bannerbanner
Волнение. Кровь на снегу
Волнение. Кровь на снегу

Полная версия

Волнение. Кровь на снегу

Текст
Aудио

0

0
Язык: Русский
Год издания: 2023
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 8

– Профессор подтвердил, что здесь есть сегодня что-то, – говорит Ник, – ты можешь почувствовать что-то в городе, или в районе?

– Я могу попробовать, но я не совсем так ощущаю: город скорее целостность под моей волей, чем её элементы, и неделимая целостность.

Я смотрю в пустоту, и не вижу ничего. Логично. Я пытаюсь концентрировать внимание на малейших деталях: может, что-то хрустнет не в том месте, где-то произойдёт зарождение существа, может сила потянется из одного места в другое. Хотя я не могу чувствовать силу отдельно вообще, для меня любое действие, как просто свободное движение разума, неограниченность окружением. И от меня прямо здесь и сейчас ускользает возмущение.

– Может ты что-то видишь? – спрашиваю я. – У меня ничего.

– Я могу видеть сквозь иллюзии, создавать их, но не думаю, что смогу искать что-то.

– Хм, пойдём дальше.

Мы ждём и ждём, пока на нас натолкнётся одно из тех чудовищ из описания местных, но на нашем пройденном пути ещё двух коротких путей прямого угла не встречается ничего, никого.

– Ну что, абсолютно бесполезное обращение вокруг пустыря? – спрашивает Штефт, я замечаю, что ему, в отличие от меня, холодновато: он не стоит на месте и секунду, двигает ногами, трёт кисти, прячет в карманах. – Может прямо в центр пойдём?

– А может мы просто подождём, пока станет ещё позднее? – поглаживаю подбородок. – Тогда могут начаться и видения.

– Тоже рабочий вариант, но сколько нам ждать? – поворачивается поглядеть в темноту Штефт. – Всегда есть возможность, что мы упустим.

– Тогда постоянный патруль? – говорю и тут же добавляю: – Не вокруг, конечно, но по всей территории.

– Пойдём как минимум в центр, потом поглядим.

– Согласен.

Мы собираемся идти по сугробам пустыря, поправляем штаны и обувь, ведь там снег намного глубже – середина голени. И я замечаю, что на пути, который мы не взялись пройти, отсутствует часть брусчатки, я вижу, что из ленты дороги вырван клочок. Куда же его утащили?

– Хей, Ник, – обращаюсь с находкой к другу, – Ты видишь там?

– Не хватает камня? – откликается он. – Это вижу.

– Да. Кому бы он мог пригодиться? – думаю вслух. – для стройки маловато, ограждение цветов, кустов – не оправдано, так как вырвано из доделанной дороги, а не во время стройки, только если кому-то специфически понадобилось. Именно здесь.

– Ты можешь попытаться копать землю, что осталась под камнями, – предлагает Сурт.

– Могу, – с этим словом сужаю глаза, сгущая внимание на то, что произойдёт с дырой в дороге, когда я…

Ком земли размером с крупную бочку ежесекундно поднимается в воздух. Я копаюсь, ковыряюсь в нём, под ним мозгами, и пусто, пусто, пусто. Немного щебня замешано, немного корней спящих растений, мелкой живности, совсем не важной мелочи. Швыряю землю в сторону: абсолютно бесполезно.

Дальше, я могу поглядеть дальше. Волна, потревоженная волна городских путей по моей воле запускается от места нашего нахождения. Один за другим взмывают всё новые и новые плитки, бордюры, слои фундамента. Я вижу, вижу всю ту же землю, те же камни, и всё бесполезно: никаких диковин, артефактов, мистических деталей чего-то зловещего. И дороги моего города так же послушно укладываются, возвращают свой прежний облик. Как непотревоженные.

– Ничего, – бросаю в сторону друга, – совсем ничего.

