Холодная зона

– Привет, дядя Рей! – радостно шагнул к нему Энрике, обнял, похлопал по спине. – Что, скажешь, я сильно изменился?

– Ну как тебе сказать… – ошеломленно пробормотал Рей, вспомнив пацана, прыгающего вокруг стульев на семейном обеде наперегонки с домашним бульдогом, – но я ожидал, что ты… э… старше.

– Мне семьдесят шесть, – с легким удивлением ответил Энрике. – А, понял! В твое время мой возраст считался старческим, и внешность у стариков была соответствующая. Но теперь совсем другая косметика, пластическая хирургия, да и вообще медицина. Сам все поймешь! Продолжительность жизни тоже выросла, но главное – увеличился активный период.

Они вышли в коридор, точнее, в хрустально сверкающую галерею с прозрачными стенами, за которыми были видны низко нависшие облака. Галерея опоясывала внутренние помещения Центра.

– Формальности улажены, – говорил Энрике, – я могу тебя забрать. Но они хотят, конечно, чтобы ты продолжал ездить на обследования. Бесплатно – ты же научный феномен. Ну, Рей, честно говоря, никто из нас этого не ожидал! Однако мы все очень рады. Вот сюда, налево.

Это была кабинка лифта, обитая мягким серым материалом, зеркала во всю стену, кресла, в воздухе – тончайшие экраны с беззвучно орущими поп-певцами. Энрике уверенно опустился в кресло, Рей тоже сел. Через секунду убедился, что садиться стоило – лифт рвануло вниз и в сторону, словно на русских горках. К горлу подкатил комок невесомости, потом падение прекратилось, и лифт уже только ехал, подобно вагону. Затем створки раскрылись.

– Я на машине, – пояснил Энрике, – конечно, далековато, можно было лететь, но я подумал, что тебе интересно будет таким образом въехать в мир. У меня вилла на Бодензее.

Рей почти не слышал. Перед ним раскинулась гигантская многоэтажная парковка. Автомобили – если эти сверкающие снаряды с темными щелями окон или кокпитами-пузырями, чуть выступающими над металлом, можно назвать автомобилями – были закреплены на невысоких подиумах, носы приподняты вверх. Некоторые машины больше напоминали шаттлы из «Стар Трека». Энрике подошел к серебристой обтекаемой капсуле с непроницаемо черным кокпитом-крышей. На носу автомобиля блестел знакомый символ «Мерседеса». Дверцы распахнулись вверх на манер спортивного болида. Рей нырнул внутрь, на левое сиденье, и кресло удобно изогнулось, принимая пассажира. Стекла крыши-кокпита изнутри оказались прозрачными и даже не затемненными. Окружающее просматривалось так хорошо, словно крыши не было вовсе.

– Ну и машинки, – пробормотал Рей. Энрике провел пальцем по панели управления, состоящей из сенсорных клавиш. Вместо руля у машины был джойстик.

– Да, в ваше время в качестве топлива еще использовалась нефть. Эти, конечно, в основном на водороде, – небрежно уронил Энрике. Рей мельком подумал, что водительские права придется делать заново.

Из-под передних колес «мерса» вылетели вверх две серебристые полосы-направляющие. По этим полосам машина начала стремительный подъем вверх, взлетела над рядами других замерших на старте авто, выскочила наружу. Энрике поймал стальной тонкий проводок, приложил к собственному виску.

Рей ощущал себя героем фантастического фильма.

– Как в Голливуде, – не сдержался он.

– Голливуд? – в затруднении прищурился Энрике. – А, вспомнил! Да, знаменитая киностудия была. Сейчас в основном развлекательную продукцию выпускает Дримгейт. Еще японские есть хорошие студии…

– Дримгейт? Новая киностудия?

– Да нет. Кто сейчас смотрит кино? – сморщился Энрике. Он не вел машину, даже не касался джойстика. Машина мчалась сама. – Сейчас только интерэки.

– Кино вымерло? – удивился Рей.

– Нет, почему. Существует, даже популярно. Как театр. Ты часто в театр ходил?

– Один раз в школе, – вспомнил Рей.

– Вот и тут так же. Для любителей есть и кино. И театр, и книги. Все есть. Но народ смотрит только интерэки.

– А это что? Вроде игры интерактивной?

– Вероятно. Но те игры, что ты помнишь – примитив. Сейчас все намного интереснее. Да сам увидишь.

Рей повернулся к окну. Дух захватило.

