Эхо

Когда Ся Бинцин говорила, я старался лишь слушать и, по сути, превращался в огромное ухо, поэтому не перебивал и не лез с советами. Я боялся спугнуть ее, боялся, что она перестанет делиться самым сокровенным и замкнется в себе.

Услышав от У Вэньчао такие слова, Жань Дундун волей-неволей повнимательнее присмотрелась к молодому человеку, она и подумать не могла, что этот сопляк способен так сильно кому-то сопереживать. Далее он признался, что, глядя на отчаянные слезы Ся Бинцин, он проникся к ней такой жалостью, что нарушил свое правило не перебивать и не давать советы. Он принялся говорить о том, что терпеть такую ситуацию один-два года еще можно, но чтобы положить на это всю жизнь – надо иметь стальные нервы.

«И что же мне делать?» – спросила она. «Раз и навсегда разорвать отношения или же как следует их отполировать», – ответил я. Она сказала, что уже и сама думала начать жизнь с чистого листа. «Но я слишком изранена, я словно наполовину раздавленный муравей, которому под силу лишь копошиться на одном месте. Я так настойчиво добивалась возможности стать его женой, то угрожая, то совращая, но все без толку. Иной раз он проявлял чуточку душевного тепла, а потом становился холодным, словно камень». – «Он нуждается в тебе лишь частично, целиком ты ему не нужна, – убеждал я, – если тебе не хватит мужества разбить чан с водой, ты просто-напросто захлебнешься». – «Ты же дизайнер? Придумай для меня дизайн наших с ним отношений, я заплачу тебе, сколько скажешь». Я объяснил, что умею создавать дизайн только каких-то изделий, но никак не отношений. «Почему, – спросила она, – почему с малых лет меня постоянно учат, как уважать пожилых, как заботиться о детях, как любить свое дело, как помогать людям, как разбогатеть, делая добро, как служить своему народу, но при этом никто не учит, как строить отношения?» У нее еще никогда не случалось романов – в школе ее мучили экзаменами, устроившись на работу, она вкалывала сверхурочно, поэтому ее успехи в любви были равны нулю. Я со своей стороны пошутил, что мои успехи не дотягивают и до нуля, я даже ушел в минус. Успокоившись, она вдруг спросила, возможен ли в ее отношениях третий вариант: чтобы не выходить за него замуж и в то же время всю жизнь поддерживать отношения? Я ответил, что это зависит от того, насколько сильное у нее сердце. Тогда она задала другой вопрос: «А можно ли поддерживать отношения с ним и при этом самой выйти замуж за другого?» Я называл это апгрейдом и добавил, что в таком случае сердце у нее должно быть как минимум стальным. «Ты веришь в вечную любовь?» – спросила она. Я сказал, что пока не готов рассуждать на эту тему. «Сейчас каких только отношений не бывает, – продолжала она – мужик с мужиком, женщина с женщиной, даже трансгендер с трансгендером, человек с андроидом, андроид с андроидом – словно в огромном супермаркете, ассортимент на любой вкус». Ей казалось, что общественный прогресс должен затрагивать и отношения людей, эти отношения изменяются, становясь, подобно вещам, все более разнообразными. За ее речами я уловил еле слышный намек на то, что она предпочтет найти тысячу причин успокоить себя, чтобы только не расстаться с тем типом.

«Не это ли называется стокгольмским синдромом, когда жертва попадает в зависимость от агрессора?» – подумала Жань Дундун.

– В тот вечер, – продолжал У Вэньчао, – мы, два профана, прикинулись знатоками и три часа подряд с чувством, с толком, с расстановкой говорили о любви. Все равно как если бы дилетанты обсуждали судебное разбирательство или тонкости бизнеса, или как какие-нибудь блогеры, которые бойко отвечали на любой вопрос, оставаясь неуязвимыми. Я даже сказал, что прочел несколько любовных романов, которые, вполне возможно, могли бы оказаться полезны и ей. Она тут же заинтересовалась и записала несколько названий прямо у себя на ладони.

