(Без)ответные чувства

– Кошечка моя, – заглянул в глаза и извиняюще улыбнулся. – Прости, я… Мне нужно убежать по работе. Всего на пару часов, ладно? Я вернусь и мы продолжим. Полежи пока… – шумно втянул носом воздух и провёл большим пальцем по губам. – Какая же ты… Чё-ё-ёрт.

Прорычав что-то себе под нос, Зорин с видимой борьбой с самим собой отошёл назад и, резко развернувшись, стремительно вышел из комнаты. Прошёл по коридору. Затем на какое-то время затих, а потом… А потом хлопнула дверь и провернулся ключ в замке. В оглушающей тишине квартиры это было подобно грому среди ясного неба и отрезвляющим пинком для Маши.

Стоп-стоп-стоп. Он… Он её, что, закрыл? Сказал "продолжим" и запер у себя?

В качестве завершающего аккорда с кровати что-то свалилось с шелестящим шорохом и, с трудом повернув голову влево, она увидела как на полу валяется парик. Тот самый парик, что сейчас должен был быть у неё на голове и, судя по растрёпанным собственным волосам, давно там не находящийся.

Ой, мамочки…

Глава вторая. Богдан.

Апрельский ночной ветер, стоило только оказаться на улице, обжёг лицо и забрался под тонкую ткань футболки через распахнутую настежь куртку, но Богдан этого даже не заметил. Бушуй во дворе его дома сейчас метель или лей дождь как из ведра, то он вряд ли бы предал этому какое-то значение, так как по ощущениям у него внутри в это самое мгновение установилась рекордно высокая температура, способная растопить все вокруг к хренам собачьим. И впору бы из-за этого серьёзно обеспокоиться, бежать, сломя голову до ближайшей круглосуточной аптеки, или сразу вызывать неотложку да только причина была не в вирусе, лечащимся с помощью лекарств под врачебным надзором, а в девчонке, которую Зорин помнил малышкой с длинными каштановыми косами, частично беззубой солнечной улыбкой, детским обожанием в огромных светло-карих глазах и неизменной ссадиной на правой коленке, появившейся там при не очень удачных попытках научиться кататься на велосипеде. Девчонке, которая была влюблена в него лет с двенадцати и которая незаметно выросла в ту, что сейчас лежала вкусная, мокрая, готовая, в его кровати, всё ещё дрожа от оргазма. Ту, от кого сейчас, казалось, ширинка просто напросто порвётся из-за каменного стояка. Ту, от которой он намеревался сбежать, чтобы не довести дело до конца и не присвоить её себе. Хотя с последним всё-таки вышла осечка, так как свет его души – Машуля Баженова уже была его. Целиком и полностью. И от того, что дальше оральных ласк у них сегодня не зашло, эта истина менялась. Наоборот она только сильнее укоренилась в его голове, сердце и, чёрт возьми, кое-чём пониже.

– В лужу что ли головой окунуться? – спросил сам себя Зорин, стараясь дышать как можно глубже, надеясь, что ночной свежий воздух хотя бы немного остудит пыл.

Надежда, естественно, не оправдалась, а ближайшая лужа, подходящая ему по его габаритам, находилась в опасной близости к подъезду и, если он сейчас развернётся и пойдёт к нему, то… Не дойдёт. Точнее пошлёт всё к чертям, пройдёт мимо неё, зайдёт в подъезд и вернётся к своей будущей жене. И тогда его точно никто не остановит. И тогда, действительно, быть Машеньке залюбленной вдоль и поперёк. А пугать Машеньку ещё больше своим напором было нельзя ни в коем случае. Иначе Машенька сбежит. Знаем, проходили. Богдану сегодня и так повезло, что до сих пор своему счастью поверить не мог. Обнимал её, целовал, чувствовал руками и на вкус желание, слышал сладкие стоны, шизел от происходящего и не верил. Ни в первую секунду в баре, когда ощутил, что на него кто-то набежал, и, посмотрев вниз, встретился с хорошо знакомым взглядом, ни в такси, когда девушка сама, САМА!, принялась играть с ним в очень взрослые и в очень опасные для его выдержки игры, ни в кровати, нависая сверху и лаская её там, где, он был уверен, ещё никто до него не ласкал. От последнего шизел пуще прежнего, хотя никогда за собой таких собственнических первобытных замашек не замечал. Как-то было откровенно всё равно имела его партнёрша опыт в постели или нет, с кем и в каком количестве. С Машулей же значение приобретало всё, связанное с ней, и даже больше, а не связанное с ней напротив переставало хоть что-то значить. Сегодняшняя встреча – самый яркий тому пример.

