Доспехи демона. Крылья

Эл Лекс

Доспехи демона. Крылья

Глава 1. Черный дым

Как холодно…

Почему так холодно?

И мокро…

Мокро-то почему? Что со мной произошло, что я и вымок и замерз?

Нет, серьезно, что произошло? Я совершенно ничего не помню.

Нет, что-то помню. Помню Аяку с копьем, помню надвигающиеся корабли культистов…

Больше ничего не помню. Как ножом отрезало. Полная пустота и чернота в голове. Я не помню даже боя. Бой был?

А что было после боя? Как я из пустыни перенесся туда, где холодно и мокро? Может быть, я в оазисе упал в озере?

Нет, чушь, тогда было бы жарко и мокро. Или, как минимум, тепло. Холодно в пустыне может быть только ночью.

Может быть, сейчас ночь? Не зря же вокруг так темно, что даже звезд на небе не видно.

Нет, стоп. Это мои глаза закрыты, поэтому и темно. Надо открыть. Осмотреться. И понять, что же происходит.

Да, легче сказать, чем сделать. Глаза ни в какую не открывались, будто веки сшили между собой. Никакие усилия не могли заставить их открыться. Максимум – чуть-чуть приоткрыть, до узенькой щели, через которую даже свет едва пробивался. Моментально заболела голова и нехорошо заворочался желудок. Странное и очень мерзкое ощущение – одновременно и подташнивает и скручивает голодными судорогами, будто я двое суток ничего не ел.

Да что же со мной происходит? Никогда еще в этом мире я не чувствовал себя так мерзко! Даже когда лишался сил демона и вынужден был полагаться только на свои природные данные, даже в окружении чумной паутины, даже с обожженной половиной тела – никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным!

Кстати, о демоне…

Рогатый… Ты тут?

Кто еще из нас рогатый…Где твоя баба?

Если бы я видел, может, я бы тебе и ответил. Скорее всего, где-то рядом.

Ни хрена. Рядом нет ни капли магии. Ни одной твоей бабы, ни второй.

Говоришь так, будто ты не видишь.

Я и не вижу. Я же смотрю твоими глазами. Говорю только о том, что тебе без меня недоступно – о магии.

Понятно. Ничего толкового от демона не добиться, снова придется все делать самому.

И в первую очередь надо открыть глаза.

Не знаю, сколько я мучился, но ценой нечеловеческих усилий глаза я все же разлепил. По чуть-чуть, по миллиметру, каждый раз заново привыкая к палящему солнцу. Пытался поднять руку, чтобы прикрыть глаза от жестоких лучей, но руки не слушались. Сперва в голову пришла ужасная мысль, что я каким-то способом получил травму позвоночника и потерял контроль над телом, но потом понял, что чуть-чуть шевелить руками я все же могу. Просто это практически невозможно заметить из-за большого сопротивления окружающей среды.

Плещущейся окружающей среды.

Я что, в воде? Это бы объяснило и холод и почему мне мокро. Хотя нет, холод бы не объяснило – в пустыне не бывает так холодно, если только ночью. А ночью не бывает солнца.

Хотя, судя по окружению, я уже и не в пустыне. Скосив глаза, я зацепил краем зрения густые кроны деревьев, и окончательно в этом убедился. Нет таких деревьев в пустыне, там только пальмы и кактусы.

Итак, я не в пустыне.

Тогда где я? И как я здесь оказался? И почему ни хрена не помню?

Следующие три вечности я занимался тем, что пытался расшевелить собственные конечности. Они закостенели от холода, промерзнув буквально до костей, и приходилось заставлять их двигаться, начиная с движений кончиками пальцев с миллиметровой амплитудой. На правую руку ушло минуты две, не меньше, зато когда я смог ее поднять, дело пошло намного веселее. Пусть она все еще была деревянная и плохо слушалась, теряя по пути половину посланных ей нервных синапсов, но она хотя бы двигалась, и с ее помощью я мог разминать остальные конечности, помогая разогнать застоявшуюся кровь.

Не меньше десяти минут ушло у меня на то, чтобы привести тело в такое состояние, в котором я смог хотя бы сесть. Сесть и осмотреться, поворачиваясь всем телом, потому что шея отдельно поворачиваться отказывалась.

И, когда я повернулся вправо, то сильно об этом пожалел.