Прошло достаточно много времени прежде, чем она снова пришла ко мне – причем еще засветло и совершенно трезвая. Она сказала, что прочла три рекомендованных мною романа и пришла к выводу, что все мужики – сволочи. Будь то Жюльен, Вронский, Родольф или Леон Дюпюи, все они относились к женщинам как к игрушкам и в конце концов их бросили. «Я поняла, – сказала она, – что женщине ни в коем случае нельзя отдаваться страсти целиком, иначе ее обязательно обманут. Госпожа де Реналь, Анна Каренина или та же Эмма Руо – все до единой были обмануты. И самое главное – женщина не должна быть любовницей, иначе ее ждет ужасная смерть. И госпожа де Реналь, и Анна, и Эмма, – все они покончили с собой». Она спросила, не было ли у меня злого умысла, когда я рекомендовал ей такие книги? Я сказал, что хотел лишь, чтобы она не строила иллюзий в отношении мужчин. Она выпила три чашки кофе, долго о чем-то думала и наконец изрекла: «Любовница, которая не хочет стать женой, – не есть хорошая любовница».

22

– Она встретилась с Шэнь Сяоин, – произнес У Вэньчао.

Жань Дундун тут же переглянулась с Шао Тяньвэем: оказывается, очень даже возможно, что Шэнь Сяоин им лгала.

– Она уже давно вынашивала мысль встретиться с его женой, но все как-то не решалась, боялась конфликта. Но как-то ранним утром в августе прошлого года она заглянула ко мне разодетая в пух и прах: длинное белое платье, на шее – дорогое ожерелье, слегка завитые волосы отливают золотом, золотистая сумочка, золотистые туфли на шпильке, в общем – шик, блеск, красота! Она сказала, что хочет повидаться с Шэнь Сяоин, и спросила, могу ли я ее подвезти. Я отшутился, сказав, что могу выступать лишь в роли слушателя. Тогда она вынула из сумочки пачку денег и аккуратно положила на стол. «Можно я тебя найму?» Я так же аккуратно взял деньги, ведь в таком случае я уже считался ее водителем, а не пособником.

По дороге я обмолвился, что за такие деньги она могла бы нанять тачку и пороскошнее. Но она пояснила, что в судьбоносный момент, который может повлиять на всю ее последующую жизнь, ей спокойнее было сесть в машину к знакомому человеку. Потом добавила: «Вдруг в случае скандала придется спешно убегать?» Я тут же ответил, мол, к чему тогда машина, развернулась да ушла. Она обиделась, потому как считала, что, дав мне деньги, она могла рассчитывать на мою помощь.

По ее указанию я припарковался рядом с красным автомобилем на стоянке у детского сада номер три. Это был самый обычный автомобиль, примерно той же ценовой категории, что и мой. И время, и место она рассчитала тютелька в тютельку, что наверняка требовало долгой подготовки. В девять двадцать из ворот детского сада вышла Шэнь Сяоин. Одетая по-простому, она шагала, погруженная в себя, словно хотела как можно скорее раствориться в толпе. Хотя ее прикид в сравнении с прикидом Ся Бинцин был совершенно несоизмерим, я сразу понял, что Ся Бинцин проиграла. Ся Бинцин облачилась в вечернее платье, которое никак не сочеталось с этой стоянкой. А ведь перед выходом я еще хотел ей подсказать, что ее козыри – это молодость и энергия, поэтому лучше придерживаться стиля кежуал или надеть что-то спортивное. Если бы она выбрала для себя тот же образ, что и героиня французского фильма «Любовник», то сердечко у Шэнь Сяоин наверняка бы екнуло. Но мне не хотелось лишний раз капать ей на мозги, поэтому все свои соображения я сглотнул, словно слюни. Ей бы все равно не понравились мои советы, как и большинству людей, которые не любят слушать других. В девять двадцать пять Шэнь Сяоин подошла к своему красному авто. Тогда Ся Бинцин открыла дверцу машины и шагнула ей навстречу. Шэнь Сяоин повернула к ней голову, всем видом выказывая удивление. Ся Бинцин назвала ей свое имя и сказала, что хочет поговорить. Шэнь Сяоин открыла машину и пригласила ее сесть. Ся Бинцин протиснулась на задний ряд, Шэнь Сяоин заняла водительское кресло. Они разговаривали минут пятнадцать. Потом Ся Бинцин вышла, а Шэнь Сяоин поехала по своим делам. Ся Бинцин еще минут десять стояла как вкопанная, словно переваривая полученную информацию. Я открыл окошко и окликнул ее, она медленно подошла и ни слова не говоря села в машину. На всем пути до микрорайона Баньшань она продолжала хранить молчание.