– Давай один раз пройдёмся по всему пустырю раз, не только в центр, – предлагает, периодически потирая руки, Ник, – потом минут сорок подождём.

– Пошли, – направляюсь к краю дороги.

Мы двигаемся ка та крыса: от частичного угла, где сходятся дороги к одной из сторон треугольника, а именно, с длинными дорогами-сторонами, основанием в центре. Под нами теперь хруст, хруст и треск незаметно оказавшихся раздавленными тёмных кустиков, случайных веток. Всё та же крадущаяся тишина встречает нас на пару с вездесущей пустынностью. Ни духа, ни разбойного звука, ни наислабейшего движения не проявляет округа. И ползём-ползём, пока не повторяется то же для всего пустыря: абсолютно ничего.

Как же так? Есть же что-то. Или ошибся Вайковский? Нужно посидеть где-нибудь – пускай погреется Штефт, который с холодом не в ладах. Только вот, гляди-ка, упёрто шагает туда-обратно по мёрзлой земле, не жалуется.

– Пошли подождём, – хлопаю его по плечу.

– Идём; треклятая зима, – шмыгая застудившимся носом, говорит Сурт, – нельзя было это всё не зимой начинать?

– Нас никто не спрашивает, – замечаю, – к сожалению.

Мы отправляемся в кафе неподалёку, в том небольшом здании несколько раз пытались открыть хоть что-то. Это была и аптека, и тренажёрный зал, и даже частный детский сад, однако бизнес всё никак не принимал район: все старались отправиться ближе к центру, где уже были знакомые места для всех местных, и надпись «АРЕНДА», сопровождённая номером, разрухой, оставленной внутри, и тёмными окнами стала заменой любому другому назначению строения.

Позже постройку всё же купили, видимо, договорившись заменить аренду на продажу, и теперь на углу одного из домов, где-то на краю двора, светит тёплым светом из окон уютность кафе с серьёзной репутацией. «На углу» как раз и названием рассказывает нам о своём намеренности не лезть в высшую лигу. Сливки здесь только в кофе.

Я был там один раз, сидел в углу зала, в притемнённой занавесками части на небольшой возвышенности, которая приглашала там отдохнуть маленькими подушечками на диваноподобных местах, умещающих два человека. Я тогда сидел один: родители отправились на фестиваль в честь дня города, но я решил сберечь свои уши от топящего всё мироощущение грохота, глаза от вспышек и отправился тут просто посидеть, когда они не вернулись вечером домой. Интересно, что они там делали? Какие бы мы делили теперь… Чтобы я помнил о том дне? Уж точно не оторванные листья осенних деревьев за окном. Только…

Нам повезло, что в кафе не людно. Мы легко находим себе место. Я беру нам два чая, договариваясь поесть еду, что я принёс с собой: у них тут особо нет ничего, чтобы наполнить желудок, если ты не желаешь съесть пару-тройку тирамису вместо ужина. И кто же не знает Дривов? Кажется, человек за прилавком, или делает вид, что не знает. А, может, уважает моё пространство. Тишина нашего парного молчания, подобная уличной, заполняет воздух, пока никто из нас не интересуется ничем, кроме еды. Николаю стоит погреться. А я всё думаю, как же можно поймать хоть малый сигнал о том, что происходит. Если эти существа возникают вокруг пустыря, но с ним не связаны, теория о том, что все дома, дворы «заражены» этаким недугом будет более реальной, а от этого не легче. Мой город, старый, гордый город. И в нём такая беда.

Я замечаю, что Сурт смотрит в окно. Он уже перестал есть и просто попеременно то пьёт чай, то, опуская чашку на блюдце, разглядывает улицу с осыпающимися снежинками за окном. Отсюда можно увидеть немного нашего места блужданий – это не сильно помогает в наблюдении за всей картиной. Но, тем не менее, когда я отрываюсь от наблюдений, чтобы утонуть зрением в открывающемся при питье дне чашки, Ник произносит, явно говоря о пустыре:

– Я вижу что-то!

