bannerbanner
Сказочные фантастические истории
Сказочные фантастические истории

Полная версия

Сказочные фантастические истории

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

У меня осталась еще стрела, и я думал, что с ней делать. Посмотрел по сторонам и заметил недалеко от меня на кочке здоровенную лягушку, а может жабу, – высотой почти сантиметров тридцать. Она сидела на кочке и рассматривала уток, меня и делала глотательные движения. Я подумал, что это подходящая дичь для последней стрелы, поднял лук и с первой попытки попал. Она свалилась с кочки, подрыгала своими лапами и превратилась в какое-то неведомое мне существо, не то большую крысу, не то в выдру, а может, в бобра. А может мне это показалось – я не стал подходить к мертвой лягушке-жабе, а наоборот, отошел от нее подальше.

Между тем утренняя жара сменилась духотой, и вдали пророкотал гром. Я посмотрел на небо с грозовым облаком и стал глазами обшаривать кусты, лес, чтобы определить, куда мне спрятаться от надвигающей грозы. Нашел неподалеку большую елку, и только отправился к ней, как вдруг потемнело, в пруд ударила молния, и начался ливень. За несколько секунд я вымок до нитки, и до елки я добрался уже мокрый. Ливень продолжался минуты две, а потом также неожиданно перестал. Выглянуло солнце и от кустов, травы и от пруда повалил пар.

Я тоже вылез из-под елки и пошел под солнце высыхать. Через несколько минут на противоположном берегу пруда показался мой приятель с нашим геологом – они шли по тропинке и вертели головами, наверное, искали меня. Пришлось подойти к самому берегу и громко объявить – «привет!». Они остановились, увидели меня, с луком и убитой уткой и помахали мне рукой.

Молния вернула меня в свой мир, в мое время. Мы вернулись на нашу базу, ощипали утку и приготовили из нее очень вкусную похлебку. За обедом я рассказал, где я был, и что со мной приключилось, но они мне не поверили, – ни одному моему слову. И я сам начал сомневаться, что провел ночь с мужиком, который ехал по лесной дороге на коне, с боевым луком и мечом, а потом убил какую-то нечисть, которая притворилась большой не то лягушкой, не то жабой. Но потом посмотрел на утиную лапу в своей тарелке и замолчал.

Необычайной силы эликсир

Борьба с сорняками в моем огороде достигла апогея. После суточного проливного дождя и жары, наступившей после этого всемирного потопа, все сорняки оживились. Те, которые вылезли из почвы после оттепели весной, росли прямо на глазах, а сорняки, которые проспали весну, старались наверстать упущенное, и лезли на солнце и тепло изо всех сил, стараясь догнать и перегнать в росте предусмотрительных своих ранних собратьев.

Особенно им нравилось расти на картофельном поле и в клубнике. Некоторые, которым не хватило места под солнцем, лезли сквозь бетон, которым я заделал в том году все трещины и пустоты в фундаменте дома.

С сорняками, которые мешали мне окучивать картошку, я поступил милостиво – казнил их с помощью гильотины: моей острой тяпкой. Большинство я сразу же и похоронил, на месте прошедшего боя. Картошка на следующее утро заметно выросла, а недобитые сорняки стыдливо прятались в ее тени. Но я окучил только один раз, а через неделю собрался повторить операцию, и надеяться на мое снисхождение было с их стороны просто глупо.

Особенно меня донимал вьюнок, который запутывал ветки смородины, вишни и гороха и мешал мне в сборе ягод. С ним у меня с того лета были особенные счеты и я год назад поклялся отомстить ему за все неудобства, которые он мне доставил. А пока он рос, набирался сил, но даже не догадывался, как я на него зол.

В зарослях клубники обитал другой тип сорняков – с широкими и большими листьями, под которыми прятались от меня ягоды клубники. У этого типа была такая разветвлённая корневая система, что рвешь сорняк на одном краю грядки, а от боли кричит сорняк на другом. Специально я с ними весной не связывался, потому, что когда собирал ягоды, рвал в лукошко клубнику, а в ведро складывал обнаруженные и уничтоженные мною сорняки. После первого сбора урожая клубники ни одного, даже маленького сорняка этого вида не оставалось, и я все оставшееся лето радовался чистотой грядок.