«Почему же Шэнь Сяоин никак не обезопасила себя от Ся Бинцин? – размышляла Жань Дундун. – Это говорит о том, что, зная о ее существовании, она понимала, что именно та из себя представляет. Она узнала Ся Бинцин, что наверняка также требовало долгой подготовки. В то же время на допросе Шэнь Сяоин открыто заявила, что не знакома с Ся Бинцин. Похоже, мы ее недооценили».

– Ся Бинцин рассказывала, о чем они говорили?

– Сперва нет, я тоже ее про это не спрашивал. После того случая она не появлялась в студии около месяца. Но спустя какое-то время, еле держась на ногах, она пришла. Я по обыкновению заварил ей кофе, и вот тогда она спросила, хочу ли я узнать, что за разговор тогда состоялся тогда между ними. Я покачал головой, давая понять, что уважаю ее тайну. Но она сказала, что я должен это услышать, потому как меня ждет интересное предложение. Не дождавшись моей реакции, она открыла на телефоне файл с записью их разговора. Я и подумать не мог, что эта наивная дуреха может втихаря провернуть такое дело.

– У тебя осталась эта запись? – спросила Жань Дундун.

– Нет.

– Помнишь ее содержание?

Он посмотрел в окно и вдруг закрыл лицо, скрывая накатившие на глаза слезы. «Наверное, – подумала Жань Дундун, – увидел вход в микрорайон и вспомнил про Ся Бинцин; именно туда чаще всего упирался его взгляд. Как говорится, глядя на вещь, вспоминаешь о хозяине. А может, вспомнил тот разговор, который вызывал не самые приятные чувства».

– Зерна привозные? – спросила Жань Дундун, попробовав кофе.

Он кивнул.

– Сначала были наши, но, когда завсегдатаем моей студии стала Ся Бинцин, я перешел на привозные. – С этими словами он опустошил сразу половину своей чашки.

– Что ж, продолжим. – Жань Дундун выжидающе посмотрела на него.

