Девять жизней. Осень. Лучшее

Девять жизней

Осень. Лучшее

Редактор Валентина Спирина

Дизайнер обложки Валентина Спирина

Корректор Валентина Спирина

© Валентина Спирина, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-6566-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все произведения и фотографии в сборнике изданы с согласия авторов, защищены законом Российской Федерации «Об авторском праве» и напечатаны в авторской редакции.

Территория Творчества

Светлана Королева

Россия – Брянск

Всем доброго времени суток! Я – Королева Светлана, по профессии – учитель музыки, а в душе – поэтесса, писательница, певица и вечно молодая 17-летняя девчонка!

Творчеством увлеклась очень рано – в возрасте 8-ми лет, когда уловила красоту рифмы, случайно слетевшую с моих младых уст.

В школе писала отменные сочинения, часто настолько приукрашивая сюжет, что учителю русского языка и литературы становилось не по себе.

Чуть позже – годам к 15 – я начала не то чтобы писать стихи, я начала выстреливать рифмами, порой уносясь в мир воображения на долгие часы. Следом за рифмоплётством увлеклась прозой. Затем на какое-то время отвлеклась от творчества, занялась вплотную учёбой. Но, как говорится, от себя не убежишь.

Совсем недавно выпустила свой сборник рассказов и стихов под названием «И мне это нравится».

На сегодняшний день я – главный редактор электронного литературного журнала «Луч Светы», на страницах которого мы знакомим читателей с новыми талантливыми авторами и открываем их внутренний мир, что очень часто остается скрыто за произведениями, как за занавесом театра-жизни.

Также постоянно собираем со знакомыми авторами совместные книги, общее название которых «Девять жизней».

И вот – перед вами малая часть, подаренная мне вдохновением. Наслаждайтесь!

«Голова – дирижёр, ну а сердце – оркестр…»

Голова – дирижёр, ну а сердце – оркестр.Без эмоций-чувств холодильник-разума-слов не находит места,Отмеряя ритм сердечный барабанами усреднёнными тра-та-та.Вроде мелодия до удушья знакомая, но совершенно не та.Из угла в угол дирижирует аргументами-палочками возле пустой оркестровой ямы.Перед ней торжественно-чинно в шеренги-будней построились господа и дамы,Налево-направо-вниз – и в стороны раздавая приказы – быть холодом,А состав музыкальный навеки-отныне-всегда морить чёрно-белым голодом.За кулисами в это время оркестр играет-чуть слышно симфонию-полудрожи,Нотой каждой сея ужас-будущих-битых-надежд и тоску-подневолья множа.Партий-перебинтованных временем не переписывая-пластинкой старойШтопая чувств-заранее запрещённых ещё не тянущие раны.Голова – дирижёр, ну а сердце – оркестр.В каждом самом маленьком человеке для жизни-концерта отыщется непременно место!Стоит только послушать ум-заботой-пылающий и подружить его с волнами-девятибалльного-сердца,Запылает костёр-мира-собственного, от которого всем на свете захочется греться!

«Я расскажу тебе что-нибудь. Ну а что – абсолютно неважно…»

Я расскажу тебе что-нибудь. Ну а что – абсолютно неважно…В перерывах поцелуев-между тридцатисекундном тайм-ауте.Эти люди-смазанные фонарями-полуслепыми в мире-аккаунтеБродят в своих стандартах, ища неизвестность-себя. И каждыйМечтает хотя бы немного своеволия, да свободных антиправил,Косятся: мол, глядите, им мир по пятки, сидят – наплевав на писанные нормативы,Друг в друге глазами. Искрятся нежностью страстной, да непривычном для улиц-встревоженных позитивом.За спинами, наглые, разноцветные крылья свои расправили!А между делом вершится вечер-довольный, как кот, попавший в сметану усами,Проглотит ночь две фигуры, за руки – скреплённые и навек красной нитью сшитые.Молчание – золото. Разговоры – песни, душой переполненные и покрытые.Дорога – из пыли в россыпь цветов-лепестков – влюблёнными их шагами.

