альберту напрямую.

– Это страна больших возможностей, – сказал он. Альберт почти не сомневался, что Томми все равно, с кем он разговаривает, – он просто любил слушать самого себя. Но это неважно – важно то, что сейчас перед ним стоит Альберт.

Работал телевизор, передавали новости. В Восточной Германии люди штурмовали Берлинскую стену, а полиция бездействовала, хотя еще несколько месяцев назад по ним бы открыли огонь при первом же шаге не в ту сторону.

– Мы не можем позволить себе действовать по-старому, – вещал Томми. – Смотри, железного занавеса больше нет. Кто бы поверил, что мы своими глазами увидим, как он рушится? Вот поэтому, Альберт, я и хочу услышать то, что тебе есть сказать, и тот факт, что твоя мать – японка, вовсе не повод затыкать тебе рот.

А больше ему пока ничего и не нужно было.

Месяц спустя он поднялся еще на ступеньку выше. Томми с ним разговаривал, и другим, хоть и неохотно, приходилось следовать его примеру.

Это хорошо, первую часть плана можно было считать выполненной.

Второй шаг был сделан 28 ноября, перед самым новолунием, когда заклинание дурочки-блондинки утрачивало силу и Сердце Дракона вновь оказывался в распоряжении Альберта.

Он опять произнес нужные слова, и снова взметнулись языки пламени, не пожирающего ничего вокруг, но распространяющего волны мощной энергии. Альберт купался в них и обдумывал следующий шаг.

Первоначальный план заключался в том, чтобы просто убить всех становившихся у него на пути, а затем подчинить себе Триаду, но он не предполагал, что для проникновения в организацию понадобится так много времени.

Кроме того, годы работы на Старика, а затем на Томми лишь подтвердили тот факт, что одной силы мало. Да, обладание ею позволяет использовать великолепное оружие, но истинному лидеру нужно еще и уважение. А его никакие чары обеспечить не в состоянии.

Уважения-то как раз у Альберта и не было – ни среди равных ему, ни среди руководителей Триады, живущих в Китае. Какие бы чудеса он ни был способен творить, как вожака его пока никто не примет.

Зато в его силах постепенно выдавить ближайшее окружение Томми, чтобы рядом с боссом Триады остался только один человек, на которого он может положиться, – Альберт Чао. И когда час пробьет, между Альбертом и чертогами власти будет стоять только Томми. А там лишь вопрос времени, когда под ним окажется это отделение Триады, а в конце концов и вся организация.

Нужно только сохранять терпение и действовать методично. Тому и другому его научили занятия дзюдо.

Томми вызвал его к себе, и Альберт прошел к нему в кабинет через ресторан. Он надеялся, что речь пойдет о его идее насчет сбора податей. Хозяева магазинов всегда искали возможность не платить за крышу, и способ, предложенный Альбертом, при всей своей простоте решал эту проблему.

Войдя в ресторан, он по привычке, выработанной за годы работы охранником, быстро обежал столики взглядом. Подавляющее большинство посетителей были местными, да еще один-два круглолицых туриста, откопавших в путеводителе место, где можно попробовать настоящую китайскую кухню. И еще один заросший щетиной мужчина с плеером «Сони». Он ел пельмени, с удивительной для американца легкостью орудуя палочками. Приглядевшись, Альберт заметил на шее у него цепочку армейского жетона. Судя по возрасту, мужчина, скорее всего, воевал во Вьетнаме, где и научился обращаться с палочками.

Когда Альберт проходил мимо, мужчина бросил на него острый взгляд, остановил плеер и перемотал пленку. Альберт тут же развернулся и подошел к Линю, метрдотелю.

– Присмотри за седьмым столиком, – прошептал он. – Не нравится мне что-то этот тип.

Линь удивленно посмотрел на Альберта.

– А что? Клиент как клиент, платит.

– Да, но похож на копа, – возразил Альберт. Он знал, что в полиции Сан-Франциско работает немало парней, прошедших армейскую службу.

– Да тут их полно, особенно после того как убили Джека, Майка и Джонни, – сказал Линь. – А этот, может, просто любит пельмени.

