bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

Петя оказался запойным алкоголиком. В моменты просветления он и правда был склонен к обстоятельным беседам, сопровождая все свои слова бодрым иканием.

Теперь горе-собственник квартиры жил в дальней, меньшей из двух, комнате собственной жилплощади. Почти каждое утро он принимал неизвестный ему препарат и запивал безвкусную пилюлю обильными порциями алкоголя. Арендатор щедро снабжал гостеприимного хозяина напитками и закуской, но не выпускал из собственной квартиры. Точнее из маленькой комнаты, в которой вместе с узником размещались стеллажи водки, нехитрая снедь, помойное ведро для естественных отправлений несчастного арестанта, а также кушетка и телевизор.

Арендатор прошёл в узкую прихожую и беззвучно закрыл дверь. Петли опять не подвели. Соседям не стоило знать график жильцов этой квартиры. Для их собственного блага. Пусть Анна Дмитриевна, старушка из квартиры напротив, спит спокойно и не присматривается к «спокойному мужчине, снимающему у Пети комнатку».

«Спокойный мужчина» снял красную бейсболку и повесил спортивный головной убор на единственный крючок. Где-то за тумбочкой валялась оторванная утром планка с пятью крючками, но вешать её обратно было бессмысленно. Как и любой ремонт пока ты в петле времени. Когда последняя сессия закроется, тихий арендатор сюда больше не вернется.

Он на несколько секунд задержался у зеркала, попытался взъерошить редкие русые волосы, но быстро сдался – после пятидесяти и без того негустая шевелюра несла сокрушительные потери как по количеству, так и по качеству волос. Хотя он не седел. Волосы оставались светлыми, как и двадцать, и сорок лет назад. Он прошёл на кухню, налил воды из полупустой пятилитровки и одним махом осушил эмалированную кружку. Не включая свет, переместился в комнату. Несколько компьютеров и мониторов мигали и светили индикаторами. Он сел в кресло и замер, всматриваясь в золотую рыбку, нарезающую замысловатые фигуры в небольшом круглом аквариуме.

– Мне нужно пару минут.

Он привык разговаривать с самим собой. Эта странность появилась ещё в детстве, проявившись в полной мере в студенческие годы и окончательно закрепившись в дальнейшем. Мужчине было лень анализировать такую особенность. Отчим зло называл его аутистом, что возможно частично было правдой.

Опустив голову на спинку кресла, мужчина бессмысленно уставился в потолок. А затем ненадолго закрыл глаза. Спать не хотелось. Адреналин уже не будоражил, он находился в этой петле далеко не в первый раз, эмоции притупились, а новизна первых суток давно стёрлась.

Не открывая глаз, он помассировал виски, покачал головой, разминая шею, и наконец решил, что готов к работе. Перед несколькими часами сна было необходимо внести корректировки сегодняшней сессии в сводную таблицу. Даже его математический мозг не справлялся с множеством анализируемых данных, не мог держать в памяти все засекаемые временные промежутки. Мужчина открыл глаза, выпрямился и придвинул к себе разлинованную общую тетрадь. Половина листов формата А4 были испещрены цифрами. В течение нескольких минут графы первого дня текущей петли времени были заполнены.

– Ну и что им делать? – он оторвался от записей и вновь заговорил сам с собой. – К кому обратиться? Если бы мне пришлось сорвать сессию, я…ну не знаю. Хотя нет знаю. Пристрелил бы клиента и свалил из страны. Спрятался. Только у этого Кирилла смелости не хватит. Не та закалка… Шац он другой. Он решительный. Но тоже не готов на крайности. Пока не готов. Поэтому-то мы им и помогаем. Заблудившихся нужно направить. Дать ориентир.

Он взял со стола ноутбук. Проверка писем, многочисленные логины и пароли. Мужчина сверхъестественно быстро работал и переключался между всплывающими окнами. Разные браузеры, ядовитый интерфейс большинства форумов и спрятанных в глубины даркнета страничек. Он действовал уверенно и последовательно. Наконец мужчина вздохнул и закрыл ноутбук.

