Полная версия
Дмитрий Шимохин, Никита Семин
Жандарм-2
Глава 1
Белый потолок. Это было первым, что я увидел, когда пришел в себя.
– … а я ей говорю: Ирина Сергеевна, вы так великолепны, что я просто не смог пройти мимо, не выразив своего восхищения! – раздавался откуда-то слева веселый мужской голос.
Прикрыв глаза, я прислушался к себе. Правое плечо дергало. Боль была приглушенной, но стоило попробовать пошевелить рукой, как она накатила с новой силой, и я оставил попытки двигать конечностью. Все остальное было в порядке. Снова открыв глаза, я осмотрелся.
Больничная палата. Побеленный потолок, побеленные до уровня груди стены, ниже покрытые синей краской. На полу стоят металлические панцирные койки. Всего четыре, включая мою. Три заняты, и лишь одна застелена и не имеет «владельца». Через окна в палату падает дневной свет. За окном было слышно щебетание птиц. Для освещения с потолка свисала лампочка, накрытая сверху металлической «юбкой», чтобы отражать свет вниз.
Кровать напротив меня была пуста, а вот на стоящей рядом с ней кто-то лежал с замотанным лицом. Снова повернув голову влево, рассмотрел своего соседа. Мужчина лет тридцати, вихрастый, с шикарными усами. Глаза смеются, в руке – стакан с какой-то светло-желтой жидкостью, которую мужчина прихлебывает, периодически прерывая свой рассказ. Говорит он, смотря при этом на лежащего перебинтованного. У самого балагура перебинтована правая нога. Рядом с его кроватью стоят костыли.
– О! – заметил меня балагур, – сосед, очнулся?
– Да, – выдавил я из пересохшего горла и тут же закашлялся.
– Сейчас-сейчас, – засуетился вихрастый балагур и потянулся к стоящей между нами тумбочке. – Помогу.
Койка под ним от движения заскрипела пружинами.
На тумбочке стоял кувшин с водой, какая-то бутылка и стакан. Поставив к нему в пару свой, который держал в руке, мужчина налил из кувшина воды в пустой стакан и протянул мне. С трудом выпростав из-под простыни левую здоровую руку, я взял стакан и мелкими глотками отпил из него.
Живительная влага прокатилась по пищеводу, даря неземное блаженство.
– Ну как? – улыбнулся мужчина. – Полегчало?
– Да, – выдохнул я благодарно.
– А то! Константин Витальевич Решало, штабс-капитан второго гвардейского Его Императорского Величества конного полка, – тут же представился сосед по койке. – А вы?..
– Григорий Мстиславович Бологовский, – выдохнул я.
– Это из Лифляндской ветви или…
– Тверской я.
Интерес Константина понятен. Если он из гвардии, то понятно, откуда знает, что Бологовские хоть и ведут свою родословную от одного предка, но все же примерно сто лет назад распались на два отдельных рода с одной фамилией.
– Очень приятно, – разулыбался балагур. – Если не секрет, это кто вас сюда отправил?
– Преступников задержал, да пулю словил.
– Похвально, – одобрительно покивал Константин. – Увы, я не могу похвастаться тем же. Я здесь очутился исключительно из-за злого рока. Участвовал в скачках, да конь понес. И я бы удержал его, не впервые жеребцов обуздываю, но скачки же… Соперник, каналья, толкнул на повороте, как раз когда я узду натянул. Ну и свалились мы с моим Рябым, да так не удачно, что он мне прямо на ногу своим крупом! Вот и… – с досадой показал на ногу кавалерист.
– Сочувствую, – прошептал я.
В теле еще была слабость от потери крови. Хотелось есть, да и от еще одного стакана воды я бы не отказался. О чем и попросил своего невольного соседа. Тот с готовностью налил еще и с намеком показал на бутылку.
– Может?..
– А там?
– Приятный напиток для того, чтобы скрасить наше томительное излечение.
Понятно. Алкоголь, скорее всего шаманское или что-то подобное. То-то щеки у этого Константина слегка раскрасневшиеся и глаза шалые.
– Нет, благодарю, – покачал я головой и откинулся на подушку.
– Ну нет, так нет, – легко согласился балагур и тут же добил свой стакан, после чего снова наполнил его.
– А кто наш сосед? – через минуту уточнил я, глазами указав на лежащего напротив.