Богдан не собирался этим вечером ни в какой бар. Он собирался банально отоспаться и в очередной раз подумать о том, куда завела его жизнь и каким образом через это дурнопахнущее нечто выбираться, как поступила наводка от информатора и пришлось в срочном порядке выдвигаться в сторону одного из заведения Влада. То, что его объект находился именно в баре его близкого друга, почти старшего брата, мужчину немного, но обрадовало, так как там всегда царствовал порядок, покой (насколько это возможно для такого рода места) и почти отсутствие неадекватного сброда, что означало возможность сделать свою работу без шума и пыли. Правда, по приезде туда его ждал большой и жирный "х*й-то там!", а если конкретнее, то полный провал и несоответствие информаторских сведений реальности. Люди отрывались пятничным вечером, не думая ни о чём или старательно делая такой вид, и ему оставаться среди них не было никакого смысла. Так Зорин думал вплоть до момента пока не столкнулся в толпе с… Машей. Его Машей. Пока ещё Баженовой, но это пока. Челюсть при виде неё, мягко говоря, отпала, сердце, до этого момента спокойное, сделало такой кульбит, что непонятно как в груди осталось, руки, словно примагниченные, потянулись к ней, а бурное оживление ниже пояса напомнило лихую юность, когда член стоял по стойке "смирно!" по поводу и без. И возможно следовало бы подавить в себе это наваждение, позволить ей пройти мимо и попробовать получить у неё ещё один шанс позже, по-человечески объяснив причины своего поведения и попросив прощения, но… Б*я-я-я. В тот момент мозг, помахав ручкой, свалил в неизвестном направлении, оставив его пялиться на девушку в одиночестве. В своё оправдание Зорин мог привести аргумент о том, что не пялиться было невозможно.

Эту простую истину он понял ещё пару лет назад, когда, вернувшись в город после очередного продолжительного отсутствия по работе, внезапно посмотрел на девочку, неумело прячущую от него свою влюблённость и воспринимающуюся им ранее не иначе как младшей сестрой, кардинально другим взглядом и увидел то, что видеть ему, учитывая близкие отношения с семьёй Баженовых, было нельзя ни в коем случае. Увидел длинные вьющиеся каштановые волосы, густые и тяжёлые, напоминающие шелковистый водопад. Большие чайные глаза, в которых, казалось, он пропал мгновенно. Милые румяные щёчки с ямочками. Малиновые губки бантиком, складывающиеся в удивительно красивую улыбку. И ладно бы, если Богдан остановился на её прекрасном личике, так ведь зачем-то пустился в исследование глазами фигуры. Маша не была высокой, а по сравнению с ним и вовсе крошка. Маленькая, хрупкая, стройная кроха, неожиданно вызвавшая у него обильное слюноотделение. Грудь, бёдра, ровные ножки – всё было при ней. Всё в меру. Всё так как надо. Увидел и больше не смог развидеть как не пытался. Впредь при каждой встрече с ней в любой одежде, даже самой целомудренной, подмечал её изгибы, аппетитные формы, выразительное личико и, вообще, всю Машулю в целом как взрослую девушку. Очень-очень красивую взрослую девушку. Сексуальную. О которой эротическии фантазии лились как из рога изобилия, одна другой краше. Ситуацию нисколько не облегчало то, как она него при этой самой каждой встрече смотрела. Как мило краснела и терялась из-за силы своих чувств к нему. Для Зорина этот факт не был новостью, но почему-то после того поворотного дня стал восприниматься совсем иначе. Так, как он сам со временем, проведённым в её присутствии, всё больше ловил себя на мысли о том, что любовь такой девочки, как она, настоящая роскошь. Умная, добрая, красивая, весёлая, из хорошей семьи. Знающая его чуть ли не лучше, чем он сам себя знал. Верная. Преданная. Родная. Сокровище, одним словом. Сколько бы рядом с ним баб самой разной масти, метящих на звание дамы его сердца, не крутились, а дотянуться до планки, неосознанно выставленной Баженовой, не смогла ни одна из них. Ни одна не стала особенной. А Машенька была ею априори. По умолчанию. И это при условии полного отсутствия какой-либо физической близости или хотя бы намёка на неё.