Этот его возглас тихий, но довольно резкий. Ставлю чашку, киваю головой в его сторону с беззвучным вопросом.

– Иллюзия, – он оглядывается в поисках верхней одежды, оставленной на вешалке, – это иллюзия!

Он не может усидеться на месте; как по рефлексу, прищурив глаза смотрю в окно, туда, куда смотрел раньше мой друг: там ничего. Я ничего даже чуточку не могу разглядеть.

– Что-то похожее, – говорит, вставая со стула, друг, схватывает свою одежду, – я точно не понимаю, но что-то есть.

– Пойдём? – повторяю его движения, собираясь на улицу.

– Да, быстрее.

Мы говорим «спасибо», проходя мимо суетно работающего над парой кофе человека за стойкой, и быстро покидаем зал кафе. Всё тот же вечер, но позднее время лишь цементирует в нашем видении молодую ночь, которая пестрит разве что светлыми пятнами фонарей, переливами снега. Небо не подаёт и вида заинтересованности о делах земных, само прячась за тучами от наших взглядов, и луна, звёзды – вчерашние воспоминания.

Быстро шагаем в сторону пустыря, пока мы приближаемся, я стараюсь хоть что-нибудь почувствовать, разобрать в темноте, может образы, но всё тщетно.

– Ты мне хотя бы скажи, – между тяжёлым дыханием, выпариваю я, – что ты там такое заметил?

– Ничего, – в той же манере отвечает мне Ник, – а должно быть что-то.

– Что? – снова спрашиваю.

– Ну, – начинает пояснять друг, – выглядит как попытка что-то скрыть: я не вижу абсолютно ничего, но, кажется, что было таковое намерение. Это подобно инородной вуали в моих глазах, которая огибает всё пространство.

– Значит, активная иллюзия, которая показывает объёмное изображение пустоты на то, что там на самом деле присутствует? – я думаю в слух. – А ты так можешь? Невидимость?..

– Без запаха и звука тоже, – отмечает он. – Я никогда не пробовал ничего так скрыть, но это требует серьёзной концентрации, чтобы следить за скрываемым, при этом поддерживая всесторонне изображение «сквозь» цели.

Хм, звучит серьёзно. Профессор не шутил про опасность: это должно быть что-то мощное. Кому это может понадобиться? И более того. Это не объясняет пугающие людей видения, ведь они не скрывались совсем. Даже…

– Как ты думаешь, – спрашиваю друга, – кто-то пытается заметать следы? Чтобы больше не было видений?

– Это может быть начальным этап их призыва, скажем так, – отвечает слегка выдохшийся Штефт, – сначала спрятать источник, потом начать террор. Вижу, что уж очень громадное скрытие, так что оно скорее что-то прячет.

– Или кого-то, – добавляю.

Мы на месте. Дома – мне так кажется – отступают от пустого места, отворачиваются и немного даже дрожат. Я слышу, как они… Полагаю, что мы идём прямо в центр. Тут и думать нечего.

– Держись слегка сзади, – говорю, поворачиваясь головой к Николаю, – не думаю, что твои реальные силы тут помогут, только видящие иллюзии глаза: будешь моими.

Тонут в свежем слое снега ступни, под нами хруст, хруст и треск незаметно оказавшихся раздавленными тёмных кустиков, случайных веток. Всё та же крадущаяся тишина встречает нас на пару с вездесущей пустынностью. Ни духа, ни разбойного звука, ни наислабейшего движения не проявляет округа. И медленно, нервно озираясь, продвигаемся, пока меня не хватает за плечо Ник:

– Под ногами, – он приближается и шепчет.

– Я ничего не вижу, – признаюсь я, поглядев вниз.

– Но почувствуешь, – говорит он, – поступай слегка ногами.

