Добро пожаловать в Сеул!

– Са Ра! – голос Ын Джи выводит меня из задумчивости. – Ты не против наших традиционных угощений? – спрашивает он.

– Н-нет! – тяну я. – Только если в них не будет много острого перца. – Поспешно добавляю я.

– Тогда, пойдём! У нас всё готово.

– И когда это вы успели? – растерянно интересуюсь я, глядя на уставленный закусками стол, к которому он меня ведёт.

– А это не мы! – откликается довольный Тэ Кван. – Обо всём позаботились сотрудники телекомпании. Набили едой холодильник и все кухонные ящики. Рамёна есть не переесть! – прищёлкивает он языком.

– Это кимбап с яйцом и беконом, – указывая на блюдо, начинает кулинарную экскурсию Ын Джи. – А это чесночные ттопоки, традиционная колбаса Сундэ, нарезанная кольцами, огромная тарелка с тхвигим, излюбленная Мин Джуном кхимчи…

– И ещё булочки хлппан с начинкой из красных бобов. – Глотая слюнки заканчивает за него Тэ Кван.

– Вкуснотища! – одобрительно причмокиваю я.

– Тогда, давайте есть! – командует Тэ Кван и первым усаживается на пол перед столиком. Я занимаю место с левой стороны от него, а Ын Джи присаживается с левой стороны от меня. Ха Ра и Мин Джу тоже садятся на пол, замыкая наш круг.

– Приятного аппетита! – говорю я.

– Выпьем! – подхватывает мой оптимизм Тэ Кван. Его рот набит едой, так что во время выкрика вылетают крошки. Они поднимают наполненные Тэ Кваном, как самым младшим, стопки и стукнув их краями замирают, осушая до дна.

– Са Ра, а ты почему не пьёшь? – любопытствует Ха Ра, заедая алкоголь ломтиком кровяной колбасы.

– Мне хватило вчерашнего шампанского! – кривлюсь я.

– Да ты совсем не умеешь пить! – усмехается Мин Джи. – У нас многие девушки дадут фору мужчинам, по части выпивки.

– В Америке это зовётся алкоголизмом.

– А в Корее – крепким желудком! – хохмит Тэ Кван, под дружеский гул голосов и звон рюмок.

– Сколько тебе лет? – спрашивает Мин Джу, жуя кхимчи.

– Двадцать два. – Откусывая от чесночного ттопоки, отвечаю я.

– Ещё дитя! – отмахивается он.

– Что? Да тебе самому весной двадцать четыре стукнуло. – Возмущается Тэ Кван.

– А ты вообще младенец! – встревает Ха Ра.

– Мне уже двадцать! – гордо заявляет Тэ Кван.

– Нашёл чем гордиться. – хихикает Мин Джу.

– Давайте, тише! – обрывает разговор Ын Джи. Ему явно не по душе спор товарищей.

– А сколько лет тебе? – спрашиваю я под приглушённые споры троицы.

– Двадцать пять. – Отвечает он и делает глоток из своей стопки.

– Ты самый старший?

– Нет, – качает головой Ын Джи. – Джи Хун самый старший. Ему двадцать шесть.

– Такая большая разница…

– М-м-м?

– Говорю, такая большая разница между вами всеми. Разве участники группы не должны быть примерно одного возраста?

– Не обязательно.

Он хватает с блюда две булочки с бобами и протягивает одну мне.

– Лучше попробуй сейчас, а то потом может и не быть!

– Спасибо!

Я вгрызаюсь в пушистую мякоть булочки и жуя говорю: – Из рассказа Тэ Квана я поняла, что вы выступаете вместе уже четыре года.

– Верно. – Отзывается Ын Джи.

– Не жалеешь?

– Жалею. – Сухо отвечает он. – Иногда я думаю, правильно ли сделал, выбрав путь знаменитости. Ведь это, – он выдерживает паузу, – так трудно. И одиноко.