Когда я прошлым летом взялся за скрещивание разных культур, то сначала хотел скрестить сорняки с каким-то полезным растением, с вишней, например, или с жимолостью, но вовремя одумался, так как это было чревато большими, непредсказуемыми последствиями для меня самого и мирных зеленых обитателей моего огорода. Но я каждый год поражался выживаемости сорняков, и мне, наконец, пришла в голову отличная идея.

Раз они обладают такими способностями к выживанию и способны даже тягаться со мной в отчаянных битвах за место под солнцем, то мне предстояло сделать необычайной силы эликсир, который позволит мне выживать в борьбе с самыми опасными болезнями. В итоге я стану, как минимум, самым долгоживущим индивидуумом, а в перспективе – вечным, как, допустим насекомые, которые обладают самым удивительным иммунитетом среди живых земных организмов. Кроме того, с успехом проведя такую работу, мне будет благодарно все человечество, особенно больные и инвалиды

Для своих исследований я взял наиболее живучих сорняков в моем огороде – это вьюнок, лебеда и несколько других растений, у которых я даже не знал имени. В один теплый весенний день я набрал дюжину ведер сорняков и заперся в своей мастерской, среди мензурок, колб и пробирок. Работал я днем и ночью целые сутки и выделил фермент, который тут же разлил в стеклянные бутылки с плотно притертыми пробками. Эликсир из этого фермента обладал такими свойствами, что был способен даже оживить сухую ветку яблони, и я опасался, что капля, нечаянно пролитая на мой стол, может вызвать появление в мастерской появление большой сосны.

Чтобы провести тестирование это эликсира, мне был нужен волонтер. Сгодились бы и мыши, но у меня их не было. Но воробьев в огороде было масса – они разжирели за прошедшую зиму, когда я их совершенно бесплатно кормил всякими вкусными крупами и хлебом. Сетей, которые связал мой отец, любитель рыбной ловли, было в хозяйстве много. Ими, кстати, ловят на Полярном Урале куропаток, ставя вокруг зарослей карликовой березки, а поймать ими несколько воробьев мне не составило труда. Им надо было отдать мне должок – за бесплатное зимнее питание. Они должны были понимать, что бесплатного ничего в этом жестоком мире не бывает, и за все надо платить.

Я растворил одну каплю эликсира в ведре воды и напоил пару пойманных воробьев. Дал им хлебных крошек, чтобы закусили и начал наблюдение. Прошел час, второй, никаких изменений в организме у них не было заметно. Они чирикали между собой, и представить себе не могли, к каким жестоким испытаниям я их готовлю.

Начал с отравленного цианидом хлеба. Они поклевали немного, и остались живы. Затем я заставил их проглотить все лекарства, которые нашел в холодильнике. Опять живы. Воробьи пили зеленку, водку, спали всю ночь в морозильной камере холодильника, час провели в бочке с водой, горели в пламени газовой горелки и в конце у самого большого воробья я отрубил крылья и лапы. После этого я запер добровольцев в разные клетки и оставил до утра.

Ночь прошла спокойно. Из клеток доносился храп не убиваемых воробьев и у того, которого я накануне лишил рук и ног, выросли новые крылья и лапки. Он скакал по клетке и ругался на своем воробьином языке – так он меня проклинал и требовал, чтобы я его покормил. Пришлось ему насыпать крупы и оставить на время – отдохнуть, пока я займусь его другом. Этот второй воробей был готов отдать свою жизнь ради блага моего и всего человечества – я ему отрубил голову, по самые плечи. Голову его я положил рядом с окровавленным телом и накрыл клетку черным платком.

Сейчас надо было мне умыться, позавтракать, побриться и покурить. Когда с этими неотложными делами было покончено, я зашел в пыточную камеру, – посмотреть на пернатых волонтеров. Воробей, который вчера был без рук и ног мирно спал в своей клетке, а тот, которого я оставил без головы час назад, сумел вырастить себе новую голову и сейчас играл своей бывшей головой в футбол. Ничто не смогло погубить этих воробьев – ни яды, ни водка, ни смертная казнь.

Я задумался на мгновенье и принял единственно правильное в этой ситуации решение – включил бетономешалку, высыпал в нее цемент, отсев, добавил воду и насыпал всяких ржавых гвоздей, в качестве арматуры. Когда раствор был готов, я поставил клетки с воробьями в старое ведро и налил туда раствор. Через миг все было кончено – воробьи были замурованы в бетонном саркофаге. Но они были живы, – убить их было невозможно. Этот саркофаг я закопал в углу огорода и поставил памятник.