Я немного хожу на месте, немного в сторону, немного в другую, и не могу понять, пока… Неровность! Да, я могу понять разность в снегу: тут нога тонет, а тут уже уплотнение, какие-то неровности и… Колеи, как от грузовиков. Такие крупные. Но это значит, что тут тяжёлая техника. Зачем?

– А теперь не пугайся, – подходит ещё ближе Сурт, охватывает мои плечи рукой, пока другой проводит в воздухе перед нами, – гляди.

Мы ещё туда не добрались, но в отдалении другой половины ромба, за центром, кажется, занимая небольшое углубление, окружённое с одного боку заснеженным кустарником, находится группа людей. Все они стоят рядом с огромным костром, недалеко от них тот самый грузовик, и наваленная, нет, неплохо сложенная конструкция из чего-то.

– Что это, бездна возьми, происходит? – спрашиваю у напряжённого Штефта, вперившего неотрывный взгляд в сторону людей.

– Без малейшего понятия, но… – он скидывает свою руку с моего плеча и образ пропадает, даже дым, уходящий далеко вверх не имеет следов, хотя в темноте я бы его и не разглядел.

Тут же, не прекращая движение, друг тянется руками в сторону увиденного, выпрямляется во весь рост и шумно выдыхает пар; я жду, Николай – застывший в одном положении уже некоторое время, я могу видеть, как кривит он губами, пальцы его дрожат, стопы врезаны устойчиво в землю. Со временем пальцы рук, ладони создают иллюзию того, что он толкает что-то тяжёлое, сопротивляется напору. И в-вух! Ветер пролетает мимо, обдавая мою щёку душем из снега и мороза.

Можно подумать, что толчок в спину сбивает с ног Штефта, который «прорывается» сквозь сопротивление и падает вперёд. Я пытаюсь поймать его просто руками, но, видимо, быстрее думает моя голова, и от его ступней вырастает большой сугроб, который останавливает его в полулежащем, полустоячем состоянием. Это всё его не спасает от намокания и встречей лицом к лицу со снегом, но я тут же помогаю ему подняться. Сугроб остаётся на месте.

Но мы теперь не стоим в темноте: неровным светом огонь едва отражается на нас, бросает тени далеко за наши спины, дрожит сумрачными ветвями под ногами.

– Да уж, – отмечаю я, – не слабая иллюзия.

– Угу, – Ник скидывает с себя остатки снега. – Как ты думаешь, Мэт, нас увидели?

– Думаю, что да, – киваю ему. – Но они понимают, что ты развеял их пелену?

– Нет, я и не развеял, всё это видим только мы, – он отвечает, а мои брови поднимаются в удивлении.

Я его спрашиваю:

– Этот весь труд только для нас двоих?!

– Ага. Поэтому, Дрив, я тут не поиграю. Твоя очередь с ними возиться, – Ник обтирает мокрое лицо платком.

– Пойдём. Поговорим.

Идём.

Но, когда мы движемся ближе, нельзя не заметить, что люди прекращают свою активность, группируются и, видимо, готовятся нас встречать. Хотя всё это не только видится, но теперь ещё и слышится. И хруст костра, его шипучее недовольство холодной водой под основанием, сопровождает ещё что-то. Люди переговариваются, в полный голос, они не стараются скрыться. Скорее всего, специально, чтобы убедиться даже самыми неприкрытыми действиями, когда мы совсем близко, что мы их не видим. Теперь можно лучше разглядеть и конструкцию, что я приметил раньше. Это лишь не совсем ровный блок, сложенный из более мелких, его покрывают неряшливо накиданные ткани, свисающие края которых дуются зимним ветром, и что-то лежит среди тканей, что-то, что я не совсем могу понять.

Совсем мы уже близко, когда среди людей возникает беспокойство, и, предполагаю, их лидер с громким «Тш!» сквозь зубы, выступает вперёд, двигаясь навстречу. Этот человек одет… По-зимнему. Но уж очень вальяжно на нём выглядит тёмная шуба, пушистый ворот которой распахивается под шеей, укутанной шарфом. И он быстро подходит…

– Хей! – окрикивает он нас в непринуждённой манере.

