Наследница проклятого рода

Тут несколько гоблинов, удирая, промчались мимо небольшого холма, торчавшего из воды. И вдруг он зашевелился! Спустя мгновение над ним с жутким шипением взвились девять змеиных голов и принялись беспорядочно метаться во все стороны в попытке схватить кого-то из пробегавших рядом тварей. Один из гоблинов в испуге нырнул в болото, но тут же был выловлен и с головы до ног опутан живым канатом. Раздался вопль, а за ним – хруст раздавленных костей. Таких страшных чудовищ Флиаманта увидеть здесь не ожидала.

– Если сразиться с таким монстром и победить его, можно будет смело возвращаться в Орадейн, других подвигов уже не потребуется, – подумала воительница.

Но чудовище поплыло прочь от острова и вскоре скрылось в тумане, а может, просто нырнуло под воду. И сразу же на всем болоте наступила тишина, будто ничего и не случилось. Только молчавшие прежде жабы запели свою мирную песнь в камышах.

Девушка вернулась к камню, под которым была нора гоблинов. Вход был узким, но для стройной Флиаманты пролезть в него не составило труда. Внутри пещеры было отвратительно – кругом валялись обглоданные кости, мусор, стоял ужасный запах. Но тут в углу блеснул какой-то предмет, Флиаманта взяла его и вылезла наружу. В неясном свете блуждающих огней засверкала чаша из чистого золота необычайно тонкой работы. Она была сделана в форме дракона – хвост был ножкой, крылья – ручками. Глаза из крупных рубинов. Было в этом предмете что-то неизъяснимо древнее и зловещее. У Флиаманты возникло странное ощущение, что она видит эту чашу не в первый раз.

С чувством выполненного долга воительница отправилась в обратный путь. Теперь даже болото казалось ей чуть менее мрачным. Вот и подъем на скалу, а все тело нестерпимо ноет от усталости. Несколько раз девушка едва не срывалась вниз. Оставался буквально последний шаг, ее конь, стоявший у обрыва, почуял хозяйку и приветственно заржал. Но тут гладкий и мокрый от здешней вечной росы уступ выскользнул из-под ноги.… К счастью девушка успела ухватится за него обеими руками, и собрав последние силы, выбралась наверх.

Она лежала без чувств, и казалось, ей не хватит и целого дня, чтобы прийти в себя. Но прошло всего несколько мгновений, и ее заставила открыть глаза и подняться первая же пришедшая в голову мысль:

– Я же обещала прийти к рассвету, а ведь путь-то еще неблизкий. Вдруг я не успею вовремя, и эти люди поубивают друг друга? – подумала Флиаманта, с тревогой глядя на восток, где все шире становилась светлая полоска на небе.

Воительница села в седло и поехала сначала медленно, а потом галопом в сторону долины, где произошла вчерашняя встреча с крестьянами.

Всходило солнце. Два небольших «войска» выстроились на склонах напротив друг друга. «Вперед!» – разом скомандовали предводители. Но на фоне пламенеющего рассвета на вершине высокого холма вдруг возникла воительница на коне с обнаженным мечом в одной руке и сияющим золотым кубком в другой. Стремительно проскакала она между двумя сходящимися армиями. И та и другая остановились.

– Вот тебе и раз! – вымолвил кто-то в наступившей тишине.

– Тот самый? – улыбнувшись, спросила Флиаманта, передавая найденное законному владельцу.

– Да, это он… Мир! – прокричал он, поднимая чашу над головой. – Давайте устроим праздник! Я хочу, чтобы пиршество состоялось прямо здесь, в долине между нашими двумя деревнями! Вы останетесь? – спросил он у Флиаманты.

– Конечно, – ответила та.

– Тогда давайте же прокричим ура в честь отважной и прекрасной воительницы из далекого Орадейна!

– Ура! Ура! Ура! – грянули собравшиеся.

И жители обеих деревень соорудили несколько столов прямо в поле и принесли кто какой мог еды, нашлось даже вино.

Веселье было в самом разгаре, слышались песни, кто-то принялся отплясывать, а Флиаманта, и так очень уставшая, хотела только, чтобы можно было, наконец, отдохнуть. Вдруг она почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась и увидела крестьянина, который вчера пригрозил ее убить.

– Надо поговорить с глазу на глаз, – сказал он тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Они пошли в сторону, подальше от толпы. Флиаманта совершенно не боялась своего собеседника, но ей не особенно хотелось вести с ним долгие разговоры.

