Жизнь в нелюбви

– Эй, хоть кресло одно верни! Нельзя же детям и женщинам на полу сидеть!

– Ты охренела? (Этот, который сидел на её рабочем месте и выбирал из кассы банкноты, конечно, другой глагол употребил, замахиваясь на неё кулаком).

Но тут через её плечо кто-то рявкнул:

– Ты что, чудила, здесь устроил? Ты на кой мебелью проход загородил? Как тут прыгать будешь, когда менты на штурм пойдут? (Обращение, конечно, на другую букву, это Вика так для себя перевела, чтобы потом рассказывать).

Орал тот, что в красной маске. Похоже, он тут командует, мечась между кассовой перегородкой и стеклянной дверью, на которую он опустил жалюзи. Он уже ответил на звонок полиции по стационарному телефону, пока Вика искала аптечку. Она не очень расслышала, что он там требовал, но поняла, что требования его дурацкие, и никто их выполнять не будет. Но до того Вика успела увидеть через стекло, что второй диванчик, короткий, стоит у стены за крайним терминалом, и на нём лежит четвёртый налётчик с обрезом в руке, контролирующий вход, выглядывая в щель между стеной и терминалом. Так себе укрытие, лежать удобно, но пулю схлопотать очень даже просто, это даже невоеннообязанная Вика поняла. Здоровенный пожилой мужик, помогающий Вике вернуть диван, который выкинул из кассы сидящий на её рабочем месте бандит, тоже это понимает и бормочет под нос: «Гопота!» И это слово оживляет в памяти вечер после поминок Никника, и до Вики доходит, где она слышала голоса. Двоих, по крайней мере, тот, что в красной маске тогда сказал: «Обыщите её, бабы обычно или в лифчик, или в трусы деньги прячут», а коренастый отозвался: «Вот ты и обыскивай». Дежавю: и гопники те же, и два полицейских рядом, и банк, и кража денег. Лиц она не разглядела в темноте, а сейчас они в масках, но голоса теперь узнает всегда… если жива будет.

Свету укладывают на диван, в ногах усаживается мужчина с сыновьями, Вика планирует сесть на противоположном конце, положив голову коллеги себе на колени, но главарь в красной маске окликает:

– Эй, Виктория (это он на бедж поглядел), за бабкой своей убери! И здесь пол протри!

Да, замусорено изрядно. У стены валяется проволочная корзина, похоже, мусор из неё разлетелся. Неужели Света сражалась? Безумство храбрых, а ей она показалась разумной и выдержанной. Вика говорит:

– Сейчас веник и швабру принесу. А… туда как же?

Она кивает в сторону зашторенной двери.

– Гы! Подстрелят тебя – их проблемы!

Страшно. Чтобы отсрочить выход в зону самообслуживания, Вика говорит:

– Разреши людям ходить в туалет. А то как ни убирай, а нюхать тебе придётся.

– Борзая ты, – говорит он, впрочем, без особого зла. – Пусть сходят.

Ожидаемо, что первыми срываются с места старухи. Вика ждала оклика, чтобы шли по одному, но его не последовало. Да, преступники явно глуповаты. Вика опять замечает презрение на лице пожилого здоровяка. Когда старухи возвращаются, Вика ждёт, что пойдёт семья, но со стоном спускает ноги с дивана Света. И она помогает ей встать и тащит к дверям. А в туалете первым делом спрашивает, что за неожиданный всплеск эмоций с её стороны? А та объясняет, что вышел охранник Славочка, надеясь перед закрытием добежать до чебуречной. Он, естественно, был безоружным, поэтому она кинулась отвлекать нападающих, чтобы он успел укрыться за железной дверью своей каптёрки.

– Да, блин, никто не учится на чужих ошибках! В прошлом году по вине охраны наш банк ограбили, одного убили, другую ранили, а охрана продолжает лажать!

– Он же мальчишка совсем…

– Этот мальчишка получал зарплату за нашу безопасность. А в зале оказались в опасности два маленьких мальчишки по его вине.