«Люблю это золото Луны, подмигивающей меж деревьев моего маленького леса…»

Люблю это золото Луны, подмигивающей меж деревьев моего маленького леса,С меня-вечерней-переходящей в ночь с лёгкостью упадёт завеса,Оставив сиять истинами лицо, улыбками звёздно-лиричного неба растворяясь всецело,А мне бы в жизнь твою – до меня – чёрно-белую шагнуть навсегда уверено-смелой.И самолётами-душами подальше от бренности, но поближе друг к другу.Люблю тишину, в которой даже мысли бродят на цыпочках, не желая рушить блаженство соединения.С тебя-уставшего падают воспоминания, бриллиантами звонко в сердце, ища в нем ночлег-спасение.Крылечко. И дрожь от холода, остро режущего. Как жаль, что руки твои сейчас не на месте.Как жаль, что поцелуи так далеки по расстоянию, хоть ощущениями-чувствами мы – песня.Куплетами и запевами трелью-дыхания где-то на уровне шеи прогоняем до нас-привычную вьюгу.Люблю. Даже добавлять ничего не хочется. Глухая по-бетховенски ночь творит гениальные чудеса,Кромсая в газетные клочья ненужное, вступетолченое. И поднимая по ветру любви-паруса.А нам бы! Нам бы! Сбыться вновь. С четверга на пятницу. Опережая события,Не обращая внимания на внимание слишком внимательного и пустого зрителя.Хватать воздух искр, крепко-нежно прижавшись. Вдыхать. Наслаждаться, не загоняя время в угол.

«Мчись…»

Мчись.Вставай, иди на кухню-видавшую виды. Жизнь твори.Ставь кофе. Пускай бурлит в старинной турке вода,А с ней закипают мысли.Над домом дымкой-стеклом-паром вопросы повисли,Которых ни за что, никогда не сожрут года,Которых ждут. И с лёгкостью выпустят вместе с ответами, чуть коснёшься лет через сто сырой земли.Мчись.Небо изменчиво. Небо ждёт твоих комплиментов,Касаясь души звёздами-елесмотрящими.Выуживая из тебя – тебя. По маааленькой дозе, для привыкания.Давай загадывай. Если намерен, то мир прольётся и сбудет желания.И перевернёшь с нормы на странности пылкое настоящее,Стирая из старых привычек-блокнота-вежливости тянущих вниз абонементов.Мчись.Да-да. Именно для тебя это скороспелое сообщение.Сумки бежишь собирать? ни к чему!По Парижу-себя без разницы в чем ходить, если что – подсобят крылья.Представляешь! Угломочерченные страхи исчезнут. И станет быльюМечты-дети. Внутри сжигая слабого сатану.И, наконец, в самом важном ребенке-Боге-себе найдя спасение!Мчись!

«На лавочке набережной, под камерой, Рио-де-жанейро во всю таяло с нами…»

На лавочке набережной, под камерой, Рио-де-жанейро во всю таяло с нами,Пары-мимобродящие вскользь и туманно немного лыбились,Пряди волос моих, укрощенных руками любимыми, выбились.Стружка кокоса с мороженым обжигала. И веяло сладкими снами.Дорога бежала под поцелуи ежесекундные-нетерпеливые, словно целованные наперёд,Улицы будто кивали головами-фонарями добродушно и одобрительно,Стал ты ярко-осознанно-крышесносящим будней-спасителем,Сердце – страдало бешенством стука. А сердце твоё не врёт.Время упрямо снова упрямилось и бежало-летело часами-сапсанами,Так захотелось сломать стрелки, порвать правила поведения приличных дам на куски.Увы, давно за полночь. И Золушке милой дано погибать от тоскиИ молча кричать, провожая такси-карету, разъединившую общее государство-любви двумя нейтралитетами-странами.

