Чужой ребенок

– Может, золото. Она вся в золоте была.

– Стоп. Давай не говорить раньше времени. Можно сглазить.

Ира подошла к сумке и сказала серьезно:

– С богом!

Миша, как по команде, расстегнул молнию.

Через мгновение тишину подъезда разорвал детский плач.

– Что?! Это?! Такое?! – спросила Ира, губы ее дрожали.

Миша не ответил. Но всё было и так понятно. Миша украл младенца. В сумке был живой ребенок, в шапочке и комбинезоне и в голубом конверте.

Младенец щурился от яркого света, искренне не понимая, почему его разбудили таким варварским способом.

– Сколько ему? – почему-то спросил остолбеневший Миша.

Ира повернулась к нему с желанием убить:

– Откуда?! Я?! Знаю?!!!

* * *

Мой папочка не просто изменился. Он изменился кардинальным образом. Натянув спортивный костюм, он пылесосил или, я могу предположить, специально принял к моему приходу рабочую позу.

– Юлечка, я пылесошу, – крикнул он мне, как только я вошла.

– Я вижу, папа. Более того, я искренне это ценю!

Он порозовел, расправил плечи, ожидая слушать похвалы дальше, но у меня зазвонил мобильный.

– Папа. Выключи пылесос.

Он сразу обиделся, как человек, который работал в первый раз в своей жизни:

– Ну, вот…

Ушел, волоча мертвый пылесос за собой, ухватив тот за гусиную шею.

– Назовите номер вашей карты, – сказал мне голос в трубке.

– Ага, щас, – ответила я весело.

– Ваша карта привязана к телефону? – голос показался мне знакомым. – Так, здесь мне подсказывают, привязана.

Мой телефон звякнул. Голос в трубке продолжил:

– Только что мы перечислили вам компенсацию.

– За что? – спросила я, до конца не понимая, что происходит.

– За ожидание.

– Какое ожидание? – я всё еще ничего не понимала.

Голос в трубке стал нервным:

– Накануне. Собеседование. Соображайте быстрее! Это уже начинает раздражать!

И тут я поняла. Они решили заплатить за ожидание у олигарха. Как мило с их стороны.

– Спасибо, – говорю. – Я вспомнила. А остальным?

– Только вам. Возмутились только вы.

На том конце положили трубку. Тут же крутился папочка, картинно перекладывая трубку пылесоса из руки в руку.

А я посмотрела на сумму и офигела порядком. За такие деньги я бы согласилась ждать собеседования каждый день.

И потом, кто-нибудь из вас слышал о том, чтобы у олигархов просыпалась совесть?

* * *

Младенец надрывался, как в последний раз, рыдал, как перед концом света. Заставить замолчать его было невозможно.

Когда из квартир начали выглядывать люди, Миша решил перенести ребенка в машину.

– Только не в сумке! – закричала Ира.

– Что ж я, дурак что ли? – сказал Миша.

Он в руках перенес ребенка в автомобиль. Закрыл дверь. В салоне сразу не осталось места. Крик заполнил собой всё пространство.

– Он плачет! Плачет! – Ира задыхалась от волнения.

– А то я не вижу! – сказал Миша раздраженно.

– Так сделай что-нибудь!

– Что мне сделать?!

– Я не знаю! – почти прокричала Ира. – Верни его цыганке!

– Ты дура, что ли?! Где я ее найду? – Миша выразительно посмотрел на сожительницу.

– Я не знаю, – Ира выходила из себя. – Мне плевать! Убери его!

– Может, это девочка.

– Мне все равно! – казалось, Ира сейчас взорвется. – Чего она хочет?!

– Она орет. Я не знаю. Ей что-то не нравится.

– Что не нравится?

Лицо ребенка было красным и сморщенным. Слезы стояли в глазах, как в маленьких лужах.

– Знаю, что ей не нравится, – сказал Миша.

– Что? – спросила Ира.

– Ты!

Миша, торопясь, расстегнул кнопки на конверте и комбинезоне. Ребенок продолжал надрываться.

– Опа! – сказал Миша.

– Что там? – Ира вытянула шею.

– Сама посмотри.

– Я не хочу смотреть, – Ира втянула голову, как черепаха. – Ты мне так скажи.

– Ну, во-первых, это мальчик, – сказал Миша с чувством превосходства. – А во-вторых…

– Что? Ну что там?

