Эра Водолея. Незримые узы

Эта неожиданная встреча оттеснила все Аленины тревоги и полные горечи воспоминания на второй план, уступив место самым теплым и радостным чувствам.

– Я уже попривык, если честно. Больше года прошло после заключительной операции.

Но Алена не дала ему договорить. Чувство радости переполняло ее изнутри, накрывало с головой и искало выхода, и поэтому она не смогла просто стоять рядом и слушать Мишин рассказ. Повинуясь необъяснимому внутреннему импульсу, она одним движением преодолела разделявшее их небольшое расстояние и крепко обняла старого друга.

– Я так счастлива тебя видеть! – проговорила она,  уткнувшись в его плечо, и ощутила, как к горлу подступает ком, а на глаза наворачиваются слезы. Девушка искренне не понимала, откуда в ней столько эмоций, но точно знала, что эти переживания взаимны, и что Миша тоже не из простой вежливости обнимает ее в ответ.

«Как вообще мы могли расстаться? – крутился у нее в голове один и тот же вопрос. – Как я могла уехать и все это время жить без него?»

Вопрос был очень интересным. После злополучной аварии с черной иномаркой, родители и бабушка с дедушкой стали ей совсем чужими .  Они не верили ее рассказам, желая вернуть ребенка к реальности; не понимали ее чувств, рассчитывая избавиться от них, как от симптомов посттравматического стресса. Они, конечно, действовали из лучших побуждений, но в результате Алена чувствовала себя все более одинокой и какой-то неправильной, ненормальной.

Миша стал единственным, кому она смогла довериться и с кем делилась своими переживаниями. Так уж случилось, что они оба оказались аутсайдерами: сверстники их отвергали, а у взрослых они вызывали жалость и снисхождение. Но как ни странно, именно в этой изоляции и была их сила: вдвоем против целого мира – вот как они тогда себя чувствовали. Вдвоем против всех.  Больше года Алену с Мишей связывала самая искренняя и преданная дружба, которая только возможна – и девочка сильно переживала, когда родители сообщили ей о скором отъезде в США. Расставание с близким другом грозило стать для нее новой трагедией. Однако после переезда Алена довольно быстро со всем этим справилась: сработал защитный механизм, и все воспоминания о событиях полуторогодовалой давности, кулоне и лучшем друге просто растворились в глубинах памяти. Но теперь все вернулось! И как будто не было этих тысяч километров и долгих лет, державших их вдали друг от друга.

Алена ослабила хватку и сделала шаг назад, продолжая внимательно всматриваться в улыбающееся Мишино лицо. Внешне ее друг сильно изменился: атлетическое телосложение вместо угловатой ссутулившейся фигуры, аккуратная стрижка взамен вечно отросшей челки, спадающей на лоб, стильный look – брюки, белоснежная, расстегнутая на пару пуговиц рубашка, дополненная жилетом от костюма… Он показался Алене значительно старше своих лет. Прежним остался только взгляд его темно-серых глаз – умным, добрым, открытым… и немного грустным. Алена замечала эту грусть и раньше, только вот в детстве она думала, что это связано с его травмой и невозможностью ходить… А теперь?..

– Слушай, я еще не обедал! – прервал чуть затянувшуюся паузу Миша. – Может, пойдем перекусим куда-нибудь?

Несмотря на сытость от плотного бабушкиного обеда, Алена с энтузиазмом закивала:

– Да! Пойдем! Только я уже сто лет здесь не была… Не знаю, куда бы нам пойти.

– Я тоже редко приезжаю, – пожал плечами Миша.  – Но если пойдем вверх по Солянке, то наверняка найдем какое-нибудь кафе!

Они медленным шагом покинули двор. Поначалу оба молчали, как будто приветственные объятия сказали намного больше, чем было возможно выразить словами. Тишину нарушила Алена:

– Значит, ты тоже здесь больше не живешь?

– Я переехал в Дубну через два года после того, как ты улетела в Штаты. Сдал экстерном всю школьную программу, чуть больше чем за год окончил МГУ и уехал…

– За год?! Вот это да! А дедушка?

– Дедушка и сейчас здесь живет. Я его навещаю раз – два в неделю.

– А в Дубне что делаешь?

– Работаю, – улыбнулся шквалу ее вопросов собеседник. – Вообще это долгая история про  биофизику, нанотехнологии, и прочие почти научно-фантастические проекты. Тебе интересно?