– Владимир Петрович Селезнев. Майор интендантской службы. Так и не признается, где ему так лицо посекло, но между нами, – чуть приглушил Константин голос, – я слышал, что по указанию Его Императорского Величества сейчас идут войсковые испытания новых артиллерийских систем и более мощных гранат. Что-то мне подсказывает, что Владимир Петрович к нам в компанию попал прямиком оттуда.
Удовлетворив свой интерес, я расслабился и подумал о том, что случилось после моего ранения. Бомбистов мы с Никифором Алексеичем остановили. Одного так и вовсе – навсегда. Что со вторым не знаю, но надеюсь, что он остался жив и сейчас дает показания. Еще хотелось бы, чтобы в комнате, где они квартировались, нашлось что-нибудь. Иначе у меня могут возникнуть неприятности. Нет, сам факт, что они не открыли городовому и оказали сопротивление, говорит в мою пользу, но мало ли, что на ум начальству придет. Почему-то было ощущение, связанное с прошлой жизнью, что моя инициатива может обернуться против меня. А точнее, ее результат.
Неугомонный Решало допил стакан и полез в тумбочку, достав оттуда газету. Зашуршал ей и вскоре принялся вслух читать заинтересовавшую его статью.
– Король Австрии Карл четвертый подписал хартию с союзом германских княжеств и земель, на основе которого объявил создание новой империи германской нации. И как же она будет называться? – оторвавшись от чтения, хохотнул Константин. – Австро-венгеро-германская? Ох чую не усидят теперь на месте. Ну пускай попробуют мы им зубы тут же выбьем! – после чего он снова начал читать в слух. – В связи с этими событиями Император Александр уже выразил свое поздравление на этот счет, – дочитав, Константин положил газету на колени и с искренним возмущением на лице посмотрел на меня. – Политика однако, но вот не усидят австрияки на месте. Силу почувствуют. Они и так сербов жмут, единоверцев наших. И что сейчас могут учудить, я даже и не знаю.
Я оставил его комментарий без ответа, занятый своими мыслями. Так и не дождавшись никакой реакции, балагур перешел к следующей новости.
– Журналист нашей газеты Петр Голованов узнал о поимке бомбистов, совершивших покушение на его высокопревосходительство генерал-губернатора Козлова. По словам патрульного городового Никифора М. двоих преступников при его содействии задержал рядовой жандармской службы Григорий Б. Один преступник при этом был убит, а второй получил тяжелые ранения и пока не доступен для допроса, – тут Константин вдруг нахмурился и поднес газету поближе к глазам.
Затем покосился на меня и уже гораздо медленнее продолжил чтение.
– Служащий жандармерии при задержании тоже был ранен в правую руку и находится на излечении, – тихо и задумчиво дочитал статью Решало.
– Что? – не выдержал я его резко изменившегося настроения.
– Нет, ничего, – подчеркнуто вежливо покачал головой Константин и больше даже не пытался со мной завести разговор, внезапно охладив свой пыл.
На полчаса в палате воцарилось затишье. Раненый майор похоже спал. Решало больше не пытался заговорить со мной, несколько раз вставал и на костылях покидал палату, возвращаясь в приподнятым настроением и с густым запахом табака. Но когда видел меня, его настроение тут же слегка портилось, и он с кряхтением добирался до своей койки, где вновь прикладывался к стакану. Бутылка у него уже закончилась, но оказалось, что она у него не одна и в тумбочке нашлась ее «товарка». Врачи к нам за все время так и не зашли. Зато через полчаса после моего пробуждения в палату ввалился Пантелеев в сопровождении молодой сестры милосердия.
– Благодарю, барышня, дальше я сам, – кивнул он медсестре и осмотрел палату.
Накинутый на плечи белый халат не скрывал его худобы, а под распахнутыми полами виднелся синий мундир. Посмотрев на спящего майора, Пантелеев перевел взгляд на бодрствующего Константина и вежливо попросил.
– Не могли вы оставить меня на минуту с моим подчиненным?
– Как вам будет угодно, – пренебрежительно фыркнул балагур и потянулся за костылями.
Мимо Пантелеева он проходил с гордо поднятой головой, надвигаясь грудью так, что моему куратору пришлось уступить ему дорогу, чтобы не столкнуться в дверях. Но Пантелеев похоже даже не обратил внимания на «демарш» Решало, спокойно пройдя к моей койке и усевшись на кровать балагура. В руках он все это время держал газету, которую и кинул мне, как только уселся.
– Читай, вторая страница.
