John Hall
Мэйсон
Церемония открытия
– Как бы вы отнеслись к… ну, если бы вам сказали, что вы – всё? Спеклись? Ну, превратились в труп, который потихоньку гниет себе и разлагается. Который просто лежит где-нибудь около трассы в высоких зарослях борщевика, куда без специального костюма не сунется ни один здравомыслящий человек. Или, к примеру, что вы окунулись под воду с бетонным башмаком или гирей весом в несколько пудов? Как вы отнеслись бы к тому, что вы уже мертвы, но при этом ваше тело еще как бы есть и еще пригодно к тому, чтобы выполнять некоторые функции и действия? Как бы вы отнеслись к своей смерти, зная, что вы превратились в товар наподобие куска мяса… Да, пусть разлагающегося, наделенного неприятным запахом и остальными, присущими трупам, атрибутами типа пятен, вздутого кожного покрова, стеклянными глазами и так далее.
Вот как бы вы к этому отнеслись?
А я скажу, как – вы бы ужаснулись. И раньше люди то и дело ужасались подобному, сейчас же воззрения стали куда проще и легче. Трупаны работают у нас в шахтах, на складах и так далее. Короче, тяжелая физическая работа, в большинстве своем, теперь лежит на разваливающихся плечах, пока те действительно не отвалятся. А еще, но это отдельное представление, мы устраиваем бои гнилушников, и вот тут все куда интереснее! Кажется, именно эта отрасль поддерживает жизнь в когда-то придуманном механизме воскрешения!
Всем привет! Меня зовут Мэйсон, и я расскажу вам немного о боях, в которых главные звезды – трупаны!
Все очень просто! Ты берешь своего родственника, оживляешь и начинаешь клепать из него машину для убийств. Ты можешь купить чужого родственника и попытать удачу с ним. Ты можешь даже попытаться купить того, кто при жизни был бойцом! Правил нет, есть только ваши способности к платежеспособности, хирургии и фантазии, что позволит вам собрать идеального, не живого, но и не до конца мертвого, бойца!
Многие считают – чем свежее мясо, тем лучше оно способно к участию в боях, но истинные тренеры трупанов знают, что нет ничего лучше реального гнилушника, от которого остались только мозг и куча кусков от других бойцов! Поэтому единственное, за чем действительно следят эксгуматоры – мозг! Вот с этим органом они проводят много времени, обеспечивая его сохранность, в связи с чем в последние несколько лет стало модным делать черепную коробку разных форм, из разнообразных материалов, и показывать, в насколько хорошем состоянии думалка гнилушника!
Конечно же, в этой отрасли есть свой черный рынок. Он подразумевает под собой убийства реальных бойцов, попытки достать или синтезировать мозги чемпионов прошлого из генетического материала и, конечно же, просто продажа частей тел тех или иных звезд! Так, к примеру, одно ухо Тайсона давно сгнило на одном из первых бойцов, а второе, ну, ничего так… до сих пор хранится вместе с остатками трупана у какого-то богатенького засранца!.. Но мы не будем называть всем известных имен! Ха!
Проследуйте за мной, и я покажу вам закулисье нашего шоу! И я могу себе это позволить, потому что я – учредитель и ведущий, потому что я – главный спонсор и зло в глазах института повторного использования, потому что я – бессменный и такой же гнилой своей душонкой, как и все гнилушники, которых вы увидите!
Я – Мэйсон, дамы и господа, и сейчас мы пройдём в раздевалку, она же закулисье, она же «комната для тренировок атлетов» где мы сможем не только насладиться ужа-а-асным, но и прекрасным в то же время внешним видом лучших из лучших в этом году! А теперь, Джимми, дай мне камеру… Ага, вот так! Молодец, мальчик! Надевай куртку, потому что в морге будет холодно!
Да! Мы не забываем о том, что в местах, где работают бывшие живые, поддерживается отрицательная температура, чтобы избавиться от запаха и быстрого разложения! Так, к примеру, отдав своего нелюбимого дядюшку, после его смерти, конечно, на каторгу, то бишь на завод по производству, опять же для иллюстрации, допустим, пластика, вы должны знать о том, что он пусть и будет гореть на работе под управлением искусственного интеллекта, но на самом деле вы отправите его в самый последний и холодный из кругов ада! Хотя многие из вас при этом подумают про дядюшку: «Так этому мудаку и надо! Он при жизни не был одуванчиком, так после смерти теперь отработает в полном объёме!»
