Прекрасный Грейвс

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – Я прикусываю нижнюю губу.

Он неровно дышит.

– А то. Воды здесь достаточно, чтобы наполнить ею нашу резинку.

Прежде чем я успеваю рассмеяться, он наклоняется вперед и целует меня.

* * *

Поначалу мы просто целуемся. Происходит небрежный обмен слюной между двумя подростками, жаждущими безудержной страсти. Наши языки встречаются и сплетаются вместе в танце, поддразнивая и пробуя друг друга. На вкус Джо как океанские брызги, лето и сигареты.

Затем его пальцы обхватывают мою шею сзади, и поцелуй перерастает в настоящую схватку. Джо сильно прижимается к моему рту. Это чертовски грубо. Он прикусывает меня зубами, стонет и отрывисто дышит. Мы обвиваем друг друга словно плющ. Я касаюсь его волос, мускулистых рук, его потрясающих кубиков пресса под рубашкой. Джо опускает меня на землю под пальмой, обхватывает мои бедра сзади и прижимается своей эрекцией к моему центру. Его член дергается между нами. Я затаила дыхание, сердце учащенно забилось, и теперь я поняла. Поняла, поняла, поняла. До меня дошло, что такое «помешательство на парнях». Джо – парень. Он сводит меня с ума.

Прижимаюсь спиной к песку, и о, сладкое забытье, как же я хочу почувствовать его внутри себя. Чтобы заполнил каждый дюйм меня. Чтобы мы слились воедино. Именно так я и мечтаю, чтобы ко мне прикасались. Шон чуть ли не сдавливал мою грудь, словно пытался выдоить меня. Джо же поглаживает большим пальцем мой упругий сосок через лифчик, пока его жаркие поцелуи спускаются к моей шее, а затем и к груди. Он расстегивает мой лифчик. Берет один из моих сосков в рот, дразняще покусывая его.

– Эвер.

Я обхватываю его ногами. Мы ласкаем друг друга сквозь одежду, испытывая наслаждение от нежнейшего трения и от того, как наши зубы погружаются в новую кожу. Наши ароматы переплетаются, создавая уникальное и пьянящее сочетание. Затем Джо достает из бумажника презерватив и вопросительно протягивает его между нами.

– Никто тебя не заставляет, – голос у него хриплый, немного севший, – мы можем остановиться хоть сейчас, но даже в этом случае я буду чувствовать себя самым счастливейшим мерзавцем на свете.

Я знаю, что он серьезно. Знаю, что не рассердится, если я вдруг решу, что не хочу продолжать. В отличие от Шона, который бронировал номер в «Ритц-Карлтон» с расчетом – а точнее, с молчаливым соглашением – на то, что в пакет услуг будет входить секс. Скорее всего, именно поэтому я порвала с ним через неделю, сославшись на большое расстояние между нами.

– Я приняла решение. – Трясущимися руками я вскрываю упаковку, надеясь, что не повредила само изделие.

Протягиваю руку вперед и неуклюже надеваю его на головку. Джо навалился на меня сверху, его мускулистые руки как две колонны обхватывают мои плечи. Мы оба завороженно следим за неуверенными движениями моих пальцев. Требуется четыре попытки на это, и, хотя мы оба огорчены, никто из нас ничего не говорит.

– Он развернут целиком? – спрашиваю я.

– Все хорошо. Ты готова? – Джо ловит мой взгляд. Его глаза, темно-синие с серебристыми пятнышками, – самая отличительная его черта.

– Да, – я уже вся вздрагиваю от удовольствия, – готова.

Он снова прижимается ко мне. Первые несколько секунд мы просто обнимаемся, глядя друг другу в глаза. Кажется, мы оба в шоке от происходящего.

– Это всегда так? – прошептала я.

Он прекрасно понимает, о чем я спрашиваю, потому что качает головой и говорит:

– Нет, Эвер. Такого никогда еще не было. Это… – он наклоняет голову и целует мочку моего уха, – это рай. За это можно умереть.