Альберт хмуро посмотрел на него и направился к Томми, прикидывая по дороге, кого бы выбрать следующей жертвой Дракона, и все больше приходя к заключению, что ею должен стать Линь.

Поднимаясь по деревянным ступеням, ведущим в кабинет Томми, он начал шептать слова заклинания.

Джон выругал себя за несдержанность, но он просто не мог не поднять взгляда, когда его электромагнитный полевой детектор, выглядевший как обыкновенный плеер, начал пищать.

Тип, на которого среагировал прибор, – остроносый мужчина с темными волосами, связанными на затылке в короткий хвост, уже и раньше грозно поглядывал на Джона, а когда тот поднял голову и сам посмотрел на него, и вовсе сделал стойку.

Джон надеялся, что это обычная реакция на появление американца на китайской территории – то же самое ему приходилось испытывать во Вьетнаме, где он узнал, как непросто приходится американским солдатам в предназначенных для них пунктах питания. Но учитывая реакцию детектора, он не мог позволить себе рисковать.

Краем глаза он заметил, как этот тип что-то говорит метрдотелю, указывая в его сторону. Ну, ясно, его засекли.

Значит, что это и есть Альберт Чао – тот, кто вновь призвал Сердце Дракона. Впрочем, до конца уверенным быть нельзя, ведь у Бобби не было ни фотографии, ни даже описания внешности.

Пока нельзя. Но можно все выяснить.

Быстро доев пельмени, Джон накинул куртку, бросил на стол десятидолларовую купюру и, не дожидаясь счета, чтобы не терять времени, зашагал к выходу.

Метрдотель этого даже не заметил.

Глава 15

Линь Сунь любил свою работу.

Работа была простая, не требовала особых усилий, но давала возможность говорить с людьми. Линь был из тех, кого называют «свой парень».

Мальчишкой он приехал в Сан-Франциско с родителями и сразу же начал обзаводиться друзьями. В отличие от старшего брата и младшей сестры – замкнутых и даже болезненно застенчивых, как, между прочим, и мать, отец и дед, – Линь легко мог сойтись с кем угодно.

Достигнув совершеннолетия, он надеялся найти работу, которая позволит общаться с людьми. Стать, допустим, библиотекарем или кем-нибудь еще, лишь бы приносить пользу обществу.

Но он быстро понял, что его планы не имеют никакого значения. Особенно ясно это стало, когда он узнал, почему родителям пришлось уехать из Китая.

Триада помогла матери и отцу, а взамен им пришлось переехать в Сан-Франциско с условием, что их дети, все трое, будут работать на человека, известного только по прозвищу – «Старик».

Сестра Ли-Ин прислуживала в одном из борделей. К счастью, ее не заставили стать проституткой. В обязанности сестры входило разносить напитки и время от времени составлять компанию за столиком кому-нибудь из клиентов.

Брат Кван должен выполнял поручения Старика.

Линь благодарил судьбу, что их показали Старику до того, как он решил, что им предстоит делать в его шайке, потому что при первой же встрече он обнаружил у Линя дар общения с людьми. Вот так, достигнув шестнадцати лет, Линь стал официантом в одном из ресторанов Триады и в конце концов дослужился до метрдотеля.

Это означало, что он получил возможность проводить целые дни, разговаривая с людьми, приветствуя их, провожая за столики, проверяя, что еда им по вкусу и что они вообще всем довольны.

Каждый день он говорил себе, что его жребий мог быть гораздо хуже. Его брата в прошлом году убили в уличной перестрелке. А жизнь Ли-Ин, хоть ее и не заставляли спать с клиентами, была печальной и беспросветной.

О Томми Шине Линь был не слишком высокого мнения. При Старике дела шли гладко, а Томми стремился к переменам ради самих перемен, независимо от того, нужны они или нет. Казалось, что единственная его забота – делать все не так, как делал Старик, а там хоть трава не расти.

Даже хуже – он брал на работу полукровок, вроде Альберта Чао, и всячески продвигал их. Возможно, для американцев, лишенных всяких представлений о национальной принадлежности, это нормально, но в глазах истинных китайцев, таких как Линь и его семья, такой подход не встречал одобрения, и уж конечно, этим ублюдкам никак нельзя было позволять занимать высокие посты.

