Прощение

– Дима, ну сколько можно? – ее голос звучал строго и немного раздраженно. – Я уже не знаю, как тебе объяснить. Я не люблю груши. Сколько раз тебе это говорить?

Дима, который только что радовался удачному выбору чая, вдруг почувствовал себя неловко. Его улыбка медленно исчезла, и он опустил глаза.

– Прости, Маша, я действительно забыл. Я… я постараюсь в следующий раз быть внимательнее.

– Внимательнее? – Маша не сдерживала раздражения. – Ты каждый раз обещаешь, и каждый раз одно и то же. Это же не сложно, Дима, запомнить пару вещей, которые я люблю или не люблю.

Дима выглядел расстроенным и немного сбитым с толку. Он стоял, не зная, что сказать в свое оправдание.

– Я действительно старался сделать все правильно, – тихо сказал он. – Я… я даже взял твой любимый чай и крекеры.

Маша вздохнула и отложила книгу на небольшой столик, который стоял недалеко от нее.

– Запомни одно, если ты брался делать дело, делай это хорошо, я не буду вокруг тебя бегать и опекать тебя, ты мужчина и должен соответствовать своему статусу. ТЫ ДОЛЖЕН это делать, ТЫ ДОЛЖЕН быть внимательным в первую очередь ко мне, а все остальные подождут. ТВОЕ ВНИМАНИЕ должно быть направлено исключительно на меня.

Дима смотрел на Машу, и его взгляд был полон смешанных чувств. Слова, которые она произносила, звучали для него как приговор. Он чувствовал, как внутри все сжимается от напряжения и непонимания. Он всегда старался быть внимательным и заботливым, но слова Маши звучали так, будто его усилий было недостаточно. Пока она продолжала говорить, комната вокруг начала казаться ему иным местом. Свет из лампы стал мерцать, создавая на стенах танцующие тени. Маша стояла перед ним, но в его глазах она уже не была той женщиной, которую он знал. Ее лицо искажалось, словно под действием невидимой силы, а вокруг нее начали появляться темные, извивающиеся линии, напоминающие щупальца. Эти щупальца медленно вытягивались из ее спины, вздымаясь и падая в такт ее словам. Они казались почти прозрачными, словно сделанные из дыма, и Дима не мог отвести от них взгляд. Он пытался понять, что происходит, но его разум отказывался принимать эту реальность. Голос Маши звучал все громче и настойчивее, а щупальца продолжали расти, заполняя комнату, словно пытались обвить вокруг себя все пространство. Дима чувствовал, как от страха и непонимания его сердце бьется все быстрее.

– Я… я не знаю, что сказать, – прошептал он, пытаясь найти в себе силы встретиться с этим взглядом, который уже не казался человеческим.

Внезапно, как будто пробужденный от гипноза, Дима встряхнул головой, пытаясь избавиться от видений. Комната вновь стала выглядеть обычной, а Маша – той самой девушкой, которую он любил. Но слова, которые она сказала, все еще звучали в его ушах, звеня и оставляя глубокие раны на его еще тогда молодом сердце.

– Я не знаю, что тебе сказать на это, – быстро заговорила Мэри, – когда я выходила, у меня зазвонил телефон, там был незнакомый номер. Ну я решила ответить на него и услышала голос отца, он тут же приказал мне найти тебя, его голос до сих пор стоит в моей голове. – Мэри чуть не плакала. – Что происходит, Джон? Скажи мне, ты что-то понимаешь, что тебе сказал отец, кто пытался его убить?

Мэри и Джон стояли на террасе, окруженной цветущими растениями. Воздух был свежим, и ночное небо расстилалось над ними, усыпанное звездами. Они стояли близко друг к другу, и Мэри чувствовала, как от Джона исходит тепло. Она видела решимость в его глазах, когда он заговорил.

– Мэри, мне нужно найти отца, – тихо сказал Джон, удерживая ее взгляд. – Я не могу сидеть сложа руки, пока он где-то там, возможно, в опасности.

Мэри кивнула, понимая серьезность ситуации. Ее сердце начало биться быстрее при одной мысли о том, что Джон собирается сделать.

– Я пойду его искать, – продолжал Джон, – но нам нужно быть осторожными. Не хочу, чтобы кто-то подозревал, что что-то не так.

– Я понимаю, – ответила Мэри, стараясь скрыть тревогу в своем голосе. – Я скажу всем, что тебе стало плохо и ты пошел прилечь.

