Орхидеи в небесах

– Где этот проклятый пульт? – спросил сам себя.

Нашел его под задницей, когда присел на свой диван.

Канал 1 – передача про сектантов.

– Часто люди попадают в секты, – я тягаю пиво и комментирую.

Другой канал – гороскопы.

Каналы переключались очень быстро.

Щелкаю пультом – работа шахтером очень опасна и трудна.

Щелкаю пультом – современные спортсмены под оратором очередного рэпера затягивают молодежь. Моя крепость. ФАК.

Щелкаю пультом – процветает расизм. Снова пропаганда бритых и волосатых.

Щелкаю пультом – психологи.

Щелкаю пультом – шлюхи.

Щелкаю пультом – наркоманы.

Глотаю еще противного пива, переключаю канал и вижу Лизу Мун.

– Это же та дама, к которой я пойду на концерт, черт возьми.

На экране она выглядела сногшибательно, от чего я задумался о скором выступлении Лизы в кафе.

Неужели такая известная личность сможет выступать в небольшом кафе? Зачем ей это надо?

***

Утром, когда весеннего солнца совсем еще не было на небе, я постучался в дверь бывшей жены Ольги, чтобы забрать Алешку. Хмурая серая погода слегка давила на виски. Дверь открыл ее сожитель Игорь. Обычный мужик, работающий администратором в салоне сотовой связи. Иногда, когда тот открывал свой рот или улыбался, мне так хотелось выбить ему все зубы.

«Лицемерный гондон», – подумал я.

– Привет, Андрей. Проходи.

Я усмехнулся, стряхнул пепел со своей кожаной куртки и прошел в холл дома.

Ольга не поздоровалась, а сразу начала свои высказывания:

– Вы сегодня давайте недолго, потому что ему завтра рано вставать на занятие по английскому.

– Какие еще будут высказывания и условия, товарищ Муссолини? – спросил я и засунул руку в карман своих брюк.

– Так, успокойтесь! – заявил Игорь.

А Ольга вся кипит, на нервах, видимо, ее постоянные месячные никак не хотели проходить. Но что поделать? Иногда мне казалось, что у нее биполярное расстройство. Наверное, поэтому мы и развелись. Да, точно, поэтому. Все эти крики, оры, скандалы, драки, обещания, угрозы – условия бракосочетания, о которых никогда не говорят в ЗАГСе. Сколько было потрачено нервов.

– Ты нас не успокаивай, – ответил я, – мы и так спокойны.

Какое семейное счастье? Что вообще происходит в этой чертовой жизни? Хорошо, что мы разведены и я больше не живу в аду. Да, до свадьбы она была совершенно другой женщиной. А уж после родов у нее совершенно стала ехать крыша, особенно когда она напивалась.

– Папа! – громко закричал Алешка, подбежал и обнял меня.

– Давай одевайся теплей и погнали, – обратился я к нему.

– В школе ему задали написать сочинение о войне.

– О какой, о Второй мировой?

Тут я про себя подумал, как иногда ей не хватает усов и челки.

– Нет. Их темой по литературе была война, вот и нужно написать о представлении войны.

С Ольгой я не стал спорить. Однажды мне задали тему о завоевании. Как монгольское иго Русь топтало, и все мы, конечно же, сто пудов, коренные русские. Мне было смешно. Любое завоевание – это грабеж и насилие, а она этого не понимала. Наверное, до сих пор не понимает. Ее беда в том, что она хочет думать, что она всегда права, что она все знает и умеет, но на самом деле это не так. Она может хорошо выдумать и переврать любое событие, потому что, помимо биполярочки, у нее развивается шизофрения.

Конечно, хочется верить, что это не так. Иначе зачем с такой ебанутой будет жить мой сын? Но все это мои домыслы.

Мы с Алешкой сели в «фолькс». Зажигание сработало на ура…

По дороге мы вели разные беседы о школе, доме, мечтах, как вдруг по радио сообщили об убийстве журналиста Евгения Градского.