Поэтому-то Линь и решил не «присматривать» за небритым американцем, который ужинал, слушая плеер. Он решил, что этот человек слушает американскую музыку, казавшуюся Линю слишком громкой, и до того, что творится вокруг, ему и дела нет. А может, он просто дурно воспитан. Среди американцев это не редкость, хотя у себя в ресторане Линь таких почти не встречал.

В большинстве туристических справочников их ресторан не упоминался. Завсегдатаями здесь были в основном местные жители, туристы заходили редко. У тех же, кто сознательно выбрал это место, манеры, как правило, были получше.

В общем, независимо от пожеланий Чао, присматривать за этим человеком явно будет ненужной тратой времени.

Тем более что у Линя были более серьезные темы для размышлений. Люди Томми Шина гибли, и Линь опасался, что Чао поднимется в иерархии Триады еще выше. Ничего хорошего этого не сулило. Но тут уж ничего не поделаешь – Томми не станет слушать какого-то метрдотеля. Так что единственное, что остается, – молча кипеть от злости, сидя у входной двери.

Вдруг Линь почувствовал, что его прошиб пот. Томми раздражал его еще и тем, что требовал увеличивать в помещении температуру, как только на улице становилось хоть на градус холоднее. Поэтому Линь и любил свое рабочее место – там хоть немного обдавало прохладой, когда кто-нибудь входил в ресторан.

Но сейчас было даже жарче, чем нравилось Томми. Не понимая, откуда исходят волны жара, Линь обернулся…

…и увидел нечто совершенно невероятное. Ничего подобного он прежде никогда не видел.

От пола до потолка поднимался столб огня, а в центре его покачивалась какая-то фигура. Она была уже всего в нескольких футах от него и приближалась, занеся над головой пылающий меч.

У Линя перехватило дыхание.

Он не мог дышать. Не мог пошевелиться, глядя на огонь, полыхавший вокруг этого человека.

Взгляд страшных глаз пригвоздил его к месту.

С мечом на изготовку, перепрыгивая через две ступени, Джон ворвался в главный зал ресторана и мгновенно оценил обстановку.

Во-первых, посетители ресторана. Они вопили, орали, указывали на что-то, натыкались на столы и стулья, пытаясь спастись бегством, хотя причина всей этой паники как раз преграждала единственный выход.

Во-вторых, метрдотель. Все вокруг метались по залу, и только он стоял как вкопанный.

И наконец, самурай в кольце огня, размахивающий полыхающей катаной.

Это что-то новое, подумал Джон.

Самурай, который, как решил Джон, и есть Сердце Дракона, двигался в сторону неподвижно стоявшего метрдотеля.

Чтобы добраться хотя бы до середины зала, Джону пришлось расталкивать охваченных паникой посетителей ресторана. Столики стояли слишком тесно, и люди давили друг друга, освобождая ему путь. Их крики смешивались со звоном бьющейся посуды, тарелки и стаканы летели на пол.

Когда Джон добрался до места основного действия, Дорагон Кокоро уже почти повалил метрдотеля на пол.

Стоя позади Сердца Дракона, Джон сделал выпад и зацепил ронина крюком на конце меча, словно загнутой ручкой трости, которой стаскивают со сцены плохого актера. Но как следует захватить его крюком не получилось. А дух как будто ничего и не заметил.

Джон вновь взмахнул мечом, старясь теперь поразить противника в шею.

Вдруг демон с полыхающим мечом обернулся. Джон едва успел увернуться, пламя даже опалило ему волосы. Он преследует людей по списку и сжигает их, понял Джон. И меня он поджарит так же легко, как и остальных.

Внимание ронина уже переключилось на его главную цель, но вмешательство Джона, кажется, вывело метрдотеля из ступора. Издав вопль, он бросился к двери.

Джон преградил путь Дорагону Кокоро.

– Мимо меня ты не пройдешь! – крикнул он, вставая в боевую стойку.

Сквозь мечущиеся языки пламени Джон видел, как посетители, продолжая вопить по-китайски, пытаются выбраться через кухню в туалеты. Позади них, на нижних ступенях лестницы, по которой он только что спустился, возник Альберт Чао вместе с каким-то молодым человеком, у которого волосы торчали во все стороны.