Так, возьми камеру… ровнее… ровнее держи! Вот так… А теперь куртку накину я, и мы зайдём в стерильное помещение, где всегда минус пять! Так же, как и в других местах работы трупанов, куда время от времени приходят мастера по телам и программисты, чтобы оживить обстановочку! Ха! Если вы понимаете, о чем я! Кхм… Заходим, и вау! Посмотрите, какой огромный ангар! Посмотрите на эти палатки, возведённые для живых команд неживых участников! А всего их здесь восемь, и только двое смогут стать крайними! Самые сильные, самые хорошо склепанные и сшитые, самые хорошо укомплектованные и запрограммированные! И из этих двух, как вы понимаете, только один сможет забрать главный приз, и что вы думаете, каким он будет?! Конечно же, бабки! Так что не забывайте, если ваш… или чужой родственник вам докучает, необходимо просто немного подождать!
А пока я вам рассказывал о том, что вы и так знаете, это было для развлечения и чтобы убить время, которое было потрачено на дорогу! А сейчас мы подходим к первой палатке, около которой сидит целый штат людей в белых пуховиках в пол! И перед ними, – а теперь и перед нами и вами! – гнилушник с кличкой «Хирург»!
Джимми, сними эту машину поближе! Эти зубы в ореоле отсутствующих губ! Ужасает, не так ли, мой искушённый зритель?! Ха-ха! Давайте обратимся к главному тренеру. Его зовут Нал! Нал, расскажите нам, как вы улучшили своего батюшку с последнего визита на арену?! Насколько я помню, тогда ему неплохо так досталось, и вот этот шар из непробиваемого стекла был практически пробит смачным ударом топора! Сколько времени потребовалось, чтобы все восстановить?! И чем порадуете нас сегодня?
– В общем… – тяжелый, басовитый голос врезается в микрофон, который протягивает Джимми. – Батя в прошлый раз нехило так огреб! Пришлось повозиться, заказать новый корпус для мозгов. Этот, кстати, пятислойный, и ты можешь обратить внимание, что теперь намного толще и… ну… Ты просто глянь на этот аквариум! Теперь это – прекрасное оружие! – Нал ржет. – Вообще, батя был большим поклонником всех этих боев и перед смертью, в завещании написал свое последнее желание типа: «Хочу стать гипер-трупаном!» и вот теперь, с таким разрушительным шаром на куполе, он реально стар «гипер» – большой мужчина с крупными руками кладет ладонь гнилушника на стеклянный футляр для хранения подключенных к телу и пульту управления мозгов. – Но это еще не все, и с этим тоже пришлось повозиться. Давай сюда, Мэйсон! Присядь-ка, ага! Кароче, зырь! Вот, казалось бы, нога. Вот шов, который через всю заднюю поверхность идет прямо к тазобедренному, да?! Сейчас… Вот так вот отщипну пару скоб и!.. Пацаны, дайте расширитель или хотя бы диссектор и фонарик!
Его грубоватый, простой говор вгрызается в мозг, в микрофон, в мысли тех, кто смотрит прямой… или почти прямой эфир.
– Смотри, видишь вон там, черное?! Это, короче, иридий. Не чистый, конечно! Я не могу себе позволить столь дорогую игрушку для бати… кхм… Короче, весь его таз и обе ноги состоят из вот этого металла, и только одна чудо-штука! Смотри, только чуть подальше отодвинься! Смотри, видишь, вот эта нога толще? Значительно толще?! Кароче, секи! Вот тут у него просто иридиевая голень, а тут реальные кости, покрытые иридием, и ты никогда не поверишь, чьи именно малая и большая берцовые! – Нал громко смеется, отыгрывая на камеру и повернувшись, чтобы посмотреть в объектив. – Малая берцовая принадлежала Бенни Уркидесу, а большая – от Гуто Иносенте! Достать обе было сложно, но такой подарок батя оценил бы, и я верю, что эти две частички кикбоксинга принесут нам победу!
– То есть больше ничего нет? Никакого оружия? Никаких булав и прочего? Только голова и только ноги? Ха!
– Ну, я же не должен рассказывать о всех секретах, ведь так? – Нал загадочно улыбается, и я доволен таким ответом.
– Прекрасно! Рад слышать, дружище! Рад слышать! В таком случае, уверен, нас ждет прекрасный бой, который начнется спустя двадцать минут! А за это время я успею представить твоего оппонента, заказать чашечку кофе и выпереться на арену! Давай, дружище!