«Если подумать – каждый из нас в секте кивающих собачек…»

Если подумать – каждый из нас в секте кивающих собачек…Таких помните? Ни одну машину они заклеймили,Захватив вместе с покорной автоматикой бОльшую половину мира,Приняв на грудь пути личного строгий обет «безбрачий».Если подумать – каждый из нас танцует жаром-желаний частенько про себя:Молча, наружулживо, отбивая размеренный неподходящий ритм чечёткой,По рукам-слишком-легких-побед – стигая мнимосовестью-плёткой,Заливая лужами-мнений-чуждых собственные моря.Если подумать – каждый торчит многоразово в коридоре, не смея пройти по полу чистому,А в конце коридора, как известно, льётся искренний-стопроцентный свет,Но решиться на что-то резкое-от плеча мешают споры голосов пришитых, деля на вечные «да» и «нет»,Оставаясь парковкой временной, переходящей в режим-автопилота мечтаний-сахарной ваты-аморфно-мысленно.Если подумать – каждый внизу пялится, озираясь по сторонам, пытаясь поймать своё,В двух шагах колесо обозрения предоставляет увидеть наиболее полно-ясную мира картину,Остаётся лишь только потереть лампу, верить, делать и встречать с распростертыми исполнителя-Джина,Который отбросит перепитии-санкции-напрасноналоженные-тряпьё.Если подумать… Почувствовать… Задышать жизнью, то станет совсем просто прыгнуть в последний вагон,Оставляя чемоданы-штампы-тянущего навсегда на перроне-прошлого.Если внутрь смотреть своими глазами-души, то можно нащупать потрясающе-невозможное,Разорвать одежд-правила, принципов-клочья-газет-однодневок и построить головокружительный моветон.

«Вечер по-детски обиделся: в сон бросился без пожеланий тёплых и сладких…»

Вечер по-детски обиделся: в сон бросился без пожеланий тёплых и сладких,Скорчил рожицу и без задних ног устало свернулся клубочком в кроватке.А мне – обнимать тебя хочется больше всего земного и больше всего наивысшего.Мысли сгрудились. И толкаясь, каждая образ любимый лелеет, в сердце печатью отмеченный.Кажется, что одна секунда рядом неприметно для всех растянется вечностью.А мне – внезапно продрогшей – греться фразами – через все обстоятельства.Утро ещё в поезде-завтра, в вагоне плацкартном наблюдает за миром-творящем ночью без головы, распуская любовь.Проводник-ночь с облегчением выдохнет, сядет подле, не предложив постоянному пассажиру чай-из-дурмана-травы-снов.А мне – одеяло мягкое, нами изнеженное, с тобой поделить, ловя сердцебиений общий ритм.

«В полчетвертого…»

В полчетвертого…Облизала ночь предрассветным эхом силуэты наши кофеино-неспящие.Лавочка. Двое. Разговоры стреляют друг в друга, творя самое настоящее НАСТОЯЩЕЕ.Свет в домах давно устал и погас на самых первых аккордах-тем о Маяковском-Бродском-Блоке-Есенине,Мы укрылись от мира гармониями собственноручно-творящими, музами и ветрами-новорожденными-осенними.В полчетвертого…Вдруг. Внезапно. В глазах друг друга выросли. Не поместились, роняя плоды-любви на колени,Уповая. В одну сторону говоря, переживая. Хватая от жизни проценты за общее будущее-пени.Сквозь толпу-мыслящих по шаблону – мыслить своими чувствами и инако,Отфильтровывая алкогольный привкус со всех углов стремительно-маятникового брака.В полчетвертого…Что остаётся? Любить! Парить над головами собственными! спуститься ко дну, чтобы легко оттолкнуться ввысь!Потрепать за плечи-бархата, говоря полушепотом звёзд: «Родная, проснись!»Это мир-для влюблённых постелит осенью мягко-ковровый желто – горячий плед.В полчетвертого перевернёт. опрокинет, заставит принять на гордость-лживую навсегдашный обет.В полчетвертого…

«И хорошо, что сентябрь-врагом-разозлился. Небо когтями зверя облачного на полосы…»

И хорошо, что сентябрь-врагом-разозлился. Небо когтями зверя облачного на полосы.Чтобы теплее мне-ещё летней было – я распущу по плечам-несмелым волосы,И мысли отправлю – от меня до тебя.И обратно.Невероятно.Но сердце скрипит-иногда мимо нот-только твоим голосом-по ту сторону.Что бы не произошло. Странное. Дикое. Мимо сквозящее. Мы с тобой – поровнуДелим кусочки-событий, искренне комментируяИ смакуя.Соединяет души – каждосекундное Аллилуйя.Ночь осенняя полуслепа-полумолчалива, душит природу внезапной прохладой.А я тут. Наблюдаю. Ищу в этом бесконечно-прекрасном потоке наши искрометные взгляды.И тяну-тяну за хвост минутный времябегущих нас,Чтобы почувствовать через стены-разгромленных километров общее, наивысше-ценноеЗдесь и Сейчас.