– Как и ожидалось, пока никакой активности. У нас-то всё с тобой под контролем? – спросил он вполне серьезно у золотой рыбки, пучившей глаза из аквариума – Наш друг Петя? Хорошо, давай проверим данные, чтобы исключить субъективизм и эмоции.

Мужчина встал и ушёл в дальний конец комнаты. Несколько мгновений постоял у двери, ведущей в комнатку хозяина квартиры. Никаких звуков безвредный пьянчужка не издавал, удовлетворенно хмыкнув, мужчина достал из потрепанного фанерного чемодана современный саквояж и вернулся к креслу. Усевшись на своё прежнее место перед золотой рыбкой, он открыл саквояж и нежно провел рукой по металлическому корпусу увесистого старомодного дипломата.

– Новые значительно легче. Ох уж эти их новомодные штучки, – золотая рыбка сделала круг по аквариуму, словно в знак солидарности. – У сотрудников практически нет простора для творчества, только функция. И эту функцию постоянно урезают. Таковы общемировые тенденции. Я могу их понять. Их, хозяев всего этого банкета. Они боятся. Да-да, боятся, – рыбка беззвучно открывала рот, наверняка имея своё мнение по обсуждаемому вопросу, но её никто не хотел слушать. – Они боятся лишней информации и, скажем так, нежелательных инициатив. Поэтому их терминалы объединены в сеть и поддерживают только одну петлю. В мои времена каждый такой аппарат, – он похлопал дипломат рукой, – был ого-го какой добычей! Поэтому они и придумали отрубать терминалы дистанционно. Нажали кнопку где-то в Москве или, например, Иваново, и через считанные мгновения терминал в Париже стал грудой бесполезного железа. Надо признать решение изящное. Ведь именно я его придумал! – он гордо посмотрел на золотую рыбку, ожидая похвалы и признания.

Мужчина достал дипломат и отбросил ненужный кожаный саквояж. Некоторое время ушло на пальпирование царапин и зарубок. Это стало обязательным ритуалом. Дипломат прошёл многое, выжил на настоящей войне, бойне, в которой они оба должны были сгинуть. Как отработанный материал, как допустимый сопутствующий ущерб.

Отбросив неприятные воспоминания, он резко распахнул дипломат. Экран терминала серии СВЛ-16 был открыт на текущей сессии. Судя по показателям состояние Пети, хозяина квартиры, оставалось стабильным.

– Вот же здоровье у человека. Соплей перешибешь, на вид задохлик задохликом. Пьёт уже лет двадцать, а сердце качает. Мда…

Он всегда умел делать несколько дел одновременно. Вот и сейчас, ведя неспешную беседу то с самим собой, то с бессловесной рыбешкой, мужчина изучал показатели жизнедеятельности Пети, оценивал риски для его здоровья, и вновь одиноко разглагольствовал в тёмной комнате.

Перед сном нужно было проверить и другие открытые сессии.


Глава 6


День второй. Суббота. Екатеринбург.

Вадим Аронович припарковал машину в частном секторе, долго звонил в калитку и с кем-то переговаривался по встроенному домофону. Затем он вернулся к Кириллу, занял свое место на водительском сиденье и сохранял молчание добрых полчаса. Потом появился он. Огромный, бочкообразный детина словно материализовался в воздухе, вынырнул из ниоткуда и напугал Оператора до непроизвольного крика. Незнакомец приблизился к ним со стороны Кирилла, сложив руки большим кольцом, он прислонился к стеклу, и видимо в чем-то убедившись, постучал костяшкой пальца по стеклу.