– С глазу на глаз? – спросила она, увидев, что там, куда ее привел крестьянин, стоят еще полдюжины человек, и у всех вид очень недовольный.

– Итак, – начал один из людей, – ты вернула им их сокровище. Нам решительно наплевать, где ты его достала, но мы не верим сказке про победу над целой толпой монстров, которую ты рассказала за столом. Не будь рядом стольких людей, которые в нее поверили, мы бы показали тебе, как врать нам, глупая девчонка!

– Если вас так волнует близость других людей, можно отойти подальше, – с достоинством ответила Флиаманта. – Думаю, от расправы надо мной вас удерживает только… Хм, врожденное благородство и маленькая численность.

– Ты поговори еще, змея! Мы тебе не верим! Ты не позволила нам отобрать у этих болванов то, что принадлежало нам по праву, их имущество и все остальное. Они ведь просто трусы, а ты с ними заодно!

– Кому-то, похоже, не терпится проверить, правда ли то, что я рассказала. Убедить вас словами у меня, наверное, не получится, но если кому-то кажется, что у него голова слишком близко к плечам, я смогу это исправить! – воинственно сверкнула глазами Флиаманта, обнажая меч.

Крестьяне попятились назад, на их лицах был написан страх.

– Вижу, смелости поубавилось, – заметила воительница и так резко взмахнула мечом перед самым носом у главного обидчика, что тот вскрикнул от неожиданности. До него дошло, что Флиаманта не преувеличивает, и будь ее воля, его бы уже не было в живых.

После этого девушка вернулась к столу. Настроение у нее изрядно испортилось: вот, значит, какова благодарность этих людей.

– Если останусь здесь ночевать, то отправлюсь в ту деревню, из которой похитили кубок, – подумала она. И почти тут же услышала нечто, вызвавшее у нее еще больший приступ гнева, на этот раз спорили жители из пострадавшей деревни.

– Да врет она все, не могла она так быстро отыскать сокровище. Наверное, она сама тогда напала на наших людей, убила их и взяла чашу. А сегодня принесла ее обратно, – шептала какая-то баба.

– Но зачем она это сделала? Зачем ей возвращать нам добычу? – спросил у нее кто-то.

– Откуда мне знать, – встрял кто-то еще. – Но вы же сами видели, как недавно она ушла с кем-то из соседей, а сейчас вернулась одна? Я не удивлюсь, если вскоре мы найдем его с перерезанной глоткой! Может быть, она решила кроме чаши отобрать и все остальное? Ей ведь ничего не стоит снова вернуть себе кубок.

– Вы правы! – вновь заговорила крестьянка. – Надо предупредить, чтобы никто не оставался с чужестранкой наедине, если хочет жить.

Крестьяне вполголоса переговаривались между собой и явно избегали общения с Флиамантой. Все постоянно пялились ей в спину, но стоило девушке обернуться, как люди отводили глаза. Не прошло и часа, а среди собравшихся вряд ли кто сомневался в том, что Флиаманта – не просто злодейка, а виновница всех бед на свете.

Поняв это, девушка поехала прочь, с трудом подавив новую волну гнева, накатившую на нее. Она, Флиаманта Гладсхейм, воительница Орадейна, рисковала жизнью, не требуя награды, а ее снова ненавидят все те, кому она помогла. Но если сейчас обнажить меч и наказать обидчиков, то она из воина превратиться в убийцу.

– Тоже мне, беда! Ты ведь уже не раз лила кровь! – услышала она внутренний голос. В этом голосе звучали сталь и лед. Девушка с ужасом поняла, что это и есть ее собственный голос, такой, каким он бывал в минуты ярости. Но тут какой-то другой голос, скорей всего дяди Мерлагонда сказал ей: «Не делай этого!» И Флиаманта удалилась. Никто из крестьян с ней даже не попрощался.

* * *

Миновали утро и день, когда солнце начало клониться к закату. Вангерт почувствовал, что едва держится на ногах. Во время битвы он получил несколько неглубоких, но ощутимых ран. За минувший день и, особенно, за ночь, произошло столько событий, что уже очень далеким стал казаться тот злополучный привал, во время которого Вангерт отыскал вражескую кольчугу и хлебнул усыпляющего зелья. Голова раскалывалась от неразрешимых вопросов, по сути сводившихся к одному – каков источник тех бед, которые обрушились на путешественников? Сейчас не было ни сил ни времени обсуждать это даже с лучшими друзьями. И сколько Вангерт ни пытался, ему не удалось найти подходящего ответа или хотя бы на время избавиться от своих невеселых мыслей. Оставалось только идти и идти вперед – подальше от проклятого места.