Вика вернула Свету на диван, и вслед за мужчиной с сыновьями зашла в туалет.

– А? Не до стеснения, жизнь в опасности, пацаны, идите в кабинку, а вы слушайте, как вас там? Алексей? Так вот, под нами подвал, потолки там высокие, точно не скажу, но больше трёх метров. Там архив, склад всякой ерунды, ну, и коммуникации проходят, отопление, водопровод, канализация. Я была там один раз только, год назад. Есть дыра отсюда, но не уверена, что под ней не стоит мебель. Я боюсь за детей, они самые ценные заложники. Решайте сами, стоит ли вам спрыгнуть туда и отсидеться или остаться здесь?

– Где?

Лёгкая матовая перегородка отделяла от операционного зала узкую полоску, прикрывая дверь в служебный туалет и стоящий в конце этого загончика старинный однодверный шкаф для хранения тряпок, тазиков, бытовой химии, пылесоса и прочих принадлежностей для уборки. Вика нагнулась было и тут же распрямилась: висящие на гвозде, вбитом в шкаф, халат уборщицы и пальто шевелились!

Вика дёрнула эти тряпки и увидела толстушку с ребёнком на руках, о которых даже не вспомнила, а ведь сама показала им путь в туалет!

Страшным шёпотом призвав их молчать, она снова наклонилась, подняла тормозы мебельных колёсиков и легко сдвинула шкаф, под которым была небольшая четырёхугольная дыра в деревянной окантовке, прикрытый куском ДВП на одном гвозде:

– Плечи пройдут?

– Да, – уверенно кивнул мужчина и машинально полез в карман. – Эх, посветить нечем!

Да, их обыскали и личные вещи отобрали. Но толстушка вытащила из кармана телефон и подала ему. Он взглянул на дисплей и аж зашипел. Вика поняла, что эта идиотка даже звук не отключила. А если бы ей кто-то позвонил?

Вика навела палец на Алексея, потом на старшего мальчика, потом на младшего и следом на толстушку. И ещё шепнула ему:

– Если что, передашь полиции, что они знали о внесении наличных за квартиру на Московской.

Алексей легко провалился до подмышек, потом с трудом съёжился в плечах и протиснулся ниже, держась руками за край дыры. Некоторое время висел, потом рухнул вниз. Чтобы заглушить звук, Вика вышла из-за перегородки, грохнув об пол ведром.

– Ну, ты долго там? – рыкнул на неё главарь в красной маске.

– Да вот… сейчас ещё жидкость дезинфицирующую достану…

– Живей давай!

Вика вернулась к люку, в который уже лез подросток. Она ухватила его за руки и опустила вниз. Когда он разжал руки, шума от падения не последовало, видно, отец его подхватил. Точно так же она за руки спустила бесстрашного малыша, который не издал ни звука.

А вот толстушка в этой дыре застряла. Вика с силой выдернула её и показала молча на юбку: снимай! Принесла диспенсер с жидким мылом и полила её бёдра. Вроде бы, поглубже она провалилась, но всё равно застряла. От отчаяния Вика с силой нажала на толстушкины плечи, и она вдруг провалилась с чавкающим каким-то звуком. Через мгновение с облегчением услышала: «Давай!», взяла малышку под мышки, опустила в люк и разжала руки. Не обращая внимания на писк, она скинула вниз юбку, халат и пальто, прикрыла дыру, сдвинула шкаф на место и носком туфли опустила тормоза колёсиков. И тут же за перегородку заглянул один из налётчиков:

– Ты что копаешься?

– Да вот, я думаю, моющее что-нибудь или «Белизну»…

– Да хоть серную кислоту!

Он проскочил в туалет, а Вика замерла в ужасе. Зашумела вода сначала в бачке, потом из-под крана. Он вернулся к месту своего дежурства, к окну. Вика перевела дух. Не заметил, ура, он не заметил отсутствия мужчины с сыновьями!