Выглядел Чао, как пьяный.

Взмахнув катаной, Сердце Дракона бросился вперед.

Джон уклонился – огненный клинок просвистел буквально в сантиметре от его головы. Дух повторил выпад, на сей раз сбоку. Джон отразил удар, мечи со звоном скрестились, он пошатнулся и едва удержал оружие в руках. Сжимая рукоять меча, Джон повторил выпад, целя в то место, где при жизни билось сердце ронина. Бобби говорил, что надпись, выгравированная на клинке, означала «Порази сердце дракона», и, видимо, именно это следовало сделать.

К сожалению, и этот удар не достиг цели. Меч прошел сквозь пустоту, как будто ничего на его пути, кроме огня, не было. А вот удар катаны был весьма чувствителен.

Дорагон Кокоро сделал очередной выпад. И Джон снова поднял меч, чтобы отразить нападение.

Раньше, в бытность морским пехотинцем, Джону приходилось иметь дело с клинком, правда, в основном на всяких парадах. А потом Калеб познакомил его с Ларой, средних лет женщиной, потрясающе владевшей холодным оружием. Таких быстрых рук ему ни раньше, ни потом видеть не приходилось. И он навсегда запомнил ее совет: слушайся инстинктов. Не думай о том, что делаешь, просто действуй!

И когда Сердце Дракона бросился на него, он ни о чем не думал.

Он действовал.

С каждым новым выпадом катана мелькала все ближе, а реакция Джона запаздывала.

Атаки становились все настойчивее, и темп их не менялся. А Джон был всего лишь человеком, его силы постепенно иссякали. Поскольку с мечом не очень-то получалось, надо было срочно придумать другой план.

И тут огненный столб, окутывающий Сердце Дракона, начал постепенно опадать. Бросив взгляд в сторону лестницы, Джон заметил, что Чао что-то бормочет про себя.

В следующий момент дух рассеялся. На полу, где он только что стоял, не осталось никаких следов.

Несколько человек все еще метались по залу, и Джон увидел, как, уворачиваясь от них, к нему пробираются Чао и лохматый молодой человек.

Не имея ни малейшего желания объясняться с ними, Джон последовал за метрдотелем к выходу. К счастью, на Пасифик-авеню народу было больше, чем в ресторане. На тротуарах, смешиваясь с местными жителями, толпились туристы всех возрастов и оттенков кожи. Ему удалось затеряться среди прохожих, надежно спрятав под курткой оружие.

Осторожно, чтобы не пораниться, он шел к автобусной остановке и думал о том, что, как только вернется в гостиницу, нужно будет сразу позвонить Бобби и сказать, что меч-то его оказался картонным.

Альберт не мог поверить своим глазам. Просто не мог.

Все шло так хорошо, и вдруг, прямо как та семейка двадцать лет назад, возникает какой-то гайдзин со странным мечом.

Альберт тут же изгнал духа. Слишком много свидетелей вокруг, да и Линь куда-то исчез.

К несчастью, его планам был нанесен сильный удар. Следом за гайдзином на улицу в сопровождении двух официантов выскочил Томми.

Альберт за ним не последовал, остался в ресторане, чтобы оценить масштабы нанесенного ущерба. Он молча выругал себя за то, что не удержался и выплеснул на Линя свое недовольство. А ведь он собирался использовать Сердце Дракона как можно более тонко, убирая его помощью тех, кто встанет на его, Чао, пути.

А Линь на пути Альберта не стоял, он был обычным болваном.

Никогда Альберту не добиться своего, если он будет совершать такие глупые ошибки.

Он вздохнул и, давя подошвами осколки стекла и керамики, зашагал в глубь ресторана. Посетители постепенно оправлялись от шока. Кое-кто ощупывал себя, проверяя, целы ли кости, и все о чем-то невнятно перешептывались.

Вскоре Альберт уловил, о чем именно: двадцать лет спустя Сердце Дракона вернулся.

В первый момент у него возникло искушение прикрикнуть на них, сказать, что все это предрассудки и глупости, но он тут же одернул себя: это будет ошибкой. Людям трудно не верить собственным глазам.