После панихиды и поминок я поставил передо мной на стол пузырек с эликсиром и стал думать, как мне быть…

Розовая жемчужина

Хорошо, наверное, было быть флибустьером или пиратом, – они, когда грабили испанские галеоны и прочие суда с драгоценностями, расплачивались в своих притонах на берегу жемчугом или золотыми монетами. А у нас, на Визовском пруду, никогда в жизни нельзя было найти жемчуг, даже если этому занятию посвятить всю свою жизнь. Климат у нас был совсем другой, и нечего было даже надеяться на то, чтобы найти жемчужину.

Я отложил в сторону книгу про пиратов, которую читал за обедом, и потянулся. На улице была жара, градусов за тридцать, и выходить из прохладного дома на такую жару мне не хотелось. Но мне сразу вспомнилось, как я несколько месяцев мерз зимой и мечтал о лете, – как буду рад погреться на солнышке, где-нибудь на пруду, лежа на горячих гранитных валунах и разглядывать молодых девушек. Я тут же стал ругать себя за то, что, вот настало, наконец, лето, а я сижу с книгой в доме и не спешу на пруд, в лес, или даже в огород. Так и лето пройдет, подумал, и стал собираться на пруд, где можно было искупаться, позагорать и наловить раков.

Ближайший пляж был около лодочной станции, где когда-то стояла наша лодка. Сейчас она стоит дома, ждет, когда ее возьмут на рыбалку, или просто поплавать. А что? Я был довольно свободным человеком, и по идее у меня не было никаких хлопот, разве что огород и сочинительство рассказов, и иногда я придумывал ремонт или ходил по грибы и по ягоды. Мне надо было подумать сначала, прежде чем увозить лодку на пруд, ставить ее в родную гавань и приковывать к пирсу.

Я шел на пруд и обдумывал свою новую авантюру – увезти лодку на пруд, потом через ближайший портал отправиться на ней в Карибское море, поставить мачту с парусом и заняться пиратством, как все нормальные люди. Можно также уплыть на ней на Большой коралловый риф и заняться добычей жемчуга – нырять с гирей на ногах на самое дно, и там собирать в сетку раковины с жемчужинами разного цвета. Мне почему- то нравился розовый жемчуг, а не белый и черный.

Мысли все были авантюрного плана, но мысль о розовой жемчужине засела у меня в голове, и я не мог от нее отвязаться.

На пляже было многолюдно – все наплевали на Анталию и подались на родные пресноводные российские водоемы. Тут было проще – рядом дом, до которого можно было доехать на машине, все говорят на русском языке и не надо особенно тратиться на самолеты, гостиницы и можно было без хлопот отдохнуть даже после работы, в выходные дни. Я высмотрел большой гранитный валун, омываемый со всех сторон волнами, и побрел к нему по песочку.

Искупался, поплавал, позагорал немного и решил пройтись по кромке пляжа до тропинки. Когда шел, заметил много раковин, в которых когда-то жили моллюски – они были большие, до десяти сантиметров длиной. В принципе, что мешало нашим родным моллюскам заняться производством жемчуга? Поднял одну раковину, вторую, третью – все они были пустыми – но внутри у некоторых был настоящий перламутр. До создания жемчужины у них был всего один маленький шаг. Мои шансы найти розовую жемчужину был уже и такими наивными, нужно только запастись терпением и открывать не пустые раковины, а с живыми моллюсками.

С этими правильными мыслями я зашел в теплую воду пруда и пошел по колено в воде вдоль берега. На чистом желтом песке ту тут, то там виднелись раковины. Я их доставал из воды, раскрывал, но мне пока не везло. Фортуна вообще дама капризная, это я понял давным-давно, когда охотился за кристаллами. Надо просто не обращать внимания на нее, притвориться слепым, глухим и просто делать свою работу. При этом ни на секунду не забывать, что фортуна смотрит на тебя, и иногда, любопытства ради, подкинет какой-нибудь подарок, – посмотрит, достоин ли ты ее внимания. Надо всегда быть начеку.

Отбросив всякие мысли, я шел по колено в воде, раскрывал по дороге найденные в воде раковины, и почти уже дошел до тропинки, по которой мне надо было возвращаться домой, когда под ногой что-то хрустнуло, и я понял, что наступил на раковину. Осторожно пошарил под ногами и вытащил большую, сантиметров пятнадцать в длину раковину. Открыл ее ножом, поднял моллюска и о, черт! – под ним была жемчужина, – точно такая, о какой я и мечтал – большая, слегка удлиненная и нежно-розового цвета. Осторожно достал ее, положил на ладонь и не мог оторвать от нее глаз. Она как будто светилась изнутри – розовым, мерцающим теплым светом.