– Я помню только суть разговора, не гарантирую, что воспроизведу его слово в слово, но смысл от этого не пострадает. Первой разговор начала Ся Бинцин. Она спросила Шэнь Сяоин, знает ли та о ее связи с Сюй Шаньчуанем. Шэнь ответила, что Ся Бинцин не первая, кто явился устраивать разборки. «И какая же я по счету?» – поинтересовалась Ся. «Это тебе лучше спросить у него, но наверняка все его пассии не поместились бы даже за большим столом. Как минимум для этого пришлось бы задействовать целую аудиторию». – «И кто же они?» – спросила Ся. «Даже я, его законная жена, не могу взять этот процесс под контроль, думаешь, тебе это будет под силу?» – «Ну и сволочь, не удивительно, что он вечно ссылается на занятость, оказывается, он просто выбирает, с кем бы ему переспать». – «Мужские измены – это своего рода дипломатия, чем больше народу, тем лучше, а все для того, чтобы как можно шире распространить свой генофонд», – откликнулась Шэнь. «Почему ты с ним не разведешься?» – удивилась Ся. «А где гарантия, что он не испортит жизнь другим?» – «Кстати, он обещал жениться на мне», – тут же отреагировала Ся. «А мне он обещал, что всегда будет любить только меня». – «Но он меня изнасиловал», – сообщила Ся. «Изнасилование может быть признанным, только если оно доказано, иначе это называется роман на стороне», – заметила Шэнь. «Неужели тебе все равно, что ты у него не единственная?» – осведомилась Ся. «Ты же не я, почем тебе знать, что мне все равно?» – «Во время каждой нашей ссоры он говорит, что как только ты дашь добро на развод, он сразу женится на мне», – сказала Ся. «Этот человек всегда перекладывает ответственность на других. Неужели ты думаешь, что он пойдет на развод? Я ему родила двух милых деток, каждый день, что служанка, ухаживаю за ним, и при этом не контролирую его личную жизнь. Сможешь ли обеспечить ему такие условия ты?» – спросила Шэнь. «Не смогу, – призналась Ся. – Но если ты его не контролируешь, то значит, потакаешь ему». – «А смогла бы ты подцепить его, если бы я его контролировала?» – спросила Шэнь.

После этого они несколько секунд молчали.

«Я его не контролирую, потому что это без толку, это все равно что давать советы тому, кто не в состоянии их принять, – чем больше советов вы даете, тем большее раздражение они вызывают. К тому же я понимаю, что всю жизнь любить лишь одного человека невозможно», – продолжила Шэнь. «Но если я подам на него в суд, вам все равно придется развестись», – пошла ва-банк Ся. «А у тебя есть доказательства?» – снова спросила Шэнь. «Если бы у меня их не было, я бы не пришла», – ответила Ся. «Для начала скажу, что совершенно не против твоего доноса, но даже если ты выиграешь дело, на мою жизнь, на мое настроение это не повлияет никак. А вот ты должна четко осознавать, почему у тебя, в отличие от тех, кто зарабатывает деньги честным путем, есть возможность носить такие шикарные вещи. Не потому ли, что тебя спонсируют? И потом, что выиграешь лично ты? Поток денег тут же иссякнет, репутация будет испорчена, наслаждаться его обществом ты больше не сможешь». – «Мне теперь даже жить не хочется, а на остальное тем более наплевать», – заявила Ся. «Говоришь – жить не хочется? Так все мы в конце концов смертны. А то, что ты шантажируешь его своей смертью, означает лишь то, что тебе нужно гораздо больше. Это лишь на словах ты не хочешь жить, на самом же деле ты хочешь этого как никто другой. Ты пришла лишь для того, чтобы сцепиться со мной, причем заранее зная, что ничего от меня не получишь. У нашей схватки может быть лишь два исхода: или я пошлю тебя подальше, или ты получишь хоть какое-то душевное удовлетворение. Ты совершенно не осознаешь, что не хочешь выходить за него замуж. Он не тот человек, выходки которого ты готова терпеть. Пытаясь женить его на себе, первое, что ты собираешься сделать, – это бросить его, а то и предать. Тебе невдомек, что на самом деле ты хочешь помучить саму себя. И тем более ты не осознаешь, что не можешь простить его прежде всего потому, что не можешь простить саму себя. В том, что он тебя изнасиловал, есть и твоя вина – ведь ты могла убежать, другими словами, сама напросилась. А теперь, чтобы облегчить свою ношу, ты продолжаешь раздувать вину других».

Между ними вновь повисло молчание.