– Именно так, – сказал он. – Это не должно вызвать подозрений. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

Мэри смотрела на него, и ей было тяжело сдерживать эмоции. Она даже не думала, что приезд на этот остров может обернуться чем-то подобным.

– Будь осторожен, Джон, – прошептала она, касаясь его руки. Джон взял ее руку в свою и крепко сжал.

– Я настоящий мужчина, обещаю быть осторожным, – сказал он. – И ты тоже береги себя, пока меня не будет, и запомни – никому не доверяй в доме. В случае чего – беги, если я не застану тебя в доме при своем возвращении, то буду тебя ждать в месте нашего прибытия, там, где я взял тебя крепко за руку.

Он поцеловал ее в лоб, затем повернулся и медленно направился в сторону лестницы. Она смотрела ему вслед, пока его фигура не растворилась в тени.

Перед подъездом многоквартирного дома, где жили Маша и Дима, было темно и прохладно. Тусклый свет уличного фонаря едва доставал до их фигур, отбрасывая длинные тени на асфальт. Маша стояла перед Димой, ее глаза искрились гневом, а ее голос звучал резко и пронзительно в тишине вечера.

– Ты что, совсем не мужчина?! – воскликнула она, едва сдерживая свои эмоции. – Как ты мог так поступить?!

Дима стоял перед ней, опустив голову, и казалось, что он пытается сделаться невидимым под ее взглядом.

– Маша, я… – начал он, но она перебила его.

– Нет, ты послушай меня! – Маша шагнула вперед, и Дима невольно отступил. – Я не могу полагаться на тебя вообще! Ты обещал забрать мою маму с вокзала, а она в итоге час ждала тебя на холоде! Ты понимаешь, как это серьезно?

Дима вздохнул, его лицо выражало сожаление и стыд.

– Я знаю, я совершил ошибку, – признался он, поднимая глаза на Машу. – Я действительно забыл, и это моя вина. Я извиняюсь.

Но Маша не останавливалась.

– Извинения не исправят ситуацию, Дима! – кричала она, и ее слова отдавались эхом по пустынной улице. – Ты должен был быть там, ты должен был поддержать меня, а ты просто подвел! Что ты будешь делать, когда настоящие трудности наступят? Продолжишь извиняться?

Ее слова были как удары, каждое из которых заставляло Диму сжиматься.

– Я не хочу быть с человеком, который не может взять на себя ответственность, – продолжала она, и ее голос слегка дрожал от злости. – Я нуждаюсь в партнере, на которого можно положиться, а не в том, кто забывает о самых элементарных обещаниях!

Дима попытался что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Он знал, что она права, и его неуклюжесть причинила боль не только Маше, но и ее семье.

– Маша, я обещаю, что это больше не повторится, – произнес он тихо, но уверенно. – Я сделаю все, чтобы исправиться.

Маша взглянула на него, и ее гнев постепенно улегся, оставив после себя лишь разочарование.

– Я надеюсь на это, Дима, – сказала она, и в ее глазах мелькнула тень сомнения. – Но это последний шанс. Понимаешь?

Они стояли в тишине, пока тусклый свет фонаря продолжал освещать их обоих, выделяя контуры их фигур на фоне темного подъезда.

Едва ступив на почву острова, он почувствовал легкое прикосновение ветра к своему лицу, словно невидимые пальцы нежно касались его щек. Этот ветер нес с собой тихий шепот, едва различимый среди шороха листвы и вздохов прибоя, но в нем звучала неведомая мудрость, адресованная именно ему. Он продвигался вперед, ступая по мягкой, влажной земле, которая поглощала звуки его шагов. Вокруг него расстилалась лесная чаща, густая и непроходимая, окутанная мраком, который даже днем делал ее похожей на сумеречный мир. Ветви деревьев склонялись над его головой, создавая что-то вроде темного свода, сквозь который едва пробивались лучи света. Джон продолжал свой путь, пробираясь сквозь заросли, которые казались непроходимыми. Он ощущал, как каждый мускул его тела напрягается в попытке преодолеть сопротивление природы. В глубине леса, где туман плетет свои бесконечные узоры меж древних стволов, Джон шагал, ощущая вес тишины на своих плечах. Каждый шорох под ногами казался громким, каждая сломанная ветка – эхом в его напряженном сознании. Он чувствовал, как сердце бьется в унисон с приглушенным ритмом этого места – стучащим и тревожным. Туман окутывал все вокруг, превращая лес в лабиринт из теней и полутонов. Джон пытался прогнать страх, который подкрадывался к нему, подобно холоду, проникающему сквозь одежду. Он знал, что должен идти дальше, несмотря на неясность пути и неуверенность в сердце. С каждым шагом он вглядывался в туман, ища знаки, которые помогли бы ему найти отца. Временами его охватывала паника, и внутри Джона боролись страх и надежда, и каждый раз, когда страх казался почти ощутимым, надежда подталкивала его вперед, напоминая о том, что где-то здесь, за этой белесой завесой, его ждет отец. Он продолжал идти, прислушиваясь к каждому звуку, к каждому шелесту. Время от времени он останавливался, пытаясь разглядеть сквозь туман какие-то знакомые ориентиры, ему казалось, что ноги сами ведут его к цели. Чем дальше он продвигался, тем сильнее становился шепот ветра, будто он старался направить Джона по правильному пути. И вот, после нескольких часов изнурительного пути сквозь чащу, Джон вышел на небольшую поляну, где его взгляду предстало здание, о существовании которого он даже не подозревал.