До дому я дошел незаметно – жемчужина грела мою ладонь в кармане, куда я ее положил. Зайдя в дом, положил ее в шкатулку из черного, с белыми прожилками мрамора на темно-синий бархат и поставил на туалетный столик. Ночью я спал плохо – то и дело вставал, подходил к шкатулке и любовался розовым светом, исходящим из шкатулки.

Утром я взял шкатулку и отправился в магазин, где продавали драгоценности – мне надо было узнать, как хранить жемчуг в домашних условиях. Оценщица, как только увидела жемчужину, сразу предложила мне огромную сумму, но я не спешил расстаться со своей розовой жемчужиной – мне было хорошо с ней, и я понял, наконец, почему такой дорогой жемчуг.

Я пообещал ей, что если найду еще жемчужину, то непременно зайду к ней и на этом мы попрощались. Она мне рассказала, как хранить такие драгоценности и сказала, что будет меня ждать.

Скрещивание банановой пальмы с грушей

Устав от тайги, я решил отдохнуть от леса, гор и степей и посвятить свои отпуска изучением городов. Когда произошла монетизация для инвалидов, мне можно было принять весь пакет стоимостью восемьсот рублей, или отказаться от части услуг. От бесплатных лекарств я отказался, от бесплатного проезда в санаторий – раз в году, тоже, оставив себе бесплатный проезд на пригородных поездах и общественном транспорте. Это оказалось удобным – для путешествий и поездок по городу.

Сначала я для пробы бесплатно съездил в Челябинск, походил там по знакомым местам, заглянул в краеведческий музей, который забыл посетить, когда работал в геологических фондах челябинской геологоразведочной экспедиции больше месяца, погулял по Алому Полю и поехал обратно домой. Следующая поездка была в Казань, потом Тобольск, и с каждой поездкой я забирался все дальше и дальше от дома. Однажды я проезжал через город Мичуринск, – там у меня была пересадка, и, посидев в зале ожидания в вокзале, вышел на улицу покурить.

Недалеко от входа был памятник – лежала огромная вишня, больше метра в диаметре, из бетона, покрашенного под латунь. Я сразу вспомнил Мичурина, который занимался опытами с разными плодово-ягодными садовыми культурами, скрещивал сорта яблонь, груш, ну, в общем, выводил всякие новые сорта плодовых деревьев, сельскохозяйственных культур, короче занимался селекцией. В процессе работы он разработал метод отдаленной гибридизации и преодолении нескрещиваемости. По-простому это означало, что скрестить, допустим, ель с банановой пальмой, было, по его мнению, возможно, только ему это так и не удалось.

Я помню, что его ругали за такие просто фантастические скрещивания, но он не унимался, а продолжал работать над проблемой нескрещиваемости до самой смерти. А вообще он был крупный, известный ученый и вывел много сортов плодово-ягодных культур. Я, допустим, в своем огороде все сам посадил, но никак не мог привить черенок домашней яблони на лесную яблоню. Меня это злило, но я продолжал прививать, и вот один черенок привился. Но не на лесную яблоню, а яблоню неизвестного мне сорта. Так что мне хотелось продолжить все прививать и скрещивать, потому что мне это было интересно, и я любил смотреть, как растет все, что посадил.

Утро у меня всегда летом начиналось с обхода грядок, кустарников, яблонь и груш. Маленьких сорняков я не трогал, они были еще слабы, – я ждал, когда они подрастут, и тогда их удалял с грядок в специально отведенное для этого место – компостную яму. Особенно меня интересовало здоровье маленьких растений, которые проклюнулись на подоконнике и я выгнал их на улицу. Всходы кабачков и огурцов находились под моим родительским контролем, и я следил, как они растут, не ест ли их тля, муравьи или другие вредители. Когда все чувствовало себя хорошо, мне можно было спокойно заняться своими делами – допустим, заняться ремонтом, уборкой или прогуляться на пляж или в лес за грибами или за ягодами.