– Одиноко?! Но, у вас столько фанатов и они все вас любят и …

– Они не любят НАС, они любят те образы, которые нарисовали у себя в голове. Разве можно понять каков человек только по тому, как он ведёт себя во время концерта? Ведь это, в конце концов, всего лишь моя работа.

Лицо Ын Джи становится серьёзным.

– Я потратил пять лет на изнурительные репетиции, прежде чем смог дебютировать в составе нашей группы. Если бы не Джи Хун, не думаю, что меня взяли бы. – Он наливает в стопку соджу и осушает её в один глоток.

– Так вы с Джи Хуном…

– Учились вместе. – Не дожидаясь пока я договорю, отвечает Ын Джи. – Я поступил на год позже него. Он был первым, кто показал мне всё… с тех пор мы и дружим.

– Дружите?! Так значит ты знаешь, куда он пошёл?

– К своему учителю Сон Нам Муну. Это все знают.

– Этот учитель…кто он?

Мне было неловко выспрашивать Ын Джи о таких подробностях, но любопытство брало вверх.

– Учитель Сон преподавал пение в интернате, где воспитывался Джи Хун.

Щёки Ын Джи налились хмельным румянцем, и опьяневший парень ударился в воспоминания, выкладывая даже самые незначительные подробности:

– Мать Джи Хуна умерла, когда он был ещё малышом, а что стало с отцом – никому не известно. Джи Хун не помнит, как выглядят его родители. Только сладковатый запах жасминовой воды, которой пользовалась его мать. Удивительная вещь – память! Не так ли?! – причмокнув, Ын Джи наливает себе ещё одну стопку. – Учитель Сон, можно сказать, заменил ему родителей. Заботился о нём. Даже позволил жить в своём доме, когда Джи Хун выпустился из интерната. Большая удача – для того, кто остался без семьи.

Откинув голову назад, Ын Джи проглатывает содержимое и с глухим стуком возвращает стопку на стол.

– Этот старик спас ему жизнь! Заметил в нём талант и всячески помогал, пока тот учился в компании.

– Выходит, учитель Сон хороший человек!

– Именно! – соглашается Ын Джи. Он тянется за бутылкой, но с разочарованием обнаруживает, что она пустая. Берёт другую и зубами снимает с неё крышечку.

– Мне кажется, тебе достаточно! – забирая из его рук бутылку и стопку, замечаю я.

– Но я ещё…

– Завтра скажешь мне спасибо!

Я поднимаюсь на ноги и тяну Ын Джи за собой. Он напился сильнее, чем я ожидала. Так что мне, буквально, приходится волочить его на себе.

– Всего пару ступенек! – с воодушевлением произношу я, стоя у лестницы.

– Я сам! – упрямиться Ын Джи.

– Хочешь сломать себе шею? Не дури!

– Это у вас в Америке нормально обниматься с парнями, – бурчит смущённый Ын Джи. – А у нас здесь это не принято.

– Тогда представь, что я парень! – взваливая его руку себе на плечо, советую я.

Позади нас, в гостиной, захмелевшая троица во всю горланит песни женской группы SNSD.

Глава 5. Американский завтрак.

Подъём в семь утра стал поистине волевым поступком, особенно если учесть тот факт, что уснуть мне удалось только к трём часам утра. Всю ночь меня не отпускали мысли, которые назойливо жужжали в голове как мухи. Я думала об отце и о причине своего приезда в Сеул. Меня пугала мысль, что я могу не сдержать обещание и вернуться домой ни с чем. И что тогда делать?

Будильник разражается третьим сигналом и я, стукнув по нему ладонью, вылезаю из кровати и направляюсь в ванну комнату. Там, в большом зеркале придирчиво разглядываю своё лицо, радуясь, что не смотря на отсутствие желания всё же нашла в себе силы и смыла перед сном косметику избежав слипшихся ресниц, потёкшей туши и размазанной губной помады. Но от волос всё ещё несёт маслянисто-жаренным душком с острыми нотками.