– Добрый вечер, – сразу подхватываю его манеру, выступая чуть вперёд друга.

– Здравствуйте, – он приближается. Растянутая зубастая улыбка, постоянно поправляемые рукой неуложенные русые волосы, которые должны были бы лежать, спадая на затылок средней длиной на верхушке, но создают скорее неровные «шторки», удлиняющиеся к лицу, которое сложно разглядеть, так как он стоит спиной к огню.

Он протягивает мне руку:

– Венсеремос Сото.

– Дрив, Мэтью Дрив, – я ему подаю свою руку. Он слегка выше меня, но намного шире в плечах, немного грузен в форме.

Он просто пожимает руку, но нельзя не заметить на нём признание имени, сопровождённое недолгим смятением.

– А, эм, – он ищет слова, сбившись с мысли. – Что же вы тут делаете в такое время?

– Гуляем, – перехватываю инициативу, поднимая уже свою бровь интереса, – а вы, Венсеремос?

– То же, то же, – он как будто находит в себе комфорт и даже визуально, подобно нахохлившейся вороне, распучивается шубой. – Вот только необычное место… Для вас.

– Да что же тут необычного? – продолжаю. – Мы, тут, с Штефтом, смотрим пустые пространства, основание фундамента, вы же понимаете.

Он ранее, с поглощённым мною вниманием, не сильно глядел в сторону Ника, но услышав вторую звучащую фамилию, и даже, видимо, признав Николая в лицо, отступает немного в бок, создавая треугольник общей беседы.

– А… Ну это, да, конечно, – он снова даёт себе время подумать, растягивая предложение, – ваши дела, ещё как…

Но вдруг он находится:

– На самом деле у меня к вам есть просьба. Я, понимаете, человек искусства немного, и моей душе дорого одиночество, и сегодня я думал над одним дизайном…

– Так вы дизайнер? – наседаю я. – Дизайнер чего?

– Конечно, не архитектурный, – он слегка кивает в мою сторону, выгибая бровь, – но то же для домов: интерьерный. Я как раз-таки думаю над способом сделать зимнюю пустоту в ограниченном пространстве. Эти одинокие ветви, светлый снег…

– Я бы подумал ландшафтный, – усмехается сзади Штефт, – вас получается с Мэтью двое тут, дизайнеров.

– Да, я в отличие от отца, так же как и вы, занимаюсь интерьером, – не могу при словах удержать улыбку, пока на лицо Сото наползает величайшее выражение, принадлежащее человеку, который обломался во лжи, но пытается это скрыть всеми силами. Его экспрессивность ему тут не помогает совсем.

– Ах, ну, это же чудесно, – Венсеремос пытается быстро перевести диалог в мою сторону, – над чем же вы работаете?

– Я только выпустился из вуза, однако, – продолжаю его игру, – я пытаюсь воспроизвести определённую эстетику лёгкого гедонизма нашего века, заглядывая чуть назад. Мебель, обитая бархатом с орнаментами глянцевитых рельефных линий, которые шириной своей проявляют мягкость. Но яркими цветами ковров, или более тёмными для диванов, кресел вьются в оптическую иллюзию дополнительного объёма, которого на самом деле нет.

Сото внимательно слушает, но при этом немного поворачивает тело, чтобы поглядеть быстро на группу людей у огня.

– Вы, конечно, узнали какое течение было для меня основой в создании такого интерьера? – крючок погружается в воду.

– Теория. Теория никогда не была моей сильной стороной, – оборачиваясь быстро назад, пытается ответить хоть что-то он. – Я больше следую своему чутью.

– Чутью… В любом случае, если вам так нужно одиночество, то я думаю… – оборачиваюсь в сторону Ника, чтобы увидеть его подтверждение кивком. – Мы можем уйти.