Наши тела движутся синхронно. Мы двигаемся под одну и ту же беззвучную песню. Во мне все покалывает. Джо весь покрывается мурашками. Мы растворяемся друг в друге, кажется, целую вечность. Порыв ветра разметает мои волосы по лицу, а Джо сдувает их, покрывая меня поцелуями снова, снова и снова.

– Кажется, я сейчас кончу, – произношу я. Такое у меня впервые. С парнем, во всяком случае. Но его движения так приятны, и он попадает в самую нужную точку внутри меня.

– Ох, слава богу, – он опускает голову в изгиб моей шеи, набирая темп, – я тоже.

Мы падаем друг другу в объятия как раз в тот момент, когда выглядывает солнце из-за ровной голубоватой линии Атлантического океана. Все здесь переливается розовым и оранжевым, и кругом тишина.

Именно тогда мы понимаем, что издалека больше не доносятся звуки музыки и разговоры.

Вечеринка окончена.

И мое время с Джо тоже.

* * *

– Шестнадцать часов лететь, да? – Джо застегивает пуговицы на своих «Левайсах». – Тяжеловато, конечно.

Ненавижу это. Светские беседы. Я впервые возвращаюсь к реальности с тех пор, как снова встретила его. А реальность такова, что я только что занималась сексом с совершенно незнакомым человеком, который спас меня от гибели. С человеком, который вот-вот снова станет чужим после того, как мы попрощаемся.

– Пустяки. У меня с собой Kindle и наушники. – Я пожала плечами.

На этом этапе следует предложить обменяться имейлами, номерами телефонов или аккаунтами в социальных сетях. Да чем угодно. Неужели я ничему не научилась за последние две недели? Тосковала по этому парню, как по родному месту, и теперь вот так просто позволю ему уйти?

Но что-то останавливает меня. Гордость? Страх? Смесь того и другого?

Я спускаю платье ниже талии и собираю волосы в неаккуратный пучок.

– Во сколько вылетаешь? – Джо засовывает ноги в свои набитые песком «Чак Тейлоры».

– В два часа дня. У нас будет всего час, чтобы попасть в аэропорт Эль-Прат.

– У тебя еще полно времени. – Он перебрасывает рюкзак через плечо.

– Ну да. Я как-то об этом не переживаю. – Я ищу в сумочке свой телефон и смотрю, нет ли пропущенных звонков. И точно, Пиппа звонила мне одиннадцать раз.

От мамы пришло сообщение:

Я по тебе соскучилась! Увидимся дома. Уже готовлю твою любимую запеканку. *Чмоки*

Я поднимаю глаза и устало улыбаюсь ему. Одна часть меня не может дождаться, пока я окончательно не покину Джо и не расплачусь, а другая не хочет отсюда уходить, никогда.

– Что ж, – отдаю ему честь, – мы чудесно сегодня провели время.

– Погоди. – Джо достает из рюкзака «Полароид», направляет его на мое лицо и делает снимок. Белый блок неразличимых теней выползает изо рта камеры.

– Окей, это было жутко.

– Ах, да. Забыл тебе сказать. Я убийца с топором.

– Теперь, когда ты об этом заговорил, ты действительно на него похож, – подразниваю я его.

Он размахивает фотографией взад-вперед, держа ее за краешек.

– Я провожу тебя.

Проводит меня? Но зачем? Я что, теперь не в состоянии самостоятельно передвигаться? Мое настроение портится все больше и больше. Я злюсь. Злюсь из-за своей трусости. Злюсь на беспринципного Джо. Только мне известно, что на самом деле он не такой. Он не использовал меня в эту ночь. Мы просто нашли общий язык и получили массу удовольствия от ночи без обязательств. Пиппа права. Почему должно быть что-то еще?

