Заклятие

− Так сразу и не начнешь… − неуверенно протянул он, положив руки прямо перед собой.

Я смерила Эдуарда пристальным взглядом и сложила руки на груди. В помещении становилось душно. Под воротником свитера неприятно заныло.

− Эдуард, послушай, если ты всего лишь…

Я не успела закончить. Он посмотрел мне в глаза и снова принялся извиняться:

− Во-первых, повторюсь… мне безумно, просто невероятно жаль, что все так произошло, Амелия! Прости меня, пожалуйста… Прости за все то зло, что я тебе причинил, прости, что столько раз вел себя как самый настоящий придурок!!!

− Эдуард, я уже сказала… − с недовольством в голосе протянула я, − Что было, то прошло! Мне не хотелось бы снова говорить о произошедшем. То, что ты пытался сделать… просто отвратительно! Я никогда не думала, что ты вообще способен на что-то подобное.

В глазах моего бывшего промелькнула боль, а его руки нервно дрогнули.

− Сам не знаю, что на меня тогда нашло. Наверное, мне была ненавистна даже мысль, что ты так быстро смогла полюбить кого-то другого, что он прикасается к тебе, что…

− По-моему, ты себе замену нашел гораздо быстрее, чем я! − подметила я, изогнув бровь. − Мари ворвалась в твою жизнь… довольно стремительно.

С губ Эдуарда сорвался вздох:

− Амелия, тебе ведь не хуже меня известно, что я никогда ее не любил. Ты прекрасно знала, что идея нашей с ней свадьбы принадлежала исключительно моей матери.

Внутри живота мигом затянулся болезненный узел. Грудь словно кинжалом пронзили. Я знала, что мы с Анджеем были предначертаны друг другу самой судьбой, и ни одна сила на земле (даже самая большая) ни за что на свете не сможет нас разлучить, но воспоминания о том болезненном периоде моей жизни, пережитом вскоре после расставания с Эдуардом, мигом дали о себе знать. Ведь тогда ИМЕННО он был моей первой и единственной любовью.

− Эдуард, прошу тебя, не надо.

− Отец был против всего этого, − пропустив мое замечание мимо ушей, продолжил бывший. − Он не раз говорил матери о том, что она рушит мою жизнь из-за собственной жажды к наживе… Что она рушит и твою жизнь тоже!

Я почувствовала, как горло сжалось. Кажется, я вот-вот была готова разреветься. Только этого не хватало…

− Ты даже не представляешь, что было со мной, когда я узнал о случившемся! Я себя возненавидел, решил, что мне остается сделать то же самое…

За толстыми дверьми послышались тихие отголоски голосов. Кажется, студенты начиналирасходиться по аудиториям на оставшиеся занятия.

− Мне хотелось немедленно примчаться к тебе в больницу и ко всем чертям послать эту тупоголовую силиконовую курицу, но мать меня не пускала. Она сказала, что ты все равно не захочешь меня видеть.

− Тогда ты сделал мне очень больно, Эдуард.

Мой тихий голос глухо отразился от высокого потолка. Подбородок предательски задрожал.

− Я знаю, Амели, знаю. И вечно буду ненавидеть себя за это.

Он на мгновение замолчал, а затем снова продолжил:

− Когда ты вернулась в университет, я решил, что лучше всего сделать так, чтобы ты держалась от меня подальше. А самый простой способ заключался в том, чтобы вести себя с тобой так, чтобы ты даже не подумала больше ко мне приближаться, чтобы вовеки меня возненавидела… Я знал, что один неверный шаг, и я снова окажусь рядом. – Эдуард горько усмехнулся. − Черт, да я и так вечно оказывался где-то неподалеку! Хотел этого, хотел всегда…

− Эдуард, не забывай, что сейчас я с Анджеем. Я его люблю. Люблю больше жизни.

− Именно поэтому я и сорвался, Ам, − прошептал бывший, посмотрев мне прямо в глаза. − Я люблю тебя… и всегда любил. Я никогда не хотел расставаться, но и воле семьи не мог не подчиниться.

Он снова тихо усмехнулся. Тихо, но при этом, невероятно горько.

− Я думал, что смогу все тебе объяснить, что мы все равно сможем быть вместе. Даже несмотря на мою женитьбу…

− Что?! − протянула я. − Ты и вправду надеялся на то, что я всю жизнь проведу в качестве твоей любовницы?

− Я знал, что это невозможно, Амели. Ты не из таких девушек, к тому же…

Вновь повисла пауза.