Вика начала убираться в зале, а когда выметала из-под банкетки, предложила пожилому мужчине пройти освежиться. Он нерешительно посмотрел в сторону туалета, но она подтолкнула его. Вернувшись, он уставился на Вику, но она старательно отводила глаза, а потом решительно поволокла мешок с мусором, ведро, швабру и веник к выходу.

Ну, была не была! Распахнула дверь и вышла в проход между терминалами, постояла некоторое время, не решаясь отпустить дверь, пока сзади не послышался истерический крик: «Дверь закрой, дура!» Ну, не от глупости она её держала, просто дала возможность наблюдателям увидеть и её, и то, что напротив двери находится диван, на котором сидит Света.

Убрав шваброй лужу, она полила это место «Белизной». Не по необходимости, а из вредности. И ожидания её оправдались, лежащий на диване налётчик закашлялся и начал материться. А Вика стала с ним препираться, активно жестикулируя, чтобы полиция точно знала, где его укрытие. Увлечённая этой игрой, она не сразу услышала, что в операционном зале возник шум.

Вика не сомневалась, что связано это с обнаружением исчезновения заложников. Возвращаться не хочется, но надо. И этот, который на диване, уже грозит ей оружием. Вернуться она не успела. Выстрел, ещё выстрел в зале! И через мгновение грохнуло стекло и взвизгнул лежащий на диване, схватившись за ногу. Это они такие снайперы? Вика бездумно подхватила с пола выпущенное им из рук оружие и кинула его к окнам. А потом сама полетела туда же открывать дверь.

Её едва не размазали об пол влетевшие в банк через эту дверь полицейские или кто там они? Спецназ? Вику они отбросили в сторону, и она приземлилась на колени, шипя от боли. Кто-то подхватил её под мышки и протащил по полу, добавив ссадин. Ну да, не Дюймовочка она, лишнего веса в Вике килограмм пятнадцать. Но этот по долгу службы должен уметь тяжести таскать, или он как Славочка по блату на службу пришёл?

Ухватившись за отопительную трубу, Вика не дала своему спасителю добить её колени и с трудом встала. Потом она даже не могла вспомнить, как оказалась сидящей на скамейке у банковского крыльца на улице. Две тётки в синих костюмах кружились над ней, одна светила в глаза фонариком, другая обрабатывала стёсанные колени и голени. Потом мимо них стали по пандусу выкатывать носилки, первые она не успела разглядеть, а на вторых везли пожилого мужчину.

– Он живой? – крикнула она.

Ей не ответили. А следом уже везли Свету, но она шевелилась, поэтому спрашивать о ней Вика не стала. Потемнело в глазах, и она, боясь потерять сознание, сказала:

– Женщины, скажите полиции, что пятеро заложников в подвале.

– Угу, угу, – промычала медичка, продолжая мерить давление.

– Вы что, не понимаете? Там трое детей и двое взрослых.

– Что с этой? – спросил подошедший мужчина. Вроде бы, в форме, разглядеть его Вика не могла, прямо в глаза солнце светило.

– Да бредит она, заложники у неё в подвале…

– Идиоты, – вспыхнула Вика. – Идёмте, покажу!

Вскочила и скривилась от боли.

– О, хорошо, сама идти может, – спокойно прокомментировала медичка, выпрямляясь. – Пройдём в «скорую».

– Никуда я с тобой не пойду.

Вика ухватилась за перила и, постанывая, пошла в банк. В дверях стоял мужик в каске и бронежилете и преградил ей путь.

– Если там не опасно, так пропусти, – сказала медичка. – Подвал она нам показывать будет.

В операционном зале гулял ветер, под окном за кассовой перегородкой грудой лежали стеклянные осколки, на полу застывали две тёмные лужи, рядом с ними были обведённые мелом контуры тел.

– Много убитых? – спросила Вика.

– Сколько надо…

– Первый раз слышу, что медикам нужны трупы. Вы, барышня, в живодёрне не работали?