Вадим Аронович отдал великану ключи, и они с Кириллом пересели в белую Camry. Шац опять кружил по окраинам города, белая тойота то выезжала в густонаселенные районы Екатеринбурга, то опять ныряла в темные улицы частого сектора. Кирилл окончательно запутался в их перемещениях, он давно перестал следить за дорогой и только обнимал свой неработающий терминал.

Наконец они прибыли на место, с третьего захода нашли место на забитой парковке и направились к многоэтажному дому. На торце здания светилась табличка с красивым названием: улица Ясная.

Их никто не встречал, и они топтались у закрытого медицинского центра, занимающего не меньше половины первого этажа многоэтажки. Через некоторое время появился великан. При свете уличных фонарей он оказался больше похожим на человека, хотя всё равно приводил Кирилла в трепет своими ужасающими габаритами. Оператор ни разу в жизни не видел таких крупных азиатов, а широкое круглое лицо и немного раскосые глаза не оставляли сомнений в его этнической принадлежности.

– Закрыто, – озвучил очевидное Вадим Аронович, показывая взглядом на дверь.

– Надо с чёрного.

Азиат провёл их через двор, попутно открыв целых три зарешеченных двери с кодовыми замками, которыми жильцы защищали свой двор от наркоманов и других непрошенных гостей. Внутри медицинского центра оказалось темно, но азиат, занимая собой чуть ли не весь коридор, уверенно пошёл налево. Одна из дверей многочисленных кабинетов была приоткрыта, пробивающийся оттуда свет не оставлял Кириллу и его спутникам иного маршрута.

Их встретил обаятельный, излучающий энергию и уверенность мужчина. Он полусидел на столе, опершись на столешницу. Хозяин кабинета демонстративно положил рядом с собой пистолет и коротко поприветствовал Вадима Ароновича.

– Сделал? – спросил Шац.

– И жену, и дочь, – медленно ответил мужчина, не меняя позы.

– Спасибо, Паша, – облегченно выдохнул Вадим Аронович.

В квадратном кабинете, по прикидкам Кирилла не больше тридцати квадратных метров, повисла пауза. Оператор и Шац стояли перед Павлом, за ними шумно дышал бочкообразный азиат.

– У меня, Вадик, телефон разрывается, – облокотившийся на стол мужчина показал вибрирующий телефон. – А ты толком ничего не объяснил. Нурлан перегнал машину Юры. Глупо было её брать.

– Психанул, – коротко ответил Шац. – Всё должно было закончится не так. Только ты можешь понять. Оператор, – Вадим Аронович показал на Кирилла.

– Оператор? – на лице Павла появился интерес.

Кирилл облегченно выдохнул. Он понял задумку Шаца и даже успел мысленно одобрить такое решение. Они приехали к человеку, который знал о петлях времени и похоже был достаточно авторитетным для помощи в сложившейся ситуации. Несмотря на недружелюбный прием, Павел производил впечатление доброго дядюшки, способного решать любые проблемы.

– Павел Дыжин, – представился Кириллу хозяин кабинета.

Павел внимательно выслушал рассказ Шаца, изредка перебивая вопросами. Он предсказуемо подозрительно посматривал на Оператора, но разрешил Нурлану выйти из кабинета. Они расселись в разные стороны. Павел пересел за стол, на кремовое кожаное кресло, Вадим Аронович расположился на удобном на вид диванчике, а Кирилл деликатно устроился на обычном офисном стуле.

Терминал торжественно расположили на журнальном столике. Все трое не отрывали от устройства глаз и, наверное, напоминали археологов нашедших непонятную, но однозначно ценнейшую реликвию. Только бесконечная вибрация телефона Дыжина нарушала тишину в кабинете после рассказа Шаца.

– Удивил ты, Вадик, – наконец сказал Дыжин. – Я думал у тебя яйца с горошинку. Это ж надо придумать, дядю Мишу завалить.

– Ублюдок он, – только и ответил Шац.