− К тому же, я слишком хорошо тебя знаю. Слишком хорошо. Когда я увидел, как ты смотришь на этого… Анджея, и как он смотрит на тебя, я с ужасом понял, что ты влюбилась. Мне было больно и страшно одновременно. Я понимал, что все испортил сам, что больше не имею никакого права на то, чтобы вмешиваться в твою жизнь… Но, я не смог сдержаться, понимаешь?! Я не смог смириться с той мыслью, что ты будешь принадлежать кому-то другому, что ты будешь любить кого-то кроме меня!

Я потянулась к висящей на спинке стула сумке и уже собралась вставать.

− Прошу, Амелия, дай мне закончить! Мне это нужно! Возможно, я снова причиню тебе боль, но, поверь, теперь это все только ради твоего собственного блага и не для чего больше!

Я вопросительно посмотрела на Эдуарда:

− О чем ты? Разве вся эта тирада была не…

− Вся эта тирада была для того, чтобы ты поняла хотя бы малую часть из всего того, что происходило у меня в голове в тот период времени.

− У тебя в голове была самая настоящая куча дерьма! − выругалась я и поспешила заново устроиться на стуле.

− Что ж… возможно, ты права, − улыбнулся он, а затем отодвинул сумку с ноутбуком в сторону.

Старинные часы, стоящие возле центрального стеллажа, показывали 14:45, а это означало, что мы с Эдуардом просидели здесь уже почти полчаса, а лекция давным-давно началась. В этот раз прогуливать мне почему-то совсем не понравилось.

− Выкладывай, что там у тебя за «зловещая тайна».

Эдуард пододвинул стоящий посередине стола графин и налил себе немного воды в одноразовый стаканчик.

− Амелия, мне, так же, как и тебе ужасно неприятен этот разговор, но… Ты помнишь что-нибудь из того, что произошло после того, как я…

− После того, как ты попытался снова меня изнасиловать?

Бывший с болезненной гримасой на лице прикрыл глаза. С его губ сорвался стон.

− По-моему, я уже попросил прощения. Если хочешь, то могу сделать это снова.

Мой бывший вдруг замолк, а его глаза заблестели.

− Эдуард, прошу! От этих разговоров не становится легче ни мне, ни тебе.

Эдуард утвердительно кивнул, а затем продолжил:

− Амелия, что именно из того, что произошло тогда на Карловом мосту, ты помнишь? − невероятно серьезно спросил он.

Я почувствовала, как волосы на голове вдруг буквально «зашевелились». Все это время я надеялась, что Эдуард ничего не вспомнит. Тогда он застрелил своего друга Руслана, потому что тот, под силой внушения Киана, попытался меня убить. Когда, впоследствии все было представлено так, что на нас якобы напала местная банда головорезов, пражская полиция на удивление купилась. Тогда явно не обошлось без «вмешательства» Анджея и Даниеля.

− На нас напали какие-то хулиганы. Вроде бы… − неуверенно пробормотала я.

Эдуард снова горько усмехнулся.

− Знаешь, первое время после всего произошедшего я не мог спать. Мне все время казалось, что я схожу с ума. Когда я очнулся в больнице, мне сообщили, что пациентка по фамилии Гумберт никогда не поступала в городской госпиталь вместе со мной. Тогда я впервые и усомнился в своей вменяемости…

Сердце отдавало в уши своим беспокойным стуком. Я с ужасом припомнила, как тогда целую неделю провела в доме Даниеля под Прагой, и что считала, что Анджей обратил меня в вампира.

− Тогда я отделалась легким испугом. Те парни меня не тронули, − сама не зная зачем, соврала я.

Мой бывший снова усмехнулся:

− Мои родители принеслись в больницу и устроили там жуткий скандал. Отец потом зачем-то понесся в гостиницу и попытался обвинить во всем произошедшем Даниеля, который вообще был ни при чем. Я ведь не заселялся в отель, жил в собственном доме, а то, что мы с тобой вечером столкнулись в ресторане, и вовсе было чистой случайностью…

Я с трудом сглотнула. Сердце сорвалось на галоп. Мне было безумно интересно узнать, что же произошло в ту роковую ночь по его мнению.

− Тогда я снова сорвался, черт побери! − невероятно громко протянул он и развел в стороны руками. − Когда увидел, как Анджей тебя обнимает, то буквально свихнулся! Мне… так и захотелось раскрошить его мерзкую черепушку! Хотелось, чтобы он исчез, а ты снова мне поверила… Чтобы вновь стала моей. Только моей.