Таламанд долго гнал свой поредевший отряд на север, не давая ни минуты передышки. Когда кто-то падал от усталости, его взваливали на плечи более сильные товарищи. Лишь когда и они выдохлись, был отдан приказ о привале.

Измученные путешественники остановились на лесной поляне недалеко от ручья. Нисколько не скрываясь, разожгли костер. Немногочисленные оставшиеся пожитки, те, что не сгорели в Ульфенгарде или не попали в руки врагу, свалили посреди лагеря. Оружие и волшебные палочки путники, разумеется, оставили при себе (правда, в пылу боя многие лишились и этого). Раненых, а их было почти треть отряда, устроили поближе к костру. Варить лечебные зелья сейчас было не из чего, поэтому оставалось полагаться лишь на силу заклятий, способных вырвать пострадавших товарищей из лап смерти. Две дюжины человек, те, у кого осталось оружие, и кто был более-менее цел, встали на часах; нескольких отправили за водой.

Вангерт стоял на своем посту недалеко от костра и видел, как Таламанд обходил раненых. Маг долго оставался с Виндаром Острендом, который спас ему жизнь на переправе. Вангерт слышал весь их разговор.

– В бою ты принял на себя удар, да и после этого держался молодцом. Приготовься, я сейчас вытащу эту стрелу, – сказал Таламанд, склоняясь над раненым.

Однако, сделать это оказалось не так-то просто. Наконечник глубоко засел в ране, и вытащить его руками не удалось. Тогда Таламанд призвал на помощь чары, и стрела сразу выскочила из раны.

– Занятный дротик, – заметил волшебник. – При попадании в цель из наконечника сами собой выдвигаются шипы, так чтобы стрелу нельзя было извлечь, не покалечив раненого еще сильнее. Не знаю, кто наши враги, но они весьма горазды на всякие злодейские выдумки – оживающие изображения змей, арбалеты с сюрпризами, да и вся эта история в целом… Противник явно подобрался достойный… – Таламанд ненадолго задумался, потом обратился к Остренду:

– Ну как ты, дружище? Надеюсь, тебе уже лучше?

– Да. Спасибо, учитель… – слабым голосом ответил маг.

– Это я в долгу перед тобой. Хорошо еще, что эта подлая стрела попала всего лишь в руку…

Укрыв Остренда плащом, волшебник подошел к Вангерту.

– Можно сказать, что я предчувствовал все это, – заговорил он. – С момента приезда Академии, а может, и раньше у меня появилось ощущение, что эти события, начавшиеся со взлома какой-то там двери, ведут к чему-то очень серьезному. Казалось бы, сколько раз уже мы подвергались страшным испытаниям, и все равно повторяем свои ошибки. После каждой победы мы думаем, что все наконец-то пойдет гладко, и не замечаем, что судьба уже готовится нанести новый удар, причем именно оттуда, откуда мы его меньше всего ждем…

Тут Вангерт, наконец, решился задать Таламанду один давно мучивший его вопрос:

– Милорд, а почему мы не летим в Меланрот на коврах-самолетах, а идем пешком?

– Я знал, что в час испытаний кто-нибудь из немагов спросит об этом, – вздохнул тот, и Вангерт впервые понял, насколько стар седовласый чародей, сколько у него на душе тяжелых воспоминаний. – Такие попытки предпринимались, и не один раз. Но небеса над Грозовым Рогом слишком опасны – много злых тварей обитает в горах, а о тамошних бурях ходят легенды – ледяные и огненные штормы не оставляют воздушным путешественникам никаких шансов. Последняя попытка была предпринята тридцать лет назад. Тогда я и стал канцлером – при пролете через огненную область погиб мой предшественник, Олренард Мистфолд… и вместе с ним половина отряда. В одночасье я лишился многих своих друзей. Канцлером меня избрали еще в Меланроте. Так что жители этого города узнали о смене главы магической гильдии Кронемуса раньше, чем это стало известно в самом Кронемусе. С тех пор вот ходим пешком…

Вангерту стало неловко из-за того, что в столь тяжелую минуту он заставил мага вспоминать о прошлых невзгодах. К счастью, Таламанд вскоре сам прервал повисшее тягостное молчание, попросив Вангерта рассказать о его недавних приключениях. Волшебник слушал очень внимательно и ни разу не прервал своего собеседника.

