Алая аура протопарторга

– Люди – да. А бесы в них – каждый раз новые. Я же и говорю: контингент такой… Что у вас, что у нас… Но вот с баржей – здесь их вины, поверьте, нет. Приказали трос обрубить – они и обрубили.

– Приказали? – поражённо переспросил генерал. – Зачем?

Перед тем как ответить, архиерей боязливо оглянулся на дверь кабинета. Дверь была плотно прикрыта.

– Великий грешник бежал из обители скорби, – тихо и страшно выговорил он.

Генерал откинулся на спинку стула. Рыжеватая бровь изумлённо взмыла.

– Как?.. Оттуда?

Архиерей скорбно кивнул, и в этот миг грянул телефон. Генерал уставился на аппарат, словно видел подобное устройство впервые. Затем снял трубку.

– Слушаю, – отрывисто известил он. – Сволокли с косы?.. Что?! – Лицо его внезапно осунулось. – Когда?.. Час назад?.. – На глубоких генеральских залысинах проступила испарина. – Срочно выясни, где в этот момент находились речники… Ну а какие же ещё? Конечно наши!

Он бросил трубку. Владыка смотрел на генерала, широко раскрыв глаза.

– Час назад теплоход «Богдан Собинин» таранил баржу с бушлатами, – несколько севшим голосом сообщил тот. – Оба судна затонули.

– Свят-свят-свят! – только и смог выговорить архиерей.

Глава 6

В подвале

ВторойКакие звуки! Сколько в них души!А чьи слова, Лаура?А. С. Пушкин. Каменный гость

То ли здесь, во сне, то ли там, наяву, кто-то тихо и нежно произнёс его имя. Вздрогнув, дон Жуан открыл глаза – и сразу попал в липкую душную черноту четвёртого круга. Сердце прянуло испуганно… Но нет, это был не Ад – в Аду никто никогда не спит. Это был всего лишь подвал – точное подобие Стигийских топей близ раскалённых стен адского города Дит. Справа из темноты давили влажным теплом невидимые ржавые трубы. В углу, наполняя тесное подземелье удушливым паром, бил слабый родник кипятка.

Шли третьи сутки со дня бегства с борта теплохода «Богдан Собинин». Что-то подсказывало дону Жуану, что судно, принявшее на борт ладью Харона, недолго продержится на плаву.

В итоге – подвал. А тихий нежный оклик ему приснился, не иначе… Дон Жуан со вздохом опустился на ветхое влажное ложе из пакли и тряпья, но тут голос возник снова:

На заре морознойПод шестой берёзой,За углом у церквиЖдите, Дон-Жуан…

Он не сразу понял, что это стихи. Резко приподнялся на локте и вдруг плотно, страшно – как будто не себе, а кому-то другому – зажал рот ладонью. А голос продолжал:

Но, увы, клянусь вамЖенихом и жизнью…

Она – улыбалась. Даже не видя её лица, он знал, что, произнося это, она улыбается – нежно и беспомощно. Неслышно, как во сне, он поднялся с пола и двинулся к лестнице, ведущей из подвала в подъезд.

Застенок подъезда был освещён мохнатой от пыли скляницей. Без лязга приоткрыв дверь из сваренных накрест железных прутьев, дон Жуан шагнул наружу.

На каменной коробке подъёмной клети теснились глубоко вырубленные непристойности и выражения, дону Жуану вовсе не знакомые. Богохульства, надо полагать… В подвале журчал и шипел кипяток, откуда-то сверху сквозь перекрытия приглушённо гремела дикарская музыка, а девичий голос на промежуточной площадке всё ронял и ронял тихие, пронзающие душу слова:

Так вот и жила бы,Да боюсь – состарюсь,Да и вам, красавец,Край мой ни к чему…

Он решился и выглянул. Короткая лестница с обкусанными ступенями упиралась в обширную нишу высотой чуть больше человеческого роста. Скляница там была разбита, и ниша тонула в полумраке. Задняя стена её представляла собой ряд квадратных и как бы слившихся воедино окон с треснувшими, а то и вовсе вылетевшими стёклами.