– Пап, а ты знал этого Евгения?

– Нет. Он же работал в другом издательстве.

– А за что его убили, интересно?

– Сынок, не заморачивайся, люди гибнут каждый день. Наша задача выжить в этих джунглях.

Алешка уставился в окно и задумался.

– Может быть, перекусим? – предложил я.

– Да-да. Хочу пиццу, – мой сын оживился сразу.

Когда мы приехали в пиццерию, Алешка сделал заказ, мне позвонил мой приятель, Ян Шавин, работающий сценаристом, и предложил нам приехать к нему для просмотра нового отечественного фильма «Балканский рубеж». Он уже не в первый раз приглашает меня на просмотр новинок. Дело в том, что совсем недавно он покинул мир двадцатого века динозавров, встретил хорошую женщину-психолога и закупил в свой новый дом много различной современной техники.

Когда мы ждали наш заказ, мой сын очень уговаривал меня подарить ему на день рождения щенка.

– Но мама говорит, что он будет везде гадить.

Я не очень-то разбираюсь в этих породах, но разве можно отказать?

– Алешка, собаку, значит, собаку.

Спустя несколько секунд, мой сын развернул тему:

– Пап, а почему ты не хочешь вернуть маму? Чтобы мы жили вместе?

– Некоторые вещи и люди обязаны держаться друг от друга подальше.

– Почему?

Я промолчал, видимо, мой сын начал понимать суть сказанного.

– Пап, а я вот передачу смотрел, что человек способен на все.

– Ты это про что?

– Ну, никогда не поздно все вернуть.

– Для юного школьника ты слишком мудр.

– Я знаю, пап. Ну так что? Ты будешь действовать?

– Не знаю, как тебе объяснить, но постараюсь. Мы с твоей мамой…

– Так…

– Мы с твоей мамой просыпаемся в разных постелях. Мы просыпаемся в разных городах. Мы просыпались даже в разных странах, но уже не вместе. Мы оба настолько устали, что не смогли терпеть друг друга. Но разошлись мы с огромным скандалом, а сейчас-то будто ничего и не было. Будто мы никогда не знали друг друга. Словно бродячие питомцы, не понимающие в жизни структуру бытия. И именно сейчас куда-то пропали эти порывы злости, страсти и безумия. Все чернила исчезли на листе бумаги. Переломанные люди. Не испытывающие чувство утраты, потому что какая-то легкая неприязнь вызвала в нас желание сбежать от иллюзорного семейного очага. Мы словно птицы, улетающие друг от друга. Больно? Первые недели – да. Когда уже наступил конец, осознали, что больно, а дальше незачем. И как теперь быть? Редкие воспоминания о прошлом не дадут покоя? Первое время – да. А потом что? Это уже не так и важно. Наверное, это самое страшное, когда ты смотришь на старую фотографию, где вы когда-то были счастливы, и внутри ничего не срабатывает. Ты понимаешь, о чем я?

– Да.

– Мы искали и не смогли найти что-то лучшее для нас. Убийство любви ради надежды обрести покой.

– Ого. Пап, ты философ.

– Алешка, когда ты вырастешь, я тебе расскажу всю правду. Пусть маманя твоя тебе и говорит, как она считает, как говорила своим подругам, друзьям. Но когда ты будешь готов, я расскажу тебе все. И только тогда ты все поймешь. Если это будет нужно. Зато у нас есть ты. Маленькое счастье, которое будет расти. И учиться. Ты единственный на этом свете, кто заставляет меня просыпаться каждое утро.

Мой сын загрустил, но тут принесли наш заказ.

***

Мы перекусили и двинулись в пробку, чтобы приехать к сценаристу Яну Шавину для просмотра нового отечественного фильма, как вдруг на мой телефон раздался звонок от Михаила Васильевича. Я ответил на звонок. В ходе разговора мне было приказано, чтобы моя белая задница появилась в Smokie-Night.