«Ты даже не представляешь, какой он подонок, – продолжила Ся, – на твоем месте я бы с ним уже давно развелась». – «А тебе-то самой зачем такой подонок?» – поинтересовалась Шэнь. Ся не нашлась с ответом. «Допустим, я с ним разведусь, и что? Как говорится, от перемены мест слагаемых сумма не меняется, после женитьбы на тебе он точно так же будет портить твою жизнь или чью-то еще. Пускай уж лучше пострадавшая останется одна. Секрет нерушимого брака состоит во взаимном соответствии друг другу, и ни в чем больше. Если ты умная, то не проси жениться, проси деньги». – «Но разве его деньги – и не твои тоже?» – удивилась Ся. «Все равно он сорит деньгами направо и налево, так пусть уж лучше тратит их на тебя, по крайней мере, лично мне ты симпатична». – «Раз ты так свободно смотришь на брак, то разведись с ним, позволь мне, мечтательнице, покомандовать им хотя бы несколько лет», – настаивала Ся. «Я бы с удовольствием, – откликнулась Шэнь, – нужна лишь его подпись, но я знаю, что ему будет очень жаль со мною расстаться. Людей привязывает друг к другу не физическая, а духовная близость. То, что можно купить за деньги, никогда не приобретешь за чувства. Я знаю, что твое решение встретиться со мной – не его идея. Узнай он про это, тотчас отвернулся бы от тебя на сто восемьдесят градусов, не веришь – проверь».

– После этих слов, – произнес У Вэньчао, – Ся Бинцин надолго погрузилась в молчание, я даже подумал, что запись на этом закончилась, но потом их диалог продолжился. Они еще долго несли всякую чушь, то и дело прерываясь на паузы, ничего другого я больше не запомнил, а самое основное передал практически дословно. Пока я слушал рассуждения Шэнь Сяоин, у меня так стучало в висках, что казалось, кожа вот-вот лопнет. Ее трезвый взгляд на вещи и абсолютная невозмутимость вызывали симпатию, так могла рассуждать лишь женщина, которая по-настоящему знает толк в любви. По сравнению с ее аргументами наши с Ся Бинцин домыслы выглядели как детский лепет, даром что как-то раз мы обсуждали эту тему битых три часа. Предполагаю, что именно такое впечатление Шэнь Сяоин произвела на Ся Бинцин, иначе, уже попрощавшись с ней, она не стояла бы как вкопанная еще несколько минут и не молчала бы всю дорогу обратно.

– Во время этого разговора Ся Бинцин упомянула, что у нее имеются доказательства, что Сюй Шаньчуань ее изнасиловал. Но до этого ты говорил, что она раскаивалась в том, что не сохранила никаких улик. Имелись у нее все-таки доказательства или нет? – спросила Жань Дундун.

– Не знаю, каждый раз она говорила по-разному. Возможно, она просто запугивала Шэнь Сяоин.

– То есть, по-твоему, она ее просто запугивала?

– Вы же тоже поступаете так, когда занимаетесь расследованием.

– О каком интересном предложении говорила Ся Бинцин?

– Она показала мне банковскую карту, сообщила ее код и сказала, что на ней лежит сумма, достаточная для покупки автомобиля среднего класса. От меня же требовалось разработать дизайн-проект, который бы помог ей выйти замуж за Сюй Шаньчуаня.

– Ты принял ее предложение?

– Хотя в любовных делах я человек неопытный, я понимаю, как заключаются браки. Это дело требует обоюдного согласия, такое нужно обустраивать самолично, не прибегая к помощи других. Она же, будучи под градусом, начинала хвататься за соломинку. Я эту карту не взял, и это ее разочаровало. Слава богу, что я отказался, иначе, протрезвев, она маялась бы, пытаясь забрать ее назад.

– Тебе нравилась Ся Бинцин?

– Мне нравилось с ней болтать.

– У вас были с ней физические контакты?

– Если бы они были, разве делилась бы она со мной самым сокровенным? – холодно усмехнулся У Вэньчао, и в этой его усмешке проскользнуло некоторое сомнение.

Их разговор длился до тех пор, пока У Вэньчао не рассказал все, что хотела услышать Жань Дундун.