Но грибы с ягодами я обычно начинал собирать в конце июня, а ремонт мне в прошлом году так надоел, что заставить им заниматься в этом году я еще был не в силах. Тем более, когда начнешь ремонт, потом оказывается, что покраска потолка заняла один час, а наведение порядка после этого занятия заняла остатки дня, и следующий день. Ремонт подождет, решил я, и занялся изучением скрещиванием плодово-ягодных культур на практике.

В том, прошедшем году, клубника у меня была какая-то мелкая, ягоды смородины тоже мелковаты, а огурцы, наоборот стремились вырасти до огромных размеров, особенно те, которым удалось от меня спрятаться, когда я решал сделать салат. Сорняки тоже стремились вырасти повыше, и стремились вырасти на любом свободном участке земли, а некоторые вообще пробивались через бетон. Кроме того, они полюбили картофельное поле и стремились вытеснить картошку.

У меня был огромный фронт работы: следовало скрестить все и вся на моем огороде, чтобы все полезное и вкусное росло также быстро, как сорняки, а ягоды были как можно больше – к примеру, ягоды клубники в результате моих трудов смогли бы вырасти до размера футбольного мяча.

А потом надо было перейти к остальным участникам: смородине, картошке и купить еще семян каких-нибудь вкусных фруктов, например ананасов, бананов или трюфелей, мандаринов и апельсинов.

В первый год я добился хороших результатов. Хотя ягоды у клубники стали больше, но до размера футбольного мяча было им еще далеко, – они были всего размером с апельсин, а это было мне мало, и я решил, что надо с ними еще поработать. Я решил скрестить их с черникой, но в том году это не получилось и я продолжу заниматься клубникой и черникой в это лето. Зато трюфели я скрестил с картошкой, и у меня получились очень вкусные плоды, напоминающие по вкусу мясо.

Грушу мне удалось скрестить с кабачками, и теперь они висели, как бананы с каждой ветки. Мне пришлось подставить множество подпорок под ветки, иначе такие плоды могли поломать всю грушу. Ягоды смородины тоже стали размером с мандарин, но их стало меньше количеством, – кусты не были в состоянии выдерживать такие ягоды.

В результате моих опытов с жимолостью ягоды у ней тоже стали побольше, – по размеру они походили на среднего размера кабачок. Но я боялся, что ветки не выдержат этой тяжести и обломятся, поэтому пришлось привязывать ягоды жимолости к яблоне, под кроной они росли. Зато как я наелся этих ягод! Думал, что от избытка витаминов мне станет плохо, но дело ограничилось поносом, и на этом все благополучно закончилось.

Большой вишневый куст, который посадили мои родители, я трогать не стал, а сосредоточил все усилия на вишневой аллее, которую сам сделал – соседская вишня зашла ко мне в гости своими побегами и я этим воспользоваться – аккуратно их выкопал и пересадил в другое место. Это место было около забора с огородом моей двоюродной сестры Люды, и там я насадил всего, чтобы у сорняков не было и мысли там расти: сначала, у самого забора, росла клубника с огромными синими ягодами и малиновые кабачки, которые я скрестил с арбузами.

Потом, ближе к середине моего опытного огорода, росли вишни, а за ними грушево – яблоневая аллея. С грушами я яблонями я еще плотно не занимался, но ради интереса привил на грушу банановую пальму, а на яблоню виноград. Посмотрим, в конце лета, что там вырастет…

В общем, результаты у меня были обнадеживающие, но впереди еще было много работы – надо было на будущий год заняться другими грушами и яблонями, и еще у меня возникла идея – вывести такой сорт дерева, на котором можно было выращивать одновременно ягоды, овощи и фрукты. Я думаю, что Мичурин гордился бы мной.

Удивительный фотоаппарат

Заниматься фотографией я начал в шестом, или седьмом классе, когда двоюродная сестра Людмила подарила мне фотоаппарат Смена7, и с этого момента я щелкал им часто. Родители купили мне увеличитель, и я стал делать фотографии всех друзей, знакомых, брал фотоаппарат в походы, а после первой получки, которую получил в геологоразведочной партии сразу после школы, купил на выставке-продаже Зоркий-4К. Он стал мне другом, и мы с ним где только не побывали.

О том, что это была знаменитая фотокамера Лейка, я узнал позже, когда мне на глаза попалась статья, где говорилось о том, что оборудование многих немецких фабрик и заводом было вывезено в Советский Союз после победы в Великой Отечественной войне. А до этого я снимал Сменой 8М, который был отличной камерой и снимал всегда хорошо. В армии у меня был этот фотоаппарат, и я был в роте уважаемым человеком – у всех дембелей нашего призыва – тридцать человек, были в альбомах мои фотографии.