– Шутишь? Биофизика? Конечно интересно!

Миша не смог скрыть удивления:

– Серьезно?!

– Абсолютно! Я в этом году поступила в Бостоне в медицинский колледж. Буду специализироваться на посттравматической реабилитации! – с воодушевлением затараторила Алена. – И один из ведущих моих профессоров как раз активно использует…

Молодой человек с очевидным интересом и одновременно некоторой настороженностью слушал вдохновенный рассказ подруги. Они успели дойти до маленькой кофейни, разместиться за столиком у окна и даже заказать сандвичи и чай, а Алена все продолжала говорить. Она опять не понимала, почему ей так хочется поделится с Мишей тем, что ее по-настоящему интересует, тем, с чем она собралась связать свою карьеру. Но желания противиться внутренним импульсам у нее не было. Когда официант принес заказ, Миша все же вежливо прервал Аленин монолог:

– Я предлагаю выпить за нашу неожиданную встречу! – с шутливой официальностью сказал он, поднимая чашку чая.

Алена с радостью поддержала импровизированный тост:

– Да, за нашу встречу!

С тихим звоном их чашки встретились над столом.

– Ты надолго приехала? – Миша поспешил воспользовался паузой, чтобы задать вопрос.

– На все лето. Даже обратного билета еще не купила. А ты?

– Я чаще всего приезжаю на день – два деда навестить, но сейчас он на даче. Даже не знаю, зачем сегодня приехал, – он улыбнулся. – Может это проведение?

Алена растерянно пожала плечами, понимая, что и сама не находит другого объяснения происходящему.

– Я шучу! – отмахнулся Миша и отрезал кусочек теплого сандвича. – Никакого проведения! Я даже могу рассчитать вероятность нашей встречи в процентах!

Девушка рассмеялась. Да, рассчитать что-нибудь и все четко и логично объяснить было как раз в духе ее друга. Но несмотря на это, она никогда не считала его занудой или ботаником… Это только для посторонних они оба были «не такие, как все нормальные дети».

До самого закрытия кофейни в 11 вечера старые друзья рассказывали друг другу о том, что произошло с каждым из них за годы разлуки. Миша узнал, как непросто Алене было привыкнуть к жизни в другой стране, о том, что за все это время она подружилась только с одной девчонкой из класса, да и то только для того, чтобы было с кем работать над проектами по школьным предметам. А вообще, Алена старалась избегать любых тусовок со сверстниками и дружеских привязанностей. Поначалу папа и мама отправляли ее в летний детский лагерь, но и там она держалась особняком. И дело было вовсе не в иммиграции и не в людях: ей было проще и спокойнее одной. В конце концов, родители перестали пытаться социализировать дочь, радуясь хотя бы тому, что у нее прекратились ночные кошмары и эпилептические припадки, преследовавшие Алену с того момента, как она стала свидетелем аварии. В летние каникулы они всей семьей путешествовали по Америке и Канаде, проводя большую часть времени на природе, в дали от шумных и многолюдных мегаполисов, а на Рождество к ним из Москвы прилетали бабушка и дедушка, которых Алена с удовольствием водила по праздничным ярмаркам, елочным базарам и украшенным разноцветными огнями улицам Чикаго.

Миша после успешной защиты двух дипломов – на биологическом и физико-математическом факультетах МГУ – перебрался в Дубну, где присоединился к команде молодых ученых, работающих над проектами в области биоинженерии. Выбор направления научной работы был далеко не случаен. Еще во время учебы Миша познакомился с профессором, рассказавшем ему о возможностях, которые может открыть биофизика для исцеления казалось бы безнадежно больных людей. И Миша ухватился за эту идею, как за спасительную соломинку. Именно тогда он решил, что собственное выздоровление в его руках. Увидев цель, он провел не один месяц за тем, чтобы воплотить в реальность заветную мечту – встать на ноги.

– Ты , представляешь, – в завершении своего рассказа добавил Миша, – нашлись врачи и другие специалисты, которые согласились воплотить в жизнь наш научный проект. Правда, пока я единственный пациент, на ком опробовали эту методику, но, как видишь, результат превзошел все ожидания, и мы ждем дополнительного финансирования, чтобы сделать аналогичное лечение доступным всем, кто в нем нуждается.