− Ты все испортил, − ответила я, с трудом сглатывая ком в горле. − Эдуард, мы запросто могли бы остаться друзьями, но ты не дал нам и шанса. Я могла бы тебя простить, даже после того, что со мной произошло. Но то, что ты пытался сделать потом… Это остается только забыть.

− Последнее, что я отчетливо помню, так это то, как я достаю пистолет, а из тумана к нам приближается что-то зловещее, − на одном дыхании выпалил он, а я с облегчением вздохнула.

− Что ж… С памятью у тебя все в порядке. Все так и было. Из тумана вышла местная банда и лишила нас чувств.

− Но зачем? − протянул Эдуард, рассуждая. − Зачем им нападать на парочку и при этом даже ничего у них не украсть? Твои вещи ведь были при тебе, когда ты очнулась?

Я снова сглотнула.

«Черт, что я могу ему ответить?» − подумала я про себя, с ужасом осознав, что события того злополучного дня снова подобрались ко мне слишком близко и что вот-вот мне снова потребуется врать.

− Эдуард, я не помню таких подробностей, извини, − протянула я, наигранно растирая виски.

− Ну конечно же… − как-то многозначительно протянул он, а затем снова посмотрел на меня, − А того, как я застрелил Руслана, ты тоже не помнишь?

Я вздрогнула и мигом посмотрела на Эдуарда.

− Что ты такое говоришь? − протянула я, с трудом скрывая дрожь в голосе. − Его вообще не было на том мосту! Если ты не забыл, то ты оставил его помогать Владу в избиении Анджея.

Мой бывший снова поморщился:

− Амелия, сколько еще раз я должен попросить у тебя прощения? Я был не прав. Кардинально не прав.

С его губ снова слетел вздох, но он все же продолжил:

− Сначала мне казалось, что я свихнулся. Все снова и снова продолжали твердить, что на нас напали, полиция официально закрыла дело, но мне отчаянно не давало покоя все происходящее. Что-то явно было не так.

− Эдуард, мне и самой было не по себе после случившегося, но я все же нашла силы это преодолеть. Да, мы оказались ни в то время, и ни в том месте… Но, как бы там ни было, все уже закончилось. Повторяю, на нас напала банда, которая ни один день держала в страхе всю Прагу, а полиция вынесла свой вердикт. Все. Точка. Конец истории.

Этот разговор мне жутко не нравился. Менее всего я ожидала чего-то подобного, особенно со стороны Эдуарда. Сейчас больше всего на свете мне хотелось оказаться дома, в объятиях Анджея, подальше от всего.

− Тогда мне снова и снова, снился один и тот же сон… − протянул Эдуард, глядя прямо перед собой и не удостоив мои замечания ни каплей внимания. − Темная площадь, вокруг пустота, и…

Его руки затряслись, а голос сорвался:

− …вдруг появляется Руслан. Так происходило каждый раз. Его бледная кожа и потускневшие глаза, тело, покрытое гнилостными язвами, костлявые руки, тянущееся ко мне…

Мне стало нехорошо. К горлу подступила желчь. Еще пару мгновений и меня бы стошнило.

− Эдуард, прекрати…

− Он снова и снова указывает на меня своим кривым, полусгнившим пальцем и начинает упрекать в своей смерти. Отовсюду, из каждого окна, из каждой двери, из каждого канализационного люка, которые я вижу, начинает литься кровь, а затем… наступает темнота.

− Зачем ты мне все это рассказываешь, Эдуард? − недоумевающее протянула я. − Руслана… убили те негодяи. Ты ни в чем не виноват.

На последней фразе мой голос предательски дрогнул. Ведь это была абсолютная ложь. Именно Эдуард убил друга… ради меня.

− Амелия, не нужно делать из меня идиота! − вдруг прошипел он. − Тебе не хуже меня известно, что это сделал я! Это я убил Руслана, потому что… он хотел причинить тебе боль.

Боже! Мои самые худшие опасения действительно подтвердились! Эдуард все же как-то сумел вспомнить все, что произошло в тот роковой вечер.

− Я… я… − слова так и крутились на языке, но я, как не старалась, не могла составить ни одного мало мальски вразумительного предложения. − Эдуард, полиция ничего не нашла. Ты и вправду считаешь, что ты убил Руслана?! Почему, в таком случае, полиция не обнаружила на месте преступления ничего, что хотя бы косвенно указывало бы на тебя?

− А вот здесь − самое интересное! − почти победоносно объявил он и взял в руки рюкзак.