Уже догадываясь, что там увижу, я открыл газету. Все правильно. На второй странице была та статья, которую недавно зачитал гвардеец Решало. Кстати, статью Константин не дочитал. Там дальше после описания события были еще и размышления автора статьи о плохой компетентности жандармов, что не могут взять всего двух преступников живыми и невредимыми. Причем это был наезд не на меня конкретно, а на службу в целом, потому что журналист дальше писал, что лишь мужество и отвага рядового Григория Б. в принципе позволили задержать преступников, но где же в это время были другие представители службы с куда бо́льшим опытом? О моей неопытности он сделал вывод из моего звания (его назвал городовой, который видел мою бумагу) и отсутствию у меня табельного оружия.
Закончив чтение, я повернулся к Пантелееву.
– Прочитал?
– Да, – вернул я газету.
– Вы понимаете, курсант Бологовский, что рисковали не только собой, но и успехом всей операции по поимке преступников? Чем вы думали, когда почти в одиночку на них полезли? – внезапно со злостью прошипел Пантелеев.
– Они могли уйти. Их чуть не спугнул ночью мальчишка, который мне о них рассказал.
– Да плевать! Вашей обязанностью в первую очередь было мне доложить, как вашему куратору и старшему по званию. А уж потом я сказал бы как действовать надо, ясно?! Ты не сам по себе, ты на службе!
Я молчал. Отвечать что-то еще не видел смысла, да и виноватым себя не считал. Тот еще помолчал, ожидая моей реакции, но так и не дождавшись, приказал рассказать, как все было.
– Долго я провалялся? – когда закончил доклад, спросил я.
– Сутки. Врачи говорят тебе еще минимум двое лежать, пока рана заживет. И это еще оптимистичный прогноз, потому что ты маг. Иначе дольше бы в койке провалялся, – мрачно ответил Пантелеев. – Ты лучше подумай, как твоя инициатива отразится на твоем обучении и личном деле. Я уж точно твое самоуправство без внимания не оставлю, – пообещал он, скрипнув зубами.
Я снова промолчал. А что толку ему отвечать? Прямого вопроса нет, его негативное отношение из-за прошлых разногласий с бывшим Григорием я и так знаю, а что-то добавить к рассказанному мне нечего.
– Молчишь? Ну молчи, – встал Пантелеев. – Вот только тебе все равно еще отчет писать и уже в управлении ответ держать. Перед полковником Вышневецким.
Когда Пантелеев ушел, на своей койке застонал майор.
– Вам позвать медсестру? – тут же встрепенулся я.
– Нет, – со слабостью в голосе протянул тот. – Извини, Григорий, что невольно подслушал ваш разговор. Ты все правильно сделал. Давить этих гадов надо. Вот и меня… – тут он закашлялся почти на минуту. Потом продышался и продолжил. – Испытания проводили. Подробности, уж извини, рассказать не имею права. Только диверсия это была. Чудом жив остался. Но испытания они сорвали.
– Кто они?
– Народовольцы, кто ж еще, – с трудом произнес майор.
Объяснять, почему думает на запрещенную партию «Народная воля», майор не стал. Видимо все силы у него ушли на этот короткий разговор и вскоре он снова заснул. На всякий случай я все же сходил за медсестрой, но та проверила пульс у майора, убедилась, что тот дышит и, предупредив меня о скором обеде и послеобеденных процедурах, покинула палату.
Я же улегся на койку и стал просто ждать обеда. Заняться было решительно нечем. Даже газету вредный Пантелеев унес с собой.
* * *– Ну как, Юрий Николаевич, навестили своего лучшего курсанта? – с улыбкой встретил Савелий Лукич Пантелеева в коридоре главного здания управления. – Как он там?
– Да какой он лучший, – нахмурился Пантелеев. – Исполнителей покушения одного убил, второго в больницу свел так, что неизвестно, выживет ли. Допросить их сейчас невозможно, а главные организаторы покушения – на свободе! И сейчас затаились пуще прежнего. А сообщи он нам, так чисто бы взяли, и в газетах никого не переполошили, и на допросе они бы сейчас сидели и всех сдавали!
– Ну не скажи, – покачал головой Савелий Лукич. – Может быть так, а может и не успели бы. Они уже уходить собирались. Еще бы час и не застали бы там никого.
– Откуда это известно?
