Остров безумия

Наконец замерла, обратив взор к звездам.

– Вернись, память, взмолилась она, – где бы ты не скрывалась: здесь, на острове, в море или в поднебесье. Скажите, звезды, кто я? Скажите, звезды, откуда я такая взялась?..

Медленно, как бы нехотя, всплывали в сознании смутные фрагменты далекого прошлого, но они так и оставались разрозненными, упрямо не желая складываться в нечто целое… Дворец с серыми башнями на берегу… Озеро… Лодка… В памяти замаячил крошечный старичок с бородкой – одноухий, тощий. Видения обрывались, исчезали, словно кто-то стирал их, и снова возникали.

Ритуал длился долго, пока лунный диск скатывался по небосклону вниз, к морю. Но звездное небо, будто немая и глухая старая карга, отвечало безмолвием. Илона была в том измученном состоянии, что хотелось плакать от бессилия что-либо прояснить в своей горемычной, покрытой мраком судьбе. И все-таки она не теряла надежды, что именно таким образом восстановит в памяти свою доостровную жизнь, и это ничего, что пока – только разрозненные видения.

Рой вопросов продолжал кружиться в ее голове. Почему так выпукло отпечатался в памяти образ ветхого старца – с козлиной бо-

редкой, с сетью морщин на продолговатой голове, посаженной прямо на худые плечи? Что общего может быть у нее с ним? Почему даже при титаническом напряжении воображения не поддаются воспоминанию родители? Боже, разве может быть живое существо без родителей, без тех, кто окружал тебя с самого рождения? Из родных она знает только Маклуба, пока недосягаемого, отлученного от материнской заботы, остальные канули в небытие. Мысль о Маклубе вызвала в ней горькие чувства: жаль, что Эрик глух к ее непрестанным просьбам и упорно не желает свести ее с сыном…

Вдруг неясная тень скользнула совсем рядом, и до слуха донесся писклявый с хрипотой голос:

–Доброй ночи, Илона!

Она вздрогнула, мгновенно обернулась на приветствие. Это был тот самый хилый старичок, который часто рисовался в ее воображении, – крошечный, худенький, опирающийся на палку, больше смахивающий на деревянного идола для устрашения детей. Улыбка, открывавшая несколько неровных зубов с желтым налетом, смахивала на звериный оскал. Его сухие губы подергивались, руки дрожали. Казалось, пламя жизни едва теплилось в этом допотопном и тщедушном существе.

Илона на какое-то время застыла в нерешительности, однако быстро овладела собой.

–Кто ты? – вырвался из нее сдавленный голос.

– Тот, кто тебе нужен, – последовал ответ. – Тот, в ком ты остро нуждаешься. Вот услышал стон страдающей в муках неприкаянной души и явился тебе на утешение.

И что ты хочешь сообщить? – охваченная волнением, поинтересовалась она.

–А ты спрашивай, тогда я поведаю тебе обо всем, что тебя тревожит.

–Тогда скажи, человечек странный, кто же я на самом деле? Умоляю тебя, скажи?

Старичок поднял голову, посмотрел на оранжевый диск луны, повисший над островом, затем медленно перевел взор на Илону.

–Ты хочешь узнать тайну своего происхождения?

–Это мое заветное желание, – дрожащим голосом взмолилась она. – И только тебе, чувствую, это известно. И еще скажи почему судьбе было угодно обречь меня жить в одинокой и угрюмой берлоге на диковинном острове посреди моря?

В течение нескольких секунд карликовый старец колебался, пере- минаясь с ноги на ногу и не сводя с Илоны маленьких влажных глаз.

–Хорошо, – он принял решение, – скажу тебе все, что мне известно. Знай, что темные силы, твои прародители, сослали тебя сюда, предварительно лишив воспоминаний…

Говорил он медленно, рассудительно. Илона жадно впитывала в себя каждое произнесенное слово, и тихая смутная печаль застилала ее глаза. Когда же старичок умолк, она бросила на него колючий, обреченный взгляд. Глаза ее увлажнились.

–Если все это сущая правда, то лучше бы ты не попадался мне на глаза. Ты слышишь меня, убогий ночной прорицатель?

Ответа не последовало. Старец так же неожиданно исчез, как и появился.

Глухие трепетные догадки, постигаемые рассудком, вкрались в душу Илоны. Она задула свечу и бросилась на землю, лицом во влажную траву. «Откуда на мою голову свалился этот одноухий карликовый старец, – шептали ее губы, и неутешные слезы застилали ее глаза, – дряхлый, допотопный, от которого веет преисподней!»

Она плакала как ребенок, беспомощно и искренне.

VII

Всю последующую неделю Эрик, как хозяйственный мужик, усердно трудился на участке – стряпал еду, колол дрова, поливал грядки или помогал Маклубу достраивать дом, а в свободное время мотался со своей хандрой по окрестному лесу. Но напрасно он полагал, что так может продолжаться вечно: на восьмой день его вдруг начала скручивать тяжелая, перезревшая тоска – остро не хватало Илоны.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.