Поначалу он гнал от себя эти опасные и запретные размышления изо всех сил, из раза в раз напоминая себе о том, что залипает не на ком-то там, а на дочери и сестре людей, заменивших ему семью. Какое-то время это самовнушение работало. Целую неделю. Даже смог отвлечься на случайное, но очень многообещающее знакомство с то ли Ксюшей, то ли Валей, повстречавшейся ему на дне рождении приятеля. Только в самый разгар "знакомства" вдруг понял, что невольно сравнивает её с Машей, ищет общие черты во внешности и, естественно, ни черта так и не найдя, мгновенно теряет весь интерес. Позже похожее произошло с Инной, Кариной, Алей и Снежаной. На последней, психанув, решил притормозить и разобраться с собственной бедовой башкой. Наразбирался до того, что нашёл себя, прижимающим к стенке клуба и жадно целующим именно Машеньку, за которой приехал в этот самый клуб приглядеть по просьбе её старших братьев.

– Богдаш, просто присмотри со стороны, – Владу очевидно очень не нравилась идея сестры отпраздновать свой двадцать первый день рождения именно таким образом. – Я бы сам поехал, но… – друг поморщился. – Но Маше это вряд ли понравится. Она и так вместо подарка попросила перестать относиться к ней как к неразумному младенцу. К тому же рядом с ней Трофимова и сам понимаешь куда Катюшеньку может занести в пылу веселья.

– А мне Тоня запретила, – Лёшка удручённо вздохнул, покручивая на пальце обручальное кольцо. – Сказала, что, если я не дам сестре спокойно повеселиться, то тогда она не будет со мной разговаривать.

Отказать в помощи друзьям и не проникнуться их переживаниями за младшую сестру Зорин тогда не смог. В конце концов, сколько бы лет девушке не было, а находиться в клубе одной (её друзей-сверстников он не собирался брать в расчёт, так как от тех оболтусов толку как от козла молока) было чревато последствиями. К тому же нельзя было забывать о том, что её лучшая подруга – Катюша Трофимова, отличающаяся буйным нравом и эффектной внешностью, могла найти на их симпатичные задницы немало приключений, не прикладывая для этого особых усилий. Поэтому страховка в его лице в любом случае не была лишней. Как минимум, потом развезёт их по домам и, как максимум, отгонит настойчивых кавалеров. Сам становиться этим самым последствием и настойчивым кавалером для Маши мужчина не планировал совершенно, но… Но и железным, к своему сожалению, не был. Стоило только встретить её, охренительно красивую в коротком ярко-красном атласном платье на тонких лямках, облегающем все девичьи изгибы, подчёркивающим высокую грудь, линию талии и покатые бёдра, как стало всё неважным. Ни обещание друзьям, ни собственные увещевания в неправильности своих тайных желаний к их сестре, ни маячащие на заднем плане куча людей, в числе которых была и Трофимова, выглядящая так, словно вот-вот сошла с модного показа. Её-то он как раз таки продолжал воспринимать через железобетонное «нельзя», а на Маше будто переклинило. Проснулись инстинкты в стиле "моя и только моя" и Богдан даже не попытался им противостоять. Как и Баженовой, которая, судя по характерному блеску в глазах, набралась смелости благодаря парочке алкогольных коктейлей и теперь также не собиралась противостоять инстинктам. Сделала первый шаг, сковав горящим взглядом по рукам и ногам, и, привстав на цыпочки, поцеловала. Словно на поражение выстрелила. Одна секунда и он сам себе уже не принадлежит. Отныне и впредь Богдан Зорин целиком и полностью её. Интерес, который с другими девушками в последнее время был на нуле, сразу подскочил до отметки "хочу здесь и сейчас" и вылился в то, что мужчина накинулся на неё будто одержимый. Исследовал языком сладкий ротик, а руками тело, подмечая про себя, как собственному телу происходящее, мягко говоря, в кайф. Как оно с готовностью и жаром отзывается на любое Машенькино действие, вздох и стон. Как реальность, наконец, встала на своё место и ушло это мерзкое чувство неполноценности, неправильности и одиночества, преследующее его со дня похорон родителей. Как девушку, тающую в его объятиях, отпускать не хочется абсолютно, а хочется любить во всех смыслах этого слова.