Я снова поежилась, явно ожидая самого худшего.

Эдуард запустил руку внутрь, и через мгновение передо мной появилась толстая пластиковая папка.

− Что это? − непонимающе протянула я.

− Открой.

Я повиновалась. Мои дрожащие пальцы осторожно коснулись голубой глянцевой поверхности.

На первой странице оказалась отсканированная копия старинного свидетельства о рождении. Мое сердце чуть не вылетело из груди, когда я поняла, что в одной из граф прописано имя Анджея. Это была копия того самого свидетельства, которое он сам мне когда-то показывал. Но… какого черта?! Где Эдуард мог его достать?

Я перевернула страницу. Дальше шло личное дело Анджея. Сведения о его родителях, образовании, звании, особых навыках, и тому подобном.

Когда я добралась до следующей страницы, грудь болезненно сжало. Там были старые фотографии, изображающие хронологию военных действий: убийства, расстрелы, поджоги. Прямого отношения ко всему этому кошмару Анджей не имел, но его имя пару разу упоминалось в документах. Фамилия Мюллера «тянулась» сквозь документы тонкой едва уловимой линией.

Кожа мигом покрылась холодной испариной.

Дрожащей рукой я захлопнула папку и, словно смердящий мусор, отшвырнула ее в сторону.

− Эдуард, это же смешно… − еле слышно протянула я. − Ты действительно считаешь, что в этой папке написано об Анджее?

Повисла очередная пауза. Эдуард продолжал смеривать меня пристальным взглядом. Так, словно пытался разглядеть в моей мимике хоть какой-нибудь намек на ложь.

− И вообще… Где ты все это достал? Какое отношение это имеет к нападению? Эдуард, чего ты добиваешься?

− Я добиваюсь правды, Амелия, − серьезно объявил он. − Этот человек не тот, за кого себя выдает! Я хочу, чтобы ты была в безопасности…

Я чуть не расхохоталась:

− Я? В «безопасности»? Эдуард, о чем ты? По-моему, ты представляешь для меня большую опасность! Анджей, по-крайней мере, никогда не пытался навредить мне…

Эдуард в очередной раз поморщился:

− Амелия… сейчас разговор не обо мне! Этот человек − обманщик!!! Либо самозванец, либо…

− «Либо» что? − попыталась подтолкнуть его я.

Эдуард замешкался, кажется, разволновавшись не на шутку.

− Либо он тот, кто напал на нас тогда.

− Что?! − прорычала я. – Что за чушь? С какой стати Анджею нападать на нас?

Я тоже запнулась, а затем продолжила:

− К тому же, он физически не мог этого сделать. Вспомни, что сделали с ним твои дружки…

− Если он тот, кто я думаю, то для него такие повреждения – ничто… К тому же, вспомни, о чем говорил Руслан перед смертью… Он сказал, что Анджей смылся.

Я молчала, продолжая смеривать Эдуарда невидящим взором.

− Послушай себя!!! − почти простонала я. − Это же полный бред! Ты серьезно думаешь, что во всем этом замешан Анджей? Зачем ему это? И причем тут документы?

Моц бывший нервно провел рукой по волосам. Повисла очередная пауза. Он, явно подозревал неладное, но фактов у него явно все еще не хватало.

− Не знаю, − наконец заключил он. − Возможно, его взбесил тот факт, что я тебя увел, и он слетел с катушек. А потом в порыве ярости напал на нас.

Я с ужасом представила перед собой могучее лицо Киана и то, как он заносит над моей головой свою огромную изогнутую секиру.

− Тебе нужно поговорить с психотерапевтом, Эд… По-моему, ты действительно рехнулся, − заключила я. – Ты правда веришь в сказки? Кто Анджей, по-твоему, такой? Вампир? Оборотень? Может… колдун?

«Ну, одно из этих определений почти правда…», − подумала я про себя с горечью.

− Не знаю, − повторил он, а затем снова посмотрел прямо на меня. − Но здесь явно что-то не так, Амелия. Не знаю, что именно, но обязательно выясню. Возможно, я действительно все придумал, ведь все то, что мне кажется просто физически невозможно… Но, факты говорят сами за себя! Я просто обязан во всем разобраться. Ради тебя…

Он запнулся, а затем, несколько секунд спустя, добавил:

− И ради себя самого. То, что всплывает в смутных отрывках моего подсознания, не дает мне покоя, и я просто обязан докопаться до истины.

