Бракованные

У меня от его решимости голова кружится. Не могу поверить, что мой младший брат может быть таким серьезным и… взрослым. По глазам вижу, что не шутит, уверен в своих словах на двести процентов. И я больше не могу держать в себе эмоции, которых в один миг становится слишком много. Всхлипываю, слезы по щекам катятся бесконечным потоком, и я наклоняюсь и обнимаю Тёму, крепко-крепко к нему прижимаясь.

– Спасибо, мелкий, – вспоминаю детское прозвище, которым всегда дразнилась. Артем усмехается и гладит меня по волосам, успокаивая как маленькую. И кто тут после такого еще и мелкий, конечно. Но Тёма великодушно молчит и не язвит, позволяя мне сполна прочувствовать момент, за которым последует новый виток жизни.

– Может, я хотя бы рядом сяду, Ксю, а то ноги уже затекли, – спустя несколько минут просит он, и я киваю, наконец выпуская его из объятий.

– Тём, – спешу прояснить, а то так и вижу в глазах кучу вопросов и желание уже сейчас затащить меня в «Детский мир» и выбрать все необходимое, – это ребенок Мирослава, и я ему все обязательно расскажу, когда он вернется из командировки. Ты просто первый, кто узнал. – Улыбаюсь и поправляю его волосы. – Кстати, а как ты здесь оказался?

– Я звонил, а трубку врач твоя взяла, сказала, что ты в обморок упала, и спросила, смогу ли я тебя забрать, потому что одну оставлять она тебя не очень хочет. Я и примчал.

– Спасибо, – утыкаюсь лбом в его плечо и стираю последние слезы, – ты самый лучший брат.

– Для тебя что угодно, Ксюх. – Он целует меня в макушку и вздыхает совсем уж облегченно, пока я напитываюсь гордостью. Был готов ребенка моего воспитывать, страха не показал, но теперь расслабился. И я это очень ценю.

Поговорить в следующие пятнадцать минут нам не удается. К нам возвращается Олеся Павловна. Она рассказывает мне о том, что стоит скорректировать режим дня (да, я имела грешок пожаловаться ей на босса-тирана), рекомендует приложение для отслеживания беременности, в котором как раз таки показываются развитие плода и происходящие с ним изменения, а еще назначает стандартные для беременных витамины и показывает снимок, точнее, едва различимую точку на нем. Выглядит как фасолинка, что я и озвучиваю, а гинеколог меня поправляет, утверждая, что сейчас это скорее кунжутная семечка, но совсем скоро действительно дорастет до фасолинки.

Мы недолго разговариваем, она назначает дату нашей следующей встречи и просит звонить в случае переноса, снова припоминая строгого босса, и мы с Артемом улыбаемся уже вдвоем.

За обедом Тёма заваливает меня сотней вопросов на тему беременности, будто я сама знаю, что со мной происходит. Чувствую себя хорошо, даже как обычно, но этого брату мало, он считает, что меня все время теперь нужно держать за руку, чтобы я не поскользнулась и не упала, а еще отвергает все мои попытки уехать домой на такси, добавляя себе еще час катаний по городу, и обещает составить рацион питания. О том, что план питания лосей-хоккеистов мне не подойдет, тактично молчу, потому что забота Артема греет.

В машине он наконец рассказывает, что его так тревожит. Оказывается, ему предложили занять место тренера детской хоккейной команды, и он теперь гадает, справится ли, оказавшись по другую сторону коробки. А я вообще не понимаю, почему он сомневается, если чуть больше часа назад собирался воспитывать моего ребенка как своего собственного. Правда, если скажу ему то же самое, то он точно испугается и откажется. Так что приходится говорить какие-то общие фразы о том, что он потрясающий игрок (даже даю обещание прийти на его матч) и раз знает все изнутри, то и руководить процессом точно сможет:

– …Да и потренируешься заодно перед появлением племянника, – заканчиваю взросло-сестринский монолог как раз, когда мы паркуемся перед въездом во двор. Показываю пропуск, и нам открывают шлагбаум, давая возможность проехать на территорию.

– А? – Он смотрит на меня удивленно, опускает взгляд на живот, а потом снова поднимает к глазам. – Офигеть, это же у меня племянник будет.

Телефон пиликает, и приходится отвлечься от разговора.

– Ага, или племянница, – киваю и хмурюсь, не понимая, кто вдруг решил заделаться в мои покровители и…

– Офигеть, – выдает мой брат, и я с ним очень даже согласна в этот конкретный момент.