– Согласен, – вполне радостно подхватил Павел. – Только я бы не решился его завалить. Да никто бы не решился. Хотя он не только здесь всем надоел. Сколько он уже в Москве? Лет пять. Дядя Миша не дипломат, он как двадцать пять лет назад был бульдозером, так и остался. Никакой изящности. А амбиции, да помноженные на деньги… Понимаешь к чему я клоню?

– Без понятия, – честно ответил Вадим Аронович.

– А я к тому, что врагов у него много.

– Мне он не враг, – через силу выдавил Шац.

– Враг, враг. Причём кровный, – Павел вышел из-за стола и опять облокотился пятой точкой на столешницу. – Я знаю, что ты ему Машу приписываешь. И свою вину за неё чувствую, не уберег. Сто раз обсуждали. Меня ты в своих петлях времени не убивал?

– Нет, – Вадим Аронович смотрел в пол.

– И на том спасибо. Ситуация дрянная. Три жмурика за тобой. Москвичи с дядей Мишей из спецслужб были. Подробностей не знаю, сейчас этих служб как грязи, любые три буквы соедини и что-нибудь грозное получится. Как у боксеров с их поясами. Ладно, лирика. Короче, по силовым линиям тебя точно прижимать будут. А ещё сам дядя Миша. Тут местные на тебя обидятся. И шалупонь, и ребята посерьезнее. Этот, – Дыжин показал на Кирилла, – нам похоже не помощник.

– Я готов помочь, – вскинулся Кирилл, даже чуть привстал со стула, но тут же притих. – Только не знаю как.

– Не знаю как, – передразнил его Дыжин. – Ты мне ответь, как же это у вас с Фирмой вашей связи нет?

– Я получаю указания через личный кабинет, у меня никогда не было необходимости задавать вопросы, – пояснил Оператор. – Периодически с нами связываются, проводят беседы. Разные места, разные люди. Еще по дороге из этих бань я попытался зайти в кабинет, посмотреть входящие письма, но система меня не пустила.

– Что значит не пустила?

– Неверный логин или пароль, – пробормотал Кирилл и развел руками.

– Хорошо, – не сдавался Павел. – Вот, например, терминал, такой серьезный аппарат и через него нет связи?

– Нет. Никаких передатчиков или типа того. Нельзя допустить помехи, иначе возможны фатальные для сеанса нарушения.

– Ну я смотрю он и без помех отказался работать.

– Он работает, – горячо запротестовал Кирилл. – Видите, он отражает текущий сеанс. Тут дело в другом, терминал не реагирует на любые команды, как если от компьютера отсоединить клавиатуру. Хоть застучись по кнопкам.

– И нельзя провести, а точнее закончить петлю с другого устройства? Они как-то объединены?

Кирилл замялся, но отступать было некуда. Не он заварил эту кашу, не ему и решать допустимость дозволенного. В конце концов, после благополучного исхода Фирма сама разберется с излишне информированным Клиентом. Даст денег или скидку. Если же их поиски окажутся безрезультатными, то его скорее всего убьют прямо здесь. Тогда проблема раскрытия информации встанет для него в один ряд с глобальным потеплением и подарком классному руководителю на десятилетние окончания школы.

– Точно сказать не могу, – наконец выдавил из себя Кирилл. – Современные терминалы объединили в сеть. Но я не слышал о дистанционном замыкании петли.

– Ты и о подобной ситуации не слышал, – зло прокомментировал Дыжин. – Значит нужно поддавить на вашу Фирму, чтобы они разобрались и вернули всё на свои места. Давай я разобью его к чертям, и у них там, наконец, какой-нибудь сигнал разбудит ответственных за этот беспредел бездельников.

Дыжин вскочил со своего места и сделал шаг к столу с терминалом. Идея не показалась Кириллу удачной. Весь его опыт и обрывочная информация требовали остановить разгорячившегося Павла. Что-то подсказывало – устройство их единственная зацепка, без него они потеряют интерес для Фирмы. Кирилл вспомнил о пугающих слухах на форумах.