Это было старое, заброшенное строение, покрытое плющом и мхом, словно природа пыталась полностью поглотить его, стереть следы человеческого присутствия. Здание выглядело мрачно и загадочно, но в то же время оно словно манило Джона.

Джон остановился перед старым домом, который возвышался перед ним, как монумент забвения. Снаружи строение выглядело заброшенным: облупившаяся краска, искривленные ставни и дверь, которая, казалось, вот-вот выйдет из петель. В воздухе витал запах старости и плесени, а туман делал его еще более мрачным. С трудом отодвинув дверь, Джон вошел внутрь. Внутри царила тьма, разбавленная лишь слабыми лучами света, пробивающимися сквозь грязные окна. Воздух был холодным и влажным, наполненным запахом гнили. Старый пол скрипел под ногами, а ветер завывал в щелях, создавая иллюзию шепота или стонов, исходящих из глубины дома. Джон медленно поднялся на второй этаж, где каждая ступенька вздыхала под его весом. Коридор на втором этаже казался еще более мрачным, а тени, отбрасываемые мебелью, напоминали призраков, затаившихся в ожидании своей жертвы.

Когда Джон поднялся, на другом конце коридора дверь комнаты начала медленно открываться с неприятным скрипом, пронзающим тишину. Внутри комнаты царила непроглядная темнота, и лишь слабый свет, проникающий сквозь разбитое окно, вырисовывал силуэты старой мебели. В углу комнаты что-то шевельнулось, и Джон почувствовал, как его сердце замерло от страха.

– Отец, это ты?

Дима и Маша приехали к отцу Димы на выходные. Он жил в просторном доме на окраине города, окруженном зеленым садом, где каждое дерево и куст были высажены его собственными руками. Дом, хоть и казался величественным снаружи, внутри был наполнен теплом и уютом. Стены украшали семейные фотографии, а на полках стояли книги и различные сувениры, собранные за годы жизни.

При встрече они заметили, что отец Димы выглядел утомленным. Его лицо было бледнее обычного, и он кашлял, пытаясь скрыть свою слабость.

– Папа, ты в порядке? – обеспокоенно спросил Дима, помогая отцу сесть на удобный диван в гостиной.

– Да, да, не стоит беспокоиться. Просто немного простудился, – ответил отец, пытаясь улыбнуться.

– Ну, пап, ты же знаешь, что в наше время быть больным – это почти как не уметь управлять смартфоном. Надо стараться быть в форме!

Маша взглянула на него с недоверием. «Дима! Как ты можешь так говорить? Ты не видишь, что твой отец и так старается?»

В комнате накалялась обстановка, словно воздух сгущался, становясь тяжелым и непроницаемым. Маша, чьи щеки заливал красный цвет, стояла напротив Димы, и ее глаза сверкали гневом. Все началось с невинного замечания, но слова Димы, сравнивавшие болезнь с неумением пользоваться технологиями, словно подожгли фитиль.

– Как ты мог так сказать? – голос Маши дрожал от эмоций.

– Маша, да что тут такого в самом деле… Я просто… – Дима пытался найти оправдание, но его слова терялись в воздухе.

«Ты „просто“?! Ты всегда такой нечувствительный? Неужели ты не можешь подумать, прежде чем говорить?» – Маша перебивала его, не давая закончить фразу.