– Не волнуйся. Я отсюда вижу Пиппу. – Я указываю на группу девушек, стоящих на краю набережной, со смехом растирающих руки от утренней прохлады.

– Звучит здорово, – говорит он.

Здорово!? Звучит ужасно на самом деле. Останови меня, черт возьми.

– Так что, э-э, пока? – Я быстро поворачиваюсь, пока он не увидел навернувшиеся на глаза слезы.

– Пока, – слышится его голос, пока я бреду к тропинке из плиток.

Первая слеза скатывается по моей шее и исчезает в ложбинке моей все еще пылающей груди. Вторая следует вплотную за ней. Я хочу обернуться. Хочу бежать обратно к нему. Хочу солгать ему, что я не против, если он захочет повеселиться в Европе, при условии, что он вернется ко мне домой через четыре месяца. Я понимаю, что меня беспокоит даже не моя гордость. Я боюсь того, что, если признаюсь ему в своих чувствах, он мне откажет. Это вызывает во мне глубокую печаль. Тем не менее сейчас, на пути к своей прежней жизни, остается крошечная вера в то, что у нас все еще есть шанс. Что, может быть, он будет искать меня и каким-то образом найдет. Я цепляюсь за эту надежду, как за спасательный круг.

– Эверлинн! – доносится его голос позади меня. Я оборачиваюсь так быстро, что голова идет кругом. Он стоит не там, где я его оставила. К слову, нас разделяет не больше пяти метров. Он все это время шел за мной. Я быстро вытираю слезы.

– Это глупо! – кричит он, раскрывая руки и недоверчиво смеясь. – Я не хочу прощаться. Нас ведь никто не заставляет.

– Ты остаешься, – ветер развевает мой голос по воздуху, словно листья. Кажется, будто мое сердце хочет вырваться из груди и броситься к нему.

– Ты уезжаешь, – отвечает он мягко, как бы говоря: «Никто в этом не виноват». Это все просто дерьмовое везение.

– Я не хочу уезжать, – признаюсь я.

– Я тоже не хочу вот так оставаться. – Он опускает голову, чтобы скрыть то, что написано в его глазах. И как же мне сейчас хочется запечатлеть его на камеру именно таким: красивым, неотразимым и моим. Мой поникший подсолнух.

– Дать тебе свой номер? – предлагаю я.

Он поднимает глаза и радостно улыбается:

– Обязательно, жди от меня звонка.

– Эй, Джо.

– Да, Эвер?

– Какое у тебя самое любимое открытие всех времен в плане Англии? Только не говори, что это Эмилия Кларк.

Он смеется. Мне будет очень не хватать этого смеха.

– Всемирная паутина, также известная как Интернет. Тим-Бернерс-Ли-красавчик-точка-ру. А у тебя?

– Шоколадный батончик, – говорю я, не задумываясь.

Мы устремляемся друг к другу, образуя единое целое. Он обнимает меня. Его губы находят мои, и мы целуемся, и целуемся, и целуемся. Я хочу пустить корни в этот песок. Хочу стать деревом с ветвями и целоваться с этим парнем.

Джо слегка отстраняется. Он берет мой телефон и вбивает в него свой номер. Он записывает себя как «Джо Бойфренд». Я смеюсь и плачу одновременно. Я ведь даже не знаю его фамилии. Я уже собираюсь спросить его, когда он похлопывает себя по переднему и заднему карманам.

– Черт. Оставил свой телефон в номере, – он распахивает рюкзак, достает блокнот и вырывает из него листок с текстом. Это самая романтичная вещь на свете. – Диктуй мне свой номер. Я запишу его и сохраню, как только вернусь. Пожалуй, лучше даже тату на руке сделаю. Какой твой любимый шрифт? Не говори Times New Roman. Это настолько безвкусный шрифт, что нам придется расстаться.

– Cambria, – заверила я его.

– Прекрасный выбор, дорогая.