Буквально в каких-то пяти метрах от меня, очень удивленный тем, что плесневелая коряга внезапно зашевелилась, стоял огромный бурый медведь. Смотрел на меня, сжимая в челюстях дохлую рыбину, и не шевелился. Как загипнотизированный.

Я не шевелился тоже. Проверять, кто из нас сильнее – трехсоткилограммовый зверь, или человек с возможностями демона, которые еще не факт, что работают в моем нынешнем состоянии, совсем не хотелось.

Вроде я слыхал, что, если замереть, то хищники перестают воспринимать тебя как добычу. Надеюсь, что это правда, потому что убегать сейчас я не смог бы… по множеству причин. Не говоря уже о том, что бегство вроде бы наоборот провоцирует хищников на атаку.

Медведь пошевелил носом, шумно вдохнул и выдохнул, будто действительно потерял меня из виду и теперь пытался вынюхать. Черный кожаный нос, размером с мою ладонь, описал в воздухе несколько восьмерок, снова шумно втянул воздух, маленькие глазки недоверчиво сощурились, будто медведь никак не мог сопоставить информацию от разных источников чувств, и наконец, приняв какое-то решение, хищник развернулся на задних лапах и почесал прочь.

Почувствовав жжение в груди, я впервые за все это время игры в гляделки выдохнул. Не знаю, что конкретно помогло – то ли то, что я не шевелился, то ли то, что мокрый насквозь, я, скорее всего, и пах тоже как болотная коряга, то ли медведь чуял во мне скрытую опасность… Не знаю, что помогло, но хорошо, что помогло. Драться с медведем, даже если демон во мне жив и здоров, и я смогу воспользоваться его возможностями, все равно не хотелось.

Наконец толково осмотревшись, я выяснил, что сижу на берегу реки, или, вернее будет сказать, возле берега – на мелководье, глубиной как раз столько, чтобы меня не снесло течением, и как раз столько, чтобы я не захлебнулся. Река широкая – переплыть можно, но не мне с моими далеко не лучшими навыками, но не очень быстрая – наверное, только поэтому меня и не утащило течением еще дальше.

Что меня тащило течением вообще, было совершенно очевидно – как-то же я здесь оказался?

На мне была все та же одежда, в которую я был одет в тот момент, когда узнал, что копье все это время была у Аяки – белая рубашка с воротом на шнуровке и белые штаны, полусапоги из коричневой кожи, разве что белая солнцезащитная хламида отсутствовала. Вся одежда, конечно, была мокрая насквозь и пестрела многочисленными дырами, словно меня волки грызли, но зато сам я был практически невредим.

Внешне, во всяком случае.

Приведя в порядок и ноги тоже, я кое-как встал на четвереньки, выполз из воды и растянулся на гладкой шелковистой береговой траве, подставляя спину солнцу. Пока оно прогревало меня, я продолжал поочередно напрягать все мышцы организма, о которых смог вспомнить, возвращая их к жизни.

Когда холод немного отступил, я перевернулся на спину и закрыл глаза, предоставляя себя светилу.

Рогатый, почему мне так хреново? Никогда же не было такого.

Понятия не имею, говорю же. Я точно так же ничего не помню, как и ты.

Мы могли так сильно огрести в драке с культистами, что теперь помираем?

Сомнительно. Где тогда раны? Или хотя бы следы от них?

Логично. Тогда что с нами? Есть хотя бы идеи?

Не знаю! Если ты забыл, то я тебе напомню – ты первый носитель, с которым я связался, и подобного опыта у меня еще не было!

Но ты же что-то чувствуешь? Какие-то изменения, может?

Демон ненадолго затих. Я буквально кожей чувствовал, как он напряжно думает, анализируя самого себя. Почти так же, как совсем я недавно делал со своим организмом, только… В своем, демоническом плане. Вряд ли у него есть организм в полном его понимании, и что он там в себе анализировал я не скажу точно.

Но явно что-то было.

Я чувствую себя… полнее.

В смысле? Толще?

Клоун.

На себя посмотри. Думаешь, до хрена понятно, что ты имеешь в виду?

Я не смогу тебе объяснить. Меня стало больше. Я будто стал… сильнее.

Наверняка это потому что я давно не пил зелье.

Как давно?