У всех пленочных фотоаппаратов был один недостаток – возня с пленкой, это первое, а во-вторых, ее никогда не хватало, и когда я был на полевых работах, то приходилось ее экономить. Поэтому, когда я стал часто путешествовать по стране, то купил цифровой фотоаппарат. Дорогую камеру мне не надо было, но и дешевую – тоже. Поэтому сначала я узнал критерии, по которым надо было выбрать дешевый, но хороший аппарат. Основная фишка заключалась в том, что надо было задать аппарату как можно заданий и посмотреть, за сколько времени он с ними справиться.

Продавцы о такой методике выбора не слыхали, и я не стал их дальше мучить. Просто выбрал три модели по приемлемой цене и стал их сравнивать. Оценить качество кадра на маленьком мониторе было сложно, и я попросил подключиться к их компьютеру. Первый испытание проходил немецкий аппарат. У него были такие маленькие кнопки, что я подумал, что мне неудобно им пользоваться и перешел ко второй камере, а потом, к третьей. Хотя все они были среднего по цене класса, качество сьемки было разным.

Безо всякого на то напряжение победил в этом соревновании первый аппарат – немецкий. И хотя мне не нравились маленькие кнопки, я решил, что отношение цена—качество у него лучше, чем у всех таких средних фотоаппаратов. И я его стал покупать. Он называется Олимпус и когда мне в магазине поставили карту памяти 8 Гб, я за все время ни разу ее не заполнил полностью – а я ездил месяцами по стране и снимал все подряд. Дома я скидывал отснятый материал на диск, и лишь потом смотрел, что получилось.

Чтобы ему было удобно, я сшил кожаный футляр, и он комфортно путешествовал в кармане моей джинсовой куртки. Чтобы запечатлеть самого себя, я пользовался автоспуском, а так как у него были плавные формы корпуса, стоять на одном месте он долго не мог. Однажды, в Казани он упал с высоты полтора метра на бетонную плиту. Я испугался, подумал, что ему конец. Но он продолжал фотографировать, как ни в чем не бывало.

Особенно мне он пригодился, когда я фотографировал материалы, которые брал в библиотеке. Покупать некоторые книги, особенно на иностранных языках я был не в состоянии, и просто делал снимки. Потом, когда я купил смартфон, можно было снимать телефоном, но у него был довольно слабый аккумулятор. В фотоаппарат легко выдерживал пятьсот снимков и только тогда начинал жаловаться на то, что он устал, и аккумулятор вот-вот разрядиться. В Лувре мне пришлось фотографировать смартфоном, потому что отключить мощную вспышку у камеры я не мог, и служительница музея, к которой я подошел и продемонстрировал вспышку, сказала – нет, этим фотоаппаратом пользоваться в музее нельзя. Тогда я достал смартфон и начал снимать им.

То, что это аппарат у меня давно, не означает, что я полностью пользовался всеми его возможностями. Недавно, когда у меня было много свободного времени, я взял его в руки и решил покопаться в его меню. На панели его была маленькая кнопка, которой я никогда не пользовался – она была слишком маленькой для моих пальцев, и я даже не знал, для чего она было нужна, – я отлично пользовался функциями аппарата, которые были мне нужны, а на остальное, как всегда, не обращал никакого внимания. То же самое у меня было и пультами для всяких устройств, – телевизора, плейера и видеомагнитофона. Зачем было забивать свою голову всякими наворотами в электронике, если я отлично обхожусь без них?

Нажал эту кнопку и стал ждать. Ждал-ждал, но фотокамера хранила молчание, словно обиделась. Тогда пришлось достать паспорт и инструкцию по эксплуатации. В ней не было ни слова об этой кнопке. Такое иногда бывает, если аппарат был усовершенствован, а инструкцию не поместили эту новую функцию, или просто забыли впечатать. Тогда я начал нажимать по две кнопки – эту, маленькую и остальные. Никакого эффекта. Перешел к комбинации из трех кнопок и тут экран, наконец-то засветился и на нем появилось небольшое меню, пробежав по которому глазами я обомлел – фотоаппарат был готов к сьемке нечистой силы, – всяких троллей, духов, привидений, леших, водяных, монстров, а также давно умерших людей. Так же в меню была сьемка пейзажей разных планет, их обитателей, зверей, растений и так далее.

На страницу:
2 из 4