Вексиллум

Сейчас, стоя возле своего шатра и глядя на поле предстоящего сражения, коннетабль вспоминал о том решении не иначе, как о грубом просчёте. «Пресвятая богородица! Уже ль, они не разумеют, что своим отказом загнали Генриха в угол. Теперь он принуждён будет биться не за власть и славу – теперь он станет драться за собственную жизнь. А готовы ли к такому обороту эти расфуфыренные индюки? – спрашивал себя д’Альбре, с неодобрением косясь на членов военного совета, и сам же себе отвечал. – Едва ли». Ему доподлинно известно было, что французские аристократы провели предыдущую ночь, разыгрывая в кости английских лордов, которых предполагали захватить в плен, и, следственно, богатый выкуп, который можно было бы за них потребовать. Подавляющее превосходство над противником в числе вскружило им головы. Они уже мнили себя победителями и даже привезли с собой раскрашенную повозку, на которой намеревались доставить пленённого Генриха в Париж… На фоне всеобщего предвкушения покуда не одержанной победы, опытный глаз коннетабля подмечал то, чего остальные не видели либо упорно видеть не желали. Ещё на рассвете д’Альбре имел возможность оценить, несомненные преимущества английских позиций. Даже природа, казалось, благоприятствовала противнику – всю ночь до самого утра лил дождь, словно где-то разверзлись хляби небесные. Ясное дело, англичане ни на шаг с места не сдвинутся, а французская конница, вздумай она теперь же атаковать, обречена, увязнуть в разбухшей земле, даже не добравшись до английских порядков. Потому-то в надежде, что солнце успеет хоть немного просушить грунт, коннетабль всеми силами оттягивал начало сражения.

Но в стане французов нарастал ропот недовольства. Всё громче и настойчивее становились возмущённые голоса в рядах, сгорающих от нетерпения, томимых долгим бездействием, рыцарей, уже несколько часов, как изготовившихся к бою. Тянуть долее с наступлением, коего так жаждали горячие головы, стало просто-таки опасно. Будучи не в состоянии удержать на месте рвущихся в бой баронов, коннетабль, хоть и с неохотой, был вынужден подать сигнал к атаке. Поступая наперекор собственному желанию, д’Альбре нашёл нехитрое оправдание. «Рано или поздно, но кто-то же должен начать…» – рассудил он, вручая судьбу сражения и свою собственную в руки Всевышнего… И тысячи закованных в железо французских рыцарей нестройной массой двинулась с места. Противников разделяло расстояние ярдов в семьсот. Должно быть, англичанам, так же истомившимся многочасовым ожиданием, зрелище это представилось поистине устрашающим. Многие из них, преклоняли колена, и целовали землю, осенив ее крестным знамением, а затем клали в рот щепотку в знак причащения. Что ж, всяк волен готовится к встрече со смертью на свой лад… А меж тем, французы, вонзая шпоры в бока лошадей, всё убыстряли и убыстряли их бег, насколько позволяла набухшая влагой земля. Лязгая доспехами, выкрикивая боевые кличи своих родов и провинций, всадники преодолели уже добрую половину расстояния отделявшего их от неприятеля. Выставив перед собой щиты и опустив копья, они надвигались на врага с ужасающей неотвратимостью…

В английских порядках не заметно было ни малейшего движения, не слышно ни одного звука. Суровые островитяне плечом к плечу стояли за частоколами, сжимая в руках огромные, в человеческий рост, луки. Когда до вражеской конницы осталось менее двух сотен ярдов, повинуясь приказу, пять тысяч тисовых луков согнулись дугой в сильных руках, и пять тысяч длинных стрел нацелились на приближающуюся плотной массой кавалерию. Сто пятьдесят ярдов. По рядам лучников прокатилась команда приготовиться. Сто. И тут же, сливаясь в единый гул с гудением отпущенной тетивы, свистнули оперенные стрелы. Потом залп следовал за залпом. Приученные с детства к луку, руки стрелков обыденно выдергивали из земли воткнутые туда перед боем стрелы и пускали их во врага. Грозные французские рыцари стали всего лишь мишенями. Туча стрел обрушилась на атакующих. Первые ряды, скошенные этим убийственным шквалом, полегли на месте – ржущие израненные животные вставали на дыбы и опрокидывались, скидывая с себя утыканных стрелами седоков. Следующие за ними не имели возможности остановиться или отвернуть в сторону, и всадники, чьи кони спотыкались о груду тел, падали. По ним проносились всё новые и новые, попадая под тот же смертоносный ливень. Задние ряды смешались, толкали передние и тоже валились наземь. Судьба тех, кто избежал кончины от стрел и прорвался-таки к рядам ненавистных британцев, была не многим счастливее – их кони, налетев на заострённые колья, погибали или ломали ноги, сбрасывая рыцарей. Лишь наиболее ловким и удачливым удалось заставить своих обезумевших от боли и страха лошадей перемахнуть через частоколы. Но что проку? Если наездник при этом и не вылетал из седла, то находил смерть или от рыцарского меча, или от копья пехотинца… Лобовая атака французской конницы захлебнулась в собственной крови. К тому же передвижение огромной массы людей и лошадей быстро превратило поле битвы в море грязи. Многие погибли, многие были пленены, а уцелевшие, поворотив коней, устремились назад, налетев на ряды своей же пехоты и арбалетчиков, непонятно почему оказавшихся на пути отступающей конницы. Потери были ужасающие.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.