– Нет! – Оператор сам не ожидал от себя подобной резкости. – Пока рано. У нас ведь никто не отнимал надежду на возобновление связи.

– Согласен, – включился в разговор Вадим Аронович, сидевший до этого с полузакрытыми глазами в кресле. – Надо думать дальше. Предлагайте, Кирилл. Покопайтесь в памяти.

– Я стараюсь, – честно ответил Оператор.

– Тогда вскроем! – не унимался Павел. – Найдём толковых айтишников.

– Терминал самоуничтожится при вскрытии, – Оператор в очередной раз развеял планы Дыжина и неуверенно добавил. – По крайней мере так нас инструктировали.

– Если бы я читал все инструкции…

– Слишком большой риск, Паша, – опять заступился за позицию Кирилла Вадим Аронович.

Все трое снова бестолково посмотрели на терминал:

– Может поломка? Как вы там про клавиатуру сказали? Окислились контакты, мало ли что могло случиться, – Дыжин насупившись молчал, и теперь Шац задавал вопросы.

– Тогда была бы инструкция. Все случаи поломок фиксируются. Техники составляют полный отчёт, разрабатывают алгоритмы действий, протоколы.

– Что за техники? – живо включился Павел. – Где найти?

– Редкие специалисты, разбираются в железе. А искать их бесполезно.

– Туповатый он, Вадик. Совсем ведь толку нет. Или игру свою ведёт.

– Другого нет, – вздохнул Шац.

– Мне бы моего Алёшку сюда. Тот поопытнее и толковый парень. Мы с ним много дел делали.

Дыжин не стал упоминать совместные сеансы с его Оператором. В нарушение всех инструкций Оператор Алексей участвовал в сценариях Клиента, благо память об исчезнувших впоследствии событиях оставалась у них обоих. Разумеется, в отчётах Оператор не отражал своих сомнительных подвигов, отмечая при этом поступки Дыжина вполне полно и точно.

– Значит нужен твой оператор. У тебя когда следующая петля?

– Шустрый ты. Это же конфиденциально. А вдруг я тебя прихлопнуть решу, как ты Севастьянова порешил?

– Боюсь скоро меня и без тебя прихлопнут. По-настоящему.

– Не нагнетай, – Дыжин попытался изобразить примиряющий жест. – Нет у меня новой петли пока. Денег на этот наркотик заработать надо.

– Подожди, а давай сейчас? – Шац даже привстал с кресла от озарившей его идеи.

– Что?

– Аукцион на вечер. Давай, Паша. Выручай. Вызовем твоего Алексея, пусть помогает.

– Там только через сутки ведь…а к чёрту, давай пробовать.

Дыжин пересел к своему компьютеру и быстро открыл нужную страничку. Пальцы ловко скользнули над клавиатурой, едва заметно набирая логин и пароль. Кирилл ни разу не видел пользовательского интерфейса и об аукционах знал мало. По сути он знал о них только как о факте. Клиенты взаимодействовали с Фирмой через сеть, тот самый даркнет. Для «мелких» Клиентов проводили аукцион, каждый выбирал временной промежуток и торговался с конкурентами за право купить петлю времени. «Крупных» Клиентов вели персональные менеджеры.

Придвинуться к Дыжину не получилось, место рядом с Павлом занял Шац.

Через считанные минуты Дыжин получил стандартное подтверждение и уведомление о предварительной стоимости услуг. Ценник его заметно порадовал. Павел вышел из-за стола и плюхнулся на диван. Он выглядел так, будто только что решил все проблемы.

– Вечером в субботу ждём. Алексей нам поможет, – уверенно заявил Дыжин. – Я не доверяю людям младше сорока, – он не очень-то тактично ткнул пальцем в сторону Кирилла. – Не то поколение. Поверхностные они. Поколение сто сорок.