Девушка сидела на низком подоконнике. Зеленоватый свет фонаря, наискосок проникавший со двора, гладил её чуть запрокинутое лицо, показавшееся дону Жуану невероятно красивым.

Ах, в дохе медвежьейИ узнать вас трудно, —Если бы не губыВаши, Дон-Жуан…

Голос смолк. И тут на подоконнике шевельнулась ещё одна тень, которой дон Жуан поначалу просто не заметил.

– Не, Аньк, я над тобой прикалываюсь, – проскрипел ленивый юношеский басок. – Донжуан-донжуан!.. Читаешь всякую…

Фраза осталась незаконченной. Низкий и страстный женский голос перебил говорящего.

– Ещё! – то ли потребовал, то ли взмолился он.

Парочка, расположившаяся на подоконнике, вздрогнула и уставилась вниз. Там, на первой ступеньке, прислонясь к стене пролёта, ведущего в подвал, маячил женский силуэт. На молодых людей были устремлены исполненные мрачной красоты пылающие тёмные глаза. Парочка переглянулась озадаченно.

– Ну я тащусь! – скрипнул наконец басок, и его обладатель, всматриваясь, подался чуть вперёд – из тени в полусвет. Дона Жуана передёрнуло от омерзения. Молодой человек был мордаст, глазёнки имел наглые и нетрезвые; что же до причёски, то раньше так стригли одних только каторжан и умалишённых: затылок и виски оголены, зато на макушке стоит дыбом некое мочало.

– Тебе тут что, тётенька, концерт по заявкам, да? – издевательски осведомился он, и рука дона Жуана дёрнулась в поисках эфеса. Четыреста лет не совершала она этого жеста… Однако взамен рукоятки пальцы обнаружили упругое женское бедро. Его собственное.

Столь жуткого мгновения ему ещё переживать не приходилось.

– Простите… – пробормотал он, опуская глаза. – Простите, ради бога…

Он повернулся и побрёл: нет, не в подвал – на улицу, прочь, как можно дальше от этого подъезда, от этого дома…

– Э, так ты бомжиха? – в радостном изумлении скрипнул басок. – Да ты хоть знаешь, сучка, в чей подъезд зашла? Стишков ей! Давай-давай, вали отсюда, пока в ментовку не сдали!

Дон Жуан был настолько убит, что безропотно снёс бы любое оскорбление. Слово «сучка» тоже не слишком его уязвило: во втором круге за четыреста лет он ещё и не такого наслушался. Но то, что грязное слово было произнесено в присутствии девушки, только что читавшей стихи о нём… Он стремительно повернулся на пятке и легко взбежал по лестнице.

Пощёчина треснула, как выстрел.

Глава 7

Бой

Дон Гуан

Когда за Эскурьялом мы сошлись,

Наткнулся мне на шпагу он и замер,

Как на булавке стрекоза…

А. С. Пушкин. Каменный гость

Пощёчина треснула, как выстрел, и мордастого отбросило к мусоропроводу. Секунду он очумело смотрел на взбесившуюся красавицу-бродяжку, затем лицо его исказилось злобой, и, изрыгнув матерное ругательство, юный кабальеро кинулся на обидчицу, занося крепкий увесистый кулак.

Дона Жуана не удивило и не смутило, что на женщину (хотя бы и после пощёчины!) поднимают руку, поскольку в гневе он начисто забыл, в чьём теле находится. Грациозным движением пропустив нападающего мимо, он проводил его ещё одной затрещиной, от которой тот вкололся в выщербленную стену напротив.

Это уже было серьёзно.

– Ах ты!.. – взвизгнул мордастый и вдруг, ни слова не прибавив, кинулся вверх по лестнице – то ли за оружием, то ли за подмогой.

Дон Жуан порывисто повернулся к девушке, оцепеневшей от изумления и испуга.

– Чьи это стихи? – спросил он, но тут адская музыка громыхнула во всю мочь, почти заглушив его вопрос, – это соперник рванул наверху дверь своей квартиры.