Забираюсь в душевую кабинку, мысленно благодаря менеджера за проявленную заботу и провожу там добрых полчаса. Вдоволь наплескавшись, выхожу из душа совершенно другим человеком. Я называю такое состояние – умиротворённо счастливым. В детстве папа часто говорил, что в прошлой жизни я, должно быть, была слоном. Раз вода доставляет мне столько радости. Я не буддистка и в перерождения не верю, но если на миг представить, что перерождение и правда возможно, то, я охотно верю в слоновью теорию папы.

Заправляю кровать и водружаю на неё свои чемоданы. Раскрываю молнии и разбираю их содержимое по полкам. Когда из-под платьев и джинсов выглядывает уголок потрёпанной книги, я достаю его и с нежностью провожу ладонью по обложке. Эта книга досталась мне от папы. Я взяла её без его ведома и, больше не вернула на место. Теперь она по всюду сопровождает меня, куда бы я не шла. Как амулет, а точнее – как шкатулка для амулета. Потому что самое драгоценное для меня – то, что спрятано между её страниц. И она хранит этот секрет с давних времён. Как верный товарищ.

Внезапно, мой телефон издаёт мерзкий всхлип, а за ним второй, а потом трети и так до тех пор, пока я не поднимаю трубку.

– Эва? – недоверчиво спрашивает мамин голос.

– Да, – отвечаю я, начиная чувствовать беспокойство. – Что-то произошло?

– Звонил доктор Майлз, – аккуратно начинает она.

– И чего он хотел?

– Настаивает на отключении от аппарата.

– Ему стало хуже? – уточняю я.

– Без изменений.

– Тогда к чему этот разговор?

– Ты же понимаешь, что пора его отпустить. – Слащаво елейным голоском напевает моя мать, что совсем на неё не похоже. – Он тут мучается. Ты его мучаешь!

Последняя фраза звучит с укором, что уже больше похоже на мою настоящую маму.

– Нет! – твёрдым голосом отвечаю я. – И не пытайся меня разжалобить!

– Да ты просто эгоистка! – взрывается она. – Только о себе и думаешь. Только о себе и ни о ком другом.

– «Ни о ком другом» – это ты о себе?

– Да хотя бы и о себе!

– И кто из нас эгоист, мам?!

– Ну, знаешь ли!

Я буквально вижу, как она поджимает губы в злую линию.

– Я столько всего натерпелась за это время! Разве это плохо, желать спокойной жизни?

– Под спокойной жизнью ты имеешь в виду деньги отца? – хмыкаю я и опередив её ответ говорю: – Не отвечай! Я и так знаю. И хочу, чтобы ты тоже знала: Я не дам своё согласие на его отключение.

– Ты – бездушная девчонка! – кричит она. – Уверена, отец уже пожалел, что выбрал тебя своим распорядителем.

– Если бы он выбрал тебя – ты бы отключила его через неделю.

– Это добрый поступок…

– Нет мам, добрый поступок – это верить, что он придёт в себя.

Три года назад, возвращаясь из своего офиса в Бруклине мой отец попал в аварию. Не справился с управлением на Бруклинском мосту и на всём ходу врезался в боковое перекрытие. Прибывшие на место аварии врачи, нашли его без сознания, а позже сообщили о вегетативном состоянии и поместили под аппарат искусственной вентиляции лёгких. За эти три года его сердце не выдерживало и останавливалось пять раз. Но каждый раз после реанимации, начинало стучать снова. Что это, если не знак свыше?!

– Са Ра! – тихий стук в дверь, застигает меня врасплох.

Я сижу на своей кровати обмотанная полотенцем и крепко сжимаю в руках телефон.

– Са Ра! Е Чжин уже пришла, тебе стоит поторопиться. – Поторапливает меня голос за дверью.