Откуда же я знаю? Но явно давно, раз меня из Шалихада рекой куда-то унесло. Суток двое, не меньше. Как мы вообще выжили, находясь в беспамятстве двое суток?

Со мной ты и не такое можешь. Даже если формально я в отключке.

А ты высокого мнения о себе.

Почему-то же мы живы. И это точно не благодаря тебе. Не в этот раз.

Радует, что ты хотя бы частично меня признаешь.

На этом разговор с личной шизой я закончил – как раз прогретые солнцем и наконец начавшей циркулировать в штатном режиме кровью, мышцы перестало сводить мелкими судорогами, и я смог, пошатываясь, встать и еще раз осмотреться. Основательнее.

Лес. Не знаю, какой лес, какой-то лиственный, не разбираюсь в деревьях, я все же боец-контактник, а не ботаник. Явно не шалихадский лес, вот что главное. Такие деревья, с густыми кронами широких зеленых листьев, просто не выжили бы в пустыне из-за своего дикого испарения воды. К тому же не помню, чтобы в пустынях реки текли в окружении земляных, а не песчаных берегов.

Это, конечно, если в пустыне вообще есть реки.

Остается только выяснить, где я. И как сюда попал. И почему. Именно в таком порядке, потому что только в таком порядке эти вопросы обретают смысл.

Правда это не единственные актуальные вопросы на данный момент. Еще очень хотелось бы знать, где Тора и Аяка, живы ли они и что нас разделило. Но эти вопросы стоят в самом конце списка, потому что прежде чем искать девчонок, сначала надо найти самого себя.

Это еще хорошо, что я пришел в себя днем, а не ночью, с реальными шансами замерзнуть нахрен без солнца и возможности развести банальный костер. Повезло, что день сейчас солнечный, а не дождливый, что грозило теми же проблемами. Да, я все еще не до конца высох, и в подмышках и промежности было влажно, но это мелочи. Досохну на ходу.

И куда же ты собрался?

Искать людей. Должен же я хоть как-то выяснить, где я оказался. Если я правильно понимаю, языковой барьер мне не помеха, даже если я оказался в землях фейри, так что договорюсь.

На твоем месте я бы не был так уверен в этом.

Это еще почему?

Андрадский и шали ты понимал потому, что их знаю я. А язык тех же фейри я не знаю. Не уверен, что ты сможешь их понимать.

Ого, а откуда ты знаешь шали и андрадский?

Из прошлой жизни. Даже из позапрошлой. Когда я еще был… жителем этого мира.

Расскажешь?

Нет. Точно не сейчас.

Ловлю на слове – не сейчас, значит, попозже.

Лови сколько угодно, сначала я сказал "Нет".

Окей, мистер демон, потом так потом.

Так вернемся к вопросу – куда ты собрался? Я имею в виду, куда именно ты собрался? В какую сторону?

Хороший вопрос, признаю. Не знаю. Пойду перпендикулярно к реке, ну, в смысле, как смогу перпендикулярно. Рано или поздно я выйду на дорогу, а если повезет, то и к какому-то поселению. Только сначала найду чего поесть, а то желудок подводит. А к чему ты спрашиваешь? Не припомню, чтобы раньше тебя интересовала подобная конкретика.

Возможно, я смогу тебе кое с чем помочь. Приглядись повнимательнее к тому месту, где медведь с рыбой был.

Я недоуменно обернулся на реку, и осмотрел берег.

Зачем это?

Просто потрать одну минуту, и все поймешь

Пожав плечами, я снова подошел к реке и отыскал место, где мокрую землю усеивали глубокие следы широких лап, уже начавших заполняться мокрой водой. Присел, рассматривая их.

Ну и?

В воду посмотри.

Я перевел взгляд на водную поверхность и охнул!

В воде, едва заметная из-за отблесков и бликов, виднелась крупноячеистая рыболовная сеть, в которой трепыхалось несколько запутавшихся рыбешек.

Оказывается, косолапый не просто ловил рыбу, ленивый потапыч вытаскивал ее из сети, не напрягая себя рыбалкой! Каков хитрец, посмотрите на него!

А ведь если подумать, эта сеть мне жизнь спасла! Она стоит выше по течению, чем место, в котором я пришел в себя, так что, скорее всего, именно за нее я и зацепился, пока плыл по реке, именно она изменила мое направление движения и позволила оказаться на берегу!