– Это просто невероятно! – Алена слушала, затаив дыхание. – Я ни о чем подобном раньше не слышала!..

– Молодые люди, мы закрываемся, – вежливо сообщил официант, положив на стол счет.

На улице друзей окутали синеватые весенние сумерки. Приглушенный свет уличных фонарей выхватывал из полумрака изящные очертания невысоких зданий и теплыми мягкими бликами рассеивался по тротуарам. Алена сделала глубокий вдох и на несколько мгновений закрыла глаза, чтобы еще острее почувствовать свое состояние. Почувствовать, что сейчас она проживает свою жизнь, а не смиряется с тем выбором, который сделали за нее родители. Почувствовать, как это здорово, когда рядом есть по-настоящему близкий человек, которому ты можешь безоговорочно доверять, и не нужно довольствоваться мимолетным, ничего не значащим общением с одноклассниками. Все эти годы, не имея возможности решать самостоятельно, она убеждала себя, что сможет быть счастливой в одиночестве. Но теперь ее обман раскрылся, и это разоблачение принесло ей огромное облегчение.

В кармане ветровки зазвонил телефон. Девушка от неожиданности слегка вздрогнула и ответила на вызов.

– Алена, с тобой все в порядке? – взволнованный дедушкин голос вернул ее к реальности.

– Да, да, дед, все в порядке. Я недалеко от дома.

– Не мог до тебя дозвониться!

– Не переживай, мы скоро будем!

– Мы? – с явным удивлением переспросил Илья Васильевич.

– Именно! Ждите! – Алена скинула звонок и вопросительно взглянула на своего спутника. – Ты же не против сказать «привет» моим дедушке и бабушке? Я должна объяснить им, почему меня так долго не было.

– Даже, наоборот! С удовольствием с ними увижусь! – без тени сомнения ответил Миша.

Илья Васильевич и Мария Леонидовна были удивлены встречей с Мишей не меньше внучки. Визит вежливости молодого человека ограничился чашкой чая и непродолжительной светской беседой, после чего он сослался на усталость и ушел домой. Но Алена знала, что столь поспешный уход не имел ничего общего с последствиями долгого трудового дня. Просто по дороге к дому они с Мишей решили, что расставаться еще рано…

Наши дни

– Дедушка тебя не спохватится? – спросила Алена, кутаясь в широкий полосатый шарф и натягивая повыше шерстяные носки, с трудом поместившиеся в домашние тапочки. Она вытащила на балкон свое любимое пестрое кресло-мешок и теперь удобно устроилась в нем, подтянув под себя ноги. 

– Я сказал, что пойду спать. Не думаю, что он решит проверить, – донеслось с соседнего балкона: сидя в инвалидном кресле, Миша поправил одеяло, которым прикрыл ноги, и слегка поежился от неожиданного порыва ветра.

На улице было холодно и сыро. Темное, затянутое облаками небо угрюмо нависло над разгоревшейся миллионами огней столицей. Во дворе дома было тихо и безлюдно. Только желтый свет фонарей искрился и поблескивал на мокром асфальте, да беззвучно покачивались макушки высоких, лишенных листвы деревьев.

– Меня сегодня опять возили к психологу, – призналась Алена. 

– Это из-за того, что тебе вчера в школе плохо стало?

– Ну, если так можно сказать о припадке эпилепсии, то да… Директор вызвала родителей и предложила им подумать о моем переводе на домашнее обучение или в спецшколу какую-нибудь…

– Домашнее обучение – это не конец света. Я же так занимаюсь.

 – Мой папа другого мнения. Он думает, что так  я совсем перестану со сверстниками общаться и окончательно превращусь в социопатку… 

Миша только хмыкнул в ответ. 

– А вообще, я тут погуглила… – продолжила девочка. – Так вот, ничего страшного в этом слове нет. Это даже не болезнь – социопатия. Это просто небольшие отклонения от нормы. А кто решает, где норма, а где нет? Может, как раз социопатом быть нормально, а вот все остальные в этом мире с отклонениями.  

– Никакая ты не социопатка, – уверенно заявил Миша. – Директору просто легче от тебя избавиться, чем время свое тратить.

