Звёздная пыль в их венах

– Честно говоря, да, – признает она. – Спасибо. За чай и… ну… за то, что так обо мне заботился.

– Не думаю, что у меня так уж хорошо получилось, – признается он, прислоняясь к борту рядом с ней. – Честно говоря, я никогда долго не находился рядом с больными людьми.

– Неудивительно, ты же был наследным принцем, потом королем – отмечает она. – Что случилось бы со страной, если бы ты заболел и умер?

Он бросает на нее косой взгляд.

– Предполагаю, дела Темарина пошли бы в гору, – говорит он.

Виоли не знает, что на это ответить. Она понимает, что должна уверять его, будто это неправда, но сейчас у нее нет сил его успокаивать. Прежде чем она успевает что-нибудь сказать, тишину нарушает третий голос:

– Эй, Леопольд!

У Виоли на затылке волосы встают дыбом – не потому, что она узнает этот голос. Совсем наоборот. Леопольд никогда не знал, каково это – бояться звука собственного имени, поэтому без задней мысли оборачивается на голос.

Всего в нескольких футах от них стоит мужчина, одетый как член экипажа – в брюки грубой выделки и тунику, на которой масляных пятен больше, чем чистых мест. Его румяное лицо покрыто щетиной, а темные глаза-бусинки устремлены на Леопольда. В правой руке он держит пистолет, который направляет прямо на них.

– Кажется, я тебя узнал, – говорит мужчина, подходя на шаг ближе. – Хотя ты-то меня наверняка не помнишь.

– Сэр, я думаю, вы меня с кем-то путаете, – говорит Леопольд и двигается в сторону, чтобы встать между пистолетом и Виоли. Она это весьма ценит – не потому, что нуждается в его защите, а потому, что у нее появляется возможность дотянуться до маленького ножа, пристегнутого к бедру. Чтобы ее не заметили, она двигается очень медленно, надеясь, что Леопольд сможет отвлечь незнакомца еще ненадолго.

Мужчина смеется.

– Ты действительно думаешь, что я забуду лицо человека, который выгнал мою семью из собственного дома? Уверяю, Ваше Величество, я точно знаю, кто ты такой.

Виоли старается двигаться быстрее, ее пальцы судорожно возятся с ремешком. Теперь ей видится куда более вероятным, что мужчина выстрелит – жажда мести окажется важнее награды, которую дали бы за живого Леопольда. Она оглядывает палубу, но поблизости больше никого нет. Должно быть, пока они с Леопольдом разговаривали, ночная смена ушла спать, а дневная команда еще не вышла на палубу.

– Я никогда не… – начинает Леопольд, но обрывается на полуслове. – Ты жил в той деревне. Хебблсли.

– Хевелсли, – шипит Виоли. Хевелсли – так называлась деревня, которую Леопольд велел снести, чтобы построить новый охотничий домик. Виоли помнит, потому что это случилось сразу после того, как она только прибыла во дворец, и ее первое зашифрованное письмо императрице Маргаро было именно про этот случай.

– Хевелсли, – исправляется Леопольд. – Мне жаль, правда жаль. Этому нет никакого оправдания. Мне сказали, что там почти не было людей, а остальные согласились переехать за щедрую компенсацию. Но это была ложь, так ведь? – спрашивает он.

Виоли удивлена, что его голос звучит так спокойно, даже когда на него наставлен пистолет. Она не думала, что избалованный король способен на такую храбрость. Сжимая пальцы вокруг ножа, она выпрямляется. У нее всего один бросок – один шанс попасть в человека, направившего на них пистолет. Шансы невелики, а учитывая, как плохо она себя чувствует, они близятся к нулю. Нож кажется невероятно тяжелым, и она не представляет, где найти силы на бросок.

– Ложь, – говорит мужчина, фыркая. Его рука дрожит, но Виоли не находит этот факт утешительным. Он эмоционален – значит, нестабилен. Его поведение непредсказуемо, и в этом нет ничего хорошего.

– Нам не дали никаких денег. Мою семью и всех наших соседей выгнали на улицу, отвезли в Кавелле и бросили на произвол судьбы. Я взялся за эту звездами забытую работу, потому что другой не нашлось. Сомневаюсь, что мои дети проживут достаточно долго, чтобы дождаться моего возвращения.

Виоли крепче сжимает нож и собирается с духом. Она представляет бросок, который ей нужно сделать, и выбирает, куда нанести удар.

– Мне жаль, – снова говорит Леопольд, и Виоли понимает, что он искренен. Понимает, что при других обстоятельствах он мог бы просто позволить этому человеку застрелить себя. Но Виоли дала Софронии обещание защищать Леопольда, и она намерена сдержать свое слово. Даже если ей придется защищать его от него самого.

Она бросает нож изо всех своих сил, и, замерев, они с Леопольдом наблюдают, как лезвие вонзается в горло мужчины. Он падает на палубу и роняет пистолет с таким грохотом, что слышится эхо. К счастью, пистолет не выстреливает. Мужчина умирает быстро и тихо, как и планировала Виоли.

Леопольд падает рядом с ним на колени. Крик застревает у него в горле. Он вытаскивает нож из шеи мужчины и пытается своими руками остановить кровь.