– Мальчик обкакался, – сказал Миша торжественно.

– Точно, – кивнула Ира. – До меня дошел запах. Буэээ. Ты сделаешь что-нибудь?

– Не, – сказал Миша. – Это женское дело.

– Ну, нет! – Ира умудрилась в тесном салоне автомобиля упереться руками в бока. – Убираться – женское дело! Извращенный секс – женское дело, ясно! А чужой ребенок – это вообще не женское дело!!!

Миша выразительно посмотрел на Иру:

– Ты можешь успокоиться?

Детский крик вынимал душу.

– Не могу. Я не могу успокоиться. Не буду. У меня нога!

Миша откинулся на водительском кресле и сказал:

– Тогда он будет орать.

В окно машины постучали. Ира и Миша повернулись на стук одновременно и одновременно похолодели.

– Менты! – сказала Ира тихо. – Нам конец!

Полицейский постучал в окно еще раз. Младенец затих, словно осознал создавшуюся ситуацию.

А вот Ира от страха принялась скулить. Тоненько, как новая собака в питомнике.

– Откройте дверь, – сказал глухим голосом полицейский за стеклом.

– Давай, уезжай, уезжай! – зашипела Ира Мише.

– Куда я поеду?! – Миша говорил, стараясь не двигать губами. – Машина его перед нами стоит!

Ира откинулась в кресле и закрыла глаза:

– Тогда открывай. Я не знаю, что делать. Нас посадят.

Полицейский снова постучал в дверь.

– Откройте, пожалуйста! – сказал он.

«Козел», – подумал Миша и открыл дверь. В салоне стало слышно улицу. Полицейский козырнул, пригнувшись:

– Здравствуйте. Старший сержант Власов. Ваши документы.

Краденый ребенок подал голос. Словно ответил, что документов у него нет.

– Здрасте, – сказал Миша полицейскому. – Секунду.

Открыл бардачок:

– Вот.

Полицейский пролистал паспорт, взглянул на права.

– Почему здесь остановились?

Миша собирался ответить менту, но краденый младенец вдруг взорвался криком, и это сбило Мишу с мысли. Он промычал что-то невнятное. Но Ира спасла положение:

– Нам нужно было переодеть ребенка.

Полицейский посмотрел на младенца в сумке. К счастью в полумраке салона сумку можно было принять за переноску.

– Ребенка? – переспросил полицейский с подозрением.

– Да, – включился Миша. – Наш ребенок. Общий. Наш сын. Кирилл.

– Кирилл Михайлович, – сказала Ира.

– В паспорте у вас ребенок не вписан, – сказал полицейский.

– Пока не вписан, – ответила Ира за Мишу. – Не успели еще.

– В отделении была очередь, – подхватил Миша.

– Сейчас это делается в службе одного окна, – сказал полицейский, не отдавая документы.

– Точно, – сказала Ира. – Туда не дошли еще. Да, Миш?

– Да, – сказал Миша.

Младенец в сумке закашлялся от крика.

– Прикройте его, – неожиданно сказал полицейский, – Простудится.

– Да, конечно, – кивнул Миша.

– И еще… – начал тот.

– Что? – спросила Ира испуганно.

– Здесь стоянка запрещена, – сказал полицейский, вернул Мише документы и, закрыв дверь автомобиля, исчез из их жизни.

– Уезжаем! – зашипела Ира. – Быстрей! Быстрей!

Миша нажал на газ.

– Мог номер запомнить, – сказал Миша, выкручивая руль. – Надо машину на стоянку отогнать.

* * *

Меня позвали во дворец олигарха Филимонова во второй раз. Я шла и понимала, что я лучше всех. Просто так не позвали бы. В этот раз приняли гораздо лучше. Сочинение мое подействовало. Дядя с внешностью Колчака побежал за чаем. И главное, мне разрешили не надевать бахилы. Уселась в кабинете Шальная Императрица, осмотрелась.

Когда Колчак вернулся с заварочным чайником и двумя чашками, я спросила:

– Какие интересные шахматы. Это слоновая кость?

– Нет, – сказал дядя. – Человеческая.

Он вообще был не самым приятным собеседником. Я надеялась, что с олигархом Филимоновым общаться будет проще. Дядя тем временем сказал:

– Всё приходится делать самому.

– Вы случайно не в курсе, меня берут на работу?

– С чего вы взяли? – спросил дядя.