К тому же, коль скоро он открыл ящик Пандоры, можно попробовать использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах.

Грохоча башмаками, в ресторан вернулся Томми и грозно прорычал:

– Что это, черт возьми, было?

– Судя по всему, – ответил Альберт, – это Сердце Дракона. Он хотел убить Линя.

– Да? А вот я, – возразил Томми, – видел нечто иное. Он пытался убить туриста с мечом. – Тут он улыбнулся. – Не знаю уж почему, но Сердце Дракона хотел защитить нас.

Улыбка погасла.

– Эл, я хочу, чтобы ты узнал об этом существе все, что только возможно: откуда оно, что ему нужно, почему помогает нам.

– Босс, – вмешался один из официантов, чье имя Альберт никак не мог вспомнить, – уж не это ли убило Джонни и…

– Вот именно. – Томми потер подбородок. – Нам нужна информация. Ладно, Эл, ты у нас умник, вот и узнай, что это такое и что оно хочет от меня. Сумеешь?

Альберт почтительно поклонился.

– Не сомневайся, Томми.

Глава 16

Бобби Сингер уже собирался готовить ужин себе и мальчикам, когда зазвонил висевший на стене новый беспроводной телефон. Он схватил трубку:

– Да?

Телефон продолжал звонить.

Бобби со вздохом нажал на кнопку «прием».

– Да?

Звонил Джон Винчестер.

– Бобби, что ты мне втюхал, черт тебя дери?

Бобби насупился, явно ругая себя за то, что купил эту новомодную технику.

Из гостиной до кухни донеслись громкие голоса.

– Ди-и-ин! Это моя ручка!

– Ну так достань себе новую, послушный Сэмми!

Бобби запустил свободную руку в густые волосы.

– Ничего я тебе не втюхивал, Джон, – сдерживаясь изо всех сил, сказал он. – И вообще, о чем это ты?

– Ты прислал мне меч, и вот я размахиваю им, как последний дурак, а эта чертова штука ни на что не годится.

Бобби потянулся потереть глаза и заметил на ладони клочки рыжих волос. Он начинал лысеть, и когда у него было плохое настроение, винил в этом исключительно Джона.

– Слушай, а почему бы тебе не поговорить с тем профессором из Беркли, что передал эту хреновину Бартоу?

Последовало долгое молчание.

– А как его зовут? – спросил, наконец, Джон.

– Маркус Уоллес.

Бобби прошел в гостиную. Дин стоял на цыпочках, высоко, как только мог, подняв руку с зажатой в пальцах ручкой Сэмми. А тот подпрыгивал, старясь вырвать ее из рук старшего и более рослого брата.

Покачав головой, Бобби сел за письменный стол и зашелестел бумагами.

– Погоди, не вешай трубку. Ага, вот, нашел. – Он вытащил из отдельно лежавшей связки с пометкой «Бартоу» одно из писем и продиктовал номер телефона университетского городка Беркли.

– Ладно, – сказал Джон, – попробую отыскать его. Но если не выйдет, придется пошевелить мозгами. А иначе все к черту. Попозже перезвоню.

– Между прочим, – поспешно сказал Бобби, прежде чем Джон успел повесить трубку, – с ребятами все в порядке.

Опуская руку, Дин повернулся к Бобби.

– Это папа?

Воспользовавшись тем, что брат отвлекся, Сэм с торжествующим «ура!» вырвал у него ручку, но тот едва обратил на это внимание.

– Я так и думал, – нетерпеливо бросил Джон, – потому что иначе ты бы пожаловался. Ладно, заканчиваем, а тот тут за междугородные звонки дерут втридорога.

И он повесил трубку.

– Можно поговорить с ним? – умоляюще спросил Дин.

Бобби нажал на кнопку «отбой» и опустил руку.

– Извини, Дин, но… видишь ли, он уже на ходу звонил, с порога. Но велел передать, чтобы вы вели себя как следует и что он любит вас.

Мальчик склонил голову набок и посмотрел на Бобби.

– Он действительно это сказал?

– Можешь не сомневаться. А я повторяю, парень, не балуйся и не бери чужих вещей. Если тебе нужна ручка, просто скажи мне, ладно?