– Бегите! – умоляюще шепнула девушка, не в силах отвести глаз от странной незнакомки. – Там вечеринка! У него отец – полковник милиции!

Словно в подтверждение её слов музыка наверху оборвалась, несколько здоровенных глоток взревели угрожающе, загрохотали отбрасываемые пинками стулья – и по лестнице лавиной покатился топот.

Первым добежал полковничий сынок (остальные, видимо, задержались, увязнув в дверях).

– Ну, овца! – с пеной у рта пообещал он. – Я ж тебя сейчас на дрова поломаю!

И с фырчаньем крутнул двумя палками, связанными короткой верёвкой. Дон Жуан оглянулся. На подоконнике лежал недлинный железный прут, какими, похоже, был усеян весь этот мир. Пальцы сомкнулись на рубчатом металле. Мордастый же, увидев чумазую бродяжку в фехтовальной позиции и с арматуриной в руке, споткнулся, зацепил «чаками» за перила и с отскока звучно влепил себе деревяшкой по колену. Взвыл и бросился наутёк. Дон Жуан с наслаждением отянул его железным прутом по упитанной спине, но тут на верхней площадке показалась подмога – человек пять юнцов с каторжными стрижками.

– Вы – прелесть, – с улыбкой сказал дон Жуан девушке и, не выпуская из рук оружия, шагнул в разбитое окно. Он знал, что там, снаружи, вдоль всего здания пролегает какая-то труба, по которой, придерживаясь за стену, вполне можно добраться до плоской крыши пристройки.

* * *

Дверь подъезда распахнули с такой силой, что чуть не сорвали пружину. Под фонарём заметались вздыбленные двухцветные макушки.

– Где она, зараза?

– Да вон же, вон! По трубе идёт!

Кто-то нагнулся, подбирая что-то с тротуара, и четвертинка кирпича взорвалась осколками в локте от дона Жуана. Но пристройка была уже совсем рядом. На глазах у преследователей хулиганка с неженской ловкостью вскарабкалась на крышу магазина и, пригнувшись, исчезла за парапетом.

– Колян! Давай к складу! Там по воротам залезть можно!

Дон Жуан огляделся. Под ногами была ровная, шероховатая, как наждак, поверхность, густо усеянная битым стеклом и всякой дрянью. Не распрямляясь, он пробежал вдоль ряда низких балконов до угла, и крыша магазина распахнулась перед ним – огромная, как обугленные пустыни седьмого круга. Изнанка неоновой рекламы напоминала груду тлеющих углей, которую кто-то разгрёб и разровнял по кромке вдоль всего здания.

В это время из-за дальнего угла на крышу выскочила человеческая фигурка – надо полагать, взобравшийся по воротам Колян. За ней – другая.

Не теряя ни секунды, дон Жуан перемахнул облицованное грубыми изразцами ограждение угловой лоджии. Дверь, ведущая внутрь дома, была открыта, и в ней шевелилась портьера.

– То есть не-мед-ленно! – гремел за портьерой властный мужской голос. – Да, по моему адресу! Да! Усиленный наряд!.. Что? Насколько опасна?.. Да она моего сына изуродовала!..

И со страхом, похожим на восторг, дон Жуан понял, что попал в квартиру полковника – ту самую, где агонизировала сорванная им вечеринка.

Спрыгивать на крышу было теперь просто неразумно. Разумнее было затаиться. Портьеру шевелило сквозняком, – следовательно, сообразил он, входная дверь распахнута настежь…

– Вот она! – истошно завопили на крыше. – Вон, на лоджии!

Дон Жуан отбросил портьеру и, не выпуская из рук железного прута, шагнул в комнату. Человек, только что кричавший в телефон страшные слова, с лязгом бросил трубку, вскинул голову и остолбенел.

Это был крупный, склонный к полноте волоокий мужчина лет сорока – в шлёпанцах, в брюках с красной полоской и в майке.

