Полная версия
Когда Мой Мир узнает об Этом. Письмо четвертое
Пацаны рассказывали нам истории как их гоняли милиционеры, а мы с Юлей рассказывали про нашу жизнь в детском доме.
В таком ритме мы прожили две недель.
Конечно же рассказы ребят, о зарабатывании денег, когда они приходили к забору детского дома, оказались немного преувеличены. Взрослые забирали почти все, оставляя каждому из нас меньше, чем десять процентов от заработанного.
Но кто думал о справедливости и об ущемлении наших прав, когда вечером еще не совсем понимающих детей, играющих взрослые роли, ждала бутылочка спирта, принесенная утром от старших ребят и дурманящие пары клея, чтобы погрузиться в подвальном помещении совершенно в другой мир, без проблем и переживаний, рядом с такими же понимающими тебя душами.
И мне всегда было очень жалко пацанов, когда они не собирали назначенную перед ними сумму, потому что очень хорошо понимал их страх в глазах. Который напоминал мне мои детские годы, когда отец был еще жив и выбивал из меня кулаками страх физической боли.
Тут ситуация была похожая, мы были все как одна семья только пьяный отец бил не меня, а семью и всегда была вероятность заступившись тоже получать удары от этих людей, которым ты никем не приходишься и поэтому им совсем тебя не жаль.
Среди всей этой показательной «экзекуции» из-за нехватки собранных средств, мне было больше всех страшно за Юлю.
Она была единственная девочка среди нас, и из-за доверяя ко мне попала в этот капкан, из которого было не так много выходов.
Осознавая это и чувствуя себя перед ней виноватым, мне очень хотелось обезопасить ее, чтобы она не оказалась однажды на месте тех, у кого не хватало этих жалких бумажек и монет, которые сокрушались под ударами старших ребят, которые бы смогли оттаскать Юльку за волосы, раздавая пощечины или еще того хуже по-другому бы принуждали найти недостающую сумму…
Мир был очень суров и ужасен для меня в те годы, особенно когда ты понимаешь, что сам заботишься о себе, потому что, так сложились обстоятельства твоей жизни.
Через несколько дней у меня созрел план, и я предложил ребятам делиться друг с другом деньгами, которые мы собирали за день, чтобы у всех было достаточно для того, чтобы отчитаться перед взрослыми «работодателями».
За то, что иногда кто-то приносил чуть больше, чем нужно, его никто по головке не гладил, и уж тем более потом не засчитывал ему этот переизбыток, когда у него в следующий раз удавалось собрать меньше.
Каждый день счетчик обнулялся, и сбор начинался заново.
Так зачем тогда кому-то получать побои если можно его от этого спасти?
Я обсудил эту идею с Юлей, и она согласилась делиться со мной если у меня вдруг не будет хватать денег.
Так же услышав от меня это предложение, Юля рассказала мне по секрету что продолжает прятать деньги, после дневных сборов и что не отдает все, что ей удается насобирать.
Чтобы не быть пойманной, с тем, что она собирает больше нужной суммы, она приносит немного меньше, настолько, чтобы это не было поводом, для кулачного обучения, от старших ребят как правильно собирать средства.
Тогда, встретившись с ее мышлением, за пределами детского дома, я на практике понимал, насколько она практична.
Ее пытались обдурить старшие ребята, но ей все равно удавалось сохранить чуть больше, чем нам всем пацанам, находящимся в этом подвале. Которые даже не задумывались поступить так же, как она, а отдавали все под чистую, боясь чего-то страшного, не воображая другого исхода.
Я не стал рассказывать жителям нашего «штаба», с которыми мы делили кров о секрете Юли, но предложил им свою поддержанную ей идею, и все с блестящими глазами после выпитого в один из вечеров согласились делать так.
Три дня, коллективной взаимопомощи.
Хватило нас всего лишь, на три дня…
Кто-то из ребят понимая, что ему теперь помогут отдать нужную суммой перед старшими ребятами, специально говорил нам, что не собрал ничего, даже не пытаясь этого делать. Кто-то покупал себе на вырученные деньги сладости, которые просвечивали через карманы брюк, но говорил, что ему не хватает чуть-чуть. А один вообще оставил в наглую деньги, у себя чем и подставил нас всех.