Потому что денежный перевод мне пришел от Мирослава Станиславовича Е. И сумма удивительным образом совпадает с той, о которой мы договаривались в далеком январе. Это же… Он что, рассчитался со мной за все, потому что я ему больше не нужна? Хлопаю глазами и ошарашенно смотрю на Тёму. Он только ведет головой снизу вверх, спрашивая, что произошло, а я медленно стекаю по сиденью, потому что тело становится ватным.

Мне требуется две минуты, чтобы прийти в себя, и еще пять, чтобы заверить Артема, что со мной все в порядке. Он норовит проводить меня до дверей квартиры, но я совсем не уверена, что смогу отвлечься на приветственную беседу Евсеева и Тёмы, потому что на смену шоку приходит злость.

Несколько часов назад Мир дико по мне скучал, а теперь радость от предстоящей встречи рассеивается под количеством нулей на моем счете. Нет, это точно немыслимо. Он ведь, наверное, поэтому и не звонил. Не знал, как правду сказать? Чертов богатей, да как вообще можно вот так со мной поступать? Я же… боже, я ведь решилась, доверилась и в сердце свое его впустила, а он… Кусаю губы и все же нахожу в себе силы адекватно и даже тепло попрощаться с Артемом, тот напоследок требует отзвониться или хотя бы написать после того, как я расскажу все Мирославу.

А я уже и не уверена, что до этого разговора у нас дойдет. Кладу руку на живот и прикрываю глаза, выдыхая, прежде чем войти в квартиру. Прости, фасолинка, но ты, кажется, останешься без папы, потому что я его придушу.

Глава 25. Мирослав

Несколько часов назад

– Оль, хватит уже. Скажи наконец правду, – вздыхаю тяжело и поднимаюсь с кресла. Я прилетел сюда вместе с матерью, которая и настояла на нашем с сестрой разговоре. Только она оставила нас наедине, потому что «вы уже взрослые и в состоянии все решить». Видимо, взрослый здесь один я.

Смотрю на сестру сверху вниз и не понимаю, какого черта понадобилось разыгрывать весь этот спектакль, чтобы сидеть теперь с опухшими от слез глазами. В том, что это уверенная игра, я ни капли не сомневаюсь, иначе бы Оля не уехала так спонтанно в другую страну, еще и забрав детей. И Ренат знал, где они, правда не раскололся, когда я его спрашивал, а озадачивать службу безопасности… не до того было.

В какой-то момент в родственных отношениях мы точно свернули не туда. И теперь приходится расхлебывать.

Олю в таком состоянии я не видел, наверное, никогда. Потерянная, измученная, уставшая, но полная решимости довести все до конца. Три дня я ждал этого разговора. Семьдесят два часа думал, как привести все к нужному результату и окончательно не потерять сестру, которая с начала разбирательства за наследство сама не своя. Или мне только хочется в это верить?

Хожу по комнате туда-сюда, наблюдая в большое окно, как мама играет с внуками во дворе. В голову невольно мысли о Ксюше лезут, и я понимаю, что хочу так же приезжать сюда уже со своей собственной семьей, оставлять ребенка заботливой бабушке и наслаждаться минутами, проведенными наедине с женой. Но все по порядку.

Тру переносицу и оборачиваюсь. Оля все еще хранит тайну, хмурит брови и собирается с силами, чтобы наконец внести ясность в давящее молчание между нами. Мы три дня ведем себя, как обычная семья: завтракаем, обедаем и ужинаем вместе, даже переговариваемся по бытовым мелочам, – и я устал разыгрывать терпение.

– Это сложно… – наконец нарушает тишину. – Ренат, он… я правда пыталась его полюбить, и в какой-то момент мне казалось, у нас получилось стать семьей. – Она всхлипывает, а я ни черта не понимаю. Слова расходятся с происходящим очень сильно. Оля всегда была за мужем, никогда его не ослушивалась и держалась образцовой женой на радость Ренату и деду. – Но я для него была лишь разменной монетой. Жена в обмен на деньги, уважение и благополучие. Он все метил в преемники дедушки, говорил, что Яков обязательно одумается и завещает ему компанию. Но в последние три года становилось только хуже. Дела в его фирме не шли в гору, сам он все чаще пропадал, говорил, что в офисе допоздна работает, – Ольга горько усмехается и стирает слезы со щек. – Но я же не идиотка. Знала, чем он там занимался и с кем. Я захотела развестись, но Ренат не позволял. Два года я его уговаривала, и наконец он выдвинул условие: я подаю в суд и оспариваю завещание, становлюсь наследницей и передаю ему весь бизнес, а он дает мне развод.