Машина неслась на огромной высоте, не касаясь колесами дороги – она парила над гигантским спиральным спуском. Сзади оставались четыре небоскреба, в которых располагался, в частности, Бернский центр; впереди, далеко внизу, спуск переходил в виадук, дугой вскинутый над городскими кварталами. Вид на город с высоты птичьего полета ошеломлял. Слева внизу синело озеро в обрамлении темных лесов. За ним – нечто новое, огромный прозрачный купол, закрывающий лес чуть не до горизонта.

– Это что такое, вон там? – спросил Рей. Энрике глянул.

– А-а, это закрытая зона. Там радиация, вот и поставили купол из графеновых мембран. Хоть ветром воздух оттуда не разносит.

– Почему радиация? – поразился Рей.

– Эпицентр. Берн, собственно, тоже зацепило, здесь километров сто всего. Там была база НАТО, русские бомбу сбросили.

– Так что, – помолчав, спросил Рей, – война была, что ли? Здесь, в Европе?

– Война была мировая, – сурово ответил племянник, – но уже пятьдесят лет прошло. Теперь уже нормально все. Правда, если помнишь, в твое время на Земле жило семь миллиардов человек… или шесть? Сейчас по приблизительной оценке три миллиарда. Но я бы сократил еще раза в два, прости за цинизм.

– Ничего себе, – выдавил Рей. И по-новому взглянул на молодого старика, сидевшего рядом с ним. – Тебе, выходит, тоже досталось тогда?

– Да ничего, – пожал плечами Энрике, – мы с родителями переехали тогда на Гран-Канария. Ты же помнишь, у нас там вилла. Там было спокойно. После войны вернулись сюда. В общем, на жизнь пожаловаться не могу.

– А чем сейчас занимаешься? – поинтересовался Рей.

– Да все тем же. Унаследовал корпорацию твоего отца, так как других родственников в живых не осталось. Косметика и фармакология Гольденберга. Восемьдесят шесть фабрик в тринадцати странах.

Расстояние от Берна до Бодензее, две сотни километров, они преодолели за сорок минут. Машина неслась с головокружительной скоростью по трассе, проложенной в основном высоко над землей, но иногда спускалась вниз, а временами ныряла под землю, в бесконечные темные туннели. Неподалеку от Констанца «Мерседес» съехал с трассы на обычную вроде бы асфальтовую дорогу. И эта дорога через несколько минут привела к небольшому замку, сверкающему, как сахар на зеленой тарелке парка. Это было причудливое архитектурное сооружение из стекла и белоснежного непонятного материала. Казалось, дом сложен из белой папиросной бумаги. Складки внизу, башенки и переходы наверху. Широкий пруд и парковый ансамбль.

– Неплохо ты устроился, – только и сказал Рей. А ведь, казалось бы, и сам вырос в замке миллиардера.

Энрике усмехнулся. Травяной газон внезапно разъехался перед ними, и машина нырнула под землю. Из подземного гаража, напоминающего парковку в Берне, мужчин поднял домашний лифт.

– Ну а теперь – обедать! – весело воскликнул Энрике. – Комнаты для тебя уже приготовлены, отдохнешь пока. Мои все в разъездах. Но на днях обязательно познакомлю тебя с семьей.

Обед из шести блюд был подан в просторном классическом зале. Дядю и племянника обслуживали вышколенные официанты, чернокожие в белых ливреях. На диванчиках величественно возлежали два породистых дога – мраморный и черный. Звучала тихая, на грани слышимости, классическая музыка.

Рей сожалел лишь о том, что желудок еще недостаточно растянулся и не то что съесть, даже попробовать все невозможно.

Впрочем, это не проблема. Будет еще время все распробовать.

По словам Энрике, виртуальную реальность, пресловутую «Матрицу», потомки так и не изобрели. Но в первый миг, едва Рей шагнул через порог в свои апартаменты, ему показалось, что он выпал из реального мира.

Затейливые радуги вспыхнули над шкафом и стульями, просторная комната ожила, зазвучала голосами, тихими мелодиями, цветное облачко вдруг оторвалось от подоконника и поплыло к Рею. Через комнату пробежал, смешно подбрасывая зад, белый кролик. Рей остолбенел.

– Желаете напитки? – поинтересовалось облачко грудным женским голосом, дублируя эти слова надписью. Рей остолбенело помотал головой. Кресло внезапно сорвалось с места и поехало к нему.