– Вы?.. – как бы не веря своим глазам, проговорил он. – Это вы?..

Краска сбежала с его лица. Бледный – в синеватых прожилках – полковник милиции с ужасом смотрел на странную гостью.

И дону Жуану показалось, что полковник сейчас пошатнётся и грузно рухнет поперёк ковра.

Но тут в комнату с топотом ворвался полковничий сынок, теперь более мордастый слева, нежели справа.

– Па! Она на балконе!.. – заорал было он – и умолк.

Полковник зажмурился, застонал и вдруг, развернувшись, отвесил сыну оплеуху – куда более увесистую, чем первые две.

– Сопляк! – снова наливаясь кровью, гаркнул он. – Вон отсюда! Все вон! Тунеядцы! Короеды! Вы на кого руку подняли!..

На лоджии кто-то ойкнул и спрыгнул – видать, на крышу. Полковник плотно прикрыл дверь за вылетевшим из комнаты отпрыском и снова повернулся к гостье. Крупные губы его тряслись.

– Накажу… – истово говорил он. – Примерно накажу… Только ради бога… Это недоразумение… Ради бога…

– Да я, собственно, не в претензии, – преодолев наконец оторопь, промолвил дон Жуан. – Конечно же, недоразумение…

Глава 8

Наутро

Дона Анна

Вы сущий демон. Сколько бедных женщин

Вы погубили?

А. С. Пушкин. Каменный гость

Утро за нежными апельсиновыми шторами рычало, как Цербер. Коротко вскрикивал металл. Иногда, сотрясая воздух, под окном проползало нечто невообразимо громадное.

По ту сторону двери кто-то скрипнул паркетиной и испуганно замер. Дон Жуан усмехнулся. Закинув руки за голову, он лежал на чистых тончайших простынях и с выражением вежливого изумления на посвежевшем лице думал о вчерашних событиях.

Получалось, что тело, которое он присвоил, уже уходило за Ахерон, и не раз… Но полковник, каков полковник! Принимать у себя дома гостей с того света… На безумца вроде не похож, да и душу дьяволу явно не продавал, поскольку живёт небогато…

А ведь принимал постоянно. Не зря же ноги сами принесли дона Жуана именно к этому дому, именно в этот подъезд…

Дон Жуан откинул плед и в который раз с отчаянием оглядел своё новое тело.

В дверь постучали, и осмотр пришлось прервать.

– Я слышу, вы уже проснулись, дорогая? – произнёс мелодичный женский голос. – Доброе утро!

Обворожительно улыбаясь, в комнату вошла пепельная блондинка в чём-то кружевном и дьявольски обольстительном. Жена полковника, и скорее всего вторая. Уж больно молода, чтобы быть матерью мордастого кабальеро… Вчера за ужином она, помнится, вела себя как-то странно… Да и сейчас тоже… Дверь вот зачем-то прикрыла…

– Ну, как спалось?

Слова прозвучали излишне любезно и отчётливо. Видимо, кто-то стоял и подслушивал в коридоре.

– О, благодарю вас! Превосходно!

Блондинка присела на край постели и уставила на дона Жуана синие с поволокой глаза. Мысленно застонав, он попробовал обмануть себя рассуждением, что вот приходилось же ему переодеваться в своё время и монахом, и простолюдином… Однако в глубине души дон Жуан прекрасно сознавал, что сравнение – лживо. Трижды лживо! Ах, если бы тогда, в каптёрке, у него нашлась одна-единственная минута – осмотреться, выбрать…

– Что? Никакой надежды? – умоляюще шепнула блондинка.

– Как же без надежды? – пересохшим ртом отвечал дон Жуан, не в силах отвести взгляда от её свежих, чуть подкрашенных губ. – Надежда есть всегда!

О чём идёт речь, он, естественно, не понимал, да и, честно сказать, к пониманию не стремился. Когда говоришь с женщиной, смысл не важен – важна интонация.

– Я – про кору, – уточнила она.

– Я – тоже…

Синие влажные глаза просияли безумной радостью, и в следующий миг, к изумлению дона Жуана, нетерпеливые ласковые руки обвили его шею.