– Опросили жильцов, узнали, что в комнату их пристроил городовой Алябьев. Взяли уже его, причем в последний момент! Тот уже вещи собирал и в цивильное переоделся. Ну а там уже он на допросе нам это и рассказал. А что касается того, лучший Григорий или нет, – тут Савелий Лукич вздохнул и, потерев глаза, продолжил. – Я сегодня был у генерала Головачева. Как раз обсуждали покушение и результаты расследования. Его высокопревосходительство давил на генерала. Требовал как можно быстрее найти нападающих, а у нас зацепок было – мизер. Прямо сейчас предоставить ничего не могли. Потом-то конечно раскрутили, но сколько времени бы на это ушло? Если бы не Григорий, то у нас и сейчас никакого результата не было бы. Зато теперь имеем в руках и исполнителей покушения и сочувствующего эсерам на допросе. Есть что его высокопревосходительству генерал-губернатору показать. И показали уже. Так что принято решение восстановить Григория Бологовского в звании досрочно и выдать премию. Даже поднимался вопрос о награждении медалью, но так как он еще не закончил обучения, да и сработал не чисто, решили ограничиться деньгами.
– Вот как, – поджал недовольно губы Пантелеев.
– Так как он там? Хорошо себя чувствует?
– Нормально, – буркнул Юрий. – При докладе на здоровье не жаловался.
– Ты с него уже и доклад успел взять? – рассмеялся Прохоров. – Ладно, Юрий Николаевич, не куксись так. Да, курсант тебе достался резвый, но ты ведь сам его к себе в группу взял.
– И уже жалею, – вздохнул Пантелеев.
– Зато такой точно результат даст. И тебя глядишь не обидят. За воспитание отличного сотрудника. Ты подумай об этом.
С этими словами Савелий Лукич пошел к лестнице на первый этаж, оставив Пантелеева в смешанных чувствах.
* * *На обед пришлось покидать палату и идти в столовую. Еду разносили только лежачим, к коим я не относился. Орудовать правой рукой я пока не мог. И болела и повязка была намотана так туго, что и просто пошевелить рукой было затруднительно. Левшой я не был, так что даже простой прием пищи стал для меня тем еще испытанием и растянулся по времени минут на сорок.
Вернувшись в палату, застал там Константина, играющего в шахматы с каким-то поручиком. На того был накинут мундир, а левая рука лежала на перевязи.
– Вам шах, Леонид Васильевич, – азартно комментировал Решало свой ход.
Заметив меня, показательно проигнорировал и с ожиданием уставился на своего оппонента. Тот тоже бросил на меня короткий взгляд, молча дернул головой, с намеком на кивок и, вернув внимание на доску, поскреб здоровой рукой щетину на подбородке. Что-то мне подсказывает, что этому Леониду уже рассказали о том, что я жандарм, и «новичок» нашел полное взаимопонимание с Константином. Ну и ладно. Правда в шахматы я бы тоже не отказался сыграть. Иначе, чем здесь еще заняться?
Добравшись до кровати, я лег и стал с грустью думать, сколько я пропущу в своем обучении, и насколько плохо это отразится моей карьере в дальнейшем. Однако долго мое одиночество не продлилось. Дверь в палату открылась и на пороге возникла та, кого я уж точно не ожидал здесь увидеть. Лидия Воронцова.
Глава 2
– Господа, у нас в гостях дама, – тут же раздухарился Константин при виде Лидии.
И тут же стал вставать с кровати. То же сделал и его напарник по игре. Только я и майор остались на своих местах, хотя я и принял сидячее положение.
– Приличные люди, когда в комнату заходит прекрасная девушка, встают, – с пренебрежением в голосе сделал мне замечание Константин. – Но, похоже, это не про вас?
Лидия же не обращала внимания на него, смотря мне прямо в глаза. От этого взгляда я вновь почувствовал, как быстрее забилось сердце. Как захотелось подскочить к ней, обнять… И чтобы не совершить такую ошибку я и остался на месте. Молчание не продлилось долго, но для меня этот миг растянулся и был бесконечной борьбой с самим собой.
– Господа, – прозвенел голос Лиды с нотками веселья. – Я могу пообщаться с нашим героем наедине? Прошу вас.
– Героем? – фыркнул Константин.
– Конечно, – тут же уверенно кивнула Воронцова. – Он ведь, рискуя жизнью, задержал покушавшихся на жизнь генерал-губернатора людей.
– Ну, если этого просит дама, – с неохотой протянул Решало и, посмотрев на меня неприязненно, взял костыли и двинулся к выходу.