– Пожалуйста, присядьте, – голос, на сей раз более низкий, доносился из спинки кресла. Подлокотники услужливо раздвинулись. Рей плюхнулся на сиденье. Облаков было уже два – розовое и зеленое, – они плясали в воздухе, и там, внутри облачков, шли какие-то непонятные телепрограммы.

– Желаете выйти в интернет? – осведомилось кресло.

– Да! – брякнул Рей. Из подлокотника высунулась змеиная головка – Рей отпрянул. Змея высунула длинный язык и предложила человеческим голосом:

– Трас-кола? Фанта – сто пятьдесят вкусов? Свежий сок? Алкогольные коктейли? Литы? Оргази?

– Ничего не надо! – буркнул Рей. Тем временем на голову ему опустился обруч с затемненной дугой на глазах – пришелец из прошлого разом оказался в мире ином.

Энрике говорил о вирт-костюмах, вирт-кабинах, дескать, для игр и интерэков – самое то, полное погружение в мир тактильных, олфакторных и прочих реальных ощущений. Даже болевых, по желанию, правда, с ограничителями. Но Рею хватало и визуально-слуховых впечатлений. Трехмерная реальность разворачивалась вокруг, и хоть Рей ощущал свое тело, уставшее после непривычного движения, расслабленное в кресле, сознание его было полностью захвачено интернетом.

Все это по-прежнему называлось «интернет», хотя и не имело с его куцей допотопной версией, которую Рей так любил раньше, ничего общего. Разница примерно как между летательным аппаратом братьев Райт и космическим челноком. Конечно, и то и другое летает…

Рей отказался от помощи, да у племянника и времени не было. Теперь было ясно, что самостоятельно в этом пестром, орущем многоголосием мире не разобраться. Управление было даже не голосовое, а через нейрофон, сенсор на гортани, с которого комп непосредственно считывал колебания.

Но как тут управлять? Рей попробовал запросить поисковую машину. Перед ним возникла белая стена, но справа налетела полуголая певичка с ядовито-розовой прической и пронзительным визгом, за ней нервно дергалась массовая подпевка из таких же идеальных ядовито-розовых девушек. Они пели о какой-то Игре, и тут же возникла таблица, напоминающая о спортивных состязаниях. Слева ревел мотор суперновой «Субару», и сама машина крутилась в искрах на подиуме, звучала тихая музыка под шум прибоя – реклама курорта, впереди радостно кричали дети, увидев сладкие творожки, а потом из творожков вылезли разноцветные человечки (бр-р-р) и затанцевали. Одновременно приглашающе раскрылись несколько дверей и ворот; огромный радужный портал звал к самому массовому рынку в истории «Купить Можно Все!», еще пять или шесть интернет-магазинов наперебой зазывали, сверкая надписями и огнями, в свои заманчивые недра, внизу возбуждающе мерцала алым дверца, за которой мелькали женские попки и груди, предлагая волшебство эротических наслаждений, вверху гремел музыкальный портал… Рей окончательно запутался, махнул рукой и поплыл по воле течения. Его занесло вначале в музыкальный зал (и здесь было трудно удержаться от затягивающих сознание окон эротики, магазинов, других музыкальных порталов), и он попытался оценить здешние стили.

Что сказал бы Сайлас, гениальный гитарист, которого Рей отыскал в мелком клубе Амстердама и который оказался настоящим кладезем? Впрочем, группа «Распад сознания», основанная Реем, не добилась особых успехов, и в раскрутке он, несмотря на вложенные папины деньги, тоже оказался не слишком хорош. Сам Рей играл в группе на ударных, иногда заменяя Боба, или на маракасах и прочей ерунде.

Но здесь никто не дотягивал до уровня Сайласа, или Рею просто не удалось вот так, с лету, найти что-то приличное. Попса за прошедшие восемьдесят лет стала еще примитивнее и давила больше на эротические инстинкты (исполнители были профессонально обнажены), чем на эстетические. Хотя, утешал себя Рей, если в наше время зайти на любой музыкальный портал, что ты встретил бы в первую очередь? Уж явно не элитарную музыку на ценителя. Потом его буквально затянуло в двери гигантского магазина, в коем он не без удивления узнал старый добрый Гамазон.