– Пойдем, Джимми! Нам еще надо много всего успеть сделать перед тем, как я объявлю первый бой! Я в предвкушении прекрасного зрелища, в котором два трупана сойдутся в битве, и, кажется, эти будут на равных! А что думаете вы, дамы и господа?! Кем станет противник Хирурга? Каковы его сильные и слабые стороны? Кого против этой машины для выведения из строя другой такой машины выбрала сама судьба?! Ведь в этот раз жеребьевка была тайной, и мы намерены сохранять интригу до самого финала! А Хирург… Поскольку он выходит первым, я решил подогреть ваш интерес! И как, подогрел?! Подушки под задницами стали теплее? Ну, главное, чтобы только ваши подушки, а не наши ангары, иначе мы все тут задохнемся! А-ха-ха! Аж потемнело в глазах от этого юмора!
Джимми ржет как конь. Камера трясется. Я за этим наблюдаю. Мне это и нравится и не нравится одновременно.
– Ладно, пойдем к кофемату – и потом на сцену! К этому моменту как раз надо будет делать шоу! Самое настоящее! С гнилушниками в главной и единственной роли. А вы, мои дорогие зрители, должны немного посидеть на линии и, к примеру, посмотреть новости нашего мира! Увидимся после небольшого перерыва! – щелкаю пальцами в направлении объектива, и спустя секунду привычной улыбочки Джимми снимает камеру с плеча и, схватившись за специальную ручку, опускает на уровень середины бедра.
– Дай сигарету, – хриплю я. – Я уже изрядно затрахался скакать перед камерой, но никто, кроме меня, этого делать не станет. И смотри, будь аккуратней во время съемок в ангаре. Мне надо будет поговорить по поводу договорняка. Сразу резко вырубаешь камеру и сливаешься куда-нибудь подристать, понял? – спрашиваю я, мутно смотря на Джимми.
Он, с тупорылой улыбочкой на круглом личике, вылизанном всякими кремушками и лишенном мужественности, смотрит на меня зелеными глазками, контрастирующими с белыми жиденькими волосиками. Кивает, быстро и как-то манерно. Достает из узких джинсов пачку красных. Протягивает мне одну. Потом зажигалку на вытянутой руке, типа, я подкурю.
– Парень, дай сюда эту хрень. Я и сам в состоянии чиркнуть и затянуться. Можешь так не волноваться. – говорю я, искоса смотря на это лицо, которое меня раздражает и которое мне как раз поэтому и нравится! Чем более мерзкий оператор бегает за мной во время чемпионата, тем лучше! Дело в том, что таким образом появляется энергия, столь необходимая для конферансье.
Затягиваюсь. Выдыхаю. После, молча махнув рукой, зову за собой. Спустя минуту закидываю две монетки в кофемат. Тот последовательно выплевывает две чашки и наполняет их до краев. Делаю затяжку, выдыхаю. Делаю глоток. Приятно обжигает. А в следующий миг – кайф! Вязкий, как слюна на подбородке, когда ты рубанулся за рабочим компом и повесил голову.
– Ладно, Джимми, идём! Надо рассказывать о традиционном открытии последнего тура боев, соответственно, демонстрировать это и дальше; потом перейдем к бою Хирурга и… – вижу, насколько сильно он напрягся от волнения и предвкушения того, что раньше остальных узнаёт, кто составит пару первому конкурсанту. – …Узнаешь кого! – смеюсь. – Об этом знают только сотрудники арены, никто кроме! Ни единый оператор! – смеюсь, докуриваю, бросаю окурок под ногу, давлю и поворачиваю стопу, размазывая по бетону. – Ладно! Идём! Как раз успеваем!
Двумя большими глотками допиваю кофе из стаканчика, выкидываю в урну. Джимми повторяет за мной, и мы буквально бежим на арену. Там останавливаемся на самом выходе, оператор закидывает камеру на плечо. Тупо лыбится мне. Думаю: «Как же ты меня бесишь, белёсый! Как же ты меня раздражаешь! Твоя рожа, волосики, манеры и все остальное!», при этом натягивая улыбку на лицо. Причём Джимми свято полагает, что мне все нравится! А единственное, что мне нравится, – то, как меня подрывает от ненависти к этому пареньку! И с мыслями о ненависти, заряженный, я толкаю тяжелые створки двери, чтобы выйти на огромного размера арену.
– И-и-и, дамы и господа! С вами снова я и мой оператор Джимми! Прекрасный парень! Очень талантливый! – произношу я сквозь зубы. – И сейчас мы должны провести церемонию открытия! В чем она заключается?!