Дима делал шаг вперед, пытаясь взять Машу за руки, но она отшатнулась, как будто его прикосновения были ей чужды.

– Маша, пожалуйста, давай не будем так. Я не хотел обидеть папу или тебя.

Но Маша была не в состоянии его слушать. Ее слова становились все громче и резче, каждое из них словно удар кнутом. «Ты не понимаешь! Ты никогда не понимаешь! Как ты можешь быть таким слепым к чужим чувствам?»

В этот момент в комнате было так тихо, что можно было услышать, как лопается пузырек мыльного раствора на кухне. Дима стоял перед Машей, опустив голову. Он чувствовал себя виноватым, но в то же время и растерянным. Он не мог понять, как обычный визит к отцу превратился в такую бурю, они только зашли – и тут же начались проблемы. Вдруг отец Димы побледнел еще больше.

– Мне… мне плохо, мальчик мой, – еле выдавил он.

Дима, забыв обиды и крики Маши, мгновенно переключился на действия. «Маша, вызови скорую, быстро!» – прокомандовал он голосом, в котором не было и следа сомнения. Маша, взявшись за телефон, начала набирать номер, ее пальцы дрожали, но она старалась сохранять спокойствие. В то время как она говорила с диспетчером скорой помощи, Дима поддерживал своего отца, который с трудом дышал, стараясь успокоить его.

– Папа, держись, скоро будешь в больнице, – ласково говорил Дима, стараясь улыбнуться, чтобы успокоить отца. Внезапно Дима осознал, что скорая помощь может не успеть. Он схватил ключи от машины отца и помог ему выйти наружу. Маша последовала за ними, кинув телефон на диван. Она помогла усадить отца на заднее сиденье, заботливо пристегивая его ремнем безопасности. Дима сел за руль, его руки были холодны, а лоб покрылся каплями пота. Он никогда раньше не водил машину в такой стрессовой ситуации. Пытаясь сосредоточиться, он выехал на дорогу, и машина покатила в направлении ближайшей больницы. Маша сидела рядом с отцом, держа его за руку. «Все будет хорошо, мы скоро будем там», – утешала она его, хотя сама была на грани паники. Дождь начал бить по лобовому стеклу, ограничивая видимость. Дима старался держать машину на дороге, но его нервы были на пределе. Он хотел спасти своего отца, он хотел доказать Маше, что он на что-то способен, и вот, когда машину занесло, она съехала с дороги, промчавшись по обочине, прежде чем с ударом остановилась, ударившись о дерево. «Отец, это ты?»

Джон стоял в коридоре второго этажа, его тень колебалась на стенах под мерцанием старинного светильника. Воздух был насыщен запахом старых книг и мебельного воска. Он слегка приоткрыл рот, чтобы позвать отца, но слова застряли у него в горле. Вместо этого он вздохнул и начал медленно подходить к комнате. Джон был уже всего в нескольких шагах от двери в комнату отца, когда внезапно ощутил тяжелый удар по затылку. Это было похоже на оглушительный звон, который раздался в его голове, отбросив его мысли прочь, как листья под порывом осеннего ветра. Он ощутил, как его ноги подкосились, и мир вокруг начал кружиться, словно он находился внутри замедленной сцены из кинофильма. Все его чувства обострились: он почувствовал прохладу стены, к которой прикоснулся, пытаясь удержаться на ногах. Звук его сердцебиения громко отдавался в ушах, словно барабанная дробь, предвещающая нечто неминуемое. Запах мускуса и пыли стал более интенсивным, когда он попытался вдохнуть, но воздух казался слишком тяжелым, чтобы наполнить его легкие. В последнем усилии удержать сознание Джон обернулся, пытаясь разглядеть своего нападавшего, но его зрение было мутным, и он мог только уловить смутные очертания фигуры, скрывающейся в тени. Головокружение усилилось, и он почувствовал, как пол ускользает из-под него, а его тело падает, словно перо, плавно касаясь холодного пола коридора. Тишина вокруг стала глухой, и Джон понял, что он находится на грани между сознанием и бездной, где время теряет свой смысл. В этот момент последнее, что он увидел, был светильник, который продолжал мерцать высоко над ним, несознательно отсчитывая последние секунды его мимолетной жизни.