Напряжение, которое не покидало его выражение, сползает с него расслабленными цепями, и с выдохом он растёт в своей уверенности. Можно заметить, что он встрепенулся, оживился и снова его презентабельность берёт силу, пока он протягивает руку в бок от неглубокой ямы и с той же зубастой улыбкой говорит:

– Давайте я тогда вас провожу. Вот же! Не каждый день ведь вас встретить можно.

Он начинает двигаться слегка в сторону. Хорошо, значит та группа людей не стремится к столкновениям с другими. Значит, наши шансы лучше при возникновении оного. Попробуем-ка понаглеть.

– Подождите, Венсеремос, можем ли мы уйти, проходя мимо одного места? – обращаюсь уже к повернувшемуся идти Сото.

Он заметно напрягается, стараясь скрыть это. Если бы я не знал, что тут происходит, то мог бы подумать, что человек просто устал от непрошенных гостей, желает избавиться от них скорее. Что недалеко от истины.

– Конечно, в какую сторону вам нужно? – оборачивается он.

– К во-он той впадине, – жестом показываю ровно на людей у огня.

– Тут же впадина в другом месте, – его тело застывает, он смотрит быстро в другую сторону и показывает туда рукой. – Там она, кажется, я сегодня проходил её.

– Но я же отчётливо вижу её, – отвечаю я на это ему.

– В такой темноте? – совсем тихо, как будто это предназначалось только себе, произносит он быстро.

Тут Сото срывается с места.

Он несётся в сторону группы людей, ничего не сигнализируя. Просто бежит, резво для своей формы, в ту сторону, пока группа начинает своё движение, рассыпается, часть её – к каменному объекту, остальные – к грузовику, кто-то из них – к костру.

Мы не стоим на месте: раньше меня начинает погоню Штефт, я сразу за ним. Ноги сильными ударами зарываются в снег, который хватает стопы, мешает хрусткому, шумному бегу.

– Эй! – кричу в спину Венсеремоса. – Стоять!

Нет смысла его хватать силой, нам всё равно нужно отправиться к остальным, чтобы всё выведать, тем более они могут сейчас улизнуть.

Я делаю упор в землю, рывок, ещё рывок с места. Чувствую, как сила сопротивления толкает меня с каждым моим движением, я сбито концентрируюсь на ней, ищу землю под каждым своим новым шагом и говорю ей направить на меня силу. Сначала совсем неловко, с излишним ударом, мою ногу выбивает из-под меня вперёд. Как будто при прыжке на батуте упруго отбрасывает мою конечность в несколько раз сильнее, чем я ожидал. Чуть не падаю, но успеваю поставить вторую ногу, которую уже легче отталкивает земля, поправляя мой баланс. Сохраняю момент. Импульсы вплетаются в устойчивую амплитуду, и я уже бегу, с каждым толчком преодолевая сразу несколько метров.

За спиной быстро остаются другие бегущие и не могу разобрать, что кричит сзади Сото.

Я оказываюсь на краю углубления, когда моё движение останавливается врезанием обеих ног в землю, чтобы прервать инерцию. Пытаюсь быстро изучить ситуацию: на меня смотрят около двух дюжин людей, все они разные, нет никакого общего признака, что я мог бы разглядеть в свете лишь пламени, которое трещит накиданными в высокую кучу ветвями, но аккуратно загруженными в центре брёвнами. С левого боку от меня, в отдалении, видно и крупный транспорт, видно, что он привёз сюда всех, а также ту структуру, которую я теперь могу разглядеть в нескольких десятках метрах. Я сразу узнаю в элементах, складывающих блок ту самую плитку, что была украдена из дороги, её, видимо, давно оттуда достали, для своих целей. На ней…

Среди различных тряпок, из которых я могу разглядеть только самую крупную, малахитового оттенка покрывало с чёрными узорами, мне кажется есть не что-то, а кто-то…

Обёрнутая в разные слои ткани, брошенная на спину с вытянутыми конечностями, окончания которых связаны с конструкцией нитями, под летящим холодным снегом лежит девушка. На ней нет никакой одежды, из всего тела покрыто только туловище, но она находится, видимо, специально ближе к огню, чтобы сохранять всю конструкцию в тепле.