Вокруг арены, на высоте пяти метров, творится безумие. Здесь сидят зрители первого круга – все те, кто смог позволить себе билет. Они в один голос кричат: «Фут-бол! Фут-бол! Фут-бол!» и стучат руками и ногами.
– Правильно! А сейчас церемония открытия, которая характеризуется одним коротким словом «футбол»! – смеюсь я. – И как всегда, в этом году церемонию открывают прошлогодние номер один и номер два! Главный победитель и тот, кто ему проиграл! Точнее, его голова, и все вы прекрасно знаете о том, что будет дальше!
Мне приносят огромный холодильник. Я его открываю. Достаю оттуда голову. Это голова проигравшего с прошлого года. Её я устанавливаю на специальный постамент. За мной пристально наблюдают глаз камеры на плече оператора Джимми и миллионы, миллиарды зрителей, которым транслируется это зрелище.
– А теперь поприветствуем победителя прошлого года! Кто помнит, как его зовут?
– Большой папочка! – кричит толпа, расположившаяся в нескольких метрах от земли.
– Пр-р-равильно! – отвечаю я заведенной толпе, и в этот момент за моей спиной открывается дверь холодильника, откуда кое-как выходит гнилушник, управляемый маленькой девочкой в розовом платьице и плотной курточке поверх. – Поприветствуем Доченьку, которая в прошлом году показала великолепные способности к управлению некогда живым организмом! – сообщаю я, после чего обращаюсь уже к оператору: – Джимми, пойдем за мной, чтобы лично поприветствовать юную особу, что показала всему миру, как можно рубить и кромсать и при этом быть маленькой девочкой! – и конечно же, этот белесый, противный, мерзкий во всех отношениях тип тащится за мной, даруя одним только внешним видом энтузиазм и вдохновение работать.
– Здравствуй! Как твои дела?! – обращаюсь я к той, чей псевдоним Доченька. – Ты подросла за прошедший год! А вообще, я удивлен, что ты не принимала в этом году участие! Почему ты не привела Большого папочку?
– Потому, что он теперь работает в другом месте! – девочка мило улыбается на камеру, и от этого не по себе. – Потому, что лучше уйти победителем и остаться таким навсегда, чем скатиться, как тот, чья головешка сейчас находится во-о-он там! – она указывает пальчиком в сторону установленной мной на постаменте головы, и если бы это была взрослая девушка или женщина, которая выбрала себе такой, достаточно странный сценический образ, было бы не так жутко, а тут аж дух захватывает! И тот холод, та злость в глазах просто обескураживают своим наличием в столь крохотном теле… Но есть кое-что еще, что пугает не меньше: Доченька понимает, что делает, и получает от этого удовольствие.
– Ладно-ладно! Я не стану допытываться, чем же теперь занимается Большой папочка! Да и наши зрители уже ждут и с трудом остаются на местах! Уверен, все хотят увидеть полет головы! А если твой трупан сможет разбить её при ударе… ты навсегда останешься в сердцах наших зрителей! – произношу я и наблюдаю за тем, как девочка проводит язычком по губам, чтобы сказать следующее:
– Ты, Мейсон, читаешь мои мысли! У меня кое-что припасено специально для этих нужд!
Девочка управляет своим папочкой при помощи пульта. Её небольшие, но очень ловкие пальчики искусно передают гнилушнику все команды, и тот их выполняет, занимая место для удара. Джимми снимает это, бегая вокруг как заведенный или так, словно ему задницу намазали «звездочкой».
Девочка с псевдонимом Доченька разгоняет своего трупана. Тот пробегает несколько метров и замирает на месте, далеко заведя ногу назад для удара. Далее девочка нажимает на пульте на какую-то кнопку, и происходит следующее: из пятки Большого папочки начинает валить огонь и дым, благодаря этому нога сдвигается с места и направляется к голове.
Спустя секунду: треск, гнилушник взлетает вслед за ногой, делая смачное сальто в сопровождении костей, мозгов, стекла и пластика головы прошлогоднего номера два. Большой папочка взлетает над землей под действием турбонаддува как прекрасная, смертоносная, ужасная птица, в обрамлении небольших частичек того, что еще год назад позволяло трупану двигаться, принимая радиосигналы с пульта управления.