На рассвете, когда первые лучи солнца едва пробивались сквозь плотные занавеси старинного особняка, пронзительный крик разорвал тишину, когда одна из сестер-невесток, первой вошедшая в столовую, увидела зрелище, от которого кровь стынет в жилах. На обеденном столе, словно мрачный трофей, лежало тело Джона, пятого брата, чьи глаза были широко раскрыты в немом ужасе, а лицо застыло в выражении вечного изумления. Он был весь в синяках и ссадинах, голова его была пробита, и еще недавно его свежая кровь запекалась на обеденном столе. В комнате воцарилась мертвенная тишина, нарушаемая лишь тихими всхлипываниями и шепотом, когда семьи братьев медленно собирались вокруг стола, не в силах поверить в увиденное. Солнечный свет, пробивавшийся в комнату, играл на поверхности стола, создавая иллюзию тепла, настолько контрастную с холодом смерти, что окутал комнату.

Пока ошеломленные братья пытались осмыслить произошедшее, в спальне на втором этаже было обнаружено еще одно тело. Мэри, жена Джона, была найдена мертвой в их совместной спальне, лежащей на кровати в позе, словно она спала, только глаза отсутствовали в глазницах, как будто были выдавлены, и посмертная улыбка застыла на ее лице.

Следы насилия отсутствовали как в спальне, так и в столовой, и только пронзительный крик чайки разрезал воздух, когда старинная моторная лодка, изрядно потрепанная временем, начала свой трудный путь через бушующие волны к причалу Острова Секретов. Соленый штормовой ветер, насыщенный эхом далеких морей и их неисповедимых тайн, беспощадно обрушивался на пассажиров, заставляя их тела сгибаться под напором невидимой силы. Волосы пассажиров, пять семей, каждая со своей историей и своими страхами, развевались на ветру, словно знамена, несущие в себе ожидание и неуловимое предчувствие. Они собрались на этом заброшенном осколке земли по вызову своего отца – загадочного и влиятельного патриарха, чье приглашение звучало как неотвратимое распоряжение судьбы.

Взгляды, устремленные к таинственным берегам, сквозь пелену брызг и водяной пыли, искали ответы. Какие тайны скрывает этот остров, окутанный штормовым ветром даже в самый ясный день? Какие истории замерли в его заброшенных тропах и дикорастущих садах? Но самый насущный вопрос касался самого патриарха. Какая неведомая цель побудила его после долгих лет молчания созвать их всех именно здесь, на Острове Секретов, в разгар шторма?

Море вокруг острова казалось еще более зловещим и беспокойным, чем когда-либо. Волны, обрушивающиеся на берег, носили в себе эхо давних времен, забытые истории и обещания. И когда лодка наконец с трудом приблизилась к причалу, сквозь свирепство стихии казалось, что сам остров приветствовал их молчаливым стоном – предвестником того, что предстоящая встреча в сердце бури раскроет давно скрытые тайны и навсегда изменит их жизни.

Глава 2: Раскрытие правды

Пронзительные раскаты грома сопровождали их, когда они приближались к причалу, а сильный дождь продолжал заливать лица и одежду всех, кто был в лодке. Ветер стал свирепым, заставляя качаться высокие деревья и поднимая волны, словно океан выражал свое недовольство их приближением.

Элизабет, изящная и нервозная женщина средних лет, крепко держалась за руку своего мужа, Генри. Она была стройной, с изящной фигурой. Ее темные волосы были аккуратно уложены, монотонно, каждая прядь на своем месте. Лицо Элизабет было утонченным, с высокими скулами и тонкими чертами, но на нем отражалась легкая тревога. Глаза, большие и выразительные, постоянно двигались, как будто она искала что-то в окружающем пространстве. В их глубине читалось беспокойство, даже когда она старалась улыбнуться. Ее одежда была элегантной и продуманной, подчеркивая хороший вкус и чувство стиля. На ней было надето легкое платье пастельных тонов, которое идеально сидело на ее фигуре и делало ее образ еще более утонченным. В руках она держала маленький клатч, украшенный блестками.

Генри, высокий и крепкий мужчина, был опорой для своей жены. Его уверенное поведение и спокойный взгляд контрастировали с нервозностью Элизабет. Он был старше ее, с седеющими висками и добрыми, мудрыми глазами, которые излучали спокойствие и уверенность. Генри одет в классический костюм, который, хоть и был прост, но подчеркивал его статность и солидность. Рядом с ним Элизабет выглядела хрупкой, как изящная фарфоровая статуэтка. Но, несмотря на ее видимую нервозность, в ее глазах иногда мелькал проблеск внутренней силы, которая, возможно, и позволяла ей справляться с жизненными трудностями.