– Это что ещё за поколение? – вяло отозвался Вадим Аронович, оставшийся за компьютером и изучавший подтверждение сеанса.

– Это из Твиттера. Есть такая социальная сеть. Кстати, ни разу прибыль не показывали за всю историю, можешь представить? А деньги в них вкладывают, мама не горюй.

– И что там с этой сетью-то? – Шац наконец оторвался от изучения документов.

– У них можно писать до ста сорока знаков в одном сообщении.

– Сейчас двести восемьдесят, – зачем-то вклинился в разговор Кирилл, ни разу в жизни не пользовавшийся Твиттером.

– Ну я это придумал не вчера, – немного обиженно парировал Павел. – Короче говоря, я вывел теорию. Все эти миллениалы, поколение Y и как их только там не называют, они поколение сто сорок. Все знания умещаются в сто сорок знаков. А разве можно изучить вопрос по такой крохе информации?

– Пожалуй, что нет.

Шац отвечал с неохотой, из вежливости. Он думал о том, что до вечера ещё больше четырнадцати часов, и всё это время его будут искать за тройное убийство.

– Ладно, оставим лирику и поговорим о плане Б. Этого уберем? – Дыжин опять говорил о Кирилле.

– Да пусть сидит. Чего уж, – отмахнулся Вадим Аронович.

– Как хочешь, – с неохотой согласился Павел. – Что если это не ошибка? Что если аппарат не ломался, как мы сейчас решили?

Кирилл и Шац недоуменно уставились на Дыжина.

– У Севастьянова много врагов. Сильных и влиятельных. Я с этого начал. Ты знаешь, что они ведут на всех нас досье?

– Кто?

– Операторы наши, – горько усмехнулся Дыжин. – Помощнички, мать их. Алексей, оператор мой, пьет ещё хуже тебя, а ты мою политику знаешь. При знакомстве, человечка надо напоить и внимательно послушать, подготовиться к сюрпризам, так сказать. Они описывают всё, что ты наделал, и называют это сценарием. Каково?

– Звучит не очень, – отозвался Вадим Аронович. – Продолжай.

– Продолжаю, – охотно отозвался Павел. – Ты ведь только Севастьянова и убивал раз за разом, верно? – Шац неохотно кивнул. – Вадик, Вадик…не сложно было догадаться. Проблема в том, что об этом знаю не только я. Улавливаешь мысль?

– Обрубить сеанс и сделать убийство реальным, – задумчиво проговорил Шац.

– Идеальное убийство! – почти радостно подытожил Дыжин. – К тому же не зря у него, – на этот раз Павел ограничился только кивком в сторону Оператора, – связь с его конторой пропала. Думаю, парня тоже слили. Не факт, что на дядю Мишу заказ был. Может на собутыльников его московских.

Кирилл вжался в офисный стул и сидел тише воды. Он разом вспомнил все предупреждения в Сети, которые он считал глупостью и бредом. Вы продаёте безнаказанность клиентам, но за всё придется платить, – такая и подобные ей угрозы наводняли форумы даркнета.

– Валить тебе надо, – продолжил Павел. – Через Казахстан, потом в Израиль. Лена паспорт твой взяла, я проконтролировал. С Нурланом границу проедешь, там вариантов множество. Три убийства… если не менты, так тебя наши же порешат.

– Уезжать поздно. Колмаков уже, наверное, всех поднял.

– Юру надо было убить, – просто сказал Павел.

Вадим Аронович промолчал. Дыжин пролистал десятки пропущенных звонков на телефоне.

– Пора мне ехать, посмотреть кровавую баньку. А то пацаны не поймут, – Павел саркастически изобразил распальцовку. – Ложитесь спать. Может я нагнетаю.

Нурлан проводил Кирилла в одну из медицинских комнат. Запретив открывать окно, он протопал в коридор и захлопнул дверь.