Присела, шипя от боли, на корточки, подняла на колёсиках тормоза, отодвинула шкаф. Полицейский оторвал фанерку и матюгнулся, мол не было на техпаспорте никаких выходов в подвал.

– А вы в вашем возрасте всё ещё бумажкам верите, – фыркнула Вика. – Значит, из начальства. Оперативные сотрудники обычно теорию практикой проверяют. И не вздумайте в эту дыру лезть, со стороны музея тамбур в подвал ведёт. Ключи? Понятия не имею, но можете спросить у нашего Аники-воина.

– Да не кати ты бочку на пацана, – примирительно сказал один из тех, кто пришёл вслед за ней. – Что он мог сделать?

– Действовать согласно инструкции.

Вот сидит теперь битый час и показания даёт. Дура, что от госпитализации отказалась. Тем более, допрос какой-то уж очень агрессивный. По четыре раза спрашивает одно и то же, в соучастии, что ли, подозревает? Кое-что всё-таки рассказал о том, что происходило в зале в её отсутствие. Самое обидное, что не бандиты заметили, что пропала семья, а одна из старух, и подняла шум. Вот на кой, спрашивается? Сосед по банкетке пытался её заткнуть, да куда там! Ну, он и сказал, что дверей здесь всего три: на выход, в туалет и к охране. И один из налётчиков, кто на Викином месте сидел и недоволен был малой поживой, стрельнул в стальную дверь. Пуля срикошетила и попала в экран, висящий над банкеткой. Стариков засыпало стёклами, снайпер через окно застрелил распсиховавшегося стрелка и не вовремя высунувшегося главаря в красной маске. Тот, что дежурил у окна, решил не рыпаться и лёг мордой в пол. Обидно, что пострадали все, кроме той бабки, что истерику закатила, вторая получила серьёзные порезы, а мужчина схватил пулю, его сейчас оперируют.

Глава четвёртая,

в которой Вика ненароком находит влиятельную родню и высокую должность

Первой на Викин телефон, час назад возвращённый полицией, позвонила жена младшего брата. Ну, это понятно, она чаще всего к ней обращалась, потому что работала в три смены и подкидывала ей детей даже тогда, когда мать уже была в полубессознательном состоянии. А теперь-то что? И начала она как-то уж очень агрессивно: почему не звонишь, да как там мои дети?

– А чего нам с тобой обсуждать, – спросонья удивилась Вика. – Люди мы чужие, делить нам нечего. И дети твои мне чужие теперь, так что мне всё равно, как они выглядят.

По правде, мальчишек Вике было жалко. Просто так детей из сердца не выковырнуть. Она возилась с ними с самого рождения, ведь пока мама была здорова, она не перечила невестке в желании спихнуть детей на неё, и та подкидывала их с завидной регулярностью, даже пока в декрете сидела. Конечно, и шебутные, и избалованные, но не чужие. Только ведь и Кристина, дочурка старшего, считай, росла у них и ходила за Викой хвостиком, но вот выросла – и даже не покраснела, собравшись оставить родственницу без жилья. Эти воспоминания как-то отключили её от вслушивания в монолог собеседницы, поэтому до неё не сразу дошло, что она считает, что дети у Вики.

– Ты что, пьяная? Я никого из вас с сороковин не видела!

Разъединение. Вика вздохнула и поплелась освежиться. С детсадовского возраста не спала днём, но тут, в больнице, после обеда просто делать нечего. А встаёшь после этого тихого часа как после пьянки, тупая и слюнявая. Так что она даже благодарна невестке, что разбудила, тем более, что она прервала сон, в котором отец пел Вике песню о маленькой Наташе, а это воспоминание, несмотря на отсутствие в сновидении чего-то пугающего, всегда наводило ужас.

Получив втык от дежурной медсестры за хождение по коридору в тихий час, она вернулась в палату и услышала нарекания со стороны соседок по палате за непрерывные звонки. Вот странно, теперь братец названивал! Вышла на лестничную площадку и ответила. С ужасом узнала, что этот придурок привёз детей в банк и отправил на второй этаж одних. А услышав, что она работает в другом месте, ещё и претензии предъявил, почему, мол, не сообщила.