– Иначе бы меня сюда не позвали.

Дядя пристально посмотрел на меня и придвинул стул ближе.

– Так, – сказал он. – Вы замужем?

– Нет.

И тут дядя начал наглеть:

– Мог бы и не спрашивать. Вы девушка некрасивая, в общении малоприятная. Вряд ли у вас кто-то есть. Значит, работе будете отдаваться на все сто. Правильно я понимаю?

– Хамить не надо.

– Сама дура.

Мне это надоело. Я оглянулась на дверь:

– А можно поговорить непосредственно с работодателем?

– Можно, – сказал дядя и не двинулся с места. Прошла тяжелая минута.

– Он придет?

– Кто?

– Филимонов.

– Он уже здесь.

Я отказывалась в это верить:

– Вы не Филимонов. Я видела фотографию в интернете.

– Такая большая, а интернету верит, – хмыкнул дядя.

Тут я, признаюсь, немного потеряла лицо:

– То есть вы… Но…

– Что?

– Вы просто сами встретили. Сами – чай…

Филимонов пожал плечами:

– Хожу в народ. Как Толстой. Что смущает?

– Ничего. Извините меня, что я…

– Еще раз извинишься – вылетишь как пробка! Ясно?!

– Ясно.

– Теперь твои обязанности, – Филимонов хрустнул костяшками пальцев и устроился в кресле удобнее. – Будешь отвечать за мой светлый образ в СМИ и Сети.

– Моя задача сделать его еще светлее?

– Ты должна сделать, чтобы меня все ненавидели.

Я удивилась:

– Что?

– Еще раз переспросишь – вылетишь как пробка! – снова сказал олигарх Филимонов.

* * *

Ира сидела одна и смотрела, как уставший младенец сучит маленькими красными кулачками с зажатыми большими пальцами. Ребенок всё еще плакал, но видно было, что он, бедный, устал, почти надорвался. Плач вырывался всплесками, через большие паузы.

Ира была в отчаянии. Уже даже фонарик на телефоне, на который он первое время отвлекался, не помогал.

Ира заговорила с младенцем, как со сверстником:

– Ну, что ты хочешь? Что ты как дурак? Да перестань уже! Ну, слушать это невозможно! Я прошу тебя…

Ребенок уже хрипел, как Высоцкий. Ире было жалко его, но еще сильнее было жалко себя.

– Замолчи! Сейчас придет Миша. Ты понимаешь? Сейчас вернется, и всё будет. Да хватит уже!!!

Последнюю фразу Ира прокричала в сердцах. Ребенок, удивившись, замолк, но после начал плакать с новой силой.

Хрипота прошла, и прорезался у младенца поразительной звонкости голос. Ира вспомнила рассказ Чехова «Спать хочется».

Хлопнула дверь. Миша принес с собой покупки в пакете мутного целлофана.

– Ребенок краденый, – сказала ему Ира.

– Я знаю, – сказал Миша. – Я сам его украл.

– Нет. Он уже краденый был, когда ты его украл.

Миша посмотрел на свою подругу с осуждением:

– Потому что он у цыганки был? Ты из этого такой вывод сделала? Так это расизм.

– В сумке закрытой он был, – сказала Ира. – Конечно, краденый.

– Я против расизма. Вот памперсы купил, – Миша зашуршал пакетом, показал новую упаковку. – Надо переодеть.

Миша достал пачку подгузников.

– Я не буду, – скривилась Ира. – Меня вырвет.

– А тебе самой поменять памперсы не надо? – спросил Миша.

– Да пошел ты!

– Тихо ты! Нельзя ругаться при ребенке!

Мальчик плакал, но уже негромко. Устал. Огромные, мокрые от слез глаза смотрели в потолок. Глаза были разного цвета. Один голубой, другой карий.

– Иди сюда, Кирюха, – сказал Миша громко. – Будем трусы тебе менять.

– Почему Кирилл сразу? – возмутилась Ира. – Это не точно еще.

– Как назвали, так назвали, – сказал Миша, расстегивая липучки старого подгузника.

– Он на Антона больше похож. – Ира с фальшивой улыбкой потянулась к младенцу: – Антоша!

– Убери руки немытые от Кирилла! – сказал Миша резко.

Ира отдернула руку, посмотрела на сожителя с обидой. Тот не заметил Ириного взгляда, отогнул край старого подгузника и присвистнул:

– Опа! Еще больше навалил. Салфетки там были где-то.