– Тенекрыл, – вздохнул Таламанд, когда рассказ был закончен. – Вот уж кого я незаслуженно забыл, когда думал о возможных угрозах.

– Вы его знаете? – удивился Вангерт.

– Еще как, – мрачно произнес волшебник. – Он не врал, что мы с ним старые знакомые – тот, кто должен был расправиться с нами, когда-то состоял в гильдии магов Кронемуса.

Вангерт открыл рот от удивления.

– Да, воистину, жизнь – странная штука, – продолжил Таламанд. – Никогда не знаешь, что она преподнесет тебе за следующим поворотом. В те времена, когда я возглавил гильдию, никто и предположить не мог, что сильный и талантливый чародей Тенекрыл (история не сохранила его имени, одно лишь прозвище, под которым его знали всегда) станет нашим опаснейшим врагом. Лучший шпион во всем Фератонде и не только, непревзойденный мастер всевозможных исчезновений, перевоплощений и тому подобных чудес, он увлекся темными искусствами. Много в них достиг, возомнил о себе черт знает что и захотел власти. Такой, что не накладывает священных обязательств, связывающих всех нас: от канцлера, до ученика-первогодки. Нет, Тенекрыл не собирался служить демонам, хотя, окажись он на месте Элмора, у него было бы куда больше шансов довести черное дело до конца – Тенекрыл был и хитрее и коварнее.

Жажда свободы и приключений – разве это плохо? Но Тенекрыл стремился к самым опасным и запретным областям волшебства, которые, надо признать, открывают путь к возможностям, недоступным для светлых магов.

Так или иначе, в 14506 году Тенекрыл вместе с верными сообщниками покинул нашу гильдию и отправился в путешествие по далеким и неведомым землям холодного севера и хищным княжествам на юго-западе, где, в большинстве своем, находили пристанище черные маги всех видов и мастей. Он быстро учился у более опытных чародеев и набирал себе новых последователей. И через несколько лет он вернулся в Фератонд и обосновался в непроходимых лесах на севере страны.

Тенекрыл хотел стать королем – и он стал им. Власть всех семи князей старого Фератонда, благо, наш последний правитель тогда был еще жив, а вместе с ними – магов Кронемуса и Данерина была ничем, по сравнению с властью страха, который посеял опасный честолюбец. Он создал тайное братство беспощадных ночных убийц – ассасинов, владеющих самыми смертоносными заклинаниями. От них не спасали ни засовы, ни стража – маги и воины Тенекрыла могли возникнуть где угодно и как будто из ничего, совершить свое черное дело и скрыться незамеченными. Они не принимали ни чьей стороны, действуя лишь ради своих, до крайности неясных целей. Всевозможные злодейские заклинания, зелья и талисманы, наподобие той тарелочки, приспешники Тенекрыла собирали по всему свету и еще многое они изобретали сами. Этих страшных убийц, мрачных воплощений самой смерти делалось все больше, и перед ними трепетали многие города и целые княжества.

– Но с ними хотя бы пытались бороться? – спросил Вангерт.

– Разумеется, – ответил Таламанд. – За головы даже самых ничтожных приспешников Тенекрыла обещали немалые суммы, а уж за главного злодея и его ближайших сторонников – чуть ли не целые королевства. К караванам приставляли многочисленные отряды хорошо вооруженной стражи и специально обученных магов. Мало кто решался даже выглянуть из дому, не вооружившись до зубов, особенно ночью. Но от ассасинов Тенекрыла далеко не всегда могли спасти не то что стены простых домов – мощные городские укрепления. Где магией, где ловкостью, а чаще всего обманом, враги обходили их и вновь вершили свои злодеяния. На их поиски то и дело отправляли вооруженные экспедиции, но нередко случалось так, что из сотни человек, вошедших в опасный лес, назад не возвращался никто. Я был тем, кто больше всех на свете хотел поймать Тенекрыла, ведь для нас он был еще и предателем. Но не поймал.

– И что же случилось с его наводящими ужас приспешниками? – поинтересовался Вангерт. – Куда делись они?