Лидия проводила его виноватым взглядом. Ей было неудобно, что она попросила раненого в ногу человека выйти вон. Почему-то попросить меня выйти с ней из палаты она не решилась. Зато стоило нам остаться наедине (если не считать все также спящего майора – или снова притворяющегося?), прошла до моей койки и присела рядом.
– Здравствуйте, – не зная как начать, выдавил я из себя.
– И вам доброго здоровья, – улыбнулась Лида, заставив мое сердце биться еще быстрее, хотя казалось, что это уже невозможно. – Оно вам сейчас очень нужно, – тут ее лицо стало более строгим и дальше она начала меня натуральным образом отчитывать! – Григорий, почему вы полезли к тем бандитам в одиночку? Да еще без оружия? Вы совсем о себе не думаете?
– Я был не один, – попытался я вставить хоть слово.
– Ах бросьте, – махнула она рукой. – Я была в редакции газеты, которая написала про вас статью. Там сказали, что полицейский, который был с вами, участия в задержании не принимал и служил скорее пугалом. Страшилкой, от которой побежали бандиты. Я знаю понятие загонной охоты, и вы использовали ее, приняв на себя основной удар.
Ее голос колокольчиком разносился по палате, заставляя меня наслаждаться им. Но при этом в памяти тут же всплывал образ той, другой девушки из прошлой жизни. Что любила меня и даже была беременна. Но похоже так и не дождалась. Я смотрел и пытался разобраться – похожа ли Лида на нее не только внешне, но и по характеру. Увы, кроме небольшого эпизода, я так ничего и не помнил о той девушке. И сравнить их характеры точно не мог. Что злило и заставляло сомневаться, а точно ли я влюбился тогда в Лиду? Или это влияние прошлой жизни зацепилось за их внешнее сходство и спроецировало чувства к той, утерянной, на Воронцову?
– Григорий, – после краткой отповеди Лида замялась. – Тогда я так и не смогла ответить на ваш вопрос… Я и сейчас по правде сказать не знаю ответа, – смущенно и робко сказала она, потупившись. – Но то, как вы защищали меня. Как добивались… В общем, может как вы выздоровеете, мы снова встретимся? Вы любите театр?
Я не знал, что ответить. Сказать «да»? Но сколько можно! Стоило ей поманить пальчиком, и я бежал за ней, а что получил? Чуть не убили в Хитровке, поучаствовал в не нужном поединке кружка фехтования, где мог получить натуральное ранение. Так еще и недоброжелателя там себе на ровном месте получил. И все ради чего? Ради ответа «не знаю»? При этом она ветреная, любит влезать в неприятности и ей плевать на чувства окружающих! Даже сейчас я не знаю, что ее привело ко мне.
Красивые зеленые глаза, казалось, проникали в самую душу. Вся внутренняя накрутка, что от Лиды одни неприятности и нужно держаться от нее подальше, она не та Катя, которую я любил в прошлой жизни, грозила вот-вот рухнуть под напором этих удивительных глаз. До боли сжав ладонь левой руки, так что ногти впились в кожу, я наконец смог ей ответить.
– Нет.
Слово далось с трудом, но после него стало чуть-чуть легче. Словно некая пелена спала. Лида вздрогнула и посмотрела растерянно.
– Что «нет»?
– Не люблю. Театр.
– А цирк? Может, гуляете по парку?
– У меня нет на это времени, – после первого «нет» дальше отказывать было проще. – Служба. Преступники сами себя не поймают, знаете ли.
– Понимаю, – расстроено чуть ссутулилась Лида. – Тогда, как освободитесь, я буду рада, если вы посетите наш дом. Я живу на Большой Лубянке, дом семнадцать. Приходите. Я скажу слугам, чтобы вас впустили. Если меня вдруг не будет, оставьте записку, когда и как мы можем встретиться. До свидания, Григорий.
– До свидания, – сдавленно прошептал я.
После ухода Лиды я чувствовал себя подавленно. Вроде сделал все правильно, нужно в себе до конца разобраться, а все равно так паршиво я себя еще никогда не чувствовал.
Вернувшиеся Константин с Леонидом смотрели на меня неодобрительно. Константин еще и не забыл в очередной раз облить меня презрением. А через пятнадцать минут в палату зашел врач с чуть светящейся переливами зеленого и красного цвета колбочкой в руках. Нес он ее как величайшую ценность. Взгляды продолживших играть в шахматы офицеров тут же прикипели к колбочке. Врач прошел мимо них и остановился возле меня.