– Они для смартфона.

– Давай. Деваться некуда.

Ира зажала нос, потянулась за салфетками и передала их Мише. У того защипало глаза, и тошнота накатила тяжелой волной.

– Господи, я не могу! – выдохнул Миша.

– Ладно. Уйди оттуда! – сказала Ира раздраженно.

Они снова поменялись местами. В голосе Иры появились незнакомые нотки. Словно в ней заговорила бабушка по материнской линии:

– Всё сама! Ну всё сама! Пакет дай сюда – грязное складывать!

Делала Ира всё крайне неумело. Брала младенца за ногу двумя пальцами, испачкала себе руку, при этом старалась быть ласковой, и тоже неумело.

– Потерпи, Антоша, – говорила она, безбожно сюсюкая, – потерпи, дорогой.

– Кирилл, – поправил Миша.

– Молчи, слабак, – сказала она Мише, достала салфетки, сразу несколько штук. – Вот, сейчас всё-всё вытрем, – сказала она младенцу ласково и потом повернулась к Мише: – Памперс давай.

– Вот.

– Они огромные! – сказала Ира. – Ты на себя подгузники купил?

– Откуда я знал, какого он размера, – Миша обиделся.

– На телефон бы его сфотографировал.

– Ага, – кивнул Миша. – Ворованного ребенка. И продавщице бы показал.

– Не мы первые его украли! – сказала Ира со значением.

– Это, конечно, меняет дело.

Вопреки их ожиданиям, младенец в чистом подгузнике плакать не перестал. Он теперь делал это не так громко, хныкал, не переставая.

– Теперь-то он чем недоволен? – спросила Ира, принюхиваясь.

– Он есть хочет, – сказал Миша торжественно. – Но я и это предусмотрел!

– Ага, и купил ему орешков!

– Фруктовое пюре, – сказал Миша.

Ира внимательно посмотрела на младенца:

– Такого грудью кормят, скорее всего.

– Ну и чего ты ждешь?

– Ты дурак совсем?! Давай пюре.

Миша передал Ире пюре. Ира свернула с тюбика колпачок. Миша взял младенца на руки.

– В следующий раз надо смесь купить. Давай, Антон, покажи себя! – сказала Ира.

– Да, Кирилл, – сказал Миша. – Пора переходить на нормальное питание.

Младенец удивленно посмотрел на тюбик, притянул руками его ко рту и с аппетитом зачмокал. Ира и Миша одновременно улыбнулись.

– Ест, смотри, ест! – сказал Миша радостно.

– Ты бы тоже ел. Голодный совсем. Выдавливай понемножку, а то подавится.

– Сколько все-таки ему лет, интересно?

– Лет? Дурак, что ли? Года нет, – сказала Ира уверенно, а после подумала и добавила: – Или год.

Миша с улыбкой смотрел на ребенка:

– Ему год, скорее всего. А нам знаешь, сколько дадут? За похищение человека?

– Сколько? – спросила Ира, продолжая кормление.

С этой статьей воры еще не сталкивались. Уголовный кодекс Российской Федерации, статья 126. Похищение человека, совершенное в отношении заведомо несовершеннолетнего группой лиц по предварительному сговору, наказывается лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет.

Вторая глава

Пообедав, а может, даже поужинав, краденый мальчик начал говорить на своем языке. Так говорят уличные голуби, когда они в хорошем настроении.

Миша, глядя на пацана, улыбался:

– Он так разговаривает! Смотри, Ир.

– Может, выпьем в честь этого? – сказала подельница раздраженно.

– А чего, давай.

– Ты чего, идиот?!

– Обзываться не надо. Я этого не люблю, – ничто не могло сбить Мишин благостный настрой. – Гляди, палец взял! Держит! Ир, чего ты на меня так смотришь? Я руки помыл.

Младенец сосал Мишин палец, но Ира насильно вынула палец у ребенка изо рта.

– А когда за тобой придут, ты им что скажешь? Смотрите, у меня руки чистые!

– Ну, придут не только за мной, – Миша вытер мокрый палец о штаны.

– А вот сейчас легче сразу стало, – сказала Ира. – Спасибо тебе от всего сердца!

Миша не ответил. Помолчали. Малыш гулил, а после начал тихо щелкать языком.

– Мы можем отдать его в детский дом, – сказал Миша, подумав.