– Как ты вообще согласилась на такое? – В голове не укладывается, как можно было подставить всех и едва не профукать семейное дело ради какого-то малодушного урода.

– Год назад я обратилась к частному адвокату, он обещал разобраться в моей ситуации и оказать посильную помощь. – Она замолкает и переводит взгляд в окно, смотрит на детей и тепло улыбается им, хоть малыши и не видят.

А у меня сердце не на месте. Не здесь сейчас я должен быть. И Оля могла все гораздо раньше рассказать, не доводя до катастрофы.

– И что с ним? – поторапливаю.

– У нас завязались отношения. А Ренат узнал. Вот и шантажировал чем мог, но я тогда о последствиях для тебя не думала.

– А этот твой адвокат оказался только на соблазнение замужних способным? – Оля меняется в лице. Сначала очень удивляется, а затем на место изумлению приходит негодование. Закрываю глаза, справляясь с потоком информации. То, что сестра любит адвоката, ясно как божий день. Но если там такой же кретин, как ее муженек, то я лично укажу ему направление в противоположную от Ольги сторону.

– Нет-нет, Володя правда хороший, – возражает, едва не подскакивая с места. – Он был против того, чтобы я подавала в суд. Но сбор доказательств измен Рената так долго тянулся, что я отчаялась и согласилась на его условия.

Твою же… Еще веселее получается.

– Оль… – Челюсти сжимаются от злости. Какая же он мразь. – Почему ты сразу ко мне не пришла? – задаю, пожалуй, самый важный вопрос. – Зачем пошла против, если можно было решить с меньшими проблемами?

– Мне казалось, ты не поймешь. Ты очень похож на дедушку характером.

Вот уж не думаю! Хмыкаю недовольно. Все, кто знает нас обоих, утверждают прямо противоположное. Все, кроме родной сестры, для которой я все это время казался монстром, не желающим принимать ее счастье. Хотя, может, я бы и не понял два года назад. А сейчас прекрасно осознаю, потому что из моих мыслей Савельева не выходит ни на секунду.

– И вместо этого ты решила поломать мою жизнь, – киваю, убеждаясь в очевидном: ни о чем, кроме своей свободы, Оля не думала. Как же нужно довести человека, чтобы он настолько отчаялся?

– Мир, прости, прости меня, пожалуйста. – Она поднимается слишком резко, в три шага оказывается рядом со мной. Хватает мои предплечья и в глаза заглядывает. – Прости. Я всегда буду виновата перед тобой, знаю. Мне казалось, это все не важно, деньги ведь всегда можно заработать. – Она выдыхает и качает головой. – А потом дедушка в больницу попал, когда вызов в суд увидел. И я поняла, что слишком далеко зашла.

– Мама поэтому приехала?

– Да, я ей рассказала все и попросила помощи. – Оля снова плачет, а у меня на ее слезы, кажется, аллергия разовьется. Не держу на нее зла, но простить пока не могу. Наверное, до конца сестру никогда не пойму. И не в измене дело, семьей у нее с Ренатом, судя по всему, никогда и не пахло. А в том, что она от близких людей отвернулась вместо того, чтобы за помощью к ним обратиться. – Она сразу была против моего решения с оспариванием завещания.

– Оль, ты очень неправильно поступила. Осуждать я тебя не буду, сделанного не вернешь. – Приобнимаю ее за плечи, но сестре этого недостаточно, она едва не бросается мне на грудь, бесконечно шепча «прости». – Обязательно прощу, но не сейчас, так что прекращай извиняться. Лучше расскажи, что теперь делать будешь.

– Вова, как мой официальный представитель, отозвал заявление, заседания не будет, я лучше так и останусь женой Рената, чем опять деда до больничной койки доведу.

– Ну, развестись я тебе помогу. Если надо, команду юристов из компании подключу. Номер Владимира мне пришли, переговорю с ним, чтобы тоже быть в курсе дела. – Не знаю, как еще вести себя в подобной ситуации. К подобному меня никто не готовил, и я по глазам Оли вижу, что она другого от меня ждала. Наверное, хотела большего участия, только я мыслями уже далеко отсюда уношусь, потому что теперь, когда все известно и утрясти остается лишь детали, я сильнее всего желаю оказаться дома и обнять Ксеню.

– Спасибо, Мирослав, – шепчет сдавленно.