– Я тоже так думаю. Да я бы и сама оттуда ушла… А психолог этот говорит, что нужно учиться общаться с другими людьми. Что дело вовсе не в моих припадках, а в том, что я ни с кем не могу поладить… А я и не хочу ни с кем ладить! Нужны они мне, эти другие…

Недалекое будущее

– Прям как в старые добрые времена! – улыбнулась Алена, усаживаясь в кресло-мешок и накидывая на ноги флисовый пледик. Она уже переоделась в футболку и пижамные клетчатые штаны, а на плечи накинула уютную толстовку.

– Да, все почти как раньше,  – согласился Миша, перегнувшись через перила и помахав девушке рукой. Их незастекленные балконы частично были разделены стеной, а частично кованым парапетом, но, как и много лет назад, ни одно, ни другое не было преградой для общения.

Алена поднялась на ноги и встала рядом: теперь сосед был от нее на расстоянии вытянутой руки. В детстве ей очень хотелось, чтобы в этой разделявшей их стене была маленькая лазейка, через которую можно было бы пробраться на Мишин балкон. Друзья даже думали, каким образом можно такой проход сделать. Но, к сожалению, надежная конструкция сталинских времен не оставляла им шансов.

– Так странно, – заговорил Миша, глядя куда-то вдаль. – Мне кажется, что между нами все осталось по-прежнему. Как будто не было этих лет, и только вчера мы стояли здесь, каждый на своем балконе, и разговаривали обо всем, что нас беспокоило…

– И мне так кажется, – согласилась девушка.

Бросив взгляд на Мишин профиль, она вдруг заметила несколько тонких черных вертикальных линий у него на шее, которые прежде скрывались за воротничком рубашки. Алена чуть перегнулась через перила и протянула руку, чтобы повнимательнее рассмотреть то, что ей показалось краем татуировки. И в это мгновение странное тревожное чувство накрыло ее с головой, а резкая, хоть и терпимая боль пронзила вытянутую руку. В ту же секунду она увидела, как напряглись Мишины плечи, его руки сжались в кулаки, и еще ей послышался какой-то тихий звуковой сигнал…

– Что происходит? – Алена испуганно вглядывалась в его лицо.

– Все в порядке, – коротко и очень напряженно отозвался Миша. – Я должен идти.

Почти мгновенно Михаил скрылся за балконной дверью, так что Алена и слова не успела сказать. Боль отступила. В полной растерянности она постояла на балконе еще некоторое время, а потом, будто опомнившись, быстро вернулась в комнату и выглянула в коридор. Через приоткрытую дверь в спальню бабушки и дедушки лился теплый свет, но голосов слышно не было. Алена на цыпочках прокралась мимо комнаты и почти беззвучно вышла из квартиры на лестничную клетку. Немного помешкав, она нерешительно нажала на звонок у двери соседской квартиры, но никто ей не открыл. Она выждала несколько секунд и позвонила еще раз, но ответа по-прежнему не было. Вернувшись в комнату, она взяла в руки телефон, но тут же вспомнила, что не знает номера своего друга… Вариант спросить телефон Мишиного дедушки у своих предков она даже рассматривать не стала. Но настойчивое тревожное чувство не отпускало Алену. Почти всю ночь она провела без сна и задремала только под утро. За завтраком дедушка и бабушка списали ее состояние на разницу во времени, и Алена в душе была признательна им за такую догадку, а также за то, что никак не прокомментировали ее желания весь день оставаться в своей комнате, разбирая старые игрушки, тетрадки и прочие мелочи, притаившиеся в шкафах и на полках нетронутыми со времени ее отъезда в США.

Оставаясь дома и разбирая вещи из своего прошлого, Алена преследовала две цели. Во-первых, она всеми силами старалась отвлечься от мысли о Мише и его поспешном уходе, а во-вторых, ей не давали покоя все еще не достаточно четкие воспоминания о кулоне. Рассматривая старые фотографии, разрисованные альбомы и исписанные тетрадки прошлых лет, она пыталась найти хоть что-то, способное освежить ее память. И вот на глаза ей попалась потрепанная тетрадка в темной обложке на 48 листов. Руки девушки сами потянулись к находке, хотя она и не помнила, что именно там записывала. Но тетрадь оказалась неким подобием дневника.