Моего сына это не очень-то и расстроило, он отнесся к этому с пониманием, поэтому мы двинулись в издательство.

По пути я позвонил Яну и предупредил его об изменениях маршрута, на что он ответил мне: «Логистика хромает у вас».

Отец и сын зашли в здание Smokie-Night. На входе охрана.

– Андрюх, там тебя ждут, к главному редактору иди, – с ходу зарядил нам охранник.

– А что случилось-то? – спросил я.

– Там сейчас идет какое-то совещание. Приехал какой-то француз с такими симпотными телками.

Мы с сыном зашли в лифт.

– Пап, мне что-то страшно.

– А что тебе страшного-то?

– Не знаю, мне кажется, тут что-то серьезное происходит, раз тебя вызвали.

– Сейчас увидим.

У нас появилось какое-то испуганное предчувствие. Еще ничего не случилось, а мы накручиваем себя. И вроде бы нечего бояться, а тряска происходит внутри человеческого организма. Что же тут происходит? Как правило, что бы ни происходило, страдать и сожалеть приходится именно нам.

Мы вышли на седьмом этаже и обнаружили, что офисы пусты.

– Пап, а где все?

– Видимо, идет огромное совещание. Такое бывает редко.

Мы подошли к конференц-залу, который находился рядом с кабинетом главного редактора.

– Пап, заходи.

– Мы пришли сюда вместе и зайдем тоже.

– Хорошо.

Мы зашли без стука и увидели целую массу людей, которые что-то обсуждали.

– А что здесь происходит? – спросил я Елену, одну из своих коллег, пока все продолжали шуметь.

Она ничего не ответила, а лишь кивнула в сторону места главного редактора головой.

На какие-то секунды я прокручивал в своей голове мысли о том, что здесь хотят кого-то уволить или лишить все отделы премии. А премия за хорошую статью всегда была высока в этом журнале.

– ПАП! – громко крикнул мой сын

– Что?

– Смотри, – Алешка указал пальцем на даму, которая стояла лицом к этой шумной толпе.

– И что? Кто это?

– Пап, это же Лиза Мун. Я фанатею от нее. Я люблю ее слушать, – с большим восторгом ответил ребенок, встретив своего кумира.

Почему пацаны в его возрасте слушают такое?

Главный редактор достал из своего шкафа рупор:

– ТИШИНА! ТИШИНА! ТИШИНА!

Все утыкаются.

– Коллеги вы ведете себя непрофессионально, – заявил он. – ВЫ ЧТО КАК ДИКАРИ? – в рупор продолжал главный редактор.

Зал умолк.

– Господи, – сказал я, – вы что тут увидели воскрешение Дэвида Боуи?

И тут вся эта хищная стая идиотов бросила взгляд в мою сторону.

– Хотя да, – продолжил я, – уверен, что, если бы Боуи покончил с собой в восьмидесятые, многие повторили бы то же самое, а сейчас всем насрать.

– Кто это? – спросил толпу главный редактор.

– Воробьев, – ответил редактор Михаил Васильевич.

– ТАК, ВОРОБЬЕВ, МОЛЧИ! – громко заявил главный редактор журнала Каськов Олег Викторович.

Я посмотрел на своего сына и увидел в его глазах неловкость.

– Месье Ален Дюри, это он, – обратился мой редактор Михаил к французу, который посмотрел на меня каким-то коварным взглядом.

Лиза Мун и та женщина, которая была в кафе «Блюз», стояли в сторонке. И тут моя мысль на несколько секунд начала зудеть: «НУ ВСЕ, ВОРОБЬЕВ, ТЕБЕ ПИЗДЕЦ. СЕЙЧАС ТЕБЯ ПРИЛЮДНО УВОЛЯТ С ПОЗОРОМ ЗА ЭТУ СУКУ».

Главный редактор, Олег Каськов, и редактор Михаил о чем-то тихо завели беседу с французом и певицей.

– ВОРОБЬЕВ! – крикнул Михаил Васильевич.