В этот самый день взрослые пацаны пришли с пивом, веселые и собрав с нас деньги, решили остаться и поучить нас жизни раздавая в шутку легкие щелбаны, подзатыльники, пенки и ставя подножки.
Тот, кто оставил деньги у себя, после очередной подножки упал и выставил руки вперед перед падением, чтобы не удариться об пол головой, вот тут-то, из его рук и выпали те самые деньги, которые он так бережно хранил и старался спрятать.
Когда старшики увидели это, их веселые лица, играющие со слабыми подростками в свои дебильные игры, превратились в злобные гримасы, которые жаждали крови.
– Ребят, у нас тут крыса! – крикнул сидя на сломанном кресле тот, кто подставил ему подножку, своим взрослым дружкам.
– Я не крыса… Я просто забыл отдать… – начал оправдываться раскрытый «сберегатель», съёженный вставая, чтобы легче принять на себя неожиданную физическую расправу.
– Может еще у кого-то, что-то осталось? – поинтересовался еще один из старших.
Ринат был у них главным. Без его команды старшики не делали ничего.
Слова «Нет» послышались мне с разных сторон нашего подвального помещения, на поставленный вопрос. Все словно замерли в этот момент, только моя голова соображала, как мне нужно спасти этого бедолагу вруна, чтобы он не получил что на самом деле заслуживал, и чтобы взрослые ребята не додумались осматривать каждого на наличие денег, потому что я знал, что у Юли были деньги, которые она еще не успела спрятать в свой тайник.
После того как эта мысль возникла в моей голове я перевел на Юльку свой взгляд и понял, что она внутри начала немного переживать, уловив настроение взрослых ребят и возможные последующие за этим действия, о которых подумал я.
– И давно ты прячешь от нас деньги? – спросил один из старших нависая над попавшимся с поличным.
– Да я не прячу, я хотел отдать… Просто у нас новые правила сбора и у меня осталось немного денег.
– Что у вас? – поинтересовался Ринат с другого конца.
– Мы собираем каждый сколько сможем, а вечером добавляем тому, кому не хватает до нужной суммы.
– Это ты придумал? – подходя к нему спросил Ринат.
– Нет. – съёжившись ответил «сберегатель».
– И кто же это у вас тут такой хитрый? – продолжал спрашивать Ринат, осматривая всех, кто был в «штабе».
Все молча смотрели на докладчика, отвечающего на вопросы, но он замолчал видимо поняв, что уже сказал немного больше, чем нужно.
– Э малышня! Че молчите? У вас у каждого есть дополнительные деньги? – рассержено спросил один из старших сидевший в кресле.
– Это я придумал… – вдруг вырвалось из меня.
– Ты че самые умный? – вдруг развернулся и пошел ко мне с вопросом тот, кто стоял нависший над виноватым.
– Нет, я просто хотел…
Я не успел договорить, потому что в глазах словно искры пролетели, я очутился сидящем на полу в метре от того места, где был, щека горела от этого хорошего удара.
У меня сразу промелькнули старые картины перед глазами.
Как опомнился, я резко встал на ноги, боясь, что, если буду сидеть дальше он меня запинает.
Я увидел его разъярённый взгляд, который ко мне приближался. Он был наверно больше зол не на то, что я предложил ребятам такой план, а что я не заплакал после удара или не сжался от боли.
– Остынь! – Сказал откуда-то Ринит подходящему ко мне своему другу. Я в тот момент плохо ориентировался в пространстве и не мог сообразить откуда я слышу его голос.
– Малой, ну ка пойдем, поговорим. – сказал он мне.
Фокус зрения вновь наладился и я увидел его стоящего возле лестницы которая вела на выход подвала.
Мы вышли с ним на улицу и присели на лавочку.
– Ну и давно ты мне бизнес ломаешь? – спросил у меня Ринат.
– Я не ломаю. Просто хотел, чтобы ребята не получали по голове. Три дня уже никто не получал. – сказал я, глядя на него.
Он улыбнулся и спросил.
– Ну и что? Помогло тебе? – указывая на свою щеку пальцем, напоминая мне о прилетевшей пощёчине пару минут назад спросил он.
– Нет… – выдохнул я.