23

Шао Тяньвэй предложил снова допросить Шэнь Сяоин. Жань Дундун колебалась, она понимала, что, исходя из тех материалов, которые в настоящее время имелись у нее на руках, она вряд ли получит из уст Шэнь Сяоин ценную информацию, однако, походив по кабинету взад-вперед и пораскинув мозгами, она все-таки согласилась. Этому приему – принимать решение, прохаживаясь взад-вперед, она научилась у своего мужа. Неожиданно ей захотелось встретиться с Шэнь Сяоин, причем эта мысль звучала все настойчивее. Ей показались любопытными ее соображения касательно любви, и пускай полностью она их не разделяла, нечто подобное проскальзывало и в ее мыслях, и только потому, что взгляд на мир у нее был слишком правильным, подобные идеи в ее голове не уживались.

Шао Тяньвэй доставил Шэнь Сяоин в подразделение угрозыска. Та выглядела превосходно: на щеках – здоровый румянец, энергия бьет через край, одета в украшенную кружевом белую футболку с V-образным вырезом-стойкой, серые джинсы и белые кроссовки известного бренда. Этот образ дополнялся яркой деталью – кольцом с крупным бриллиантом на безымянном пальце левой руки.

«Видимо, хочет показать, что замужем», – подумала Жань Дундун, приветствуя ее.

– Появилась информация, мы хотели бы ее проверить.

– Да, конечно, – откликнулась Шэнь Сяоин.

– Из других источников нам стало известно, что Ся Бинцин все-таки с вами встречалась, однако вы уверяли нас, что с ней не знакомы.

– А вы красавица, – последовал ответ.

«Что бы это значило?» – приятно удивившись, подумала Жань Дундун.

– То есть хотите узнать, говорила я тогда правду или врала? – уточнила Шэнь Сяоин.

– Разумеется, вы врали, потому как я далеко не красавица, как вы только что сказали, – парировала Жань Дундун, невольно поправляя прическу.

– Неужели вы полагаете, что такого рода ложь может быть вредна? Иной раз ложь может быть и во благо, точно так же врач дает надежду неизлечимо больному. Сказав, что не знакома с Ся Бинцин, я лишь пыталась избавить себя от разговоров о ней. Кроме того, мне не хотелось перетряхивать грязное белье. Признаю, этот момент я от вас скрыла.

– Но вы нас дезинформировали. Может, вам кажется, что одурачить нас проще простого?

– Простите, я думала только о себе и совсем упустила из виду, что у вас тоже есть определенная миссия. Обещаю, что начиная с этого момента буду рассказывать все, что знаю, ничего не утаивая.

Жань Дундун включила запись разговора с У Вэньчао, ту самую его часть, в которой он воспроизводил диалог Шэнь Сяоин и Ся Бинцин. Шэнь Сяоин слушала очень внимательно, стараясь не пропустить ни слова. Прослушав запись до конца, она тихонько сказала:

– Вот ведь дуреха, ладно бы просто сделала запись, так еще и кому-то дала послушать. Видимо, потерять лицо один раз ей было недостаточно.

– Он точно передал ваш разговор? – спросила Жань Дундун.

– Он опустил самое главное – Ся Бинцин мне угрожала. Она сказала, что если не сможет выйти замуж, то подаст на Сюй Шаньчуаня в суд, а если не удастся привлечь его к ответственности, она его устранит. Я еще удивилась и спросила: мол, вы же спите вместе, неужели вражда еще не иссякла? Она на это ответила, что для нее важно не сколько они трахались, а качество их отношений, ее волновали репутация и смена статуса. После свадьбы она готова была даже сразу развестись, но в таком случае она бы все равно получила свою долю уважения. По ее словам, когда он ее изнасиловал, то умолял не обращаться в полицию, и она согласилась; когда они подписывали контракт, он просил не вносить пункт о женитьбе, и она снова согласилась; поэтому теперь ее замужество целиком и полностью зависело от меня.

– И что вы ей ответили?

– Я была лаконична и просто сказала «вон». Она вылезла из машины и со всей дури хлопнула дверцей, точно вместо машины хотела ударить меня.