– А что, должна была? Вас моя персона интересует только когда вам помощь требуется! Ты знаешь, где я живу? А где сейчас нахожусь? Ни фига тебе это не интересно. Так что давайте и дальше без меня. В полицию обращайся!

От волнения опять чёрные мушки в глазах поплыли. Ох, как бы снова не свалиться! Она ведь после того, как показала дыру в подвал, ещё дождалась приезда дежурного бухгалтера и охраны из головного офиса, вместе подсчитали всё после того, как полиция всё засняла и описала, и только потом отправилась в полицию давать показания. Потом нудный допрос, от которого голова кругом шла. Потом под дверью комаром зазвенел тоненький голосок, а потом в кабинет ворвалась толстушка из заложников:

– Виктория с восьми часов работала, а вы её даже не накормили!

Вместе с толстушкой Асей в кабинет ворвался запах съестного. Она сунула Вике в руки сэндвич с тёплой котлетой, расплавившимся сыром и листиком салата и, поставив на соседний стул сумку, достала оттуда термос. Поглядела на нервно сглотнувшего хозяина кабинета, и протянула второй сэндвич ему. Дальше в кабинете звучал только её голос. Следующий гамбургер Вика уже не заглатывала кусищами, а вдумчиво жевала, запивая мятным чаем. Её сотрапезник тоже смаковал, но от чая благородно отказался, достав из стола железную банку с кофе и включив чайник. На запах нервно отреагировали его коллеги, то и дело заглядывавшие в двери, но он взмахом руки отправлял их назад, бурча:

– А вот не завидуйте!

Зато в один из таких визитов в кабинет вслед за должностным лицом просочился Асин муж, тоже блондин, тоже небольшого росточка, только худенький в отличие от пухленькой жены. Глядя на то, какими они взглядами обмениваются, как бережно он усаживает жену на стул, поправляет ей волосы, перехватывая сумку, подливает Вике чая и протягивает ей и жене салфетки, а потом протирает стол, полицейский вздыхает, а у Вики тоже вырывается:

– А вот не завидуйте!

А тот, нисколько не обидевшись, ответил:

– Да знаю я, что такого счастья редко кто заслуживает!

Вот в ходе этого неформального общения он выдал, что у пожилого мужчины пулю извлекли, и жизни его ничего не угрожает, а внешне не сильно пострадавшая Света только что на операционном столе скончалась. И тут перед глазами Вики чёрные мушки заплясали, а в себя она пришла только в машине скорой помощи, а рядом с ней сидела испуганная Ася, а сопровождала их полицейская машина, которая везла её сотрапезника и прицепившегося к нему Асиного мужа.

Четвёртый день она тут лежит с диагнозом «Гипертонический криз», и только Ася навещает её. Сегодня с утра принесла куриный бульон и пирожки с печенью. Вика уже много знает о ней, кончила Ася кулинарный лицей, с мужем они и там, и в старших классах учились вместе, успела поработать в садике поварихой, сейчас в декрете. Муж – су-шеф в крутом ресторане «Тихая Ряса». Вика не жаждала суеты вокруг своей особы и предполагала, что никто её не достал из-за того, что она без телефона. Однако сегодня ей вернули телефон, а на нём ни единого вызова! Ладно, коллегам на неё плевать, но начальство хотя бы в интересах дела могло бы пожелать ей здоровья.