– Не помню, чтобы я вела дневник… – вслух пробубнила девушка, перелистывая страницы. – Хотя, кажется, вела…

Смутно Алена вдруг припомнила визит к одному из многочисленных психологов. Это была пожилая женщина с очень проникновенным взглядом. Именно она посоветовала Алене завести дневник. Завести его только для себя и никому не показывать. Вспомнив это, девушка с интересом погрузилась в чтение. Поначалу она не находила в записях ничего примечательного: просто перечисления событий, произошедших за день. Но потом характер заметок неожиданно поменялся: и почерк стал каким-то другим, и слова, и выражения…

… Я могу чувствовать чужую боль так же остро, как свою собственную… Сегодня на уроке физкультуры мой одноклассник Боря Михайлов сломал ногу. Он не кричал от боли, потому что был в шоке. Кричала я. Мне было очень больно! Просто до искр из глаз! А потом у меня начался припадок. Но этого я уже не помню. Об этом мне рассказала мама…

Алена оторвалась от чтения и посмотрела на свою руку, вспоминая события минувшей ночи… Могла ли та недолгая боль быть не ее собственной?..

…Наверное, мои одноклассники правы, и я сумасшедшая… Вчера Раиса и Маша, стоя за мной в очереди в столовой, поссорились из-за какого-то  мальчишки… Я ощущала их  злость и ярость… Они были готовы вцепиться друг другу в волосы… Это было так ужасно… Но еще страшнее было почувствовать, как и во мне поднимается волна гнева… И я повернулась к ним и что есть силы закричала: «Прекратите! Заткнитесь! Слышите?! Заткнитесь!» А потом я уронила поднос на пол и выбежала в коридор.

Алена ни разу за минувшие годы не вспоминала о тех событиях. Они словно были стерты из памяти, а теперь возвращались одно за другим. Подобных заметок в тетрадке было еще немало.

– Что же это со мной? – вслух спросила она. – Неужели я и в самом деле больна? Но тогда почему ничего такого не происходило со мной в штатах?

Девушка потянулась к телефону и набрала маме.

– Привет, родная! А почему я тебя не вижу? Или в Москве проблемы с видеосвязью?

– Сейчас, – Алена включила камеру и помахала. – Вот, со связью все в порядке!

– Ты выглядишь уставшей…

– Это все разница во времени, – отмахнулась девушка.

– Дедушка и бабушка с утра мне тоже самое сказали. Ну, как тебе в Москве?

– Замечательно! Я вчера Мишу встретила, – сходу выпалила Алена, подозревая, что бабушка уже сообщила маме о недавнем визите соседа. – Помнишь его?

– Миша… – слегка нахмурилась мама, делая вид, что не сразу поняла, о ком идет речь. – А! Из соседней квартиры. Внук Павла Михайловича…

– Да, представляешь, какое совпадение!

– Он по-прежнему живет с дедушкой?

– Нет, ну это долгая история. Я на самом деле про другое хотела спросить. Помнишь, как я страдала от эпилепсии?

– Да, конечно, – мама явно не об этом собиралась поболтать с дочерью. – Но болезнь уже в прошлом… Или что-то произошло? –  теперь в голосе женщины звучала тревога.

– Нет, мам! Все в порядке! – поспешила заверить ее Алена. – Я просто перебирала старые тетрадки, нашла кое-какие записи и удивилась, что со мной не было ни одного припадка, с тех пор как мы перебрались в штаты…

– Я думаю, решающую роль сыграла полная смена обстановки и переходный возраст… Во всяком случае, так считал психотерапевт, к которому мы обратились в Чикаго. Он не нашел ни следа эпилепсии, ничего, что подтвердило бы прежний диагноз. Алена, ты ведь ничего от меня не скрываешь?

– Нет, мам… Мне просто было интересно.

В сотый раз пообещав быть осторожнее и следить за своим самочувствием, Алена попрощалась с мамой. Она решила дать себе передышку: поужинала и прогулялась по набережной с бабушкой и дедушкой, освежив в своей памяти куда более приятные воспоминания, чем те, что фигурировали в дневнике. Как ни крути, но ее детство, и в самом деле, было чудесным временем, проведенном в кругу искренне любящих ее людей. Было… до тех пор, пока она не получила кулон…

Оставшись вечером одна в комнате, Алена продолжила чтение своих заметок… Теперь она почти не сомневалась, что ее «ненормальное» поведение было связано со странным украшением. Больше года после аварии, пока кулон был рядом, она походила на шизофреника, чувствующего больше, чем свойственно обычным людям. Словно антенна, она улавливала чужую боль и эмоции, и ее мозг физически не мог справиться с этим потоком переживаний иначе, чем через эпилептический припадок. Неужели теперь, когда она снова обнаружила подарок незнакомки, ее болезнь вернется? Алена нерешительно коснулась кулона, собираясь снять его с шеи, но вдруг ее телефон тихо пискнул, уведомив о входящем сообщении:

«Посмотри в окно», – гласило оно.