Я записываю свой номер, затем перечитываю его по несколько раз, чтобы убедиться, что все правильно. Впрочем, какая разница. Я позвоню ему, как только вернусь домой. Скорее, я напишу ему, когда приземлюсь, чтобы сказать, что со мной все в порядке. Теперь он мой парень.

Матерь Божья. Я возвращаюсь домой с бойфрендом. Мама будет просто в шоке. Ренн задразнит меня до смерти.

Джо кладет записку с моим номером себе в передний карман, берет край моего платья и притягивает меня к себе.

– Черт, я буду скучать по тебе, – шепчет он мне в рот, снова впиваясь в него.

– На стену буду лезть, пока ты где-то в Европе, – я обхватываю его руками за плечи.

– Я заеду в гости, как только вернусь, – обещает он, целуя меня в нос, лоб, подбородок. – Пока что договорись со своими родными. Курящий, еще и с неоконченным высшим образованием, без работы и перспектив – мечта не каждого родителя.

– Ты бросил учебу?

– Никогда не поступал. Но так даже лучше, не правда ли? Как будто я попробовал.

Снова смех, снова поцелуи, прежде чем я слышу знакомый крик.

– Так вот ты где! Фух, я думала, он тебя убил! – голос Пиппы все ближе к нам. Я отстраняюсь от Джо. Она ступает босыми ногами по песку, слегка проваливаясь в него с каждым шагом. – Как мне объяснить это твоим родителям? Они бы меня убили.

Джо кладет руку мне на плечо. Пиппа останавливается и переводит взгляд с одного на другого. Ее улыбка чеширского кота говорит о том, что она справилась со своим минутным гневом.

– Я вижу, что здесь происходит, негодяи.

– Ничего не происходит, – ехидно отвечаю ей.

– Если все и правда так, как я думаю, то я приму такой ответ. Закругляйтесь, голубки. Нам нужно успеть на самолет.

– Пять минут, – торгуется Джо.

– Напомни еще раз, кто ты такой? – Пиппа вздернула бровь. – У нас не было возможности как следует познакомиться.

– Это Джо. – Я делаю жест в его сторону, как Ванна Уайт, с важным видом открывающая букву в шоу «Колесо фортуны». – Мой парень.

– Твой парень… – вторит Пиппа с усмешкой.

– Ее парень. – Джо крепко прижимает меня к себе. – Береги ее для меня, пока я не вернусь, подруга.

– На дворе двадцать первый век. Она сама может постоять за себя. Но я это сделаю, придурок. У тебя двадцать минут. – Она погрозила мне пальцем. – И поскольку я замечательная, понимающая подруга, за которую ты готова отдать свою почку (если она мне когда-нибудь понадобится), и поскольку я уверена, что ты сегодня все же использовала презерватив (за что нам еще предстоит с тобой выпить), я сейчас вернусь в отель, соберу наши вещи и освобожу наш номер. Встретимся здесь же через некоторое время.

– Пип, ты лучшая.

– Знаю-знаю. – Она встряхнула волосы. – Но приятно, когда тебе об этом напоминают.

Следующие двадцать минут мы с Джо целуемся, обнимаемся, обещаем друг другу звонки, письма и небо, полное звезд. Потом за мной приходит Пиппа, и я урываю еще несколько минут, потому что если мне все равно когда-нибудь придется отдать ей почку, то чувствую, что могу провести еще немного времени с Джо. Затем, наконец, мы прощаемся.

Когда мы садимся в такси и едем в аэропорт, я поражаюсь тому, что произошло за последние двадцать четыре часа.

Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

И Пиппа оказалась не права. Этой ночью мы с Джо использовали не один презерватив.

А целых два.

Глава 3

Шесть лет спустя

Локи сбежал.

Я пришла к такому выводу после того, как нигде не смогла его найти. Обыскала обе наши с Норой комнаты, заглянула за диван, под кровати, в шкафы и даже в тумбочки.