– Позвони, когда вернешься в Россию, – говорю и выхожу из комнаты, потому что ни секундой дольше здесь оставаться не собираюсь.

Теперь я еще больше уверен, что с Ксюшей надо сделать все правильно. Договор наш можно считать выполненным, только я собираюсь нарушить одно условие – разводиться ни за что не стану. Но обязательства свои выполню, в конце концов, она со своей стороны сделала все и даже больше. Заказываю обратный билет, радуясь, что вылет совсем скоро, торопливо прощаюсь с мамой и племянниками и еще до вылета решаю закрыть финансовый вопрос. Звоню в банк и прошу подготовить все документы для перевода суммы.

После приземления связываюсь с Владимиром, он оказывается вполне адекватным, не юлит, честно заявляет о планах на сестру и обещает довести все до конца. Мы назначаем встречу на завтра в офисе, и меня окончательно отпускает. Один вопрос решили, остается второй и, пожалуй, самый сложный. После банка заезжаю в ювелирный, долго выбирая то самое кольцо, потому что в первый раз мы оба не придали этому значения, думая, что через пару месяцев разбежимся.

Забавная все же судьба. Никогда не думал, что смогу вести служебный роман и тем более с Савельевой, которая держала меня в тонусе все три года, что мы вместе работаем. А теперь я вижу в ней лучшую из женщин. Она вся для меня, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Нежная каждую секунду, что мы находимся вместе, красивая, что глаз отвести невозможно, умная и мудрая, поэтому мы часто говорим на самые разные темы и ей всегда есть что сказать. И невозможно любимая. Настолько сильно, что я весь мир к ее ногам сложить готов, лишь бы она не переставала на меня смотреть завороженно.

Бронирую на выходные номер в отеле за городом, чтобы среди заснеженных елей сделать настоящее предложение. Не оставляю Ксюше шанса ответить «нет», хотя и ни капли не сомневаюсь, что она согласится. Я ведь могу быть очень убедительным.

Дома Ксени нет, и я успеваю принять душ и немного вздремнуть, прежде чем открывается входная дверь, и на пороге квартиры появляется совсем не моя привычная и нежная Ксюша.

Она выглядит так, будто ни капли не рада меня видеть. Удивляется моей широкой улыбке и, скинув сапоги и пальто, останавливается в метре от меня, стискивая в руках папку. Ксеня ведь к брату ездила, что за документы тогда? Но додумать не успеваю, моя женщина решительно настроилась на что-то, пришедшее в голову:

– Ничего не хочешь сказать? – Хмурится и губы в тонкую линию сжимает, сбивая меня с толку.

– Привет?.. – уверенности у меня убавляется, но я все же тяну руки к ее талии, получая легкие шлепки по предплечьям. Ксюша не позволяет себя коснуться, и теперь уже хмурюсь я. Вопросительно вскидываю брови, ожидая продолжения, но Савельева (в этот момент несказанно раздражает, что у нее другая фамилия) только сверлит взглядом, проделывая в моей груди две дыры. – Что-то случилось?

– Случилось! – Она проходит в гостиную и останавливается у кухонного островка, упирается ладонями в столешницу и вздыхает. – Не веди себя так, будто ты не в курсе, – наконец произносит и, чтобы занять руки, наливает воду в стакан. – Хотел от меня избавиться, мог бы прямо сказать: «Ксения, вы не устраиваете меня, как специалист, и отношения мы продолжать не будем», – пародирует меня и, со стуком вернув бокал на стол, резко оборачивается. – А вообще, Мирослав Станиславович, от тебя я такой подлости не ожидала. – Ксеня всплескивает руками и часто моргает, словно слезы отгоняя. Она сегодня сама не своя, какая-то слишком эмоциональная, что ли. И я очень хочу разобраться в том, что ее тревожит и почему она думает, что я хочу ее бросить. – Мог бы и предупредить, все же взрослые люди, а не заставлять меня возвращаться в квартиру и писать эсэмэски, что скучаешь.

– Ксюш, я не собираюсь с тобой расставаться. – Подхожу ближе, ведомый единственным порывом – обнять, прижать к себе и в голове мысль посеять, что никуда ее больше не отпущу, как и захотеть уйти не дам.