– Да, – вскакиваю на ноги я. – Я сейчас!

Хватаю первое попавшееся – чёрные джинсы с высокой посадкой и коротенькую маечку с рукавом тёмно-зелёного цвета. Быстро переодеваюсь. Наспех сушу волосы полотенцем и застегнув на ушах серьги, шаркаю тапочками в сторону двери.

– Ого! – встречает меня изумлённым выкликом Тэ Кван. Он обводит меня любопытным взглядом и заключает: – То, что надо!

– Это как понимать? – теряюсь я.

– Без косметики и в тапочках – ты по-домашнему уютная!

Он вцепляется в мою руку, чуть выше запястья и тянет за собой.

– Это, ведь, хорошо?! – всё ещё не понимаю я.

– Да, это очень хорошо, Нуна! То, что нужно для утренней съёмки.

Его ответ не даёт мне той конкретики, которой я добивалась и начинаю чувствовать себя неуверенно.

– Давно она приехала? – любопытствую я, пока мы проходим через гостиную.

– Минут десять назад. Но техники приехали раньше.

– А ты во сколько встал? – поражаюсь его осведомлённостью я.

– Около шести часов! – хмыкает он.

– Вааау! – восхищённо изрекаю я.

– Проспал всего часа три, не больше. Но чувствую себя отлично. Не то, что Хёны.

И действительно, когда мы входим в кухню, за столом нас встречают три кислые мины, на которых явно читается сожаление о выпитом вчера алкоголе.

– Доброе утро! – приветствую их я, не ожидая ответа. – Ты прав, выглядят они так себе! – шепчу стоящему рядом Тэ Квану.

– Это ещё ничего. Видела бы ты их пол часа назад. – С ухмылкой заявляет он.

– А, где же Джи Хун?

– Он не ночевал здесь.

– Хочешь сказать, он ещё не вернулся?

– Похоже на то, но Е Чжин лучше пока об этом не знать.

– А вот и наша Са Ра! – елейным голоском выводит свою трель Е Чжин. Она улыбается, глядя на нас с Тэ Кваном, как обычно смотрят на двух влюблённых. – Рада тебя видеть! – сообщает она. – Ты, ведь, не против, если я буду обращаться к тебе на ты?

– Нет, я не против. – Растерянно отвечаю я, стараясь понять в чём подвох.

– Вот и хорошо!

– Не знаешь ли ты, Са Ра, где Джи Хун?

Её губы всё ещё растянуты в улыбку, но теперь она больше напоминает оскал чёрной пираньи. Что, довольно точно, учитывая то, что на сегодняшнюю съёмку она решила надеть короткое чёрное платье из вельветовой ткани, хорошо подчёркивающее её тонкую талию.

– Понятия не имею! – честно отвечаю я.

– Он в душе! – поспешно отзывается Тэ Кван.

– В душе? – Е Чжин складывает руки на груди и недоверчиво приподнимает бровь. – Так долго?

– Мы вчера устроили посиделки. Много выпили. – Чешет в затылке Тэ Кван. – Посмотрите на ребят, – предлагает он. – Джи Хун выглядит ещё хуже.

Е Чжин меряет троицу оценивающим взглядом и кивнув, выдыхает:

– Ладно! Значит начнём без него.

Она подходит к столу и повернувшись так, чтобы её было видно всем участникам, громко произносит:

– Знакомьтесь, это господин Ю – мой помощник.

Высокий, долговязый мужчина с всклокоченной шевелюрой и с бейджем, свисающим почти до самого ремня, покорно кивает.

– А это господин Пак – наш режиссёр и оператор. Именно он сегодня будет руководить всем съёмочным процессом.

Молодой и улыбчивый господин Пак добродушно машет рукой в знак приветствия, а мы, в ответ, склоняемся в лёгком поклоне.

– Ну, а с моим визажистом – Ми Рэ – вы, вероятно, уже знакомы!