– Ух! Них… рена себе! – с трудом успеваю заменить слово на более предпочтительное для цензуры, при этом в голове звучит: «Значит: смерть, жестокость, секс и наркоманию по ТВ пропихивать можно, а мат – не-е-ет! Мат совращает это общество до убийств, употребления и блядства! Конечно!»
Турпан делает живописное сальто, приземляясь на одну ногу и коленом упираясь о землю. Доченька быстро отклоняет стики и жмёт на кнопки, чтобы её игрушка резко подняла голову и посмотрела прямо в камеру.
Джимми ловит это действие, давая мне повод его похвалить, даже несмотря на мою лютую к нему ненависть, вызванную внешним видом.
– И этим прекрасным кадром нашего Джимми мы начинаем ежегодную битву! – кричу я голосом, полным торжественности, и в этот момент с краев арены, по кругу, появляется бесчисленное количество бенгальских огней, которые искрят во все стороны, делая представление открытия каким-то магических действием поклонения хтоническому богу.
Доченька удаляется туда, откуда пришла. Эта маленькая особа получила не только свои славу и почет, она также получила свои деньги, которые заработала честным трудом… Хотя мне сложно говорить о честности в таком деле, как бои гнилушников, особенно с учетом наличия продажных боев там, где жребий распорядился самым не гуманным образом.
– Ну что ж, дамы и господа! Мной уважаемая публика и те, кто смотрят нас по ящику! Делаем небольшой перерыв и начинаем столкновение интересов, битву уже не живых! И спустя несколько минут вы увидите противника Хирурга! У-у-у! Я вам обещаю, зрелище будет незабываемым! – обращаюсь я к камере, которую на своем плече, упираясь жирной щечкой, держит оператор Джимми, который мозолит мне глаза и вызывает такой поток негатива, который достаточно неплохо позволяет вести нынешнее представление.
Парень жмет на кнопку и одновременно с этим кивает мне – это условный сигнал о том, что теперь можно расслабить лицо и перестать лучезарно улыбаться. Как только это происходит, мне автоматически становится легче. Как только лицо расслабляется, я чувствую, насколько устал от этой работы, и это паршивое чувство, потому что я сам все создал.
– Ладно, парень, нам надо подняться в комментаторскую, потому что здесь за всем наблюдать будет опасно, но если ты хочешь, можешь остаться и попробовать поснимать уникальные и крайне редкие кадры. Опять же, за твою сохранность я отвечать не стану. Это твой личный выбор, – произношу я уставшим голосом.
– А знаете, мистер…
– Просто Мейсон…
– А знаете, мистер Мейсон!.. – произносит он, и я чувствую, как зубы соскребают друг с дружки верхний слой эмали. – Я останусь! Я не сыкло и хочу получить в свое портфолио уникальные кадры… В принципе, только поэтому я и согласился работать с таким моральным уродом, как вы.
На его лице раздражающая меня милая улыбка, которая плохо сочетается со сказанным.
– А вот это мне нравится! – отвечаю я. – Твое отношение ко мне и твоя внезапная честность мне нравятся, Джимми! Я даже готов поставить тебе бокал пива и послушать побольше, но пока что нас зовет дело. Так что, раз решил остаться, оставайся! А я пошел в рубку комментатора!
Мне действительно нравится та ненависть, которая просочилась в мою сторону. Она дает мне какой-то новый заряд сил, настроения и мотивации к тому, чтобы работать.
– Давай, Джимми, работаем! Нас ждет тяжелый вечер! Огромное количество боев, мясонины, эксгуматоров и их трупанеток, прелесть и ужас которых тебе будет необходимо показать, а мне – озвучить! Так что шевели своей жопой, скоро начнется первый бой! – смеюсь я, крича в коридоре и слушая, как эхо уносит мои слова оператору Джимми, который бесит меня одним своим видом.
Первый бой
– Итак! Дорогие зрители боев трупанов и гнилушников! На нашей арене температура ниже нуля, что не позволяет завоняться и что держит нас в напряжении, но поверьте, скоро станет жарко даже в холодосике! А сейчас давайте встретим нашего первого претендента! Любимца публики и просто отличного бойца по и-и-имени Хирург! – произношу в микрофон, одновременно с этим наблюдая за фасеточным глазом огромного количества небольших мониторчиков, которые в живом режиме показывают мне направления, углы, ракурсы, освещенность и все остальное, из чего сразу клепается картинка для конечного зрителя. – Что у этого громилы с руками?! Ничего?! Что у него с ногами?! Они модифицированы по самые яйца! – смеюсь я. – Но сможет ли ему это помочь?! Сможет ли он устоять против своего противника?! – спрашиваю я, и в прямой эфир запускается множество голосов публики, что находится над холодильником, на самых дорогих местах.