− Тогда обратись к психотерапевту, − повторила я, понимая, что у нас с ребятами явнл вырисовывается очередная «серьезная проблема». Нужно было срочно что-то придумать, чтобы секрет Анджея остался непоколебимым. Ровно, как и мой собственный. Если Эдуард начнет «копать» дальше, то обязательно доберется до истины. Я прекрасно его знала.

− Амелия, он преступник, и я это докажу! Он не достоин тебя… − почти по-звериному прошипел бывший.

− Тут даже нет ни одной фотографии, − протянула я, понимая, насколько неубедительно прозвучал мой довод. − На свете тысячи Анджеев Моретти! А тот, что «живет» на страницах этих документов и вовсе вероятнее всего уже давным-давно мертв.

Эдуард презрительно фыркнул и одним рывком сгреб бумаги со стола.

− Я добуду фотографии, и тогда ему не отвертеться! Если он не преступник, то…

Он вдруг снова запнулся.

− Так… − прошипела я, резко вскакивая со стула.

Моя, перегруженная учебниками сумка перевесила, и стул глухо шлепнулся своей дубовой спинкой об выгоревший красно-зеленый ковер.

− Тебе стоит разобраться со своей головой, Эдди! Возможно, то нападение сдвинуло твои мозги в какую-то неправильную сторону. А может, виной всему тот факт, что в этот раз ИМЕННО ОНА тебя бросила.

В глазах моего бывшего возлюбленного промелькнула боль. Он вдркг буквально оторопел. Рука с зажатыми в ней листами заметно затряслась.

− Как ты можешь так говорить, Ам? − еле слышно прошептал Эдуард, снова посмотрев мне в глаза. − Твои слова… ранят. Но не потому, что то, что ты сказала − правда.

Я с силой втянула в себя воздух.

− А потому, что я никогда не переставал тебя любить, а ты… очевидно, слишком быстро меня забыла.

− Я ухожу, − отчеканила я, и, подняв сумку с пола, резво направилась прочь.

− Ты же знаешь, что я не оставлю просто так это дело, Ам…

− Больше не подходи ко мне с подобными глупостями, будь любезен, − бросила я напоследок. − Это неразумно. Хорошего тебе дня.

Эдуард, кажется, хотел добавить еще чо-то, но мне было не суждено услышать, что именно, так как тяжелая дубовая дверь громко захлопнулась и оградила меня от той ужасной правды, до которой, возможно докопался мой бывший жених.

Нужно было срочно рассказать обо всем ребятам. Нужно… как-то разрешить эту ситуацию, причем немедленно! Нельзя подвергать наши жизни такой опасности так же, как и жизнь самого Эдуарда. Он обо всем узнал, а это означает, что Верховный Совет Кланов мигом откроет на него охоту, как только им станет обо всем известно. Только самая «верхушка» общества знала о существовании Темного мира, остальным же людям (или, «Земным», как их окрестила Летопись) знать обо всем происходящем не полагалось. Даниель уже не раз рассказывал о том, как «непосвященным», порой, дорого приходилось «платить» за случайно снизошедшее на них знание.

Голова шла кругом. Меня «била» мелкая дрожь. По коже вдруг поползли мурашки. До окончания пары оставалось еще пятнадцать минут, а уйти я не могла в виду того, что нужный мне преподаватель еще даже не приехал. По коридорам слоняться не хотелось, так как я сразу же могла схлопотать замечание за прогул, а Даниеля сегодня в университете, как назло, не было.

В животе предательски заурчало, и я подумала, что неплохо было бы «навестить» буфет и что-нибудь перекусить.

Со скоростью звука преодолев пару коридоров, я в мгновение ока оказалась на месте.

Не успела я войти внутрь помещения, как мне в нос ударил запах свежеприготовленного супа и выпечки.

Народу в столовке было не больше, чем на занятиях. Кажется, вирус гриппа действительно проявился у многих. Нужно было срочно просмотреть новости. Может, кто-нибудь уже успел развить свои собственные «теории» относительно всего происходящего…

Моя рука сразу же потянулась к карману джинсов. Туда, где лежал телефон.

Несмотря на то, что со стороны кухни по просторному помещению расползался теплый ароматный пар, все равно здесь оказалось довольно прохладно. Так, словно кто-то внезапно отключил отопление. Окно в правой стороне зала, расположившееся прямо напротив витрины с обедами, непонятно для чего было открыто настежь.

Выбрав себе булочку с корицей и крепкий черный чай с лимоном, я направилась к кассе.