Тоненькая и сильно накрашенная девушка в коротком платьице смущённо зардевшись, кивает головой.

– Са Ра! – снова обращается ко мне Е Чжин.

– Да, – откликаюсь я.

– Сегодня ты – наша главная героиня. На тебя возложена важная миссия – удержания интереса телезрителей.

– Но, я думала, ребята…

– Они – то, что побуждает людей к просмотру нашей программы, но ты… ты – её основа. Центр. Да называй как хочешь, только помни, что именно от тебя зависит успех сегодняшнего выпуска. – Устрашающе заявляет она. – Но ты не пугайся! Всё, что тебе требуется, это приготовить завтрак. Такой, какой обычно ты готовишь дома.

– Хлопья с молоком?!

– Что-то менее обыденное…

– Тосты с яйцом и беконом?

– Уже лучше.

– Блинчики с кленовым сиропом и патокой?

– Решено! – хлопает в ладоши Е Чжин. – Сегодня на завтрак ты приготовишь тосты с яйцом и беконом, и блинчики с кленовым сиропом и патокой. Да, то, что нужно! Настоящий американский завтрак.

– Хороший выбор! – лебезит перед ней господин Ю.

– Как скажете! – пожимаю плечами я. – Но учтите, этот завтрак не имеет никакого отношения к ПОВСЕДНЕДНЕВНОМУ американскому завтраку.

– Приступим? – с натянутой улыбкой, предлогает Е Чжин, делая вид, что пропустила последнюю реплику мимо ушей. – И так! – она складывает ладони лодочкой. – Господин Ю! Принесите продукты! – командует она.

Молча кивнув, долговязый срывается с места и на несколько минут пропадает из виду. А вернувшись, тащит в каждой руке по два пакета, набитых разной всячиной.

– А тебе, Тэ Кван, лучше переместиться за стол! – велит она. – Покажем идеальную картинку с тёплыми семейными нотками! – вдохновлённо тянет она, но быстро мрачнеет, переведя взгляд на лица парней. – Господин Ю, у нас есть что-нибудь от похмелья?

– Да, госпожа О.

– Тогда, дайте им что-нибудь, да поживее! – просит она и переключает своё внимание на меня. Я разбираю пакеты с продуктами попутно изучая их содержимое: лоток яиц, лоток с беконом для жарки, сахар, мука, сиропы, бутылка подсоленного масла, листы салата, целый пакет фруктов и…

– Что это? –спрашивает она, когда я выуживаю из пакета продолговатую железную коробочку с колпачком.

– Масляной стик! – отвечаю я. – Вы таким не пользуетесь?

– Я не готовлю дома! – отвечает она. – Проще питаться едой из ресторана. Здорово экономит время.

Я прикусываю язык, чтобы не задать вопрос о том, как к этому относится её муж и просто открываю железную крышечку демонстрируя как кусочек ароматного масла.

– Но, подождите. Разве корейцы могут есть масло? – хмурюсь в раздумьях я. – У многих, ведь, непереносимость лактозы.

– Верно! – кивает головой Е Чжин. – Поэтому большинство молочных продуктов – соевые. Как и это масло. – Она указывает на значок на этикетки, в котором находился стик.

– Видешь?

– Угу

– За меня можешь не переживать, я – Канадец! – вмешивается в наш разговор ленивый голос Мин Джу. – Моё тело с детства привыкло к молочным продуктам.

– Вот и замечательно! – щёлкнула зубами Е Чжин и добавила: – И где же Джи Хун?

– Пойду, потороплю его! – вскочив со стула, предлагает Ын Джи.

– Хорошо! – соглашается телеведущая и предлагает, обращаясь ко мне. – Давай переложим продукты в холодильник.

После короткого вступления Е Чжин, я занимаю место рядом с тостером. Погружаю в него несколько кусочков белого хлеба и с излишней силой жму на кнопку. Хлеб исчезает в железных недрах тостера оставив на поверхности нежно – оранжевые корочки, те, что так сильно не любит мой папа. При мысли о нём к глаза подступают слёзы, но сдерживаю их, боясь запороть кадр.