– Значит, всё-таки любишь?.. – услышал он прерывистый шёпот.

В горние выси мать! А тело-то у него, оказывается, с прошлым! Да ещё с каким!..

В смятении он оглянулся на дверь:

– А… муж?

– Пусть скажет спасибо за баржу… – хрипло отвечала блондинка, бесцеремонно внедряя руку дона Жуана в кружева своего декольте.

«Какая ещё, в преисподнюю, баржа?» – хотел вскричать он, но рот его уже был опечатан нежными горячими губами.

Ай да тело! Ай да погуляло!..

* * *

Волоокий дородный полковник маялся в коридоре. При параде и даже при каких-то регалиях. Увидев выходящих из спальни дам, резко обрёл выправку.

– Спасибо вам за баржу, – прочувствованно выговорил он. – Только вот… – Чело его внезапно омрачилось. – Уж больно глубина там небольшая. Не ровён час, поднимут. С баржей-то с одной, может, возиться бы и не стали, но вот теплоход…

– «Богдан Собинин»? – в озарении спросил его дон Жуан.

– Ну да… Таранил который…

Чуяло его сердце! Стало быть, ладья Харона тоже на дне.

– Даже проплывать над ними, – тихо и внятно вымолвил дон Жуан, глядя в выпуклые, как у испуганного жеребца, глаза, – и то никому бы не посоветовал.

– Слава богу… – Полковник облегчённо вздохнул, но тут же встревожился вновь. – Потом с корой… – беспомощно проговорил он. – Вы ведь в прошлый раз сказали, она полсотни заварок выдерживает…

Супруга его томно оправила пепельные волосы и возвела глаза к потолку. Розовые губы чуть приоткрылись, явив влажный жемчуг зубов. Интересно, сколько ей лет? Двадцать пять? Двадцать? Ах, полковник, полковник! Ну, сам виноват…

– Полсотни, говорите? – рассеянно переспросил дон Жуан.

Полковника прошиб пот.

– Это я округлил, – разом охрипнув, поспешил исправиться он. – На самом деле, конечно, около сорока… Но всё равно, заваркой больше, заваркой меньше… Как вы полагаете?

– Полагаю, да, – серьёзно ответил дон Жуан – и воскрес полковник.

– Завтрак на столе! – радостно брякнул он, потирая большие ладони. – Прошу.

* * *

То ли за четыреста лет научились лучше готовить, то ли дон Жуан давно не пробовал ничего иного, кроме скрипящей на зубах угольной пыли, но завтрак показался ему превосходным. Стоило потянуться за чем-либо, как асимметрично мордастый пасынок (ну не сын же он ей, в конце-то концов!), видимо извлёкший из вчерашнего все возможные уроки, вскакивал и, чуть ли не пришаркнув ножкой, подавал желаемое. Весьма способный юноша, с лёгким омерзением отметил дон Жуан. Далеко пойдёт…

– Грибочки, рекомендую, – приговаривал полковник. – А там, Бог даст, и шашлычком из осетринки попотчуем. Пётр Петрович-то вот-вот нагрянет… – Полковник приостановился и дерзнул всмотреться в надменное смуглое лицо гостьи. – Так что, подзаправимся – и к генералу. Ждёт с нетерпением.

– Генерал? – Дон Жуан насторожился. Ко всяким там генералам, командорам и прочим гроссмейстерам он питал давнюю неприязнь. Были на то причины.

Глава 9

У генерала

Первый гостьКлянусь тебе, Лаура, никогдаС таким ты совершенством не играла.Как роль свою ты верно поняла!А. С. Пушкин. Каменный гость

– Вовремя, вовремя… – Сухонький – чтобы не сказать тщедушный – генерал милиции вышел из-за стола, чтобы самолично усадить гостью в кресло – то самое, в котором сиживал недавно владыка. – И с инфарктом – тоже вовремя. Вы даже представить не можете, как вы нас выручили с этим инфарктом… Добрались, надеюсь, без приключений?