Информация, конечно, занятная, только вряд ли демон это имел в виду. Или это намек на то, чтоб я последовал примеру медведя, и отведал сырой рыбы.

Идиот. Кто-то же сюда принес эту сеть, чтобы поставить?

Действительно, идиот. Об этом я совершенно не подумал. Кто-то действительно принес сюда сеть и закинул ее в воду, прижав край на моем берегу большим камнем. Большим камнем, который, судя по следу, приволокли откуда-то из глубины леса.

Борозда в земле была уже осыпавшаяся и оплывшая – она явно появилась не час назад и даже не сутки. Минимум двое, а, скорее, трое.

Кому могло понадобиться забрасывать сеть на трое суток? За это время вон даже медведи навострились таскать из нее рыбу, а рыбак так и не вернулся за ней. Странно? Еще как.

Но главное – по этой борозде можно выследить, откуда камень приволокли. А там, возможно, найдутся какие-то еще следы, которые приведут к месту обитанию рыбака. Наверняка, это какая-то деревня, или даже город. Учитывая, насколько скоропортящийся товар речная рыба, вряд ли рыбак возил ее куда-то далеко на продажу. А судя по сети – вряд ли он ее ловил исключительно для собственного пропитания.

Спасибо, рогатый. Выручил. Теперь не придется блуждать вслепую, теперь я имею хоть какое-то направление.

Демон не ответил.

Ну и ладно. Я уже привык.

Борозда в земле увела меня в чащу леса и кончилась примерно метров через двести, зато нашелся другой след – из сломанных веток и примятых кустов, которые уже частично распрямились обратно. Рыбак или рыбаки явно тащили сеть на руках – на лошади или, тем более, телегу по такой чаще просто не проехать, – вот и громили все подряд, оставляя за собой натуральную просеку. Прикинув ее направление, я пошел по ней, никуда не сворачивая и не прячась. Если посчастливится кого-то повстречать – пусть знают, что я зла не таю, и никакой опасности не представляю.

Но за полторы сотни шагов по мху, траве и корягам я никого не встретил.

Да что там никого не встретил – я даже ничего не услышал!

И, когда до меня это дошло, я даже остановился прямо на середине шага и изо всех сил прислушался.

Лес не бывает тихим. В нем всегда орут птички, стрекочут белки, шуршат листвой кабаны и змеи…

Но то в нормальном лесу. А здесь царила мертвая тишина.

Вот именно – мертвая. Будто все живое тут или вымерло, или затаилось в страхе смерти.

Может, они все меня боятся?

Лестно, конечно, но маловероятно. Ранее такой реакции от лесных обитателей я не замечал, а по лесам побегать пришлось вдоволь. Да и медведь вон не спешил от меня деру давать, а вроде как сначала даже подумывал напасть.

Что же происходит?

Ответ дать было некому, даже демон молчал. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме как пожать плечами, вздохнуть и пойти дальше по просеке.

Которая еще через две сотни шагов наконец привела меня к деревне.

Наверное, все деревни этого мира строят по примерно одной схеме. По крайней мере, с виду она была точно такой же, как та, из которой мы с Торой воровали одежду в самом начале моего пребывания в этом мире. Никаких заборов, никаких оград и частоколов – просто лес внезапно кончился, после него – метров пятьдесят зеленой мягкой травы, и первые дома. Одноэтажные, с двускатными крышами, из дерева, из камня, а где-то из того и другого вперемежку, зажимающие между собой узкие улицы из накатанной и утоптанной земли.

И никого. Ни единого человека не было видно в этой деревне. Как будто они тоже все вымерли, следом за лесными обитателями. Но даже если они и вымерли, то совсем недавно – деревня не выглядела заброшенной. Были целы стекла в окнах, были целы распахнутые двери, редкие матерчатые навесы еще не изорвало ветром и вообще не сорвало к чертям собачьим.

Очень плохой знак, когда деревня как живая, но, сука, не живая.

Особенно если из-за домов такой деревни, откуда-то из центра, поднимается облако рассеянного черного дыма.

Глава 2. Лазурь и кармин

Мне даже есть перехотелось.

Первым делом на ум пришло воспоминание о деревне, разоренной разбойниками, которых я оставил на суд селянам. Ничего удивительного, в общем-то – там меня тоже встретила мертвая тишина и запустение.