– Ладно, – кивнул Дин. – К тому же я все равно уже сделал все уроки.

– Да ну? – Теперь уже Бобби искоса посмотрел на мальчика.

Дин смутился.

– Ну, почти все.

– Так я и думал. Ладно, я иду готовить ужин, а ты заканчивай.

– Хорошо.

Дин сел на диван рядом с Сэмом. Тот вернулся к своим урокам, которые делал, когда Дин отнял у него ручку.

Дин снова посмотрел на Бобби.

– А можно мне ручку?

– Разумеется. – Бобби широко улыбнулся, выдвинул верхний ящик стола и достал шариковую ручку, которую прихватил в гостинице, возвращаясь с очередной охоты.

Он протянул ее Дину и вернулся на кухню.

– Она не пишет! – захныкал Дин. – Пачкает только!

Доставая из холодильника кусок масла и бросая его на сковородку, Бобби подумал: пожалуй, винить в том, что он лысеет раньше времени, стоит всю семейку Винчестеров.

Джон думал, что кабинет университетского профессора – это просторное помещение с большим письменным столом, кожаным креслом и книжными полками от пола до потолка.

Но, приехав в университетский городок Беркли и отыскав здание на Фултон-стрит, где находился недавно переименованный факультет стран Азии, он испытал некоторое разочарование.

Кабинет Маркуса Уоллеса оказался крохотной квадратной комнаткой без окон и почти без воздуха. У стены стоял простой металлический стол, занимавший столько места, что стул приткнулся у противоположной стены, и место оставалось лишь для небольшого книжного стеллажа в углу кабинета.

Стол был завален бумагами, часть документов была небрежно свалена в две проволочные корзины. Еще на столе стоял телефон – Уоллес как раз разговаривал по нему, когда Джон вошел в кабинет, – и компьютер, хотя клавиатура тоже была погребена под кипами бумаг. По экрану проплывали зеленые буквы, бросая отсвет на лицо Уоллеса и странно контрастируя с лампой дневного света под потолком. Когда-то стены кабинета, вероятно, были выкрашены в желтый цвет, но краска давно поблекла и стала грязно-горчичного оттенка.

Уоллес оказался добродушным мужчиной. Надо сказать, что его курчавые африканские волосы в стенах азиатского факультета выглядели довольно странно. Продолжая говорить по телефону, он жестом предложил Джону сесть на складной стул, втиснутый между столом и дверью.

– Да, да, я все понимаю, но… – Он запнулся и замолчал. – Да, знаю, но… студенты не будут… – Он снова замолчал, постепенно раздражаясь. – Да, сэр. Да, сэр. Хорошо, сэр. Всего доброго.

Швырнув трубку на рычаг, Уоллес что-то сердито пробурчал, потом взял себя в руки.

– Извините, – сказал он. – Нам только что назначили нового заведующего кафедрой, и, похоже, единственное, чего он хочет, так это изменить все, что было за последние двадцать лет, что я здесь работаю, не задумываясь о том, нужно это или нет. Право, образовательная политика сейчас такова, что люди в Вашингтоне ведут себя, как последние скряги. – Он глубоко вздохнул и протянул гостю руку. – Прошу прощения, меня зовут Маркус Уоллес. А вы, должно быть, Джон Винчестер?

Джон ответил на крепкое рукопожатие.

– Насколько я понимаю, вы разговаривали с Бобби после моего звонка?

Уоллес кивнул.

– Итак, меч-крюк оказался в деле хуже, чем мы его разрекламировали?

– Это еще слабо сказано, – грустно согласился Джон.

– Ладно, приятель, не расстраивайтесь – Бобби здесь ни при чем. Все эти двадцать лет, что прошли с момента первого появления Дорагона Кокоро, я стараюсь разузнать про него все, что возможно. В свое время я выручил Бартоу и с тех пор постоянно возвращаюсь к этой теме. Все это очень и очень непросто… – Не умолкая ни на минуту, он начал рыться в бумагах на столе. – Все же кое-что полезное для вас у меня есть. Да где же это? – Переложив несколько стопок бумаги, Уоллес наконец нашел то, что искал. – Вот оно!