Ринат был один из первых людей кто сказал мне что-то стоящее.
– Ты пойми малой. За все в жизни нужно платить, каждый делает разные поступки кто-то плохие, кто-то хорошие, но при этом нужно что-то отдать или потерять.
Ты сделал доброе дело. На твоем лице это последствия того благого поступка, который ты совершил ради других, но зато они все целы как ты и рассчитывал.
А готов ты дальше жертвовать собой ради тех, кто подставит тебя, как сегодня?
– Я не знал, что так будет.
– Вот видишь? Ты не знал… А я знаю, что, если бы мы с ребятами не назначали определенную сумму, которую в течение дня реально насобирать, никто бы из тех, кто сидит сейчас там, в подвале, даже не пошел бы просить, потому что у них есть какие не какие родители, которые предоставляют им ночлег, которые бросят кость чтобы поесть, и они будут довольны.
Мы даем им возможность попробовать ту жизнь, которую запрещают им пробовать их взрослые, и их за это никто не трогает, но как я уже говорил платить нужно за все. Даже когда ты свободен, но это ты поймешь чуть позже.
Поверь малой, еще неделя с твоим планом, и ты бы сам собирал за всех деньги, вместе со своей подругой, потому что, даря им подстраховку ты делаешь их слабыми.
Его слова имели большой и правильный смысл для меня. Спустя годы я понимаю, что это был урок. Он был прав, но не только в той сложившиеся ситуации, а в целом… Но обо всем по порядку.
– В общем так, малой. – продолжил Ринат после своего объяснения. – Раз ты нам устраиваешь дополнительные трудности из-за того, что у тебя соображалки хватает планы придумывать, пойдешь через два дня со старшими пацанами на дело.
Мы тут узнали, что у одного лоха молодого, твоего возраста кстати, телефон появился сотовый.
Вот хотим у него взять попользоваться. Понимаешь, о чем я?
Я понимающе махнул головой.
Пацаны рядом постоят, на всякий случай, если сам отдавать не захочет.
Заберешь у него трубку, и беги, а там уж нам передашь.
Сделаешь все как надо, будет меньше твоя сумма, которую нужно собирать.
– Тогда и у Юлки! – решительно вставил я.
– Нравиться тебе? – улыбаясь ударив в плече спросил он.
– Она моя хорошая подруга, больше, чем все остальные там… – ответил я, указывая на дом, где был наш подвал.
– Хорошо, тогда и твоя подруга тоже должна будет приносить меньше.
На самом деле в конце уходящего двадцатого века у нас в стране с сотовыми телефонами ходили только важные ребята, и дети достаточно богатых родителей. Было очень трудно купить такой аппарат в личное пользования, простому гражданину страны.
В две тысячи двадцатых годах почти на каждом углу можно было купить это телефоны, но в те дни это была большая редкость…
После разговора с Ринатом, я вернулись ко всем.
Тот, кто спрятал деньги так и не получил от старших ребят, лишь увидел на себе осуждающие взгляды, от ровесников которых он подставил.
Теперь уже никто не с кем не делился деньгами, кто сколько собрал отдавал все до копейки в «казну», а «казна» выдавала процент.
Я никому ничего не говорил про план, о котором рассказал мне Ринат. Да и вообще, после случившегося мне не хотелось делиться со своими пацанами никакой информацией.
Повезло еще что я не сильно получил от старшиков за свои выдумки.
Через два дня я со взрослыми друзьями Рината, отправился во двор, где жил этот парень с телефоном, и усевшись на лавочку мы втроем ждали пока он выйдет на улицу или будет откуда-нибудь возвращаться.
Минуты ожидания летели.
Взрослые ребята начали разговаривать между собой о девчонках и о планах на вечер. Для меня это было серьезное задание, а для них это был пустяк, о котором они совсем не переживали.
Наконец старшики показали мне на парня, который только вышел из подъезда. Может он и был моего возраста, но выглядел он лет на пятнадцать. Это вновь впустило в мои мысли первую встречу с Юлей, когда я подрался с ее обидчиком и своим давним врагом. От этого воспоминания мой боевой дух немного ослаб.
Выдохнув пытаясь настроиться, я подождал пока пацан дойдет до конца дома и отправился за ним.