Кирилл лежал с открытыми глазами. Он не мог связаться с Фирмой, его профиль был заблокирован, терминал будто завис и стал бесполезным. В случае обрыва сессии по инициативе Фирмы у них не оставалось шанса. Что может ЕГО клиент? «Это было понарошку, убивать этих людей не имел умысла и мотива, – Кирилл представил Шаца перед судом присяжных. – Прошу винить во всем Фирму, оказавшую мне ненадлежащую услугу. Нет, про Фирму ничего не знаю. Нет, никого конкретно обвинить не могу. Нет, доказательств своих слов суду предоставить не могу». Кирилл грустно усмехнулся.

Кстати Вадим Аронович хотя бы мог скрыться в другой стране, для самого Кирилла этот путь был закрыт. Похоже у Оператора оставалось только два союзника: известный ему менее суток Шац и знакомый всего пару часов Дыжин. Если мотивация Клиента была понятна, они были в одной упряжке, то Дыжин для Кирилла оставался тёмной лошадкой. Нет, мужик он, конечно, в себе уверенный и производит впечатление надёжного…

На улице рассветало.

Глава 7


Павел Дыжин делил свою жизнь на три этапа. Сначала он был ребенком, потом искал себя и, наконец, стал успешным предпринимателем.

Кто-то помнит себя лет с пяти. Он запросто наберет с десяток ярких эпизодов о днях рождения, первой банке сгущёнки, любимой игрушке, сбитой коленке (обязательно правой), прыжков с гаражей или, например, первом детском поцелуе на площадке садика. Иные вспомнят и ясли, и пеленки, а есть и те, что на голубом глазу расскажут об утробе матери. Вспомнят музыку, что та слушала на сносях или ссору родителей. Без подробностей, только нечёткие эмоции. Это, конечно, болтуны. Павел Сергеевич Дыжин вёл отсчет своим воспоминаниям с шести лет. И именно с этого возраста (а не с рождения или, например, яслей) считал себя ребенком.

Паша родился в марте, в свои полные шесть лет он готовился перешагнуть заветный порог таинственной, но заманчивой школы. Школа только маячила где-то впереди, а пока, в июне, он отправился в деревню. Набираться сил перед первым учебным годом.

Его привезли на машине. Марку и цвет Паша не запомнил. Он помнил восторг мамы и гордость папы – автомобиль в семье появился за месяц до поездки, и советский мальчик смутно понимал грандиозность этой покупки. Личный транспорт производил интерес и в городе, но именно в деревне Паша оценил весь масштаб создаваемого автомобилем эффекта. Не успев разгрузиться у ворот дома, а Паша активно помогал перетаскивать сумки, узлы и корзины, городские гости были окружены плотной толпой чумазых туземцев. Мальчики и девочки с исцарапанными ногами, опухшими от укусов комаров руками и лицами, цокали языками, норовили постучать, потрогать, а самые шустрые и вскарабкаться на автомобиль. Кто-то просился посидеть в салоне, некоторые (видимо постарше) умудрялись вставлять заумные вопросы о лошадиных силах и даже карбюраторе. Паша нервничал. Он растерялся от всех этих криков и напора оравы нахальных детей. Он не знал слово карбюратор, а предположение о «лошадях под капотом» и вовсе заставляло сомневаться в умственной полноценности местных детей. Паша хотел, чтобы все чужие ушли, и он сделал для этого всё возможное. Паша заплакал.

По словам мамы Паша плакал, когда нервничал. А когда плакал Паша, нервничал его папа. Отец не очень понимал, как успокаивать нервы сына и эмпирическим путём нашёл универсальное решение – давать ребенку желаемое. Это шло вразрез с воспитательными методами мамы, но было неизменно эффективно. Пашин папа грубо разогнал чужих детей, а к вечеру и сам уехал в город. На ближайшие два с половиной месяца Паша остался с бабушкой, тёткой и обиженными детьми с соседних улиц.

На страницу:
3 из 4