Понять здесь было ничего невозможно! Какие-то красотки сновали вокруг, швыряли товары, казалось, прямо ему в руки и наперебой рассказывали о чудесных свойствах плазмеров, каддеров, ку-фаев, чивандайзеров, кухонных приставок, финатовых ширм и прочих совершенно необходимых в жизни вещей. Рей совершенно случайно едва не купил какую-то помесь кофемолки с электронным справочником и теплоизлучателем, и сделка сорвалась лишь потому, что очередная красавица-продавщица, схватив его за руку и приставив палец к темной дощечке, разочарованно произнесла: «Ваша кредитоспособность не поддается оценке, проверьте, пожалуйста, настройки вашего компьютера!» – и мгновенно испарилась. Мысленно вытирая пот, Рей нашел выход из Гамазона и поклялся себе впредь не заходить в такие места без предварительного интернет-курса. Единственное, что его спасло, – отсутствие (пока что) его чипа в общей банковской системе.

В конце концов Рею удалось как-то разобраться в поисковом портале, и он принялся с интересом изучать современные трехмерные видео и даже поучаствовал в одном интерэке – музыкальном клипе. Этим он занимался до вечера, пока Энрике не возник в одном из интернет-окон и не пригласил его на ужин.

На ужине присутствовала супруга Энрике – директор исследовательского фармацевтического института концерна Гольденберг, очаровательная Наоми Гольденберг. Этой тщательно моделированной брюнетке на вид было лет тридцать, хотя по факту исполнилось семьдесят два. Наоми улыбалась и непрерывно щебетала.

– Попробуй еще вот тропикану, эти фрукты нам доставляют свежими из Танзании самолетом, а наш повар делает великолепные десерты… Жюль, – она щелкнула пальцами, и чернокожий слуга немедленно поставил перед Реем блюдо. Размороженному стало не по себе, в его времена порядки даже в лучших домах Европы были более демократическими.

Кстати, в столовой и во всем остальном доме мебель не прыгала как сумасшедшая и не решала за Рея, чем ему заняться.

– Наш старший сын сейчас, к сожалению, не может – проходит курс омоложения на Гавайях. А младший, Гарри, на совещании топ-менеджмента, он много занимается делами, труженик, но обещал непременно приехать познакомиться с тобой! И Марго привезет, Марго – это наша младшая внучка. Она еще студентка.

– А сколько всего у вас внуков? – спросил Рей, чтобы не выглядеть невежливым.

– Твоих внучатых праплемянников, – ухмыльнулся Энрике, – ну, кроме Марго, еще Элена, она занимается модой, сейчас на показе в Париже, но обязательно явится. И Леон…

– Наш старшенький внук! Он у нас геймер, – с гордостью вступила Наоми. Рей неловко кивнул. Он не понял, почему надо гордиться тем, что взрослый, по всей видимости, мужик проводит массу времени за компьютерными играми, но кто их тут знает.

– Как тебе нравится у нас? – сменила тему Наоми. – Ведь правда, интересно?

– Да уж конечно! – Рей вспомнил свои приключения в интернете и со смехом рассказал о попытке зайти в Гамазон.

– Да, это не так-то просто! Чтобы успеть за современным темпом, тебе надо будет позаниматься!

– А кстати, я получу этот… чип? Как я понимаю, это у вас вместо денег?

– Не торопись, дядя, – кивнул Энрике, – на завтра я вызвал нашего управляющего Ахима Перейру. Он занимается и твоими делами. С утра мы на свежую голову спокойно все это обсудим.

Рей открыл глаза.

Несколько секунд он не понимал, где находится. Потом нахлынула эйфория.

Он выжил. Он умирал от лимфосаркомы, ему было так хреново, как никто даже представить себе не может: боль, тошнота, нечеловеческий ужас – и все это в двадцать восемь лет! Рей, росший в баварском роскошном поместье, учившийся в частной школе, Рей, в жизни не знавший затруднений с оплатой любого каприза, никак он был не готов к тому, чтобы умереть, не дожив до тридцати. И все же умер.

Но – ожил снова. Да ведь это самое сногсшибательное, самое потрясающее приключение, такого никто из его друзей не мог даже представить. Жаль, что им уже этого не рассказать. Но главное – он жив. Ему снова двадцать восемь. У него впереди вся жизнь, причем жизнь куда интереснее и полнее, чем та, которую он прожил бы в свое время. Дримгейт, собственный вертолет, интерэки, роботы, «интерактивная реальность» – вся эта живая мебель…

Рей спустил ноги с постели. Племянник выделил ему апартаменты из четырех комнат. Если эти залы можно назвать комнатами. Теперь Энрике объяснил, как отключить интерактивные функции, оставил лишь несколько необходимых – и комнаты остепенились. Здесь было просторно и просто: деревянная мебель, паркетный пол. А вот стены необычные – матово-тусклые, похожие на экраны, и совершенно прозрачная стена в сад, как будто ее и нет, и в спальню ломятся тяжелые зеленые ветви с незрелыми яблоками. Пение птиц оглашало комнаты, пахло свежестью и цветами, но ничего общего с какими-нибудь освежителями воздуха. Самые настоящие ароматы, природные.