Я стараюсь держать себя в руках, что практически невозможно даже без нависшей над моей головой катастрофы. Я говорю себе, что есть не так уж много мест, где может спрятаться шестикилограммовый старый кот. Особенно в крошечной двухкомнатной квартире.

Но Локи никогда раньше так не делал. Не исчезал от меня вот так. Ни разу такого не было с тех пор, как я взяла его из приюта в свою первую (и последнюю) неделю жизни в Бостоне.

Нора говорит, что у моего кота характер короля-тирана. Вредный, громогласный и с тремя подбородками, Локи предпочитает ограничивать свою тактику холодной войны писанием в ботинки, если оставить его надолго одного. Только он никогда не выходит из дома.

Не выходит отчасти потому, что мы живем в самой настоящей дыре. Это переоборудованный одноэтажный дом, разделенный на три квартиры на Апхэм-стрит в Салеме. Две из них используются как склад нашего арендодателя, вероятно, потому, что не нашлось такого дурака, который захотел бы жить там. Столбы электропередачи опутывают небо моего района, как паутина. Здесь повсюду цепи и лающие собаки и совершенно нечего исследовать. Со своего обычного наблюдательного пункта на подоконнике у Локи нет причин полагать, что мир – это его устрица. Во всяком случае, мир, вероятно, предстает перед ним как очень неаппетитный цветок брокколи.

– Только не падай духом, детка. – Нора вылетает из своей спальни в прихожую, собирая резинкой свои шелковистые светлые волосы. На ней мешковатые джинсы с высокой талией и укороченная розовая рубашка. – Я уверена, он где-то поблизости. Может быть, он сбежал из дома и не знает дорогу обратно.

– Очень утешительно, – отвечаю я с каменным выражением лица.

– Да ладно, ты ведь понимаешь, о чем я. Он же все-таки кот. А коты всегда приземляются на лапы.

Я смотрю на нее с сомнением. Нора знает, что оптимистичность не по моей части. Достаточно любого пустяка, чтобы я укуталась в одеяло и не вылезала из него до тех пор, пока мне не нужно будет выйти на работу.

Она вздыхает:

– А ты не пробовала посмотреть снаружи? В той же прихожей, например? Или возле парка?

По пути к двери Нора засовывает ноги в кроссовки. Она уже опаздывает на сеанс в кино со своим парнем Кольтом. Мне и самой пора собираться на работу.

– Пока нет. Нет. Не за пределами дома. – Я ловлю себя на том, что ищу Локи в тех местах, которые уже проверяла. Я не хочу искать его снаружи. Что-то подсказывает мне, будто если он вышел из дома, то его уже нет в живых. И от этого возникает желание просто исчезнуть с лица Земли. Именно не умереть, а… перестать существовать на этом свете.

– Нужно разместить пост о нем на Facebook[5] и Craigslist. С фотографией. – Нора хватает свою сумочку со стойки рядом с нашей входной дверью. Я слышу сигнал клаксона. Это Кольт. Она бросает на меня извиняющийся взгляд. – Прости, что вот так тебя оставляю. Кольту не терпелось поскорее посмотреть этот фильм. Там играет Марго Робби, сама понимаешь.

Я мотаю головой.

– Ничего страшного. Думаешь, если я размещу объявление, это поможет?

– Лишним точно не будет. Помнишь Лорен, которая работает на ресепшене в церкви Сент-Мэри? На днях у нее пропал французский бульдог. Она написала о нем на Craigslist и уже через день получила ответ. Собаку нашли в парке недалеко от ее дома. Стоит попробовать.

– Так уж и быть, – говорю я. – Размещу.

Нора дважды отправляет мне воздушный поцелуй и машет рукой.

– Дай мне знать, если тебе что-то понадобится. И напиши, если найдешь Локи. До скорого!

Если… У меня скручивает живот.