– Тогда я вообще не понимаю, зачем ты перевел мне эти деньги, Мир! – Ксеня дышит тяжело, а я хмыкаю и качаю головой. Менеджер сказал, что перевод будет выполнен в течение трех дней, я не предполагал, что все произойдет за несколько часов. Теперь ясно, что ее так беспокоило. Только почему она вдруг решила, что я собираюсь ее бросать теперь? Словно читая мои мысли, она продолжает: – Нет, ну а что я должна была подумать, а? – задает она вполне логичный вопрос. – У нас ведь был договор, а потом эти деньги…

– Ксень, я все расскажу, – наконец обнимаю ее и моментально расслабляюсь. Целую макушку, висок, щеку и кончик носа. Ксюша тоже успокаивается, позволяет усадить себя на диван, и я прижимаю ее к себе, провожу носом по шее, слышу тяжелый вздох, с которым она всегда сдается, и улыбаюсь. – Деньги я перевел, потому что договор наш выполнен. Оля забрала заявление, суда не будет, а компания моя, – вкратце пересказываю ей утренний разговор, минуя подробности личной жизни сестры. Ксеня слушает внимательно, не перебивает и в целом остается довольна положением, хоть и закатывает глаза периодически. Да, от выпадов сестры я тоже не в восторге, но главное, что все разрешилось.

– Я думала, ты от меня откупился, – хмурится, ножом мое сердце полосуя.

– Я слишком сильно тебя люблю, чтобы ты так легко могла от меня отделаться, Ксюша. – Вижу, как ее глаза округляются, но не признаваться вариантов нет. Целую ее пальцы, не могу перестать улыбаться ее удивлению и растерянности. – А сумму всю перевел, потому что ты все условия выполнила и было бы несправедливо с моей стороны не сделать того же, – усмехаюсь. Все планы идут под откос, но лучше сейчас все выяснить, чем ждать еще пару дней и позволить любимой женщине придумать какую-нибудь ерунду. – Только одно условие выполнить не получится. Развода не будет, Ксюш.

– Да я вроде и не прошу, – пожимает она плечами и улыбается счастливо так, что у меня в груди все сжимается, а в крови возбуждение закипает, – муж, – выдыхает мне в губы и быстро чмокает в щеку, уворачиваясь от нормального поцелуя.

– Это мы тоже еще обсудим, – угрожаю, все же позволяя подняться с дивана. Она настолько невыносимо любимая, что прямо сейчас хочется сделать ей предложение, наплевав на все задумки.

– Только давай без свадьбы, ладно? – смеется Ксюша. – Лучше уедем еще куда-нибудь отдыхать.

Смотрю на нее с подозрением, не до конца веря, что она меня от свадьбы отговаривает, на которую я уже настроился, пока летел домой. В целом так даже лучше. Я безмерно счастлив, что между нами все сложилось так, как сложилось. Предложение настоящее, конечно, сделаю, чтобы Ксюша не думала, что я и рад тому, что не пришлось заморачиваться. И сам хочу услышать «да» от нее.

– Как захочешь, – соглашаюсь, и она доверчиво кивает. – А что в папке? Ты в офис заезжала? – настигаю Ксюшу у стола и обнимаю со спины. Она тянет к себе невзрачный бледно-коричневый скоросшиватель и вполоборота на меня глядит.

– У меня в общем-то тоже есть новость для тебя. – Ксюша хитро улыбается. – Открой. – Внимательно следит за моей реакцией.

Продолжая обнимать ее одной рукой, второй раскрываю папку и сосредотачиваюсь на медицинской карте. У Ксюши проблемы со здоровьем? Ненавязчиво посматриваю на нее, но любимая никак себя не выдает, разве что улыбается шире. Перелистываю страницу, Ксеня усмехается и ни капли мне не помогает. Здесь опять ее фамилия-имя-отчество, плетусь взглядом ниже по строчкам, ни черта не разбирая, и… снимок УЗИ.

Не может быть.

Тело моментально становится ватным, в голову бьет слабость, а затем тут же сменяется бешеной силищей, которая заполняет каждую клетку. Пока я думал о правильности, Ксюша делала меня самым счастливым человеком во вселенной.

Ребенок.

У нас будет ребенок.

Я обязательно осознаю это позже, приму, уложу факт, затею ремонт, а может, даже наконец куплю дом, чтобы всем хватало места, но пока мне хочется бесконечно признаваться в любви обожаемой женщине, которая, появившись на пороге офиса три года назад и согласившись стать моей женой в новогодние праздники, сделала мой мир ярким и наполненным чувствами.

– Мы станем родителями, – произношу вслух, чтобы убедиться, что все это не красивый сон.