Но там были еще и трупы в кровавых лужах. А здесь их не было. Ни трупов, ни крови, ни в виде луж, ни в виде растертых по земле полос, какие остаются, если труп зачем-то уволакивают. Значит, никто никуда никого не волок. Трупов просто не было.

На улицах, по крайней мере – не было. Не стоит исключать возможность, что все они лежат в домах.

На ум пришла когда-то давно увиденная по телевизору передача о высокогорном озере-убийце, на дне которого располагался гигантский пузырь с углекислым газом, который однажды вырвался из-под поверхности, и, будучи тяжелее воздуха, скатился по горным склонам и накрыл собой целую деревню. Больше двух тысяч человек тогда задохнулись не просыпаясь, а те, кто проснулся – так и не успели понимать, от чего умирают. Спаслось лишь несколько человек, и по их рассказам, они даже спустя много лет не могли до конца понять, что убившее их нечто нельзя было ни увидеть, ни потрогать, ни как-то ему противостоять. А те, кто явился в деревню на помощь, описывали увиденное примерно так же, как выглядело то, что видел сейчас я – ни малейшего движения и тотальная тишина, которую нарушал лишь шелест листвы.

Но на фотографиях из той деревни на улицах лежал хотя бы мертвый скот, да и местами попадались успевшие выбраться из домов, но не из опасной зоны, люди. Не говоря уже о том, что здесь явно поблизости нет никаких гор – я бы их видел отсюда.

Да что там – в конце концов, войдя в деревню с отравленным воздухом я уж точно что-нибудь бы да почувствовал! Хотя бы какое-то недомогание, или что-то типа того! Каким бы всемогущим ни был демон во мне, совсем без воздуха он меня точно не может оставить!

Не можешь же?!

Не могу. Но если бы тут был яд, я бы его… как ты это называешь… Нейтрализовал.

То есть, яда нет?

Известного мне – нет.

Ну, мне про яды, скорее всего, известно еще меньше, чем всемогущего демону пространства. Все, что я знаю – это мышьяк и цианистый калий.

Тогда проверь все же дома. Вдруг мы оба ошибаемся.

Я обошел несколько домов, осторожно прокрадываясь в каждый, словно неопытный ворюга – а вдруг я себе все напридумывал и у них просто… Да хер знает, полчаса молчания в честь чего-нибудь! Какой-нибудь траур, вот они все и молчат и сидят по домам, не вылезая на улицу!

Да, это не объясняло отсутствие скота и звуков от него, но это была единственная теория, которую я смог построить.

К сожалению, она не оправдалась тоже. Дома были ожидаемо пусты.

И ожидаемо выглядели так, словно их покинули впопыхах.

Впопыхах, но давно.

Похлебка в грубых деревянных плошках давно подернулась пленкой жира, на которой уже успела распушиться фиолетовая плесень, сквозь открытые двери в сени намело кучи пыли, вода в брошенных прямо посреди улицы ведрах, испарилась, оставшись только на самом донышке. Суток трое прошло, не меньше.

Примерно столько же, сколько по моим подсчетам прошло с того момента, как рыбак поставил сеть в реке.

В общем-то, ничего удивительного. Даже наоборот – все просто и складно. Люблю, когда все просто и складно.

Только вот не люблю, когда меня окружает смерть. Я, может, и привык к ней за время пребывания в этом мире, но это не значит, что мне это начало нравиться.

А то, что здесь все мертвы, было очевидно. Не пропадают люди просто так, это противоречит всем законам физики. И даже в мире, в котором властвует магия – все равно противоречит. Если вдуматься, магия лишь немного меняет законы физики в небольшом радиусе и ненадолго… Сомневаюсь, что даже с ее помощью возможно в один присест аннигилировать несколько сот человек и голов скота, да так, чтобы от них не осталось и следа, не задев при этом ничего кроме.

Да, в этом мире есть, ну или вернее, были, существа, которым по силам не то что деревню – город сравнять с землей. Но именно что – сравнять. Разрушить. Оставить руины.

А не просто изъять живых людей, как лишние фигурки из диорамы.

А если людей никто никуда не изымал и они все еще здесь… То, значит, они там, откуда поднимается черный дым. Больше им быть просто негде.