Окончательный вердикт своего полного и бесповоротного попадалова Богдан вынес себе собственноручно, пропав от одного лишь поцелуя и привезя Машулю домой с маниакальным желанием присвоить её себе в ту ночь во что бы ему это не стоило. И хоть трава не расти. Последствия не волновали. Не мог остановиться, хотя стоило бы поумерить пыл, обсудить их кардинально меняющиеся отношения и узнать о том, точно она готова к тому, куда их обоих вело, или нет. В итоге только напугал её своим напором и остался ни с чем. Точнее со стояком и пьяной от страсти головой, но это сути дела не меняло. Баженова сбежала, сославшись на невыключенный утюг, и начала его избегать. Да так мастерски, что, как бы Зорин не старался выловить её и спокойно поговорить, желаемого он не получал. Это только раззадоривало и будило инстинкты охотника. Чем больше она бегала, тем сильнее Богдан хотел догнать. И ладно бы проблема была лишь в азарте и банальном физическом влечении, он бы в таком случае смог подавить в себе это сумасшествие, дело было ещё и в том, что пёрло его от Машеньки во всех смыслах. И физика, и химия между ними была будь здоров. Хватило лишь одного раза представить её рядом с собой в качестве той самой единственной и всё, обратного хода не стало. Сомнения в правильности своих действий даже не появились. Высокую вероятность получить в табло от её отца и братьев за такие намерения в отношении неё перекрывали тепло в душе и ощущение себя на своём месте. Впервые в жизни и только рядом с Машей. Как это работало и почему именно сейчас, его уже не беспокоило. Если случилось, значит, суждено и он не дурак, чтобы такими подарками судьбы разбрасываться. К тому же не очень-то она его за тридцать три года ими и баловала. Скорее наоборот только испытывала на прочность.

О том, что и после осознания роли Баженовой легко не будет, Богдан также прекрасно знал и был готов ко всему. Наступив себе на горло, дал девушке время, так как в отличие от него у неё этой готовности явно не было. Начал потихоньку подготавливать её отца к своей кандидатуре в качестве будущего зятя, отдавая себе отчёт в том, что о таких, как она, стоит думать исключительно при наличии твёрдой решимости предоставить ей паспорт, сердце и жилплощадь в вечное пользование. Дяде Вале подобные намёки не нравились и, чем больше он заикался о его дочке, тем больше ловил предупредительных и настороженных взглядов.

– Смех смехом, Богдаша, но окстись, – Баженов-старший тяжело на него взглянул. – Пока поздно не стало.

А поздно уже было. Богдан, правда, пока вслух это не озвучивал, не желая ставить Машу в неловкое положение перед родными. Сначала необходимо было поговорить с ней, разъяснить ситуацию, обозначить свои намерения и дать понять, что они самые что ни на есть серьёзные. И он даже почти сделал это, пригласив девушку на настоящее свидание в прошлом октябре и добившись её согласия, вот только в его планы вмешалась работа, напрочь их разрушив на несколько месяцев вперёд. Да и сейчас нельзя было сказать, что обустройство личной жизни вписывалось в его реальность, больше похожую на криминальный боевик, но опять же упускать такой шанс на то чтобы всё-таки добиться Машенькиного расположения мужчина не собирался ни в коем случае. Ведь сегодняшняя встреча в баре её брата являлась не иначе как провидением судьбы. Вполне вероятно, что последней возможностью, и воспользоваться ею нужно было по полной.