Алена с сомнением покосилась на плотно задернутые шторы.

«Пожалуйста», – настаивал телефон.

Девушка поднялась с кровати и подошла к окну, отдернув одно из полотен. На балконе стоял Миша. Он улыбался и неловко махал ей рукой. Алена помедлила мгновение, а потом, всунув ноги в тапочки, открыла дверь и вышла наружу.

– Привет! – Молодой человек снова виновато улыбнулся.

– Как ты сюда пробрался? – вместо приветствия поинтересовалась Алена. – Перелез через парапет?!

– Ну да…

– Это же опасно! Мы никогда так не делали…

– Ну, это БЫЛО опасно для подростка, прикованного к инвалидному креслу. Сейчас я лучше владею своим телом.

Алена не могла не согласиться с этим замечанием: судя по рельефным мышцам и подтянутому торсу, которые с легкостью угадывались даже под накинутой поверх футболки рубашкой, ее друг и в самом деле был в хорошей физической форме. Но вслух она ничего не сказала.

– К тому же, я подумал, что куда опаснее будет в двенадцатом часу ночи звонить тебе в квартиру и объясняться с бабушкой и дедушкой.

– Пожалуй, ты прав, – Алена поплотнее закрыла за собой дверь, чтобы их разговор не услышали в квартире и, сложив руки на груди, вопросительно посмотрела на нежданного гостя:

– Что с тобой случилось? – она решила пока не рассказывать Мише о своих переживаниях и ощущениях и узнать его версию произошедшего.

– Этого не объяснить в двух словах… так бывает… – он замолчал и потупился.

– То есть это не что-то из ряда вон выходящее, и ты регулярно вот так исчезаешь? – уточнила Алена.

– Нет, дело не в исчезновениях… Черт!.. – Миша шумно выдохнул, резким движением руки взлохматил волосы и, повернувшись спиной к девушке, оперся руками на балконные перила. – Черт!

Алена нахмурилась:

– Знаешь, мы ведь долго не виделись… – со вздохом произнесла она, прислоняясь спиной к прохладной стене, но по-прежнему внимательно наблюдая за молодым человеком. – Может, далеко не все осталось по-прежнему?.. Я хочу сказать, то, что связывало нас раньше…

Девушка заметила, как напряглись при этих словах сомнения Мишины плечи.

– То, что связывало нас раньше, никуда не делось. – Он, резко обернувшись, шагнул ближе. Его чересчур прямой взгляд немного смутил Алену. – Я это чувствую, – с непоколебимой уверенностью добавил молодой человек. – Сам не понимаю, как такое возможно… – он помолчал. – Но ты права, кое-что все же изменилось.

Алена по-прежнему терялась в догадках.

– Моя жизнь изменилась…

– И у тебя появился секрет, которым ты не можешь поделиться?

– Даже если это секрет, то не от тебя, – без тени сомнения отозвался Миша. – Просто ты так неожиданно вернулась в мою жизнь. И все вернулось! Я в один момент перестал чувствовать одиночество. А оно ведь просто преследовало меня с тех пор, как ты уехала. Странно звучит, конечно. Мы же были детьми! А как детские привязанности могут оставить такой глубокий след? – он пристально посмотрел на Алену.

– Я не знаю, – честно призналась девушка. – Но я чувствую тоже самое: будто бы и не было этих лет, будто бы мы и не расставались, и я по-прежнему могу доверять тебе, как никогда и никому больше не доверяла.

Миша взял ее за руку, продолжая пристально вглядываться в ее лицо. И это осторожное прикосновение и открытый взгляд сказали Алене больше, чем любые слова. Все было по-настоящему. Словно она вновь вернулась в детство, когда в душе не было ни единого сомнения в том, что этот мальчишка – неотъемлемая часть ее жизни, что только рядом с ним она может ощущать собственную целостность. И его чувства были для нее так же очевидны, как свои собственные: он не лукавил, она, и в самом деле, была так же важна для него, как и раньше.