«Рассмотри это, пожалуй, как разнообразия-командировку-вне…»

Рассмотри это, пожалуй, как разнообразия-командировку-вне:Временно,Но наслаждаясь этим более,Чем постоянно. Впредь.Рассмотри это, пожалуй, как остановку-для себя в безумно-безграничной кутерьме:Выдохни,Шагай по картам-интуиции,Зажигай, если в конце концов от обстоятельств-тропНе получается гореть.Рассмотри это, пожалуй, как игру,В которой правила просты, но их придумал кто-то и забыл:Новые! Строчи! Перепиши!От руки! На чистовик, не взирая на помарки-перечеркнутости.И попробуй не ходить кругами возлеРухнувших, осыпанных цветами-прошлого могил.Камни-сердца-недоговорённости – договори! Если не услышали-С миром и добром – прости!Рассмотри! Вникай! Ни в коем случае Не исправляй в чужом глазу и действий-щепки!Это их! Чемодан идущего с тобою рядом – неподъёмен,Хоть и кажется со стороны – попутным ветром.Не смотри по обе стороны творящих лиц – только внутрь себя,Ни к чему налево и направоРаздавать советов-тривиальных-оголтелые отметки.Рассмотри это, пожалуй, как прогулку в тёмном и заросшем парке с фонарем,Одним-единственным, тянущим к свету.

«Если летишь с горы – в пропасть-яму-жизни, подожди – не дави на тормоз…»

Если летишь с горы – в пропасть-яму-жизни, подожди – не дави на тормоз,Наслаждайся полётом, крепко вцепившись в штурвал-корабля-тебяВедь, возможно, там-внизу-ждёт желаний-собственноручный-космос,Ведь, возможно, там-расцветающий май в середине ошалелого октября.Не пускайся в адский паники-пляс, по инерции глупо кружась тревогами,Не всегда тропинка для сердца пряма, усыпана гравием и покошена.Ведь для счастья придуманы повороты, туманы, линии судеб, усыпанные дорогамиИ весенние люди зимой, на первый взгляд как будто непрошенные.Падаешь? Красота! Кругом свобода и своеволие! Для тебя этот вихрь разноцветом закружен:Кто из ямы вытащил сам себя – впредь только в гору карабкается упрямо,Не взирая на смех-тоски и ошмётки грязи-зависти от полувысохших луж,Тот теперь в главной роли головокружительного кино, идущего без рекламы.

«А я вижу намного больше, чем мне показывают…»

А я вижу намного больше, чем мне показывают.Делю реальность на мелочи-важные. Самые главные фразыНеба-ветра-деревьев-шума поставлю в себя печатью,Ловлю ритм-мира этого, не ограничат мой сон кроватью.Я здесь и везде. Одновременно. Ногами пол упираю, но летаю без контроля-ума.Заволокло. Задело. Теперь не могу иначе. Чаша-любви-вдохновения доверху мной полна.Потоков-голоса-бесконечно. Сижу, бегу, брожу и перевариваю,Пишу для себя пером-из синей птицы, опровергая банальность сотнями рук-сделанного сценария.А я вижу намного больше. Поверх крыш. Сквозь тела-бродячих-фонарных улиц-скошенных.Я вижу через. Когда хорошо. И когда слишком. Бывает и чересчур плоше.Глаза расскажут. А если мечутся из стороны в сторону, не пресекая совестью,Я отойду. Оторву от себя что-то пригожее. Отдам главу-доброты для финала их малоприятной повести.