– Да, – ответил я из толпы.

– Подойди сюда.

Я снова посмотрел на Алешку и сказал ему тихо: «Все будет хорошо».

Вся толпа замерла, когда обратились ко мне.

– Что вам нужно от меня? – спросил я гламурную тетку, которая была без своей ебаной мышеподобной зверюшки.

Но в ответ Анна кивнула главному редактору.

– ТАК! КОЛЛЕГИ! РАСХОДИМСЯ! – сказал главный редактор в рупор.

Толпа овец, выходящая через дверь, что-то говорила о своем.

– ЕМУ ПОВЕЗЛО.

– СУЧАРА, ОН ЗАРАБОТАЕТ БОЛЬШУЮ ПРЕМИЮ.

– ВОТ МОЛОДЕЦ.

– И КОМУ ЭТО ПОРУЧИЛИ? ВОРОБЬЕВУ?

– ЧТО ЗА ДЕЛА ТАКИЕ? ОН МОЙ КУСОК ОТНЯЛ.

– Со мной тут сын, – обратился я к этим животным.

И что остается им? Сидеть в дорогих костюмах, в роскошных платьях? Пахнуть дорогими духами и туалетной водой? Сидеть вести бизнес. Остальные – не люди? Остальные – что с ними не так? Обычные роботы… Они что, не могут быть людьми? Властелины Вселенной заправляются очередными порциями душ рабочего класса. Рабочий класс – это всего лишь исполнители воли властелина, у которого есть деньги. Кто сказал, что крепостное право отменили? Оглянитесь вокруг. Что вы видите? Исходя из опыта большинства людей, которые не могут сказать о законе, что не смогут вести бунтарство, им нужен справедливый царь. Тот, кто возобновит фабрики, заводы, понизит цены на все. С такой жизнью выходит, что мы будет платить налог на воздух, а кто-то по блату будет жить и крутиться.

– Мальчик, присядь пока за стол, – обратился к моему сыну редактор Михаил.

Я наблюдал, как пятиклассник проходит и садится за стол, как за школьную парту. Ему было не очень-то удобно провести так со мной выходной день, но к нему подсела Лиза Мун, от которой он, как оказалось, тащился. И его жизнь зацвела яркими красками. Я увидел это с расстояния.

Мы присели подальше от них, как оказалось, для деловых переговоров, и тут к нам зашел в дверь мужчина, который представился Сержем.

– Простите за опоздание, – заявил он оставшейся публике и присел за стол переговоров рядом со мной.

Я посмотрел на своего сына, как он общается с дамой джаза. А все-таки у него есть вкус. Но, вспоминая свои ошибки, очень хочется верить в то, что мой потомок их не совершит.

– Итак, меня зовут Анна, – представилась гламурная женщина. – А этого мужчину зовут месье Ален Дюри, – указывая рукой на бородатого француза, продолжала гламурная стерва, на что тот кивнул головой и начал рассматривать весь ремонт зала. Видимо, он живет намного лучше, как властелин Вселенной.

Но все это было мне неинтересно, потому что мои мысли были сосредоточены на другом, а именно на том, о чем же молодая секси-блонда разговаривает с моим сыном?

– Нам порекомендовал вас, – обращаясь ко мне, продолжила говорить Анна, – Борис из кафе «Блюз». – Мы провели статистику лучших журналистов и писателей среди движения искусства и пришли к мнению, что вы сможете продолжить работу погибшего журналиста Евгения Градского.

– Вы знаете, наверное, нет. Не очень-то я и люблю современное искусство, особенно когда берут старую классику и переводят ее на новый лад. Добавляют каких-то эффектов, и старая музыка уничтожается. Вы как министерство любви, о котором писал Оруэлл.

Все посмотрели на меня очень злобными взглядами, похоже, что нельзя набивать себе цену.

– Он шутит, – сказал Михаил Васильевич, – конечно же, он согласен.

– Позвони Аристовой, пусть зайдет, – дал команду Каськов редактору Михаилу Васильевичу.