Оглянувшись через метров двадцать, я увидел, что старшики тоже встали с лавочки и пошли за нами, это прибавило мне немного уверенности и мой шаг стал чуть смелей.
Прибавив чуть-чуть, я догнал отмеченную цель. Чтобы понять, что у него есть телефон, не нужно было обладать проницательными способностями. Он висел у него на веревочке прямо на шеи.
Ему повезло что телефон должен был забрать я, а не какой-нибудь местный наркоман или алкаш. Который вместе с телефоном на веревочки, оторвал бы эту тонкую гусиную шейку мальчишки.
– А что это у тебя такое? – спросил я у него указывая на телефон.
Он не понимающе посмотрел на меня.
– Сотовый телефон… – ответил парень и вдруг остановился.
– Можно посмотреть?
– Ну вот, – проговорил он, взяв его в руку и поближе поднеся к моего лицу, покрутил.
– И что с него звонить можно даже?
– Ну да. Ладно, мне пора в магазин. – ответил он и начал набирать свой ход.
Я посмотрел в сторону и понял, что взрослые ребята уже совсем близко. Они маяковали мне, чтобы я сделал свое дело быстрей.
Поэтому я вновь нагнал мальчишку, и дернув за руку сказал:
– А можешь мне дать на пару дней?
– Нет, я тебя не знаю, а отец мне не разрешает давать его никому в руки.
– Тогда я заберу у тебя его. – сказал я, и в этот момент один из старшиков прихватил его за плечо.
– Ну что у вас тут малые происходит?
Парень немного растерялся и изменился в лице.
– Он у меня телефон забрал… – ответил я и снял с его тонкой шеи веревочку, на которой весел телефон.
Я видел, как он дернулся чтобы вернуть его обратно, но старшики придержали его.
Он посмотрел на того, кто держал его с правой стороны. В ответ от старшего он увидел отрицательное махание головой, которое обозначало на языке жестов «не стоит пацан»
Я резко глянул на второго, который был с левой стороны. Он дернул головой давая мне жест «бежать».
Я тут же опомнился и взглянув напоследок в намокающие от безысходности глаза стоящего передо мной пацану, у которого забирают прямо сейчас телефон. С извинением я кивнул ему головой, развернулся и побежал.
На пустой улице, к сожалению, для него, в тот момент не было совершенно никого, кроме нас, кого он мог бы попросить о помощи.
– Это мой телефон! – услышал я начинающий плакать истеричный голос пацана. – Отпустите! Вы знаете, кто мой отец?
Я повернул голову и увидел, как старшики его отпускают, и он начинает бежать за мной.
Помимо того, что я уже бежал, мой мозг дал мне новую команду ускориться. В этой вспышке адреналина я повернулся вперед и быстрей начал перебирать ногами, а за моей спиной раздался громкий смех старшиков, которые видимо смеялись над моей реакцией.
А как я должен был реагировать по-другому? О такой подставе мы ни с ними, ни с Ринатом, уж точно не договаривались…
Метров сто за собой я слышал догоняющие меня обрывистые всхлипывающие фразы.
– Отдай… Мой… Телефон…
Я боялся поворачиваться, чтобы не тратить драгоценные силы и секунды. Вдруг повторяющиеся слова начали доноситься до меня все тише и тише.
Рискнув, я повернулся, и увидел, что этот пацан наконец остановился, из-за того, что заплакал. Осознав, что за мной теперь никто не гонится, я понял, что и сам теперь могу остановиться, потому что силы бежать у меня уже закончились давно. Я бежал на топливе страха быть пойманным.
Посмотрев на меня со слезами на глазах, и стоном утраты, он развернулся и пошел обратно.
А я отдышавшись с улыбкой спасения отправился в назначенное место встречи со старшиками.
Не знаю, чтобы он сделал если бы ему удалось меня догнать. Но после этой погони мои мысли о старших пацанах изменились в еще более худшую сторону.
Я старался сделать все правильно как сказал мне Ринат, а они как на охоте выпустили гончую собаку на зайца, и жаждали зрелищ, переложив на мои физические возможности, всю ответственность за успех «операции».
Ну а что можно было ожидать от слабоумных восемнадцатилетних идиотов тогда? Которые хотели лишь денег и наслаждений, выполняя указания Рината.