Я успеваю так же разглядеть и кровь, кровь, текущую даже не ручьями, реками с неё, фонтанирующую из предплечий, нагих бёдер. Как долго это продолжается?

Но времени нет, я кричу в сторону группы людей:

– А ну, все остановились!

Тут успевает подбежать к «своим» Венсеремос, и теперь его очередь вещать:

– Братия! В нашем месте вторжение! Непрошенные гости!

– Заткнись! – это уже подбегает Ник, крича на мужчину. – Никому не двигаться!

– Не слушайте их, доставайте мару! – его голос теперь дребезжащий крик, и, он, заметив, что в руках у братии уже посверкивают необычайные трёхгранные кинжалы с длинными узорчатыми ручками, добавляет: – Защищайте сосуд!

Он спрыгивает к центру и становится грудью перед всеми. Возникает напряжённая пауза, пока он развязывает шарф и откидывает в сторону, выхватывает из чьих-то рук пару кинжалов самому себе.

– Ни шагу! – он тычет остриём оружия в мою сторону прямой рукой. – Вам здесь не рады.

– Ник, ко мне! – подзываю друга, который тут же подбегает к моему боку. Он напряжённый, но потерянный, пытается собрать мысль в идею.

– Что вы делаете с этой девушкой?! – стараюсь со всей доступной мне угрозой в голосе прокричать на толпу.

– Не ваше дело! Убирайтесь, и никогда мы вас не встретим более! – отвечает тем же напором Сото.

Во мне растёт раздражительная отчаянность: время уходит. Я мешкаю. Надо, надо что-то сделать. Сейчас, сейчас…

Раньше меня успевает Николай.

– Полиция! – из-за кустов появляется десяток сотрудников в форме, в руках оружие, нацеленное в людей. – Руки! Всем поднять руки!

– Всем стоять! – рёвом скалится на растерявшихся вдруг людей вокруг себя Сото, он гневно дышит, активно вздымая грудь, пар вырывается клубами изо рта; мужчина поворачивается опять же ко мне с Суртом, кривит губами, насупливаясь: – Это иллюзия.

Его взгляд упирается мимо меня, в Ника, тот отвечает ему тем же. Полицейские разрываются на части ветром, разлетаясь вместе со снегом в пустоту.

– Так, Венсеремос, – мне противно, противно от того, что я замешкался, меня уже топит в злобе. – Вы забыли! Чей. Это. Город!

Слово за словом громче, я делаю шаг вперёд, пока толпа ощетинивается кинжалами. Поднимаю руки, лишь слегка. Когда последнее слово гремит, дрожит на воздухе моим криком, я бросаю руки вверх. И со всей силы возвращаю к поясу.

Под ногами людей взрывается земля. Послушная движению рук, она без ожидания выполняет волю, ежесекундно снег пеленой застилает воздух вокруг людей, начиная сразу снова опадать, пока ступни группы хватает почва. Потом песок, плотный, стремительно ползущий вверх по голени. Раз, оплетён каждый – не пошевелить ногами. Песок – муравейник, мелкие частички бегают туда-сюда, твердея, медленно растёт личная для каждого гора, захватывая всё выше конечности. Теперь она должна сохранять свой капкан, которым я приказал земле быть.

Сото пытается рвануться ко мне и падает вперёд, не способный оторваться от земли. Но он не останавливается: он рявкает, отталкивается руками, с неожиданной скоростью отбрасывает тело назад и цепляет ножом горло ближайшего человека рядом.

На страницу:
7 из 8