Пока я вожусь с готовкой: намазываю подрумянившиеся тосты маслом, разрезаю пополам тонкие полоски бекон и жарю глазунью, Е Чжин неспешно ведёт беседу с ребятами, кокетливо покачивая ножкой. И пусть её лицо озаряет непринуждённая улыбка, глаза -мечут молнии, и нет ни малейшего сомнения в том, что виной её бешенства – отсутствие Ын Джи и Джи Хуна.

Юркий господин Пак, вертится волчком по всей съёмочной зоне, вылавливая нужные ракурсы. Уже несколько раз а он прерывал беседу с просьбами поправить Е Чжин выбившейся волос или убрать со стола сахарницу, что, по его мнению, портила кадр.

В какой-то момент, колдуя над нежно-розовой тарелкой с глазуньей, я замечаю мелькающую в окне чёрную бейсболку. Она медленно плывёт рядом с подоконником и замерев на месте, приподнимается являя миру два карих глаза. Глаза моргают, окидывают оценивающим взглядом комнату и застывают на мне. Никогда прежде мне не приходилось читать по глазам. Я даже не уверена, что это возможно, однако, я отчётливо вижу в уставившемся на меня взгляде призыв к помощи. Времени на обдумывание нет, и я не нахожу ничего лучшего, чем грохнуться в обморок. Что я, собственно, и делаю, случайно зацепив рукой горячую тарелку с глазуньей.

Падаю я как надо! По всем театральным канонам: навзничь, с трудом сдерживая инстинктивный порыв смягчить падение с помощью рук. Моё тощее тело громко грохает костями об пол, и я слышу взволнованные возгласы и топот ног. Горячая глазунья, подлетев, приземляется прямо мне на руку. И хоть на моё лицо сохраняет спокойствие, внутри я ору белугой, ругая Джи Хуна на чём стоит свет и думая о том, во что ему обойдётся моя жертва.

Надо признать, что не смотря на моё фееричное и слегка не обдуманное падение, оставившее мне на память пузырчатый ожёг, съёмки заканчиваются на позитивной ноте. Е Чжин со своей командой остаются, весьма, довольными. Особенно после того, как в кухню вальяжной походкой вплывает Джи Хун, в сопровождении Ын Джи. Когда я прихожу в себя от фальшивого обморока, на губах Е Чжин цветёт улыбка, а взгляд прикован к Джи Хуну. Она услужливо подаёт ему кухонное полотенце, чтобы тот промокнул влажные, якобы после душа, волосы. И видимо, этого достаточно, чтобы уберечь себя от оправданий перед Е Чжин и её командой.

За всё время съёмок он ни разу не посмотрел в мою сторону, словно бы меня не существовало. Но вечером, когда камеры отключились и я, выбравшись из своей берлоги, спускаюсь в кухню за льдом, он преграждает мне путь.

– Это тебе! – коротко говорит Джи Хун вкладывая в мою ладонь маленький холодный пакетик.

– Ты так просто не отделаешься! – ворчу я. – Ты, теперь, мой должник!

– Да знаю я, знаю! – спокойно отвечает он и согнувшись над моей раной, сам прикладывает к ней лёд.

– Почему мне кажется, что ты меня ненавидишь? – слетает с моих губ.

Он поднимает на меня глаза и растерянно моргает, но потом снова опускает их, сосредоточившись на пакете со льдом.

– Я не ненавижу тебя! – тихо изрекает она. – Просто немного злюсь.

– Но, что я сделала?

– Стала участницей этого шоу.

Он сильнее нажимает на лёд и я вскрикиваю от боли.

– Извини. – шепчет он.

– Разве это шоу не пойдёт на пользу вашей группе?