– Ну-с, голубчик, уже сегодня вы вернетесь в строй, – воодушевленным голосом заявил медик.
В круглых очках с короткой ухоженной бородкой и белой шапочкой он выглядел как врач с картинки детского произведения.
– С чего это? – я настороженно уставился на колбочку.
Следом за врачом мышкой в палату прошмыгнула медсестра и тут же кинулась ко мне, начав разматывать повязку на плече.
– Что же вы голубушка задерживаетесь, – пожурил ее врач. И тут же ответил на мой вопрос. – Вам невероятно повезло, молодой человек. Вам оплатили применение настоя регенерации. Очень дорогой, но невероятно эффективный алхимический препарат. Если его влить сразу, то спасет даже при смертельном ранении.
– И кому я обязан?
Врач вопросительно посмотрел на медсестру.
– Настой оплачен госпожой Воронцовой, – пискнула та, окончательно освободив мою руку.
– Не нужно, – ту же заявил я.
Я не понимал, зачем Лида пошла на это, и от того принимать ее помощь не хотел. Хотя в груди приятно заныло от ее заботы.
– Голубчик, не говорите глупости, – прожурчал добродушный голос врача. Было видно, что ему самому хочется посмотреть на действие лекарства и все мои возражения он просто не примет. – Настой уже оплачен, и я обязан его применить на вас. Так, давайте сюда свою рану.
Я покосился на плечо. Пуля вошла в него сверху и прошла навылет, почти впритирку с костью, лишь чудом ее не задев. Входное отверстие выглядело ровным небольшим кругом, из которого слегка сочилась кровь. Врач встал сбоку справа от меня, рядом с медсестрой, которая схватилась за освобожденную от повязки руку и цепко сжала ее.
– Чуть-чуть пощиплет, поэтому постарайтесь не дергаться, – посоветовал медик и аккуратно начал лить светящийся раствор на рану.
– Тссс… – зашипел я, сжав челюсть.
Про «чуть-чуть» он изрядно преуменьшил. Было чувство, словно кипятком ошпарили. Рука рефлекторно дернулась, но медсестра сумела удержать ее в одном положении. Поверхность раны запузырилась, пошел небольшой дымок. Через несколько секунд боль стала стихать, а потом и шипение прекратилось. Рана на глазах зарубцевалась, оставив после себя небольшой круглый шрамик. Заставив меня выгнуться каким-то невообразимым способом, врач полил из колбочки и выходное отверстие. Процесс повторился.
– Ну вот и все, – ополовинив колбочку, заявил доктор. – Собирайтесь молодой человек и подходите в мой кабинет. Я еще проведу диагностику, но на моей памяти после настоя регенерации еще не было рецидивов.
Облегченно выдохнув, я посмотрел в спину уходящих медика с его помощницей. Оглядел палату, наткнувшись на два завистливых и недобрых взгляда… И поспешил выполнить просьбу-приказ врача. Помогли – спасибо. Пора и честь знать.
Уж не знаю, как они это сделали, но прачки больницы сумели отстирать мой костюм от крови и проблем, в чем возвращаться домой, у меня не возникло.
Марина Сергеевна оказалась дома и встретила меня одновременно удивленно и радостно.
– Ох ты ж господи, Григорий Мстиславович! Вы вернулись! А ведь слухи ходили, что вас серьезно ранили. Да и в газете о том писали. Значит, правду говорят, что на магах как на соб… ээээ… быстро все заживает? – тут же поправилась она.
– Лекарства хорошие были, – буркнул я, вспомнив о странной заботе Лидии.
– Да вы проходите. Кушать хотите? Скоро картошечка сварится. А у меня и селедка соленая есть. И капустка квашеная. Не беспокойтесь, такому герою сегодня все бесплатно!
Отказываться от предложения я не стал. Обед в больнице был для моего организма, не евшего больше суток, откровенно скудным, да и потеря крови сказывалась сильной слабостью. Пока купчиха накладывала на стол, я внимательно слушал ее щебетание. Как местные отреагировали на наше громкое задержание преступников. Оказалось, что Алябьева арестовали без меня и уже забрали в жандармерию. Как бы мне не прилетело, что раньше о его связях с криминалом не рассказал. Он ведь моих завербованных мужиков покрывал, а те вроде от своего «промысла» не отказались.