Кофе и зрелищ

Шёл я по улицам-любопытным,Которым ревел в душу.Молча-сгорбленно-полушутя как будто и спотыкаясь,Нет. Не пьяный. А просто-наверно себедочертаненужный.Нет. Не голодоморный, не сытый. При этом идущий по краю.Шёл заметно. Дышал вполкрика. Волок за собой мысли-гранитные,Переворачивал дни доипосле, картину мазками-пальцами красил.Да. Для брошенных фраз-костей твоих не найдутся больше орбиты.Да. Для страсти-любви-моей не найдётся больше изысканных масел.Шёл мимо лиц-парами-вытанцовывающих свой мир-добезумства,Полька, вальс, канкан, этюд или танго… Всё зависело лишь от обстоятельств,Мне до музы остался шаг и непостижимая сила искусстваЗавуалирует черными нитями-обещаний волну камне-предательств.Шёл. И вижу: кафешка сияет. А в кафешке люди-приглядные.Думаю, дай зайду. Щёлкну пальцами. И вуаля. Появится до моих желаний знаток.Решено. Захожу. Все такие субботне-нарядные,Аж пересохло во рту. Ну а в груди чайник-тревог переполнился, вылив за шиворот кипяток.Вот он. Блестящий – выглаженный. Смотрит усталым взглядом улыбкотронутого официанта.«Что вам? Изволите? Сударь?» Ну и комедия, словно я где-то совсем не в себе.Что мне? Давайте вина – пару хлёстких фраз Зигмунда Фрейда. А на закусь – милого Канта,Так мне приспичило. Но данный ответ нашёл своё место в полке-темно-выношенной тишине.И, окинув взглядом балы-девятибалльные, фуршеты.Звонко ругаясь матом, опять же, пардон, про себя-оставив туман-морфий.Я, ну практически-самую малость, ощутил себя центром этой жалкой-выкидышной планетыИ пробасил: «Мне, дорогой, принести самых невероятно-адских зрелищ. И, может быть, кофе».Ждать приходилось тяжко. Всех провожать глазами полуслепого-полубезумного волка,Стричь кончики-воспоминаний. На полнолуние. Боже, какая удача! Чуть не вырвало. Не исковеркало.Вот! Наконец! Официант тащит кофе в позолоченной чашечке. Очень долго.Ну, а вместо зрелищ. А вместо невыносимых зрелищ. Вместо них он тащит зеркало.

«А давай помолчим. Хотя бы денёчка три. А может неделю всю…»

А давай помолчим. Хотя бы денёчка три. А может неделю всю.Посмотрим, как выдержим мы, стараясьне выкрикнуть в пустотуПолуглухое, полурастрепленное «люблю»!А давай помолчим. Ведь в тишине – так отчётливо слышно самих себя,Ломая надуманности-тумана-напыщенногоИ скользкого-прикосновения-безобязательств сладкого ноября.А давай помолчим. Хотелось бы рвать горизонт где-то возле моря,Мечтать, бродить пятками по песку-прошлого,Втаптывать, втаптывать, втаптыватьДо состояния исхудалого нерва иОглушительно-невозможного.А давай помолчим. Хотя мне безумно и без ума хочется только тебя слушать,И говорить-говорить-говорить,Пряча в смех-рассказы-красОты слов эту безумства-нить, расстояние городов и поделённую напополамДушу.

«Птиц не слышно уже почти, клювы да чемоданы сложили на юг. Юг. Юг…»

Птиц не слышно уже почти, клювы да чемоданы сложили на юг. Юг. Юг.Ну а ты. Сложился в чемодан-осенних-надежд. Друг. Друг. Друг.Лес полудремлет. Готов отдаться в лапы-скорбящего октября. Зря. Зря. Зря.Ну а мне. Ну а мне не хватает. Родного плеча. И тебя. Тебя. Тебя.Пересплю со сложенным на потом фиолетовым летом. И не скажу об этом. Этом. Этом.Перемолю. Перерисую свою собственную зарю. Светом. Светом. Светом.Птицы замерли. Лес притих. Лето в засаде. В аде. В аде. В адеБродит мой полусломанный стих. Не подчиняясь правде. Правде. Правде.