– Вы рассказали об ее угрозах Сюй Шаньчуаню?

– Нет, я никогда не вмешивалась в его личную жизнь, и это одна из причин, по которым он меня любит.

– Пожалуйста, вспомните хорошенько, может, все-таки рассказали? – Жань Дундун повторно задала свой вопрос.

Шэнь Сяоин понимала, что каждый из таких повторно заданных вопросов представлял для Жань Дундун особую важность. Выдержав паузу, она сказала:

– Правда нет.

Жань Дундун ей не поверила. О такой серьезной угрозе Шэнь Сяоин должна была непременно предупредить мужа, как минимум она могла посоветовать Сюй Шаньчуаню принять хоть какие-то меры предосторожности; более того, при таком раскладе ей бы запросто удалось рассорить любовников. Жань Дундун замолчала, тем самым показывая, что не удовлетворена ответом. Шэнь Сяоин оставалась непоколебимой – ни дать ни взять послушная школьница в ожидании следующего вопроса экзаменатора. Тогда Шао Тяньвэй напомнил Шэнь Сяоин, что лучше всего выкладывать всю информацию сразу, чтобы потом ее не обвинили в сокрытии сведений. Она пообещала рассказывать все, что ей известно, но выдумывать то, чего не было, она не собирается. Жань Дундун обратила внимание на то, что каждый из ответов им приходилось выдавливать из Шэнь Сяоин, словно зубную пасту из тюбика, при этом давить следовало хорошенько, иначе ничего из нее не выходило.

– Двух других любовниц Сюй Шаньчуаня вы тоже знаете, хотя раньше отрицали и это. Похоже, ложь для вас – это норма, – заметила Жань Дундун.

– Я встречалась только с Ся Бинцин, так что с остальными не знакома.

– Но в разговоре с Ся Бинцин вы сказали, что она не первая, кто пришел устраивать разборки, если речь не о Сяо Лю и Сяо Инь, то о ком еще?

– Я это сочинила. Не хотела, чтобы она обольщалась, вот и сказала, что у Сюй Шаньчуаня любовниц много. Если бы я принялась знакомиться со всеми его любовницами, это бы означало, что я хочу с ним развестись, так с чего бы мне самой ворошить осиное гнездо? Пока глаза не видят, так и душа не ведает.

Такой ответ выглядел вполне убедительно, Жань Дундун поверила.

– Ся Бинцин сказала, что имеет доказательство того, что Сюй Шаньчуань ее изнасиловал. Мы хотели бы уточнить этот момент.

– Она не говорила ни о чем конкретном… Скорее всего, никаких доказательств у нее не было, иначе она бы уже давно заявила на Сюй Шаньчуаня, – ответила Шэнь Сяоин.

Тут Жань Дундун посмотрела на украшенную кружевом футболку Шэнь Сяоин, и ее осенила блестящая мысль.

– Тогда я вам немного напомню, – сказала она. – У доказательства Ся Бинцин имелась ажурная окантовка, подумайте еще.

– Но она правда не вдавалась ни в какие подробности, – удивленно нахмурив брови, ответила Шэнь Сяоин.

– Почему же она рассказала про это У Вэньчао?

– Это за пределами моего понимания.

– Вы сказали, что Ся Бинцин вполне могла убежать от Сюй Шаньчуаня, когда тот собрался ее изнасиловать. Откуда у вас такие сведения?

– Просто проанализировала ситуацию. С таким доходягой, как Сюй Шаньчуань, по силам справиться любой мало-мальски здоровой девушке.

– А может, вам об этом рассказал сам Сюй Шаньчуань?

– По-вашему, изнасиловав девушку, он потом спокойно рассказал об этом мне? Это каким же толстокожим надо быть? Когда я говорю «изнасиловал», я не думаю, что он действительно ее изнасиловал. Он не испытывает недостатка в женщинах, к чему ему так рисковать?