Когда она уходит, я начинаю ходить вдоль и поперек улицы, заглядывая во все мусорки и дворы. Когда выясняется, что кота поблизости нет, я возвращаюсь домой, включаю ноутбук и захожу на Craigslist. Сообщество у нас там не слишком активное. Салем сам по себе город небольшой. Несмотря на всю свою богатую историю и репутацию, здесь проживает не больше сорока пяти тысяч человек.

Нажимаю на раздел «Бюро находок», затем бегло просматриваю его. Некоторые из опубликованных питомцев все-таки нашлись, других же до сих пор ищут. Нора права. Попытка не пытка. С момента пропажи Локи прошло всего несколько часов. Но даже этого времени достаточно, чтобы он сумел убежать из нашего района.

Создаю аккаунт, затем роюсь в телефоне в поисках фотографии Локи. Что особенно смущает, так это что большинство моих фотографий на телефоне – с ним. Вот что бывает, когда у тебя нет ни парня, ни друзей, ни семьи, ни жизни в целом: ты становишься кошатницей в свои двадцать четыре.

Я стараюсь выбрать самую удачную фотографию Локи. На одной из них он смотрит прямо в камеру с серьезностью самонадеянного герцога. Сидит он на нашем подоконнике, демонстрируя свои мохнатые складочки на подбородке. Загружаю фото на сайт, затем пишу краткий комментарий:

ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ. Пропал без вести 20 октября.

Пол: самец, кастрирован.

Цвет: черно-белый. Также может иметь черный кожаный ошейник с шипами. Откликается на Локи или Лулу. Не хватает маленького клочка на левом ухе.

Я уселась поудобнее и смотрю, что получилось. Читается нормально. Очень точно и наглядно. Но мне хочется большего. Хочется, чтобы все знали, что Локи – не просто кот. Домашние питомцы ведь не просто животные. Они – наша семья. Поэтому я приписываю:

Пожалуйста, дайте нам знать, если вы его обнаружите. Мы очень скучаем по нему. Спасибо.

«Мы» – это я. Локи – мой кот. Нора взяла его под свое крыло, потому что мы с ним были единым целым. Мы с ним оба бродяги и оказались здесь по ее милости. Мы словно заблудшие души, скитающиеся по свету без всякой на то причины.

И вот Нора, с ее великодушной улыбкой и еще более великодушным сердцем. Мы живем в одной комнате уже почти пять лет, и я прекрасно понимаю, что Нора готова открыть следующую страницу своей жизни. Она хочет переехать к Кольту.

Каждую неделю я пытаюсь набраться смелости и сказать ей, что она вполне спокойно может переезжать, что со мной все будет в порядке. Только вот все ровно наоборот: я без нее не справлюсь. На самом же деле я не так уж и в порядке. Обычно я чувствую себя как цветок, срезанный со стебля, наполовину увядший. Еще не умер, но не способен расти дальше.

Я щелкаю мышкой. Объявление опубликовано. На всякий случай дублирую его в Facebook[6].

Поверить не могу, что мне сейчас нужно идти на работу.

Стоп. Работа. Совсем забыла про нее. Гляжу на часы, висящие на нашей крошечной кухне с открытой планировкой, – семь сорок пять. Вот черт.

Я несусь в свою комнату, спотыкаясь об одну из пищащих игрушек Локи, на ходу запрыгиваю в длинное черное платье, подбираю к нему накидку – черную снаружи, бордовую изнутри. Затем натягиваю кружевные черные перчатки, цепляю к голове ведьмин колпак и зашнуровываю ботинки. Расстегиваю сумку, чтобы убедиться, что у меня с собой есть все необходимое.

Выбегаю из квартиры так, будто у меня в заднице горящая петарда, сажусь в машину и не сбавляя скорости мчусь на работу. К счастью, по пути туда мне попался лишь один красный сигнал светофора. На моем телефоне, валяющемся на пассажирском сиденье, высвечивается сообщение. Я поворачиваю его к себе, чтобы увидеть текст.