Пока я шел и думал почему взрослые пацаны так поступили, мне на встречу из-за угла дома вывернули как по заказу высших сил, три пацана из другой компании таких же, как и мы, бесхозно оставленных детей, с которыми мои пацаны до моего появления в «штабе» имели некую вражду между друг другом, потому что мы жили в разных районах.
За эти две недели проживания вне детдомовских стен, я пару раз сталкивался с этими ребятами, которые выходили из-за угла, но в других обстоятельствах. Я на правах «собственности» должен был спросить с них, что они делают на нашем районе?
Они были потенциальными нашими конкурентами, которые так же как и мы собирали деньги для своих старшиков на своем районе.
Когда, между нами, молодыми возникали какие-то споры и драки, взрослые с их стороны и нашей, улаживали между собой эти дела.
Они, возможно, выискивали кого-то из наших, потому что шли они достаточно уверенно.
Словно это не они на нашем районе, а я попал к ним.
У меня был с собой «ценный груз», который я должен был передать, а если бы у нас с ними завязалась драка и я в ней бы разбился телефон или того хуже эти трое после победы забрали бы его у меня, моя жизнь была бы неизбежно закончена.
Я решил сменить свое направление и свернул во двор.
Пока я сворачивал во двор в видимость бокового зрения попали вновь эти трое которые уже не просто шли уверенным и достаточно широкими шагами, они бежали чтобы меня нагнать.
Скрывшись из поля их зрения за углом дома я что было накопленных за эту короткую прогулку сил рванул через двор, осознавая, что они не просто так пытаются меня догнать.
Самое подлое было то, что их было трое, а я один. Они гоняли меня между дворами преграждая мне путь в те моменты, когда я думал, что погоня уже закончилось.
Но хорошо, что я знал свой район и все обошлось, мне удалось от них уйти.
Через сорок минут я прибежал за гаражи, где мы договорились о встречи с Ринатом, но там не было никого.
Я подождал немного и поняв, что я просто опоздал пошел в подвал с надеждой что встречусь там со старшиками или лично передам телефон Ринату.
Я знал, что во дворах, где мне предстоит пройти, трое пацанов, пытаются поймать меня для какой-то собственной цели, поэтому я решил пойти вдоль дороги по главной улице в нашем районе, чтобы в случае чего, не оказаться зажатым в ловушке, а иметь пути отступления.
Пару домов оставалось мне пройти до того, как я начну спускаться в наш с пацанами штаб, но тут из двора медленно, никуда не торопясь, показался мне капот милицейской машины.
Я замедлил свой шаг, а мое сердце забилось чаще. Волнение мое было из-за того, что меня могли искать из детского дома, поэтому пеших милиционеров я боялся, и всегда уходил. А вот потруля на машине остерегался чуть меньше, но все равно не горел желанием встречается с ними.
Машина вывернула в мою сторону и так же тихо, не торопясь, поехала по главной дороге.
Я прикинулся очень наблюдательным мальчиком, и рассматривал деревья и дома поглядывая на разные предметы, не бросая свой взгляд в сторону милицейского уазика.
Затаив дыхание, я слушал как жужжит мотор, проезжающий мимо машины, и с легкостью выдохнул, когда понял, что они уже позади.
Я улыбнулся внутри сам себе, потому что подумал, что за день у меня уже было очень много переживаний и предстоящая встреча с ребятами и Юлькой вечером, со стаканчиком спиртного немного должна меня утешить.
Скрежет колес послышался сзади.
Коробка передач с шумом переключилась на задний ход, и машина милиции быстро проскочив мимо меня остановилась вновь.
Сердце опять сжалось.
Дверь машины открылась и патрульный с автоматом на перевес, выйдя из салона шел в мою сторону.
– Давай без беготни… – сказал он мне из далека. – Поехали в отдел прокатимся?
Какие мне были «беготни»? Я уже ходил еле-еле. Было такое ощущение что я марафон пробежал за этот день, только медаль не получил.
Он, спокойно подходя ко мне через палисадник, чтобы сопроводить меня до патрульной машины задал мне пару вопросов, о том, где мои родители, где я живу и куда иду. Услышав на них ответы, он все понял, так же как и я понял о том, что очень сильно встрял, еще и с лежавшем в кармане чужим телефоном.