– Предполагается, что так. – Соглашается он. – Но, сейчас не самое подходящее время. Слишком мало времени прошло… – он замолкает.

– Ты про те обвинения? – сглатываю подступивший к горлу ком.

– А ты любопытная! – грустно усмехается он. – Ещё чуть-чуть и я мог бы поверить, что ты и правда наша фанатка.

– А ты в этом сомневаешься?

– Все твои слова на шоу и твоё поведение, в целом, создают впечатление, что ты действительно наша фанатка. – Задумчиво произносит он. – Но я уверен, что сейчас никто из наших настоящих фанатов не решился бы сняться с нами в реалити-шоу.

– Ты прав! – выдыхаю я. – Я, действительно, не ваша фанатка.

– Где он тебя нашёл? – спрашивает без доли удивления, Джи Хун.

– У стойки регистрации в отеле. – Бормочу я. – Когда я искала паспорт…который у меня украли. Так что я здесь не совсем по своей воле.

– И какая у тебя выгода?

– Хочу потянуть время, пока не найдётся сумка, которую у меня украли в день прилёта. Менеджер Ким, обещал помочь.

– Да, у него полно связей в этой сфере. – Хмыкает Джи Хун и выдержав паузу, спрашивает: – Зачем прилетела в Сеул?

– Вообще-то, – чуть помедлив говорю я. – Я здесь из-за отца.

– Он здесь живёт?

– Нет, – качаю головой я. – Мой отец остался в Нью-Йорке.

– Не понимаю… – нахмурив лоб, признаётся Джи Хун.

– Я здесь, чтобы найти одного человека.

Глава 6. Прямой эфир.

Каждое утро в доме телекомпании начинается со съёмок с Е Чжин и с каждым днём я всё сильнее убеждаюсь в том, что она неравнодушна к Джи Хуну. И меня это здорово настораживает. Разве замужняя девушка может вести себя так вызывающе рядом с другим мужчиной? Особенно здесь, в Корее. В стране, где всем заправляют традиции и правила. Где за глубокий вырез на груди, достопочтенная тётушка с посидевшими завитками на голове, выльет на тебя такой поток ругани, что ты больше никогда в жизни не посмотришь в сторону V-образного выреза.

Но Е Чжин, видимо, относится к той редко встречающейся касте молодых южнокорейских девушек, которых ничуть не стесняет наличие обручального колечка на безымянном пальце.

– Давно Е Чжин замужем? – любопытствую я у Ми Рэ, её визажиста, когда съёмки прерываются на кофе-брейк.

– Разве ты не знаешь? – удивлённо взмахивает накладными ресницами Ми Рэ. – Они с Сун Хи поженились в январе этого года. Тогда весь Сеул гудел! – хвастливо добавляет она.

– Вот как! – бесцветно тяну я. – А Сун Хи это кто?

– Выдающейся хирург! – восклицает она и, понизив голос до шёпота склоняется к моему уху: – Говорят, он как-то лечил самого президента! И теперь вся его семья, периодически, консультируется у Сун Хи. Тайно, естественно.

– Вот как! – задумчиво бормочу я. – Должно быть они долго к этому шли! В смысле, Е Чжин и Сун Хи! – поясняю я, заметив во взгляде собеседницы непонимание. – Я о их браке.

– Не так уже и долго! – пожимает плечами она. – С Джи Хуном они встречались гораздо дольше. Ещё со времён его стажировки в компании, если я не оши… – она обрывает свою речь на полуслове устремив взволнованный взгляд куда-то над моей головой. Я оборачиваюсь и врезаюсь в широкую грудь, преградившую мне путь.

– Обо мне судачите? – с дерзкой ухмылкой интересуется Джи Хун. Он выдерживает паузу, давая нам возможность объясниться, но не дождавшись ответа, кивает в мою сторону: – Сегодня моя очередь выходить в прямую трансляцию с фанатами, не хочешь составить компанию?