Мы поговорили еще немного о будущих планах певицы, и меня попросили удалиться и подождать в коридоре.

– Ну что, наговорились? – обратился я к Лизе и своему сыну.

– Да, – ответил Алексей Андреевич.

– Очень милый мальчик, – сказала Лиза.

– Итак, нас попросили удалиться для вынесения определенного вердикта.

И тут в дверь зала зашла Диана в своей строгой шикарной юбке, которую мне захотелось снять.

– Здрасте, – обратился Алешка к ней.

– Привет, Леш, – ответила она, затем бросила свой взгляд на меня и Лизу Мун.

Иногда, когда мы просыпались вместе с Дианой, Алешка оставался у меня с ночевкой. Она также готовила завтрак и обращалась с ним как с сыном. Но эта идиллия не бывает вечной. А сейчас, наверное, у нее сыграла какая-то легкая ревность, и она обратилась к нам угрюмым тоном: «Добрый день». Ускорила шаг и прошла к судьям.

Мы с сыном вышли в коридор.

– Итак, Алексей Андреевич, о чем ты говорил с этой милой тетей?

– О, пап, мы говорили о музыке и концертах. Мне никто не поверит в школе, поэтому я даже с ней сфоткался. Смотри. СМОТРИ.

Алешка показывал мне свои фотографии, сделанные буквально пять минут назад. Он был очень рад.

– А еще мы говорили о тебе.

– Так, уже стало интересно.

– Ну, я рассказал, что вы с мамой не живете вместе.

– Это она вынюхивала. Потом я тебе объясню.

Мы подошли к автомату, я купил себе кофе, а сыну чай.

– Алешка, ты хочешь, чтобы я работал с ней?

– Конечно, пап. Ты же станешь суперизвестным среди всех журналистов. Она мне объяснила, что не хочет рассказывать о своей жизни никому, а тут она расскажет тебе свои секреты и тайны, которые ты опубликуешь и доведешь сведения до всего мира.

– Для пятиклассника ты слишком умен.

Мы попили свои напитки, позвонили матери ребенка, сказали, что задержимся. Но в этот раз Муссолини не возникал, так как Алешка наговорил кучу интересного.

Мой сын был поражен словами знаменитой певицы, у которой не было прошлого, но было только настоящее – выступления, концерты, отрывки лжестатей. Ее просто знали как известную певицу, и больше никакой информации.

Из двери зала вышел Михаил Васильевич

– Ну что, завтра у тебя ужин в доме Алена Дюри, – обратился он ко мне.

– Французская кухня от Фредерика Бегбедера? Там же один кокаин и экстази.

– Не неси чепухи. Я и так устал прикрывать твою жопу.

Я посмотрел на Алешку, затем на редактора.

– На что не пойдешь ради страны, – ответил я.

– Так, пока не забыл, завтра с утра с Дианой обсудите некоторые моменты по договору.

– Какие моменты? Мы же просто будем писать интервью, и все.

– Нет, не все. Я думаю, тебе будет интересно проводить время вне здания издательства и работать.

– Тут я соглашусь.

– Отлично.

Из зала начали выходить все.

Я пожал руку мужикам, сказал «до свидания» женщинам, мой сын повторил за мной – весь в отца.

И тут Серж вернулся, взял мой номер телефона, на который он позвонит завтра с утра.

Людей хлебом не корми, лишь бы окунуть человека в грязь. Масса съест и не подавится. Людей перестали волновать новости о политике. Людям нужно мясо, и в данном случае Лиза Мун отлично подошла на эту роль.

***

Диана сказала мне, что сегодня останется у меня, чтобы утром обсудить деловые моменты, не вылезая из теплой постели.

Мы с сыном вышли из здания издательства и подошли к машине. Я дал Алешке ключи, чтобы он открыл себе дверь. А я закурил и наблюдал за звездной гоп-компанией.