– Ничто в этом мире не вечно, – продолжил волшебник. – В том числе и страх. Да, в течение нескольких лет одно упоминание Тенекрыла и его людей внушало смертельный ужас. Но потом всем… просто надоело вечно бояться. Борьба со злодеями шла успешнее, и к нам все чаще приходили вести о гибели того или иного слуги Тенекрыла. Надо сказать, что трусами они не были – если положение становилось безвыходным, каждый ассасин считал своим долгом погибнуть в бою или добровольно свести счеты с жизнью, перед этим нанеся как можно больший урон противнику.

Возможно, борьба с врагом затянулась бы на долгие годы, но люди, приходившие на смену погибшим помощникам Тенекрыла, были лишь бледными подобиями своих предшественников – обычные бандиты и прочий сброд. Теперь они уже не стремились к власти, могуществу или каким-то высшим целям, которыми любят кичиться некоторые темные маги – грозное ночное воинство превратилось в обычную банду разбойников и наемных убийц, готовую за деньги послужить кому угодно. И все чаще негодяи заканчивали свои жизни не в боях, а на виселицах в городах Мизенхейма и других княжеств. Так, примерно к 14520 году угроза окончательно ушла. Мы вздохнули с облегчением. Враги были истреблены, что до самого Тенекрыла, то все быстро уверились в том, что он тоже сгинул, и вскоре о нем окончательно забыли.

Но, как оказалось, это не так – Тенекрыл жив, здоров и до сих пор злодействует. То, что ты описал, и впрямь очень похоже на него, – невесело усмехнулся маг.

– Вы полагаете, это он – глава нового загадочного заговора? – спросил Вангерт.

– Не думаю, что Тенекрыл способен вновь достичь «былой славы», все-таки он уже немолод, да и после разгрома злодей вряд ли бы смог вернуть себе власть и могущество. Зато он вполне мог быть кем-нибудь нанят, ведь даже в одиночку он – очень полезный союзник, особенно для тех, кто замышляет недоброе против нас, – вздохнув, закончил Таламанд. – Да уж, что-то заговорился я… Пойду посты проверю, – добавил он после паузы.

Вангерт простоял в карауле всю первую половину ночи, в полном молчании глядя в безоблачное, усеянное мириадами звезд небо и прислушиваясь к лесным голосам. Костер давно погас, и было необыкновенно тихо. Бескрайнюю темноту над головой вспарывали серебристые шлейфы падающих звезд. «Почему же мы, люди, так часто становимся проводниками зла? Зачем затеваем смуты и междоусобицы, действуя на руку общему врагу, который только и ждет часа, чтобы вернуться? Отчего те, кто должен противостоять тьме, порой переходят на ее сторону?» – думал Вангерт. Посреди ночи прошла смена караула, но после всего услышанного и передуманного Вангерт так и не смог заснуть.

* * *

Об этом он сильно пожалел на следующее утро. Таламанд поднял отряд еще до рассвета, а Вангерт чувствовал себя так, будто по нему проехала сотня колесниц. На поляне трещал костерок, и кто-то уже принес к нему какие-то грибы и коренья, найденные поблизости. Было еще прохладно, первые солнечные лучи с трудом пробивались сквозь густой туман, везде было мокро от росы.

Скорбный дух низко навис над лагерем. Не было слышно ни радостных голосов, ни смеха, ни песенок. Все вокруг ходили мрачные и погруженные в тяжелые мысли. Команды казались отдаваемыми откуда-то из другого мира. Даже с Эстальдом и Маглинусом Вангерт лишь пару раз перебросился короткими фразами.

– А где же сэр Виндар Остренд? – спросил Флиппарус, когда все сели вокруг костра и в тяжелом молчании принялись за скудный завтрак.

– Да он спит еще! – удивился Кромфальд, оглядев лагерь. – И почему же его никто не разбудил? – с этими словами он направился к лежавшему в высокой траве волшебнику.

Он долго тормошил спящего, уговаривал его подниматься. К нему присоединилось еще несколько человек. И все напрасно: Остренд все не просыпался, и вообще не подавал никаких признаков жизни. Рядом возник обеспокоенный Таламанд. Волшебник спешно произнес какое-то заклятие, повторил еще раз, потом замолк, обхватив голову руками.

– Остренд умирает, – выговорил он наконец. – Он еще жив, но…

Тут лежащий на земле маг открыл глаза.