Дон Жуан лукаво покосился на затрепетавшего полковника:

– Благодарю вас, превосходно… – На доне Жуане был светло-серый английский костюм и французские туфельки на спокойном каблуке – всё из гардероба полковницы.

Генерал тем временем вернулся за стол и, лучась приветом, стал смотреть на гостью. Глаза его, однако, были тревожны.

Странное лицо, подумалось дону Жуану. Лоб, нос, глаза, несомненно, принадлежали мудрецу, аналитику и – чем чёрт не шутит! – аристократу. Рот и нижняя челюсть наводили на мысль о пропащих обитателях Злых Щелей.

– Ну, как там Пётр Петрович? – осведомился наконец генерал.

– О-о! Пётр Петрович!.. – молвил дон Жуан с многозначительной улыбкой.

Генерал понимающе наклонил прекрасной лепки голову. По обеим глубоким залысинам скользнули блики.

– Да, – признал он. – Что да – то да. Так вот, возвращаясь к инфаркту… Работа, должен признать, безукоризненная. Но с баржей, воля ваша… того… переборщили. Нет, я прекрасно вас понимаю. Бушлаты – на дне. Тот, кто списывал, суду уже не подлежит. Полковник Непалимый, сами видите, по гроб жизни вам благодарен…

Дородный красавец-полковник растроганно шевельнул собольими бровями. Генерал вздохнул.

– Но теплоход-то зачем? – продолжал он, морщась и потирая залысину. – Шума теперь – на всю страну. Утром соболезнование от правительства передавали, назначают комиссию, опять же водолазы вызваны… Но это, я надеюсь, вы сами уладите. – Он замолчал, покряхтел. – Теперь насчёт коры…

– Да что, собственно, кора? – сказал дон Жуан. – Заваркой больше, заваркой меньше…

Генерал вздрогнул. Полез в боковой карман, достал платок и, не спуская с дона Жуана зеленоватых насторожённых глаз, медленно промокнул обе залысины.

– Так-то оно так, – внезапно осипнув, проговорил он. – Однако после кончины очередного нашего… – Генерал кашлянул. – Словом, кое у кого возникли подозрения, что речь уже шла не о двух-трёх, но о десятках заварок… Кусок коры взяли на экспертизу. – Глава милиции вздёрнул рыжеватую бровь и смерил полковника глазом. – Фёдор Прокофьич, распорядись насчёт кофе.

– Сию минуту. – Полковник повернулся и скрылся за дверью.

Генерал дождался, пока она закроется, и подался через стол к дону Жуану.

– Кора оказалась дубовой, – сообщил он сдавленным шёпотом.

– Да что вы!.. – тихонько ахнул дон Жуан и откинулся на спинку кресла.

– А вы не знали? – с подозрением спросил генерал.

– Я же только что прибыл… ла, – напомнил дон Жуан, мысленно проклиная родной язык Фрола Скобеева, в котором глаголы прошедшего времени, чёрт их знает почему, имели ещё и обыкновение изменяться по родам.

– А… Ну да… – Генерал покивал. – Представьте себе, оказалась дубовой… Теперь будут проверять всю цепочку и начнут наверняка с нас. Но вы-то, я надеюсь, подтвердите, что на нашем участке подмены быть не могло… – Он запнулся и снова уставился на гостью. – Простите… Это ведь, наверное, не вы у нас были в прошлый раз?

Времени на колебания не оставалось.

– Разумеется, нет, – ровным голосом отвечал дон Жуан, хотя сердце у самого проехало по рёбрам, как по стиральной доске.

Генерал не на шутку встревожился.

– А ваш предшественник? Он согласится подтвердить – как считаете?

– Какие могут быть разговоры!

Дверь приоткрылась, послышался знакомый бархатный баритон: «Не надо, я сам», и в кабинет вошёл полковник с подносиком, на котором дымились две чашки кофе.