Тем более, учитывая то, как мужики вокруг сворачивали шеи вслед Баженовой и давились слюнями, наблюдая за ней со стороны. Чужие взгляды примагничивались к её фигурке на раз-два, оценивая яркий и, мягко говоря, эффектный образ. Зорину же на этот парик, платье и каблуки по большему счёту было плевать, потому что за всем этим маскарадом он в первую очередь видел её настоящую и знал, что нет никого красивее, чем стоящая напротив него девушка. Машину красоту и внутреннюю и внешнюю никакими тряпками и париками не скроешь, не затмишь и не изменишь как не старайся. Да и он, казалось, мог узнать и найти её с закрытыми глазами в каком угодно состоянии, поэтому и столь непривычный для неё наряд его взволновал далеко не в самую первую очередь. Впечатлить, конечно, впечатлил, но больше его впечатлило то, что она, поверив в то, что Богдан её не узнал, не кинулась от него прочь. Стояла рядом, смотрела во все свои невероятные глазки и даже не подозревала о том, как его от неё каждую секунду их разговора вело. Как ему хотелось называть её не милыми прозвищами, а настоящим именем. Как не терпелось прижать к себе, объясниться и попросить не ставить на нём, невезучем дураке, крест. Что ей говорил, не отслеживал, действуя опять же на одних инстинктах. Старался только изо всех сил поддерживать её легенду, чтобы не спугнуть. Казалось, один неверный шаг и она вновь исчезнет. И оно так и случилось, правда, слава всем богам, ненадолго. За эти минуты её отсутствия план дальнейших действий выработался сам собой – увезти Машу из бара и как можно скорее, так как её намерения заснуть сегодня в чужой постели, ему, мягко говоря, не понравились. Увезти, привезти к себе и, всё-таки признавшись в том, что знает, кто она такая, вывести на разговор. О большем не думал, точнее думал, конечно, не мог не думать, но понимал, что так торопиться с такой девушкой, как Машенька, не стоит и нужно сделать всё по правилам. Снова пригласить на свидание, подарить цветы, сводить в кафе-кино-куда угодно и только потом постепенно подойти к физической близости. Но у неё были другие цели. Половину из них мужчина считал на раз-два, а другая половина так и осталась загадкой. Зачем ей этот маскарад? Почему именно "Муся"? И откуда столько решимости завершить "знакомство" с ним именно в постели? И, нет, он её за это не осуждал ни в коем случае. Просто не мог понять и определить истинные причины её поведения. Баженова ему ещё и в этом очень сильно мешала. Кружила голову горячими взглядами и реакцией на любое его прикосновение. Позволяла то, о чём Богдан, естественно, мечтал, но считал, что такое близкое взаимодействие, как сегодня, случится несколько позже. Неровно дышала, отзывалась, поддавалась и прогибалась, как настоящая кошечка, совпадая с ним по всем фронтам. Опомниться, дорвавшись до желаемого, остановиться, когда она так его целовала, и тем более вспомнить о каких-то там своих правильных намерениях на её счёт получилось, когда Машенька, кончив, задрожала под ним всем телом. И то благодаря звонку телефона. А до этого мозг отключился напрочь. Её шикарное обнажённое тело, возбуждение, которое ему удалось попробовать на вкус, хриплый голос, произносящий его имя так, как не произносил ещё никто… Зорин не мог не дать ей то, что она так хотела. Не мог не пропасть в ней ещё сильнее. Не мог оторваться. Давно уже не был подростком, чтобы свою девчонку засосами метить и всячески "столбить территорию", а с ней инстинкты и первобытное желание сделать своей ещё больше любым способом заглушили здравый смысл. Как только телефон услышал – загадка. Зазвони он хотя бы секундой позже, то его уже точно было бы не остановить, и они бы с Машулей дошли до самого главного, несмотря ни на что. Богдан уже сдёрнул с неё сбившийся в процессе активных ласк парик, желая зарыться пятернёй в её настоящие шикарные волосы, уже потянулся к своим джинсам и уже в который раз сквозь плотный туман возбуждения напомнил себе быть аккуратней и осторожней, памятуя о том, что это будет её первым опытом, как реальность ворвалась в его рай раздражающей мелодией смартфона. Звонило начальство. Требовало отчёта и исполнения очередного бестолкового приказа. А тело требовало её – Машу, Машулю, Мусеньку. Здесь и сейчас. И не переставало требовать даже на расстоянии от неё и спустя несколько минут. Головой пусть уже и отдавал отчёт своим действиям, но этого было мало. Нужно было…

Телефон зазвонил вновь и мужчина, чертыхнувшись себе под нос, посмотрел на лужу возле своего подъезда с уже совсем другим умыслом, не в силах отказать себе в удовольствии представить как смартфон заглохнет в ней или вовсе выключится.

– Да? – голос звучал так, будто он либо занимался спортом посреди ночи, либо тем, чем, собственно, и занимался с Баженовой некоторое время назад.

– Удобно? – без приветствия поинтересовался Владлен.

Голос друга звучал напротив недовольно и напряжённо. Зорин невольно подобрался и мысленно прикинул сколько времени у него займёт реабилитация после того как тот узнает, что он делал и планирует сделать в ближайшем будущем с его обожаемой младшей сестрой. В лучшем случае пару месяцев, в худшем Влад по старой памяти его пожалеет и открутит голову одним движением, не мучая.