Ну вот, прорвало. Господи, только бы не выбрались эти сорванцы из банка на проезжую часть! Мальчишки большие, о себе и о тётке, которой их подсунули, рассказать в состоянии. Почему никто из банка ей не позвонил? Звонок, номер незнакомый, но теперь она вынуждена отвечать на все. Полиция. Слава богу, мальчики у них, и их родители тоже. Тогда к ней какие вопросы? Ах, вот оно что, отец утверждает, что сдал детей с рук на руки тётке. То есть тётка оставила детей в опасности, а не их наглые родители? Так вот, можете проверить хоть в регистратуре, а хоть и у своих коллег из Московского района, что с субботы Виктория Дейна в стационаре неотлучно. Да-да, из того самого банка после происшествия доставлена. И да, не призываю вас отбирать детей у этих бессовестных людей, родители они любящие, но постращать опекой и приютом не мешало бы, потому что они реально подвергали детей опасности.

А теперь можно выдохнуть. И пора, наконец, навестить товарищей по несчастью.

Бабулю, оказывается, даже не госпитализировали. Зашили порезы и отправили домой. А мужчина лежит в хирургии. Подумала, взяла из холодильника банку киселя, что Ася ей вчера принесла, и пошла отдать долг вежливости прооперированному.

Рядом с дверью палаты сидел мрачный мужик, лениво поглядывающий вокруг. Странно, такие типы, если ждут кого, так в телефон пялятся. Она почти столкнулась с вышедшими из палаты высокими мужчинами, один седой, с резкими чертами лица, в медицинском костюме, другой в накидке посетителя смуглый, сутулый, помоложе. Вика постучала в только что захлопнувшуюся дверь и зашла. Ого, хирургия богаче терапии, тамбур с санузлом, палата двухместная, кровати хирургические с электроприводом. Вторая кровать застелена, поверхность тумбочки пуста, то есть мужик лежит здесь один. Курорт!

– Здравствуйте, Пётр Николаевич, – начала она.

– Да просто дядя Петя, – улыбается он и берёт с тумбочки джойстик, чтобы поднять изголовье. – Рад видеть тебя, Виктория.

– Просто Вика, – улыбается она в ответ, радуясь, что узнал, и что встретил дружелюбно. – Я зашла узнать, как вы себя чувствуете, и от имени руководства Новогорского облкомбанка принести свои извинения за причинённый вам ущерб. Вам сегодня должны были вернуть ваши личные вещи…

– Присядь, Вика, – говорит он, а она чувствует, что сзади кто-то придвигает стул.

Оказывается, сидящий в коридоре громила вошёл вслед за ней. Он усадил её и устроился сам на другом стуле. Дядя Петя спрашивает, откуда она знает, что именно сегодня ему вернули вещи, на что она отвечает, что и ей их вернули сегодня перед обедом.

– Так какого… не знаю даже, на какой овощ сослаться… в общем, почему ты извиняешься от имени руководства банка?

– Потому что, мне кажется, что они и не подумали вами поинтересоваться. А я участвовала в инвентаризации, и мне важно знать, всё ли вам вернули.

– Это удивительно, но вернули всё, даже деньги, что эта гопота вытряхнула из бумажника, вернули точно в той же сумме и тех же купюрах.

Вика радостно объясняет, что когда налётчики стреляли пейнтбольным ружьём по камерам, то не заметили две: одну на информационном экране, другую над её рабочим столом, так что при возврате украденного они могли свериться с видео, что и откуда было взято. Впрочем, в банке оставались только те, кто ещё не успел снять наличные, так что серьёзные деньги были у дяди Пети, причём пятитысячные исключительно только у него, а ещё значительно меньше у Светы и у мужчины, который с сыновьями пришёл. У остальных – копейки. Пока они это выясняют, возвращается один из вышедших из палаты, смуглый, садится на свободную койку и точно так же как громила в разговор не вмешивается.

Потом они вдвоём просто болтают, дядя Петя с удовольствием пьёт кисель, хвалит его, спрашивает, не мама ли Викина его варила.

– Нет, это Ася, она профессиональный повар.

– Сестра?

– Да нет же! Помните, хорошенькая такая пухленькая блондинка с маленькой дочкой?

– Погоди, она что, не ушла?

Приходится всё по новой рассказывать.

– Вика, а тебе ничего не показалось странным в этом ограблении? – спрашивает дядя Петя.