«Когда вся жизнь у тебя в контексте…»

Когда вся жизнь у тебя в контексте,Когда рамки для мнения-фото-поступков ограничены-обезличены,И потеряли вес на рынке-эмоций чувств-душевных величественные чины,А каждый день – словно зарплата чёрная, рукою судьбы протянутая в конверте.Когда отказался от неба, довольствуясь вроде бы твёрдой походкой,Когда вместо гор цветуще-заснеженных – маленький огородик, тонущий в болоте,И что-то счастливое мимолетно находишь в очередном-вольно-свободном смешке-идиоте…Безумно-крутясь-топчась на месте одном в дырявой резиновой лодке.Когда между делом ловишь легкий-по крошкам-кислородным воздух,Ночные секунды пробуешь-цедишь, словно неземное лакомство-блюд,Тогда в тебе все звёзды-глазастые хором-божественным ангельски-нежно поют,Тогда-тогда… Но тогда уже слишком бывает поздно.

«Меня пишут стихи. Строчка за строчку. Рифма за рифму. Мстят…»

Меня пишут стихи. Строчка за строчку. Рифма за рифму. Мстят.Мне бы глазами-Софии-мудройОглянуться в себя-назад.Да Богиня-покровительница всех искусств метрономом-вдох.И коктейль-острот-этих-тонких смыслов резковат, но не так уж плох.Меня пишут стихи. Я перо-разноцветного-настоящего им вручила,И поэтому бьется-рвётся от каждого-вдохновителя трепетом жила.Где угодно – забитое людом такси. Или тихий-до грома лес,Я поймаю. Поймают меня стихи, отправляя в страну чудес.Меня пишут стихи, наплевав на гнёт от чужих-перекрученных глаз.Чуждо им прерывать ослепительно-кардиограммный души-рассказ.Меня пишут. А я всегда. С новой строки. Свежий лист.Меня пишут стихи. Не дают укатиться кубарем-камнем вниз.

«Девочка, милая! У тебя на руках два билета в жизнь…»

Девочка, милая! У тебя на руках два билета в жизнь.Кружится в танце-слов хрупко-сшитое полотно надежды-вечера,Буйных молний-снов ошарашит. Ни капельки человечьегоНе оставит тебе-душе. Ну, а ты уж там – всеми канатами-нервами крепко держись!Девочка, милая! У тебя рядом в зале зрительном занято место,Но никто не сидит на нем, хоть звонок уже дали третий – скоро сцена завертится лицами.А ты с клокотанием-сердца мелом-судеб-проворных рисуешь околонесмываемые границы,И стараешься врать. Прямо вглубь. Прямо через препятствие «честно».Девочка, милая! А внутри – шкаф-вещей-фраз поделён в аккурат – надвое,И болтаются вешалки полупустыми-будущих дней-одежд,А пока… Разрисуют радугу-настроение исключительно цветом беж.Только ты – для себя. Девочка. Только небо твоё – оглушительно-звездопадное.

«Дайте, please, несвободным свободу!..»

Дайте, please, несвободным свободу!Побегут в столовую-желаний, разинув рты,Освободив заранее-впрок до грехов голодные животы,И раскинув-распяв гордость – испражнять новый свет где угодно.Дайте, please, полкило надежд на каждого-мёртвоорущего,У него в карманах – залатанная тоска, да криков на целый город.Пусть подключит к столбам-электроэнергии свой нервнотекущий проводИ воротит в себе мысль-гранит, рассыпая в злато-песка.Дайте, please, борцу упрямому – тыщу воинов и преград на одного,Ему скучно в доспехах сидеть в углу маленькой кухни 3*4.Ох, как хочется изливать свою кровь великую за весь мир и во всем мире,А потом наслаждаясь снимать на фронтальную камеру околоплодное-сети-кино.Дайте, please, по вере каждому. Но только тому, кто истинно.Кто не бежит за очередным стаканом вина-пошлости в дверь соседнюю,Кто не туманит мозг юным-смелым-вылупившим только-только своё мнение.Дайте по вере каждому, кто эту веру через чужие поверья выстоит.