Рей прошлепал в душ – пол был приятно прохладен. С минуту разбирался в системе кранов, сенсоров и душевых трубок, ругался с интерактивной системой. Наконец сумел более или менее успешно вымыться, промыть голову шампунем, а потом даже отыскать манипулятор, игравший роль фена, и высушиться. По ходу действий душ пытался продать ему какой-то новейший набор для мытья и эпиляторный крем, но Рей нахамил искусственному интеллекту и сообщил, что чипа у него до сих пор нет.

Шкаф, распахнув дверки, выдал набор одежды: светло-серые брюки, черная шелковая рубашка, натуральное белье и носки. На столе оказался поднос с завтраком. Рей взглянул на часы и устыдился – продрых до одиннадцати, надо же.

Он быстро оделся, покидал в себя завтрак – булочки, свежий джем, масло, нарезка, хороший крепкий кофе. Как приятно вновь ощутить себя живым и здоровым! На стене возникла физиономия племянника, Рей вздрогнул.

– С добрым утром, Рей! Встретимся через полчаса в моем кабинете, ОК?

Пошатываясь, он вышел в коридор. Хорошенькая прислуга наводила порядок – снимала со стены тонкие стеклянные рамки, продувала их неким приборчиком, устанавливала на место. Девушка обернулась к Рею, приветливо улыбнулась и сказала по-немецки:

– Доброе утро!

Она была натуральной блондинкой – пышные мягкие волосы до плеч, серые глаза, заметные крепкие груди под синим комбинезоном, тонкая талия перетянута фартучком с оборками. Безупречные бедра и, к сожалению, скрытые брюками ножки. Зато руки обнажены почти до плеча, на них выделялись мышцы, немного слишком развитые, но под мягкой и нежной кожей – так и хочется погладить.

– Доброе, доброе! – ответно улыбнулся Рей. – Вы откуда, добрая фея?

– Я работаю у вашего племянника, – пояснила девушка, – меня зовут Леа. Моя специальность – семейная помощница, или, по-старинному, экономка.

По-немецки девушка говорила свободно, но с легким акцентом. Славянка?

– Откуда вы приехали, Леа? – поинтересовался Рей. – Если не секрет?

– Нет, конечно. Я из Польши, город Львов.

И она снова ослепительно улыбнулась. Рей подмигнул красотке, бросил еще раз взгляд на крепкие грудки под синей тканью и подошел к мраморной лестнице, ведущей на третий этаж.

Кабинет Энрике пока был пуст. Рей оценил изысканный дизайн помещения – белые кресла, словно растущие из перламутрового пола, непонятные серебристые приборы у стен, за перегородкой угадывались очертания письменного стола, мониторов. Здесь не было окон, но свет лился, казалось, отовсюду. На перегородке, делящей кабинет на две части, мерцала разноцветная гигантская карта мира.

Вот только очень странная карта.

Рей сел в одно из кресел и принялся изучать нынешнее мировое устройство. Что там Энрике говорил, теперь на планете живут только три миллиарда?

Цветной была меньшая часть мира – почти вся Северная Америка, Австралия, Африка, часть Европы, некоторые острова. Японии на карте вообще не было! Зато увеличена и выделялась бордовым пятном Гренландия. Эта раскрашенная часть мира была разделена на страны, хоть и не совсем так, как смутно вспоминалось Рею.

А вся остальная гигантская часть суши, в том числе вся Россия, Китай, Индия, да и вся, собственно, Азия и еще Южная Америка – все это оставалось на карте девственно белым. И черным по белому – единственное обозначение: Cold Zone.