– Он собирался тебя убить, Леопольд, – говорит Виоли ровным голосом.

– И вместо этого ты решила убить его? – спрашивает Леопольд, оглядываясь на нее через плечо с застывшим в глазах ужасом. Виоли старается убедить себя, что ей нет дела до этого взгляда. Она повторяет себе, что чем раньше он поймет, кто она такая и на что способна, тем лучше.

– Если бы я ударила его по руке и заставила бросить пистолет, что произошло бы потом? – спрашивает она Леопольда, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, ведь с минуты на минуту команда закончит завтракать и поднимется на палубу.

– Он бы рассказал капитану и всем остальным, кто я такой, – отвечает Леопольд хриплым голосом.

– Они бы пошли на все, чтобы доставить тебя обратно в Темарин и получить награду, – говорит Виоли, кивая. – Я не могла позволить им сделать это. Был только один верный способ решить проблему, и я им воспользовалась.

– Ты убила его, – снова говорит Леопольд, поворачиваясь к мужчине. – Он имел право злиться на меня. Имел прямо отомстить мне. Ты должна была…

Он замолкает.

– Я должна была что? – спрашивает Виоли, потому что ей нужно, чтобы он понял, что у этой ситуации не было шанса на хороший исход. Все хорошее они оставили позади еще в тот день, когда увидели казнь Софронии.

– Если ты хочешь стать мучеником, это твое дело, Леопольд. Но сейчас мы с тобой в одной связке. Если тебя поймают, то меня казнят следом. Я не собираюсь становиться мученицей ради того, чтобы облегчить твою вину.

Он не отвечает, но на палубе так тихо, что она слышит, как он сглатывает. Наконец, он поднимается на ноги и поднимает тело мужчины на руки. С отсутствующим выражением лица он подносит тело к краю палубы и выбрасывает его за борт. Они слушают, как тело ударяется о воду с всплеском, едва слышным за шумом волн, разбивающихся о корпус корабля.

Виоли поворачивается к тому месту, где остался кровавый след. Она наклоняется, чтобы забрать свой нож.

– Нам нужно ведро воды, и быстро, – говорит она Леопольду. – Похмелье у них или нет, моряки все равно скоро поднимутся.

Леопольд кивает. Лицо у него все еще пепельно-серое, но он уже начал приходить в себя.

– А что будет, когда они заметят пропажу одного из своих? – спрашивает он.

Виоли качает головой.

– Очевидно, он выпил слишком много эля и упал за борт, – говорит она. – Давай не будем давать им повода искать менее правдоподобное объяснение.

Он быстро кивает.

– Я видел ведро и швабру на камбузе, – говорит он ей, разворачиваясь, чтобы уйти.

– Леопольд, – зовет она мягким голосом. Но, когда он оборачивается, Виоли не может найти подходящих слов. Она открывает рот, но тут же закрывает его.

– Я… – начинает она, но не может сказать ему, что это не его вина. Все же он не невинен. Сознательно или нет, но он сделал выбор, который разрушил жизнь этого человека. Виоли тоже сделала свой выбор, положив всему этому конец.

– У нас не было выбора, – говорит она, и это, по крайней мере, правда.

Беатрис

Беатрис даже не замечает, что карета въехала в Бессемию, пока Найджелус не говорит ей об этом. Нет никаких знаков, обозначающих границу, никаких отличий в ландшафте, никаких изменений в воздухе – ничего, что могло бы приветствовать ее возвращение домой. Дом. Она не ожидала, что вернется сюда в ближайшие несколько месяцев, и всегда представляла, что путешествие будет наполнено триумфом и волнением и что она воссоединится со своими сестрами.

Но сейчас ее сестер в Бессемии нет, и ее возвращение сложно назвать триумфальным. Единственное, чего она могла бы с нетерпением ждать, – это воссоединения с матерью, которая желает ей смерти, и новых тренировок с эмпиреем, которому она не доверяет. Ну, ее хотя бы ждет удобная кровать. По крайней мере, эта мысль искренне радует Беатрис.

– Паскалю и Эмброузу небезопасно ехать с нами, – говорит девушка, когда они въезжают в Немарийский лес – то самое место, где она в последний раз видела Софронию и Дафну. Она помнит Софронию такой, какой видела ее тогда. Одетая в желтое платье с оборками, она сидела среди незнакомцев в открытой карете и, кажется, выглядела испуганной. Беатрис задергивает занавеску у своего окна и поворачивается к Найджелусу:

– Уверена, что ты сможешь найти для них безопасное жилище. И это не вопрос.

– Тебе ехать тоже небезопасно, – отмечает Паскаль. – Если ты не забыла, твоя мать хочет твоей смерти.

– На селларианской земле, руками селларианцев, – говорит Найджелус. – Иначе желание не сработает.

Когда Беатрис, Паскаль и Эмброуз разом поворачиваются к нему, он хмурится.

– Я об этом не упомянул?

– Именно, – говорит Беатрис.

Эта новость заставляет ее почувствовать себя немного лучше, хотя, конечно, нет никаких гарантий, что мать не захочет ей навредить. Например, заковать в цепи, чтобы доставить обратно к Николо, у которого теперь не будет иного выхода, кроме как ее убить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.