«Стихи. Кофе. Ты. Зависимости у меня три…»

Стихи. Кофе. Ты. Зависимости у меня три.Три крючка-кукловода, цепляющих изнутри нитками чувств.Кот мурлычет. И его «тр-тр» муссом в сердце моё – густо,Мысли-снов-прошедшей ночи кричат оглушительно: «Плиии!»Тихо-нежно новый день принесет тревожный прах в ладонях,Обожжет поцелуем солнца, поджарит с двух сторон душу до румянца.Знаешь, мне не нужно рифм-бардовых-от ран и стихотворного глянца.Нужен ты. Открытый. Искренний. Не запутанный в собственных мнимых-паролях.Три зависимости: ты, кофе, стихи.Разбудите в любое время: я знаю, чего хочу! О чем думаю,С головы на ноги. И обратно. Переверну. Выкину. Снова затолкаю душу юную.Если мы – не такие, как все. Это вовсе не значит, что мы плохи.

«Небо. Панцирем черепашьим падает мне на плечи лёгкие…»

Небо. Панцирем черепашьим падает мне на плечи лёгкие.Воздух чуть осенним вдохом заполняет простор-лёгкие.Лето не мёртвое вовсе – во мне ещё дышит-густым августом жаднымВперемешку с бисером-мыслей от посиделок с ночной прохладой.Кто я? Со стороны смотрю – вроде все также привычно-не ново.С головы до пят – узнаю. И каждое отсебятину чувствую слово.Кто ты? Тоже всем сердцем знаю – рядом, близкий, сыпятся искры.Перетекают мысли твои и мои в самый исток горной реки-чистой.Здравствуй, Муза! Спасибо, милая. Мне без тебя – как без жизни Вселенная,Если двери открыты мои, то ты не стесняйся, иди первая.Если в душе «закрыто» – смело клинок-рифм доставай из ножен,Каждый шаг-стихов без тебя уныл, тосклив и невозможен.А небо изменчиво. Ну и что. Сейчас оно звёзды выплюнуло – горошины.Все мы внутри добродетели. Все до скрежета дел-от руки хорошие.Всем нам только хочется – верить в себя, в людей и в чудо-блестящее.И только поэтому нам остаётся волком выть на Луну-настоящее.

Другу – Верочке

Всё-таки кофе, Верочка —Аромат ни с чем не сравнить,Ну и пустьСедая ночь безликаяШепчет: «Вредно-вредно».А в душе моей та же девочкаВ косы ленты вплетает нить,Хоть у этой девочкиГолос частоСтальной и порывисто-медный.Все-так кофе, Верочка!После – гуща земная останется,Ну а мне, Вер, вера —На самое чистоеПредсказание.На крылечко моё – весточкаОт вдохновения-звуков тянется.Напишу о себе,Напишу о нем-обо всемЗаранее.Все-таки кофе, Верочка!Ты же знаешь – волна наших душ бессмертна,Хоть и в зеркале,Хоть и мысленноМежду границами стертыми.Дуновение леса отметочка-Ну конечно – слова твои с ветромВместе с самыми тёплымиОчень родными объятиямиРаспростертыми.

«Мы все замылены…»

Мы все замылены:Глазом,Телом,Душой.Не видим границ, но, в свою очередь, не нарушаем.Мы знаем место, где находимся: между адом и раем.Вроде выиграли,ТолькоКакой ценой?Мы все заштопаны:ИзнутриПрочнымиПрутьями из металла.Ведём своё собственное заключённое сердце, казалось бы, к свету.А свет – в тебе. Ослепительней лампы-души нету,Ведь там – за шторамиТебе-Вселенной покажется непростительно мало.Мы все наиграны:Недоиграны для себя,Но переиграныДля других.Оркестр стих. Только медный бухтит геликон-совести.Мы чтим этот четкий бесповоротно-упрямый сюжет повести,Клеймя наивнымиВсех, кто когда-тоВспомнил своих.Мы все лимоновыжаты,Волочим головы,Нехотя открываяРты для ответов,При этом туманно-поняты нами вопросов суть и смысл,Жевали-жевали, а потом положили кашей-конвейерной чуждую мысль.А мы и рады:К чему переписыватьСтоль знакомыеУказательные портреты?