Зрители этого представления то и дело что-то выкрикивают, смеются и создают эффект присутствия живого зала, что наблюдает за эксгумированными и переделанными останками ради получения славы, денег, подписчиков и так далее.
– Посмотрите на то, как двигается этот кусок мяса ! Вы посмотрите на размах. Просто понаблюдайте за скоростью! А также обратите внимание на высоту прыжков! Это великолепно! И это великолепие в скором времени встретится со своим оппонентом. И кто им стал?! – смеюсь, сверкая белыми зубами, не так давно вставленными вместо тех ужасных отростков, что были частью меня в течение всей жизни. – Согласно жребию! Согласно дуновению ветра судьбы! Согласно случаю Хирург встретится с нашим участником, которого зовут Бабуленька!
Толпа зрителей отправляет в холодильник сильнейшую звуковую волну, поймав которую, хрустальный сосуд в мгновение ока превратился бы в пыль. Одновременно с этим открывается еще одна дверь холодильника, и на арену выходит скорчившаяся старушка под управлением молодого красавчика с прической, зализанной со лба до задницы. Он управляет своим гнилушником, специально создавая эффект живой старушки, что вышла прогуляться, сесть в автобус, до конечной и обратно в час пик рабочего дня, но все прекрасно знают, что это лишь часть представления, что это краткий момент перфоманса с его стороны.
– Оу-у-у! – смеюсь я. – Да на арену полетели лифчики и трусики! – и на самом деле, из своей рубки я наблюдаю за тем, как со всех сторон в направлении высокого парня со смазливым личиком, что ведет перед собой труп старушки, летит нижнее белье. – Мы все в курсе, насколько он популярен среди девушек, а знают ли они об его истории и о том, что его боец – это его бабушка, которая отдала все наследство своим котикам?! – смеюсь ещё громче. – В качестве мести он решил хоть как-то заработать на ней денег и стал одним из фаворитов наших боев! Дошел до финала, и теперь ему предстоит несколько отборочных боев! А как вы, наши зрители, относитесь к решению нашего участника касаемо своей с ума сошедшей бабушки?! – спрашиваю я и переключаю общее изображение с камер на арене на камеру Джимми, что бегает туда-сюда в попытке сделать бесценные кадры.
Честно говоря, мне нравится его работа. Он действительно ловит неплохие ракурсы, и это стоит того, чтобы вывести их на экраны всех зрителей.
В ответ на мой вопрос я слышу ответ от публики. Его мне приходится пропустить через призму программы цензуратора, потому что собравшиеся кричат: «По-хуй! По-хуй!», и я понимаю причину: всем действительно наплевать на то, каким образом на арену попадают трупаны и их кукловоды. Скажу больше: чем грязнее, чем ужаснее история участника, тем больше аудитория, наблюдающая за ним. Вот такой парадоксальный подход публики к выбору кумиров.
«А потом удивляются причинам, по которым общество – камень Сизифа, – думаю я про себя, продолжая демонстрировать людям кадры Джимми и запустив музыкальное сопровождение. – Ладно, пора продолжить наше шоу. В этот раз я хочу закончить поскорее, потому что мне не очень интересно наблюдать за боями. Я откровенно устал… – вместе с этими мыслями начинаю обратный отсчет перед возвращением не только голоса в рамки шоу, но и своего лица на экраны зрителей. – Ноль… »
Вместе с этой мыслью начинаю радостным голосом вещать о том, что претендентам необходимо закончить красоваться и пора занимать места для начала сражения.
– Итак, дамы и господа, господа и дамы! Сейчас мы станем свидетелями первой схватки на нашей замечательной холодной арене! – произношу я, разделяя экран на четыре части и помещая свою физиономию небольшим квадратиком в самом углу. – Посчитать мне? Быть может, посчитаете вы?! – замираю, слушая, как возмущенные голоса зрителей лезут в рубку подобно тому, как вирусы пытаются пробраться в организм через поры. – Ладно-ладно! Я задам темп, а вы считайте до трех! – играю голосом, и толпа в тот же миг затихает. – Готовы?! – взрывное «Да» приглушенным ором проникает в небольшое помещение над ареной. – Три!.. – произношу я и толпа подхватывает «три». – Три!.. – спустя небольшую паузу повторяю я, и вновь публика подхватывает сказанное мной «три». – Три!..