– Я не ощущаю боли, – с трудом произнес он. – Я лишь чувствую, что душа вскоре покинет это бренное тело…

– Это мы еще посмотрим! – воскликнул Таламанд. – Найти мне эту чертову стрелу!

Ее вскоре отыскали. Маг предельно внимательно изучил стрелу, немного поколдовал, после чего в ярости швырнул ее в костер.

– Мерзавцы! – воскликнул он. – И мы снова недооценили Тенекрыла – на этой стреле Яд Сущности. Его действие незаметно, он не оставляет следов и умерщвляет через день-два после применения.

– Но от него должна быть защита! – с надеждой в голосе произнес Эстальд.

– Нет, – мрачно ответил Таламанд. – Ни противоядий, ни подходящих заклятий не существует. Смерть неизбежна.

– Я чувствую, что это последние минуты… – прошептал Остренд. – Прошу… Позаботьтесь о моих…

– Не беспокойся, Виндар. Мы не дадим в обиду твою семью, – отозвался Таламанд. – Твои дети будут тобой гордиться. Мы вовек будем помнить тебя. Виндар Остренд, единственный из нас, кто действительно предвидел…

– Послушайте! – неожиданно резко и громко, так что все вздрогнули, воскликнул Остренд, даже попытавшись встать. – Я вижу! Вижу… ужасное! Это скоро… настанет! Он идет! Идет… сюда!

Это вовсе не выглядело предсмертным бредом, тем более что мастер предсказаний и на смертном одре оставался мастером. Его слова заставили всех содрогнуться. Таламанд присел на корточки рядом с Острендом.

– Что ты видишь? Кто «он»? – взволнованно спросил маг.

– Близко! – умирающий волшебник почти что кричал. – Это уже… началось! Берегитесь – она может… она…

– Это еще кто? И что именно она «может»? – услышанное могло привести в панику любого, даже Таламанда. – Только не умирай, Виндар, говори, прошу!

– Обещайте… что… предотвратите… это… – голос Остренда слабел.

– Обещаем, что бы ты ни пророчил! – торжественно произнес Таламанд, поднимаясь на ноги. – Мы тебя не подведем! – эти слова умирающий маг еще услышал; но потом его не стало.

– Братья! – Таламанд повернулся к своему отряду; Вангерт ни разу не видел его таким, сейчас волшебник как никогда был преисполнен и скорби, и гнева, и решимости одновременно. – Нас уже постигли многие несчастья, и сколько их еще будет впереди! Погибли наши верные соратники, да будет им пухом кровавая земля Ульфенгарда! Виндара Остренда мы должны похоронить с честью!

Путники принялись за скорбное дело. После вчерашней битвы и этой трагической смерти отряд недосчитался двадцати человек.

* * *

Тем временем, над Землями Тусклого Солнца спускалась ночь. Флиаманта Гладсхейм посмотрела на запад – на зубчатую цепь Гор Ужаса. Их острые пики вонзались в черные небеса, никогда не знавшие солнечного света, но с каждым днем все ярче озаряемые молниями и кроваво-красными огненными сполохами.

Глава 7

Клятва Посланников Чародея

Три тысячелетних дуба со стволами во множество обхватов и пышными кронами до самых небес, между ними цветущая лужайка, освещенная золотистыми лучами, пробивающимися сквозь кружевную листву. Именно здесь тело Виндара Остренда было предано земле.

Над могилой насыпали небольшой холмик. Не было нужды нести к нему цветы – они здесь были повсюду, а после заклинания Таламанда в мгновение ока выросли и на самой могиле. Кто-то положил на нее большой гладкий камень. Еще одно прикосновение магии, и на нем появились слова:

«Здесь покоиться Виндар Остренд (14476-14530). Он был нашим боевым товарищем. Он узрел то, что не видели другие. Он пожертвовал собой во имя нашего спасения. Спи, брат по оружию. Память о тебе останется с нами навсегда».

Все долго стояли вокруг могилы и молчали. Казалось, что затихли даже ветер и птицы. Наконец, Таламанд заговорил:

– Давайте произнесем клятву. Перед всеми погибшими товарищами. Напасти следуют за нами от самого порога. Возможно, что это только начало. Мы не знаем, кто ополчился против нас, а тайну своего последнего пророчества Остренд унес с собой в могилу. Так давайте же поклянемся – пока наши глаза еще способны отличать свет от тьмы, нашим долгом будет узнать, что за новое великое зло надвигается на эти земли.