Европа была нарезана причудливо. «Холодная» белая зона проходила, оказывается, не так далеко отсюда, начинаясь от северной границы Баварии и Баден-Вюртемберга. Она занимала всю оставшуюся часть Германии, Данию, Скандинавию, переходя на востоке в необъятные просторы бывшей России. Внизу белой была Греция и какие-то еще страны рядом, белая зона проходила по берегу Черного моря и опять же впадала в гигантские российские просторы. Остальная Европа была цветной – от Англии, Франции и Бенилюкса, через Швейцарию и Австрию, Чехию, Польша была белой на севере и цветной к югу. Кстати, что там сказала эта девочка? Она полька из Львова. Но разве Львов – польский, а не русский город? Впрочем, кто его знает, Рей никогда не был силен в географии.

Рей так увлекся рассматриванием карты, что вздрогнул от толчка двери. Вошли Энрике и управляющий Ахим Перейра, стройный, с благородными бакенбардами.

– Прости, дядя, мы слегка задержались, – улыбнулся племянник, – надеюсь, ты не скучал.

– Я тут карту разглядывал. Что это случилось с Россией и Китаем? – поинтересовался Рей. Энрике развел руками.

– Я ведь говорил тебе, что была большая война. К сожалению, на этих территориях практически ничего не осталось. По большей части они заражены, все разрушено, сожжено, зона бедствия. Нет, там кто-то живет, конечно. Но… цивилизации там нет, и для инвестиций эти земли больше не представляют никакого интереса. Пока, во всяком случае.

– Ничего себе, – поразился Рей, глядя на уничтоженную половину мира.

– Могло быть хуже, – заметил Энрике. Мужчины заняли кресла, перед ними развернулся серебристый пленочный экран, непонятно каким образом повисший в воздухе.

– Да, счастье еще, что во время войны уцелело так много нормальных, цивилизованных стран, – подтвердил Перейра.

– И Германия наполовину…

– Больше, больше, чем наполовину, – скорбно подтвердил Энрике, – Однако будем радоваться тому, что пока еще есть. И перейдем к делу. Ахим?

– Да, пожалуйста! – Перейра слегка поиграл на консоли, и на серебристом экране стали разворачиваться графики.

Рей слушал внимательно. Вначале он ничего не понимал, но Перейра настойчиво повторял одно и то же. Холодный пот покатился по загривку. Перейра говорил и говорил, словно гвозди вбивал в крышку гроба, чтобы уже запереть покойника понадежнее.

По его словам выходило, что у Рея нет денег. Совсем.

Мать, отправляя его в рискованное путешествие в будущее, позаботилась о дальнейшей оплате крионической фирмы. Фактически она потратила на это все свое состояние, и остаток после своей смерти завещала только ему – его телу, беспомощно погруженному в жидкий азот.

Эта фирма забрала абсолютно все. И хотя отец тоже завещал ему когда-то небольшой капитал, весь этот капитал был целиком уничтожен во время войны. Потеряны все фабрики Индии, Пакистана, Бангладеш. Именно часть наследства Рея была уничтожена.

Клаудиа и Энрике сумели возместить свои потери, быстро развернув производство инновативных фармакологических средств. Но частью капитала Рея никто не занимался – было просто не до того. Да никто и не верил в возможность оживления.

И теперь никаких денег у Рея не было. В последние годы его труп содержали бесплатно, за какой-то грант, так как он считался научным феноменом, по этой же причине его бесплатно обслужили в клинике. В данный момент Рейнольд Фридрих Гольденберг – полностью нищий человек, ему даже нечем заплатить за оформление чипа и документов. У него нет дома; подобно Сыну Божьему, ему негде преклонить голову, нет капитала, нет образования. Нет ничего.

– Вот как, – только и произнес Рей, когда Перейра окончил разъяснения. Его била дрожь, сильнейшее беспокойство, он никогда еще такого не испытывал – чтобы нигде, даже вдалеке и в виде надежды, не маячила тень всемогущего отца с неисчерпаемым счетом. Чтобы не носить кредитку в кармане и не иметь возможности по любому случаю небрежно кинуть ее на прилавок.

Это было совсем новое и очень, очень неприятное ощущение. Он сжал зубы, чтобы сдержать панику.

«Зато я жив. Черт возьми, я жив, и у меня нет лимфосаркомы. А с деньгами как-нибудь, да уладится!»

– Однако, Рей, тебе не следует беспокоиться, – любезно заметил племянник, – у тебя есть родня. Мы с радостью тебе поможем, наша семья по-прежнему состоятельна. Пока не думай ни о чем, спокойно живи в моем доме, изучай новую реальность. Со временем мы найдем тебе какую-нибудь работу. Конечно, ты должен знать правду. Но не беспокойся, Рей! Само собой разумеется, я тебя не оставлю.