– Генри, я не уверена, что это хорошая идея, – сказала Элизабет, ее голос дрожал от беспокойства и холода. Элизабет осторожно вставала на ноги, когда моторная лодка медленно стукнулась о причал. Волны слегка покачивали лодку, заставляя Элизабет судорожно схватиться за руку Генри. Он крепко держал ее, когда она сделала первый неуверенный шаг. Ее ноги дрожали, но она решительно старалась сохранять равновесие. Она аккуратно поставила одну ногу на причал, крепко держа Генри за руку. Пальцы ее другой руки вцепились в бортик лодки. Генри наклонился к ней, его крепкая рука помогала ей перенести вес на причал. С каждым шагом она чувствовала, как его поддержка придает ей уверенности. Когда обе ноги оказались на твердой поверхности причала, Элизабет глубоко вздохнула, ее дыхание немного выровнялось. Элизабет посмотрела на Генри с благодарностью, ее лицо все еще отражало тревогу, но в глазах был виден проблеск облегчения. Она продолжала крепко держаться за руку мужа, словно его присутствие было ее якорем в этом неспокойном мире.

– У нас нет другого выбора, Лиз, – ответил Генри, стараясь выглядеть уверенно, но его глаза выдавали внутреннюю тревогу.

– У нас нет другого выбора, – сказала Лиза, пристально смотря на Диму.

Она стояла напротив него в полутемной гостиной, где лишь слабый свет настольной лампы пробивался сквозь сумрак. Лиза была явно взволнована, ее голос дрожал, но она старалась держать себя в руках. Она привыкла доверять ему, но теперь их мир казался на грани краха, и она не могла понять, почему он не хотел поделиться с ней правдой.

Дима сидел на краю дивана, избегая ее взгляда. Его лицо было мрачным, глаза потухшими. Он нервно теребил край своего свитера, будто пытаясь найти слова, которые объяснили бы его поступки.

– Дима, – Лиза попыталась говорить мягче, но ее голос все еще звучал настойчиво. – Ты должен сказать мне, что случилось. Мы же муж и жена, мы всегда все обсуждали. Почему ты молчишь?

Он поднял голову, но его глаза все еще смотрели в сторону. Лиза чувствовала, как ее терпение истощается. Она знала, что они оказались в глубокой финансовой яме, но не понимала, как именно это произошло. Дима потратил большую сумму денег, и не объяснил ей, куда они ушли. Каждый раз, когда она пыталась поговорить об этом, он либо уходил от ответа, либо говорил, что разберется сам.

– Мы можем попросить о помощи, но нужно действовать аккуратно. Никто не должен знать, что у нас проблемы.

Дима наконец взглянул на нее, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на отчаяние. Он вздохнул, пытаясь собраться с мыслями.

– Лиза, это не так просто. Если мы обратимся за помощью, это может все усложнить. Я… я сам все улажу.

– Сам уладишь? – она не смогла сдержать сарказма в голосе. – Как ты уладил это до сих пор? Посмотри, где мы сейчас. Я не понимаю, что происходит, и это сводит меня с ума. Пожалуйста, расскажи мне правду.

Он опустил голову, как будто под тяжестью ее слов. В комнате повисла тишина, которую нарушал лишь звук их дыхания. Лиза почувствовала, как в груди нарастает боль. Она подошла к нему и села рядом, положив руку на его плечо.

– Дима, я люблю тебя. Мы справимся, но только если будем вместе. Пожалуйста, не отталкивай меня.

Он закрыл глаза, и Лиза увидела, как по его щеке скатилась слеза. Она обняла его, стараясь передать всю свою любовь и поддержку.

– Мы найдем выход, – шепнула она. – Вместе.

Элизабет посмотрела на детей, которые шли за ними, пытаясь не отставать. Роберт и Анна, несмотря на свои юные годы, уже понимали серьезность ситуации. Также они обратили внимание, что, не дожидаясь никого, юная пара, взявшись за руки, прямиком направлюсь к особняку. Какое невежество!

– Я просто не могу поверить, что все это происходит с нами, – продолжила Элизабет, сжимая руку Генри сильнее. – Еще год назад у нас было все.

– Отец всегда был сложным человеком, но он наш единственный шанс. – Генри остановился на мгновение и посмотрел на жену. – Нам нужно верить, что он сделает правильное решение.