Пиппа: Как же сильно я по тебе скучаю, сучка. Я еще не поставила крест на нас. Перезвони потом.

Ненавижу, когда она так делает.

Ненавижу, когда она пытается сделать вид, что я осталась для нее старой доброй Эвер.

Будто бы ничего не произошло.

Будто бы моя жизнь прекрасна. Друзья, семья, светская жизнь.

Я открываю сообщение, затем удаляю его.

Тебе и не обязательно его ставить, Пип. Я уже поставила его ради нас обоих.

* * *

Спустя 15 минут я вступаю на импровизированную трибуну на Эссекс-стрит, затем прочищаю горло.

Не то чтобы я хорошо лажу с публикой (на деле же я ненавижу публичные выступления в любом их виде), дело в том, что подвергать себя чему-то, что я абсолютно ненавижу, доставляет мне извращенное чувство удовольствия. Как я уже говорила, я заслуживаю любого наказания. Почему бы не добавить к этому частые и действующие мне на нервы встречи с людьми?

Сегодня вечером как раз много народу. В очереди около пятидесяти человек, предельно допустимое количество на одну экскурсию. Я настраиваю свою беспроводную гарнитуру и улыбаюсь болезненной, широкой улыбкой, от которой у меня почти трескается кожа. Вижу, что привлекла всеобщее внимание своим уродливым нарядом и рыжими ведьминскими волосами.

– Добрый вечер всем и добро пожаловать на «Ночной тур по Салему». Меня зовут Эверлинн, и сегодня я буду вашим гидом. – Вспышки фотокамер ослепляют меня. Я пытаюсь продолжить речь и в то же время чувствую, как моя душа покидает тело. Всегда ненавидела, когда меня фотографируют. Это какой-то кошмар.

– Сегодня я собираюсь рассказать вам кое-что из истории Салема, включая рассказы об охоте на ведьм в 1692 году и эксгумации тел людей, которые, как считалось, превратились в вампиров – ура, чахотка! – Я триумфально выбрасываю кулак вверх, заставляя людей смеяться. – Также мы поговорим об убийствах, призраках, проклятиях, гражданской войне. В общем, обо всем самом интересном!

Я вызываю очередную волну хихиканья у своей аудитории. Сборище туристов со всего штата и подростков, ищущих способ скоротать время. Изначально я переехала из Сан-Франциско в Бостон в надежде устроиться в библиотеку. Но прожив буквально неделю в шумном мегаполисе, я поняла, что все это перебор. Все слишком огромное, серое и мрачное. Везде все было дорого, забито доверху и раскуплено. Бостон ощущался как Сан-Франциско, только без столь радужных перспектив, сквозь которые я воспринимала свой родной город. После того как я бросила Калифорнийский университет в Беркли и уехала, возвращение в Калифорнию спустя несколько недель после моего побега казалось чем-то излишним. Поэтому я переехала в Салем. Казалось, этот городок был создан специально для меня.

Мрачно? Да.

Пропитано историей? Конечно.

Холодно? Хмуро? Полно колдовства и кладбищ? Все в точку.

– Но давайте обо всем по порядку, – заговорщически усмехаюсь я, – мне нужно знать, кто здесь еще учится в школе и желает произвести впечатление на своего учителя истории?

Как и следовало ожидать, поднялись десятки рук.

– Знали ли вы, что рабство было частично отменено в Массачусетсе восьмого июля 1783 года, почти за столетие до Гражданской войны? Существует очень интересная история об этом.

Слышатся вздохи и шушуканье. С этого и начинается экскурсия по городу, которую я собираюсь провести в общей сложности за полтора часа.

Я смеюсь, отвечаю на вопросы, обращаю внимание слушателей на то, что стоит сфотографировать, и рассказываю, какие фильтры лучше всего подходят для этого. Однако я чувствую, что будто не присутствую с ними. Мои мысли заняты Локи, котом-предателем, который решил меня бросить.