– Ну и слава богу! – Генерал заметно повеселел. – Стало быть, с корой тоже уладили… Что же касается розыска… – Он сочувственно прищурился и покачал головой. – Должен сказать прямо: трудная задача. Трудная. Ну посудите сами: мужчина, предположительно молодой, внешность неизвестна, развратник…

Дон Жуан вздрогнул и пристально посмотрел на генерала.

– Да таких сейчас полстраны! – проникновенно объяснил тот. – Ну, положим, испанский акцент. Положим. Я, правда, не уверен, что обычный оперуполномоченный сумеет отличить испанский акцент шестнадцатого века, скажем, от современного армянского… Сам я пока вижу лишь одну зацепку: что ему делать в России? Как это у Марины Ивановны?.. «Но, увы, клянусь вам женихом и жизнью, что в моей отчизне…» М-да… Стало быть, попробует выбраться на историческую родину и, не зная наших порядков, наделает глупостей… Что с вами? Обожглись? Ну что ж ты, Фёдор Прокофьич, такой горячий кофе принёс!..

– Марина Ивановна? – переспросил дон Жуан, дрогнувшей рукой ставя чашку на стол. – А кто это, Марина Ивановна?

– Просто к слову пришлось, – пояснил несколько озадаченный генерал. – Поэтесса. Покончила жизнь самоубийством…

«Значит, сейчас в седьмом круге, – машинально подумал дон Жуан. – Жаль, разминулись…»

Глава 10

С прогулки

Дон ГуанЧто за люди,Что за земля! А небо?.. Точный дым.А женщины?А. С. Пушкин. Каменный гость

К вечеру он вышел на разведку. Чудовищный город вздымал к залапанному дымами небу прямоугольные каменные гробницы – каждая склепов на триста, не меньше. Заходящее солнце тлело и плавилось в стёклах. Трамвай визжал на повороте, как сто тысяч тачек с углём.

Похоже, пока дон Жуан горбатился во втором круге, мир приблизился к гибели почти вплотную. Все эти дьявольские прелести: тесные, как испанский сапог, автомобили, трамваи и особенно грохочущие зловонные мотоциклы – неопровержимо свидетельствовали о том, что Ад пустил глубокие корни далеко за Ахерон. Непонятно, куда эти четыреста лет смотрела инквизиция, как она допустила такое и чем вообще сейчас занимается. Скажем, те же генерал с полковником…

И всё-таки уж лучше это, чем угольные карьеры второго круга.

– Прошу прощения, – с истинно кастильской любезностью обратился дон Жуан к хорошенькой прохожей. – Будьте столь добры, растолкуйте, если это вас не затруднит, какой доро`гой мне лучше… – Он смолк, видя на лице женщины оторопь, граничащую с отупением.

– Набережная где? – спросил он тогда бесцеремонно и коротко – в лучших традициях второго круга.

Лицо прохожей прояснилось.

– А вон, через стройку!

С женщинами тоже было не всё в порядке. Какие-то озабоченные, куда-то спешащие. Кругом – изжёванные буднями лица, обнажённые локти и колени так и мелькают, но вот почему-то не очаровывает эта нагота. Даже уже и не завораживает.

Дон Жуан сердито посмотрел вслед прохожей, потом повернулся, куда было сказано. Если окружающий мир лишь слегка напоминал преисподнюю, то стройка являла собой точное её подобие. Вдобавок среди припудренных ядовитой пылью обломков стоял прямоугольный чан, в котором лениво побулькивала чёрно-зеркальная смола.

Чтобы не попасть в клубы липкого, ползущего из топки дыма, дон Жуан решил обойти смоляной чан справа.

– Эй, кореш! – негромко окликнули его на полпути мяукающим голоском.

Дон Жуан оглянулся – и отпрянул. На краю чана сидел полупрозрачный чертёнок.

– Чего шарахаешься? – хихикнул он. – Шепни генералу, что с водолазами всё улажено, понял?

Ужаснувшись, дон Жуан кинулся к чану и, ухватив бесёнка за шиворот, с маху швырнул его в смолу. Отскочил, огляделся, ища рубчатый железный прут.