А значит, и мой путь тоже лежит туда. Может, я и не найду там живых жителей деревни, но, возможно, найду живыми хоть кого-то. Пусть хоть даже банальных мародеров – и то хорошо. Смогу у них выяснить, где нахожусь и где ближайший город. А если найду каких-нибудь спасателей, или на худой конец – солдат императора, прикинусь местным жителем, чудом выжившим, но потерявшим память и потому не способным рассказать, что же произошло.

Отличный план. Надежный, как швейцарские часы.

Еще б ты знал, что такое швейцарские часы.

Мне достаточно понимать, что о них знаешь ты. Давай, дерзай.

И я дерзнул. Пошел прямо на черный дым, петляя по улочкам и постоянно держа правильный азимут. На всякий случай сжал кулак, исправно покрывшийся костяной броней, и с облегчением убедился, что доспехи на месте, слушаются меня и, в случае чего, я не останусь без защиты.

Через несколько минут я наконец вышел на центральную площадь деревни. Конечно же, центральная площадь! Где еще может происходить всякая дичь?! Конечно, на центральной площади! Где еще хватит места на то, чтобы свалить из трупов селян целую гору? Конечно, на центральной площади!

Я остановился, глядя на клубящийся над жуткой кучей дым. Подходить не спешил, только разглядывал – в голове шевелились какие-то смутные подозрения, велящие не торопиться и осмотреть все как следует. Ведь тут явно что-то не так. Что-то не сходится, не стыкуется…

Точно! Несмотря на довольно ощутимый ветер, дым не сносило! Он поднимался вверх совершенно вертикально, словно по натянутой струнке! Будто для него этого ветра вообще не существовало!

Ты опять не туда смотришь. Присмотрись к куче.

А что куча? Куча как куча. Трупы как трупы. Я уже привык к ним. Даже крови нет.

Вот именно. Нет крови. А еще они не горят.

Я чуть не подавился собственным языком, уже готовя колкий ответ демону.

А ведь и правда – трупы не горели, в смысле, они никогда не горели! Не то что открытого пламени, не было даже намека на то, что здесь пылал огонь! Да даже хотя бы тлел – ничего подобного! Все тела абсолютно целые, хоть и мертвенно-бледные, ни на одном ни единого следа горения, даже одежда цела!

Вообще вся эта куча выглядела так, словно люди по своей собственной воле пришли сюда и сложили из своих тел этот террикон!

Но откуда тогда дым?!

Чтобы понять откуда дым, найди, что горит.

Но тут ничего не горит! Даже запаха гари нет!

Вот именно. Значит, это не дым.

Тогда что это?!

Демон.

Я вздрогнул и посмотрел на столб дыма еще раз, внимательнее.

Мне показалось, или он слегка изогнулся в мою сторону?

Не показалось.

Ты хочешь сказать, что вот это – живой демон?! Вот этот столб дыма?! Ну ладно, не дыма, но… Это что, тот самый наиболее слабый демон, который можно как туман ладошкой разогнать?!

Не думаю. Этот наоборот сильный. Он целую деревню подчинил себе. Тут навскидку человек триста.

Тогда почему он – дым?!

Чтобы было проще питаться.

Питаться?! Он питается людьми?!

Эмоциями. Да. Твоя баба тебе рассказывала.

Она рассказывала про живых!.. Погоди, ты хочешь сказать, что эти люди – живы?!

Да.

Я буквально обмер. Тело будто сковало одной мощной судорогой, не позволяя двинуть ни единой мышцей.

Триста человек.

Триста живых человек. Которые здесь лежат уже трое суток вповалку, как забитый чумной скот. Уже далеко не все живы – кто-то задохнулся в подножье этой кучи, кто-то умер от обезвоживания, у стариков не выдержало сердце, у детей – кости. Мочились под себя, переставали дышать… При этом бьюсь об заклад, что все они находились в сознании, хоть и не владели собой, все чувствовали, все видели… Даже представить себе боюсь, что творилось у них в головах все эти три дня…

А черная мерзость все это время высасывала из них эти эмоции, упивалась ими, становясь больше, плотнее, жирнее, выше. Натурально жируя на чужих страданиях, на чужих жизнях, на потерях…

И почему в этом мире все самое мерзкое – обязательно черного цвета?! Мой любимый, сука, цвет!