– Да, станем, – отзывается жена, и я ее наконец целую. Пылко, жадно, благодарно. Всю любовь вкладываю в касания, глажу ее шею и щеки, языком скольжу по губам и не могу оторваться. – Я только сегодня узнала, – шепчет она, отстраняясь первой, – поэтому так и отреагировала на деньги. Все сложилось не в самую удачную картину, и я правда собиралась тебя очень сильно покалечить, пока поднималась на лифте.

– Прости, что напугал. – Не решаюсь прижать сильнее и кладу руку на живот. Крохотная жизнь уже растет, и я очень жду, когда он или она родится. Ксюша улыбается и ведет мою руку вниз, останавливается почти у лобка и кивает:

– Она где-то здесь.

– Она? У нас будет девочка?

– Не знаю пока, еще рано для этого. Она размером с фасолинку сейчас, – посмеивается над моим незнанием и тянется к снимку. Показывает точку с гордостью. – Вот, смотри.

– Это малыш?

– Ага. Доктор, правда, сказала, что она скорее как семечка, но мне фасолинка нравится больше, – тараторит Ксеня, а я смотрю на пятнышко на снимке, и меня затапливает счастьем. За все годы я уже успел прийти к выводу, что мне не суждено обзавестись семьей. Брак по расчету и вечные скандалы с женой были моим уделом. О детях в какой-то момент я даже задумываться перестал, иногда только, когда встречался с племянниками, лелеял мечту о своих, но она с каждым годом становилась все неосуществимее.

А теперь сбылась, да так внезапно, что я поверить не могу.

– Мне тоже нравится, Ксюш, – целую ее плечо. – Может, дом посмотрим? – огорошиваю ее предложением. – И нужно будет узнать все о беременности, плане питания, витаминах и прочем.

– Мир, – тормозит меня и обхватывает ладонями мое лицо. – Со мной все хорошо, я уже сдала все анализы и получила рекомендации. – Пальцы гладят скулы и скользят по линии подбородка. – Насчет дома не уверена, тебе будет очень далеко добираться до работы, – произносит строго, не оставляя шанса возразить, – да и мне не очень нравится идея жить в доме. И, пожалуйста, давай обо всем этом подумаем как-нибудь потом, а сегодня будем просто друг друга любить.

– Любить? – переспрашиваю, надеясь, что мне не показалось. Смотрю в ее глаза, уже находя ответ – в них теплота плещется и счастье. Настоящее, которое ни за какие деньги на свете не купить.

– Да, Мир, я тебя тоже люблю, – смеется Ксюша, и я уже не могу себя сдержать – подхватываю жену на руки и кружу по комнате.

Кричать на весь мир хочется от радости. Мы с Ксеней через многое вместе прошли, чтобы сойтись в этом конкретном моменте. Пробрались от взаимной нелюбви, но уважения, к тому, что друг без друга дальше уже не можем. И я бы, наверное, без зазрения совести все еще раз повторил, только бы снова в нее влюбиться и услышать самые главные в жизни слова.

– Спасибо тебе за все. – Утыкаюсь своим лбом в ее, когда мы останавливаемся. Мы так близко, оба дрожим – знаем, что пути назад для нас не будет, но решительно идем вперед, потому что вместе уже вообще ничего не страшно, тем более когда видишь цель.

Эпилог

Три года спустя

Это невозможно. Невыносимо. Я замужем за самым ужасным боссом в мире. Он в очередной раз испытывает мою нервную систему на прочность. С открытием нового направления Мирослав целиком и полностью ушел в работу, и вот уже два месяца мы живем в режиме дом-работа, успевая только поесть и поспать, да и то не всегда. Он звонит мне в пятый раз за последние три минуты, а я не могу так быстро появиться в кабинете, потому что бросать документы на подпись, чтобы потом за ними же возвращаться, нерационально. Вот и стою, жду. А Мирослав Станиславович раздражает нетерпимостью.

Люблю его безумно, но при этом не могу не злиться. Иногда вполне серьезно задумываюсь об увольнении. В такие моменты обычно Мир, будто чувствуя, превращается в ласкового кота, который окружает меня вниманием и заботой. И я млею каждый раз, растворяя обиды в нежности. Мы часто расходимся во мнениях – Евсеев считает, что я слишком строга к нашей малышке. Я думаю, что Алинку он сильно балует, так что у нас растет папина дочка, умело манипулирующая взрослым и разумным родителем, который способен растерзать любого конкурента, даже голос не повысив, и при этом совершенно бессилен перед детским «хочу».