– Да.

Перед смертью, как известно, не надышишься, а Богдану и так повезло. Успел попробовать Машулю на вкус вдоль и поперёк. Лучшее достижение за его тридцать три года.

– Богдась, твоя тачка на парковке бара, а сам ты где?

Он жёстко потёр лицо, собирая мысли в кучу. Машина, действительно, осталась там, так как Зорин, покидая бар вместе с Машей, решил не разубеждать её в том, что он также находится под действием алкоголя, хотя не взял в рот ни капли, и подыграть ей по максимуму. Вообще, был готов сделать всё, чтобы она не сбежала. И сейчас, уйдя, запер у себя в квартире именно по этой причине, надеясь, по возвращении всё-таки выполнить свой изначальный план – поговорить один на один и разрешить все недомолвки.

– Я сейчас её заберу.

– У тебя всё нормально? – Влад, как обычно, видел его насквозь, при этом всего лишь разговаривая с ним по телефону. – Голос у тебя странный, Богдаш. Помощь нужна?

– Кхм-кхм, – откашлялся, мысленно давая себе отрезвляющий подзатыльник. – Я… – глубоко вздохнул, запуская холодный воздух в лёгкие. – Нормально у меня всё.

– Когда тачку забирать будешь, зайди ко мне.

Баженов отключился, давая понять, что последние слова обсуждению не подлежат, и Богдан повторно вздохнул. Взглянул на ночное небо и сорвался с места. Ещё с подросткового возраста понял, что лучшего средства для снятия стресса и возбуждения, кроме секса и спорта нет. О первом варианте сейчас думать не стоило, а второй был как нельзя кстати. Бег по пересечённой местности поможет и телу остыть, и мозгам. Тем более и расстояние от дома до заведения Владлена подходящее. За минут пятнадцать добежит и того глядишь и получится собственноручно отлюбленную Машулю с обратной стороны век стереть.

С последним он, конечно, изрядно погорячился, так как это уже похоже относилось к разряду невозможного, но в целом своих целей достиг. Тело переключилось на хорошо знакомый режим и, пусть и с трудом, возбуждение спало. Людей в баре меньше не стало, впрочем, как и количество трезвых из них не увеличилось, что только в очередной раз подтвердило правильность его решения увезти девушку к себе. Влад нашёлся у себя в кабинете и по первому взгляду на него стало ясно, что он чем-то крайне недоволен. С ним же нашёлся и ещё один близкий друг Богдана, хотя, учитывая всю историю их взаимоотношений, скорее ещё один старший брат не по крови, а по духу, Артемий Медведев. Тот напротив, судя по улыбке, по обыкновению был вполне доволен своей жизнью и, увидев его, с готовностью это продемонстрировал.

– Богда-а-аша, дорогой мой мальчик, – поднялся ему навстречу он и заключил в поистине медвежьи объятия. – Вот так встреча! Ты сыграл Бонда, спас мир от злодеев и вернулся к нам? Надолго? Или происходящий пи*дец ещё не закончился и я рано обрадовался твоему возвращению в мир простых смертных?

Зорин похлопал товарища по спине, так как сам соскучился по друзьям не меньше, потому что не видел их толком уже несколько месяцев. Этого от него требовала работа и он очень надеялся, что происходящий, как абсолютно верно выразился Тёма, пи*дец закончится в ближайшее время и можно будет зажить как раньше.

– Тёмыч, я на минуту, – сразу предупредил Богдан и повернулся к Владлену, подавая тому руку. – Пи*дец ещё только подходит к своей кульминации.

Медведев удручённо покачал головой.

– А у меня столько новостей для тебя!

– Запомни их и потом расскажи.

– Боюсь, что к тому моменту уже буду не в состоянии говорить, – наигранно печально вздохнул Медведев. – Так как Саня мне за свою девочку, как минимум, устроит пожизненный постельный режим в состоянии овоща.

Зорин недоумённо нахмурился, не понимая, почему Соловьёв, будучи лучшим другом Артемия ещё с детства, может так с ним поступить. И что за "его девочка"? Неужели он настолько отстал от жизни из-за работы, что у Саши появился кто-то, за кого он был готов начистить морду друзьям? Или…

– Ты про Катюху что ли? – дошло, наконец, до него. – Про Трофимову?