Я молча шел впереди него, и пытался придумать что я скажу воспитателям, когда попаду обратно в детский дом если милиционер узнает, что я сбежал.
Подходя к машине ближе, я расстроился еще больше. С заднего сидения на меня смотрел парень, у которого мы совсем недавно забрали телефон.
Он радостно что-то сказал милиционеру, который сидел за рулем, и тот утвердительно махнул головой сопровождающему меня сзади коллеге.
В этот момент я приостановился, но было уже слишком поздно что-то предпринимать.
– Ну и что ты встал, то? – чуть подтолкнув меня рукой спросил милиционер.
Тут я уже осознав всю картину происходящего со мной, начал думать о еще более суровом месте, которое должно было искупить и исправить все мои прошлые и нынешние ошибки, но к сожалению, этим учреждение был далеко не детский дом.
Взгляд потерпевшего парня провожал меня из окна автомобиля.
Милиционер открыл мне заднюю дверь уазика, где обычно перевозили подозреваемых или нарушителей общественного порядка и жестом руки пригласил самостоятельно забраться во внутрь.
– Друзей твоих сейчас поедем вместе искать…
Я посмотрев на него, отдал ему телефон находящиеся у меня в кармане, и покорно залез не говоря больше ни слова.
Дверь за мной закрылась, я присел на холодную железную лавочку и посмотрел туда откуда падал свет через маленькую решетку, в маленьком окошечке двери, и мысли об очередном заточении заполнили мой разум.
Почему все так? Я же хотел быть свободным. Сначала я думал, что родители забирают мою свободу, потому что они пьют и бьют меня, заставляя выполнять их приказы. Пришло время, их не стало, я стал свободен от этой системы.
Попал в детский дом, там снова какие-то расписания, рамки и ограничения, которые снова создают взрослые, которые все пытаются систематизировать. Эти годы лишили меня детства, знание историй жизни других детей и рассказов старших ребят в детском доме, лишили меня детских мыслей.
Убежав из системы пытаясь быть в очередной раз свободным, я попал в новую систему, которая была еще более сурова, если принимать тот факт, что в ней за тебя вообще никто не несет ответственности кроме тебя, и вот пожив в этой свободе немного, принимая правила, которые она задает, я совершил поступок, который был вынужденной мерой для существования в этой жестокой свободе. Забрав у того, кто имеет все что не имею я, всего лишь предмет роскоши, который поставил на кон мою дальнейшую свободу и жизнь. Неужели так ничтожна человеческая жизнь что предмет созданный человек иногда дороже чем сам человек?
Да, я его не создавал, и сейчас есть предметы и изобретения, которые оцениваются человеческой жизнью.
Это я имею в виду, созданные разработки умов, которые позволили шагнуть вперед всему человеческому виду.
Они явно стоят затраченных сил и времени тех ученых, которые отдали себя в руки науки, без остатка, ради нового шага, изобрели предметы общего пользования для хода прогресса, а не индивидуальные игрушки, которыми можно друг перед другом красоваться.
Сегодня, две тысячи сороковой, почти сорок лет назад, я сделал то, что я сделал, и сейчас не пытаюсь оправдать себя. Воровство – это огромное зло, но возникает оно лишь из зависти, и нехватки чего-то.
Если бы тогда в двухтысячном все эти сотовые телефоны были у каждого человека, как например сегодня. Разве они были бы кому-нибудь нужны?
Если бы они были у всех, производство снизило бы цену от переизбытка и на рынке они бы стоили копейки, соответственно было бы проще купить чем украсть.
Телефоны потеряли бы свою ценность как цель кражи, их бы могли воровать только клептоманы и те, со временем бы перестали это делать.
И так со многими вещами.
В общем я немного ушел в свои размышления, отойдя от событий прошлого.
28
Машина останавливалась много раз пока мы искали моих «друзей». Я не знаю сколько мы ездили по времени и сколка раз за это время я успел поменять поз, сидя в этом закрытом пространстве, но, когда машина сделала свою последнюю остановку и милиционер открыл мне дверь с маленькой решёткой, на улице уже смеркалось, хотя на дворе стояло лето. Я помню, как мой живот просто с ума сходил от голода.