− Послушай, лучше уйди по-хорошему, иначе… у тебя будут проблемы! − донесся до меня знакомый до боли приторный голос, в интонации которого никогда нельзя было распознать, правду он говорит или только притворяется.

Поставив поднос на столик раздачи, я стала дожидаться, когда кассирша, с кем-то увлеченно болтающая по телефону, меня рассчитает.

− Но, я первая заняла это место… − послышался тихий лепет. − Почему я должна уходить?

Я обернулась.

Петровская с самодовольным видом склонилась над чьим-то столиком. На ее лице застыла гримаса недовольства, смешанная с усмешкой. Виолетта стояла рядом и театрально жестикулировала своими тощими руками, скрытыми под теплым свитером, выполненным крупной вязкой.

− Потому, что Оля всегда здесь сидит, ясно?! Это был «наш» столик еще задолго до твоего появления здесь! Проваливай отсюда, слышишь?! Еще вирус Эбола от тебя не хватало подцепить…

Ольга нервно начала теребить свои идеально наманикюренные ногти, а затем слащаво-приторно пролепетала:

− Послушай, мне нельзя там сидеть. Я заболею, окно ведь открыто настежь…

− Просто сядьте за другой стол, и все. Здесь же почти никого нет… − снова послышался тихий шепот. − Это что, такая большая проблема?

− Проблемы сейчас будут у тебя, если не свалишь!

Пару мгновений спустя кассирша наконец-то отдала мне злополучный чек, и я смогла подойти ближе. Из-за спины высоченной Виолетты показалось перепуганное лицо Ясмин.

Бедная девушка с силой вжала голову в плечи и дергалась от каждого резкого движения, исходящего от Ольги или ее верной подручной. Из ее глаз вот-вот норовили потечь слезы.

− Так тебе нужны проблемы, девочка? − Петровская наклонилась к ливанке и «бросила» ей прямо в лицо: − Ты же знаешь, что я могу сделать твою жизнь на нашем факультете просто невыносимой, жалкая замарашка! Никто не имеет права перечить МНЕ или моим подругам! Лучше уйди по-хорошему, сучка…

Я с ужасом поняла, что Ольга вместе с подружками, кажется, нашли себе очередную «жертву» для издевательств.

Почему она ненавидела меня, я прекрасно понимала, а вот чем ей действительно насолила Ясмин, мне было невдомек.

«Наверное, дело и впрямь в ее неземной красоте…», − подумала я, вновь внимательно разглядывая красавицу-ливанку. На ее фоне даже наша ослепительная Кейша смотрелась… слегка «простовато».

− Я не…

Бедная девушка начала, было, снова говорить, но так и не смогла закончить. Из ее глаз все же предательски брызнули слезы, а трясущаяся рука неуверенно потянулась к висевшему на спинке стула кожаному рюкзаку.

«Да они же над ней откровенно издеваются!» − с досадой подумала я про себя. − «Как будто Ольге и впрямь так уж необходимо сидеть за этим чертовым столом! Просто детский сад какой-то…».

Я огляделась и с ужасом поняла, что несчастной Ясмин действительно некому помочь. Кроме поваров, снующих между витриной с едой и кухней, а также занятой телефоном кассирши, в помещении не было никого. Девушка в огромных очках с бифокальными линзами, сидящая у самой стены, увлеченно читала какую-то огромную книгу в твердом переплете из красной кожи. Кажется, ее не волновало ничего, кроме нее самой.

Очевидно, сейчас у Ясмин есть только один единственный защитник, и это я.

− А ну отвалите от нее! − прорычала я, подходя ближе. − Вам что, десять лет что ли?!

На меня удивленно обернулись три пары глаз. Голубые, зеленые, и темно-карие, похожие на арабскую ночь.

− А, это ты Амелия… − наигранно проворковала Ольга. − Почему не на занятиях?

«Ты что, серьезно полагаешь, что я буду отвечать?» − ехидно подметила про себя я, а вслух произнесла:

− Могу то же самое спросить и у вас.

Я с громким шлепком поставила поднос на стол рядом с Ясмин. Из пластикового стаканчика вылилось несколько обильных коричневых капель.

− Мы хотели сесть на свое обычное место, но кое-кто, по-моему, считает себя центром Вселенной! − высокомерно заявила Виолетта, очевидно ожидая того, что я ее поддержу.

Ольга смеривала меня пристальным, полным яда взглядом. Кажется, мы обе понимали, что сейчас наигранное, «негласно» существующее, между нами, «перемирие» вот-вот исчезнет без следа.