– Да всё там странное! Это вообще какое-то ретро, сейчас гораздо выгоднее компьютерное преступление, наличности в обороте всё меньше, всё уходит в онлайн, у нас штаты сокращаются. Наш головной офис грабили в прошлом году, но грабители были в возрасте, неоднократно сидевшие. А эти, как вы говорите, гопники, они же абсолютно неподготовленные! Камеры не вывели из строя, охраннику дали возможность закрыться. Где это видано, чтобы заложникам было позволено свободно ходить, запираться в туалетной кабинке? Меня вообще никто не контролировал, когда я копалась в шкафу уборщицы. Я могла воспользоваться хлоркой, щёлочью для прочистки труб…

– А почему не воспользовалась?

– Была такая мысль, но это на крайний случай. Пока они нас не обижали, не стоило их провоцировать. Вы сами пострадали из-за самодеятельности заложницы. А я действовала, считаю, что безошибочно. Вывела из-под удара половину заложников, а главное – детей.

– Согласен, что ты действовала рискованно, но тебе всё удалось. Что ещё странного?

– Я думаю, что это ограбление в любом случае бы не удалось. Тот, кто их послал, рассчитывал на что-то другое. Похоже на операцию прикрытия, но, насколько я знаю, в это время никаких других серьёзных преступлений не произошло.

Асе потом сказала, что дед от её киселя в восторге. И она кинулась его навещать. Вот прямо завидки берут, лет на пять её моложе, а какая открытость и доверчивость, похоже, жизнь не пинала.

В конце недели Вика выпросилась на выписку. У собственного подъезда она столкнулась с Максом и страшно удивилась:

– Какими судьбами?

– Ксения Владимировна просила передать тебе пригласительный. Сегодня в нашем драмтеатре московская антреприза даёт «Гамлета», а наша королева будет играть королеву. У них звезда, что Гертруду играет, того… приболела.

Вика кивнула, про московскую звезду, красивую моложавую женщину, ходили слухи, что она запойная. Идти в театр не хотелось, но обижать Ксению Владимировну тоже не хотелось. И Вика позвонила Асе, не желает ли она с мужем выйти в свет. Ася даже застонала от разочарования, попасть на этот спектакль она мечтала, но заранее купить билеты не удалось, потому что не было денег, а когда деньги появились, не было уже билетов. А теперь, когда ей предложили билеты, уехала в гости свекровь, и ребёнка оставить было не с кем.

Тут веское слово сказал её муж: девочки будут развлекаться, а он остаётся на хозяйстве. И девочки отправились в свет.

Вика с детства в театре не бывала. Учёба с работой, помощь родственникам – и не то, что её из дома не отпускали, но как-то было неловко даже представить себе, что она отпросится с работы, уйдёт из дома… а как же дела? Ну вот, сподобилась. Ася была в восторге, настроение ей не удалось испортить даже навязчивому соседу восточной внешности. А Вика просто попросила билетёршу посодействовать, и та без вопросов привела на их места двух пожилых театралок, проводив девушек из партера в амфитеатр. В общем, Ася задыхалась от восторга при виде живых артистов, знакомых по сериалам, а Вику подбешивало по малости всё: и сокращение пьесы, и доведение до минимума числа действующих лиц, и лазерное шоу взамен декораций и действующих лиц, ладно бы призрак, а то ведь и актёрская труппа с её «Мышеловкой», и Розенкранц, и Гильденстерн, и корабль, и даже Лаэрт! Фехтование Гамлета с мечущимся изображением выглядело неубедительно. Ну не театралка она, но телеспектакли смотреть приходилось, и пьесы она читала. Не такого она ожидала от столичных артистов. Но неожиданно её тронула игра Горностаевой. Кажется, через эту роль она попробовала осознать мотивы своей невестки, не только осквернившей память мужа, но и предавшей детей. И Вика в одном месте даже прослезилась. Кажется, местная публика тоже прониклась, потому что цветов королеве досталось больше, чем Гамлету.