Француз и Серж сели в «роллс-ройс». Гламурная Анна открыла бутылку пепси, закурила тонкую сигарету, вместе с Лизой подошла к «ауди».

Мне позвонила Инна.

– Ты на месте? – спросила она.

– Уехал.

– Ясно, не сможем увидеться?

– Это вопрос или претензия?

– Пока.

Она скинула трубку, видимо, была разочарована моим ответом. Да вообще пора с ней завязывать наверняка. Надоело: то она есть в моем времени, то пропадает на неопределенный срок. Меня это не устраивает.

Интервью – это исповедь, которую замажут яркими и выгодными красками. А если кто-то будет поносить и портить звездную жизнь словами в различных СМИ, того недолго думая уберут.

Я обратил внимания на то, как Лиза Мун отошла от «ауди» и двинулась в мою сторону.

Секреты до поры до времени раскрываются кем-то. Человеческая душа не привыкла все время быть в тени. Душой управляет эго. Рано или поздно эго возьмет власть и захочет быть узнаваемым.

– Пап!

– Что?

– Поехали.

– Один момент.

К нам подошла Лиза.

– Андрей, вы придете на завтрашний ужин?

– У меня нет выбора.

Мой сын был в восторге, что Лиза снова подошла к нам. Он достал телефон и сфоткал нас двоих с Лизой.

– Мой сын просто в восторге от вас.

– Я это знаю.

– Пап, а когда ты напишешь статью про Лизу?

Они оба посмотрели на меня.

– Не знаю.

– Почему не знаешь, пап?

– Ну, я бы лучше написал статью про знаменитых музыкантов.

– А каких знаменитых музыкантов вы знаете? – спросила Лиза.

– Например, Алексей Романов из группы «Воскресение», Володька Кузьмин, Гарик Сукачев, да много их.

– Вы уверены в этом? – спросила Мун.

– Наверное. Ну, вот еще, если бы меня спросили, какого российского писателя вы считаете самым лучшим, я бы ответил сразу – Довлатов, а если бы зашел разговор насчет писателей зарубежных, я бы засомневался.

– Ну, это вы загнули.

И тут из машины француза раздался голос Сержа: «ЛИЗА!»

– Уже иду, – повернувшись в сторону машины, ответила она. Затем посмотрела в сторону Анны, которая стояла и курила. Лиза махнула ей рукой, и тогда Анна выкинула сигарету и села в машину.

– До свидания, дитя, – обратилась Лиза к Алеше.

– До свидания, Лиза Мун, – ответил мой сын.

– Чао! – сказал я.

Лиза села в авто француза и уехала в неизвестном направлении.

В последнее время людей только и заботит одна мысль: когда же мы поживем для себя? Но для себя нужно слишком много денег, поэтому и подыхаем на работах.

Я привез сына к новому, современного стиля многоэтажному дому.

– Пап?

– Да.

– Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что мы увидели Лизу Мун.

– Не за что.

– У меня теперь с ней много фотографий. Я сейчас выложу их в инсту.

– Куда выложишь? В инсту?

– Да.

Сын посмеялся.

– Лучше почитай книгу, – сказал я.

– Какую?

– Не знаю. Что вы там сейчас, молодежь, читаете?

– Пап, мало кто сейчас читает.

– Как же там Летов пел? Ах да! «Поганая молодежь».

Мы попрощались с сыном, я закурил сигарету, откинул спинку и расслабился. Увидел, как рядом проезжает старенький «Москвич-412» и подумал: «„Москвич“ – вечная машина. Купил – и хер продашь».

Однажды многим захочется опустить руки, смириться с тем, что даже посреди безумства нет никакой определенности. И это так… Главное, вовремя избавиться от людей, которые несут вам вред.

***

Бывают такие моменты, когда человеку нужно выпить. Не для расслабления, знаете, просто без причины взять – и выпить. Поэтому мы с Дианой устроили себе расслабляющий романтический вечер, моя квартира преобразилась: тусклый свет, лепестки роз, свечи, вино, ванна, массаж и завершающий момент – это очень дикий секс.

С начала вечера не было ничего, кроме безумия и дикости, так как это было неким воздухом, обволакивающим меня, которым я дышал, а утром моя голова начала раскалываться. Видимо, это блядское вино оказалось поленкой. Мой кишечник кричал, когда я сидел на очке. Твою мать, вот тебе и романтическая история. Диана чувствовала себя в норме. Да как такое вообще может быть? Она спокойно разговаривала со своим сыном по телефону, он просил ее что-то купить, куда-то сходить. И она, как всегда, соглашалась.

– Хочешь в зоопарк? ИДЕМ!

От постоянного шума едет шифер с башки, от постоянной тишины – та же хрень. Что если сделать теоретически шум и тишину уравнением? Мы можем получить ставку пятьдесят на пятьдесят, в которой мы никогда не сможем найти равновесие, потому что мы, люди, стали капризными созданиями, нам не угодишь. Мы и сами не знаем, как для нас лучше.

Хочешь мороженое? ДЕРЖИ!

Ох уж эти молодые мамаши, которые не воспитывают детей, только дарят им подарки и что они просят, ведь если не дашь детям, что они хотят, то получишь максимально капризную истерику со слезами, криками и паникой. А потом эти мамаши называют своих детей тупыми, дебилами. Все это потому, что тупые мамаши не хотят воспитывать детей.

Хочешь новую игрушку? ВЫБИРАЙ! Хочешь телефон? ЗАБИРАЙ!

Уже сказывается впечатление о детях. Они как роботы, только твердят и твердят, что им нужно. Искусственный интеллект заберет все чувства – роботы заполнили землю. Терминаторы грохнут всех без раздумий. Самый прикол в том, что мы сами это им и позволим.

ОЙ, дите разорвало стодолларовую купюру. НИЧЕГО СТРАШНОГО! У ваших родителей этих купюр много. Мамочка и папочка работают в поте лица.

Я видел ее сына лишь на фотографиях. Особого желания познакомиться не было.

Дети не хотят учиться, взрослые не хотят работать, эти поколения довольно разные, они просто хотят поменяться местами.

Она сварила мне овсянку и налила вместо кофе цикорий, который так любила.

Я закурил на кухне, и она начала мне объяснять правила игры, которая мне предстоит.

– Ознакомиться с работой Евгения Градского и соответственно продолжить, – заговорила она.

– А что это за работа?

– Насколько я поняла, туда входит автобиография певицы.

– Твою мать.

– Это еще не все. Нужно будет опубликовать до следующего выпуска журнала кратчайшие интервью, а это видео для электронного выпуска и статья для печатного.

– С этим справимся.

– В эти условия входит, что ты должен больше времени уделять самой певице, и смотри, блядь, у меня, – повышенным тоном сообщила она.

– Понял.

– Ну, автобиографию напишу, родилась там-то, сосала у того. Все понятно.

– И все это ты будешь согласовывать с ней.

– Все, как со всеми. Ты забыла, что ли, что я же один раз написал автобиографию этого питерского гитариста, который подрабатывал у многих звезд.

Время от времени у нас все же происходят длительные беседы, словесная исповедь, вроде бы искренние и страстные разговоры, в них часто присутствуют воспоминания, связанные с детством. Во что мы все играли, где, когда и с кем – все это было не секретом, но загадкой для современного поколения и воспитания наших детей. Порою кажется, что мы шагнули из колыбели во взрослую, с кучей потребностей и проблем, жизнь. Даже случайно, к слову, как часто бывает в длительной одушевленной беседе, нам всегда вспоминался какой-нибудь необычный или приятный эпизод из детства. А затем разговор переключался на рабочие моменты, которые меня утомляли. И порою в каких-то разговорах, ведущих к сексуальным утехам на работе, после работы, у меня дома или еще где-то, она меня обламывала. Я чувствовал себя предложенным и отвергнутым, то есть униженным. Меня это бесило.