– А может, сразу на органы?

– Ты дура, что ли?! – Миша был по-настоящему возмущен. – Совсем?

– Видимо, да. Раз с тобой связалась.

– Да ты сама его вернуть цыганке предлагала!

– Я была в состоянии эффекта, – сказала Ира.

– Аффекта, – поправил ее Миша.

– Да, вот я в нем была, представь себе.

Теперь она любовалась младенцем. Пухлые щечки, да такие нежные, как пирожные в «Волконском».

– Это нормальное твое состояние, – сказал Миша. – Быть не в себе! – Он словно задался целью вывести Иру из себя. И он этого добился.

– Ты – тупой спортсмен! – сказала Ира.

Он кивнул:

– Ес, ай эм.

– Я просто жалею, что потратила на тебя лучшие годы! Жалею, что выбрала тебя!..

Увлеченные обычным для них разговором, Ира и Миша не заметили, что ребенок перестал гулить.

– …Выбрала? – продолжал разорялся Миша. – Ты меня выбрала?! Да ты пыталась стащить у меня бумажник!

– Это не важно, – сказала Ира. Она не любила говорить о прошлом.

– А я тебя поймал! – Миша ясно помнил, какой у нее был в тот момент испуганный вид.

– Я просто не захотела уходить.

– Я тебя крепко держал.

– Я поддалась специально, – Ира не собиралась сдаваться.

Но Миша уже превратился в мачо-засранца, поняв, что уровень накала подходящий.

– В тот раз ты звала на помощь, – сказал он тоном ниже.

– Не помню такого вообще, – Ира облизнула губы, подхватив игру.

– Напомнить тебе? – и он наклонился над Ирой. Поцеловал ее долгим поцелуем.

– Раньше ты целовался лучше, – сказала Ира, когда он позволил ей вздохнуть.

– Была большая практика, – улыбнулся Миша. – До тебя.

– Да кому ты был нужен!

– Тихо! – сказал Миша.

Ира возмутилась:

– Почему это?

– Смотри, Кирилл какой-то красный стал.

– Антон?

– Кирилл!

Ира посмотрела на малыша и сильно изменилась в лице. Весь красный, напряженный, ребенок дергал ручками и дышал через раз.

– Господи!

– Он задыхается!

– Звони в скорую! – крикнула Ира. – Миша! Срочно! Срочно!..

* * *

Кто спит стоя? Слоны. Возможно, лошади. Надо посмотреть в Википедии. Стоя спят киты – видела ролик. Но они это делают в воде. Воды вокруг меня не было. Был враждебный офис. «Враждебный офис» – название сериала на «Нетфликсе». Тут тебе всё: и коллеги, которые тебя не замечают, и ксерокс в пятнах крови, и отравленная вода в кулере. Это я сейчас фантазирую. Вода была вполне себе. Коллеги были сдержанны, молчаливы, вежливы. И ксерокс чистый. Но не было мне места «где голову приклонити». Шаталась я по офису олигарха Филимонова, как зомби. Иногда заходила в кабинеты, спрашивала разрешения посидеть немного. Чтобы с людьми хоть побыть.

«У нас здесь сейчас будет встреча», говорили мне. И я вставала, извинялась и тащила свою тоскливую задницу дальше. Бродила по коридорам, как тень отца Гамлета.

Познакомилась с Генычем, правой рукой олигарха Филимонова. Геныч был человек, который дважды повторял особенно важные слова. При первой встрече он мне сказал:

– Очень рад тебя здесь видеть. Очень рад!

– А можно мне встретиться с Александром Александровичем? – спрашиваю.

– Записаться к нему на прием хочешь?

– Хочу.

– Посмотрим, – сказал Геныч и торжественно достал планшет палеозойского периода, потыкал в него пальцем, который более был приспособлен нажимать на курок. При этом Геныч жевал ус. – Посмотрим свободное время. Посмотрим. Есть! Суббота, двадцать седьмое.

Я ужаснулась:

– Через две недели?!

Но Геныч меня поправил:

– Тринадцать дней, – и повторил: – Да, тринадцать.

Попробовала ему объяснить:

– Понимаете, в чем дело… – начала я.

– В чем?

– Я просто не знаю, что мне делать. В смысле, как мне эти дни провести?

– С пользой провести. С пользой, – сказал Геныч и ушел.

Так я стала офисным призраком. Юлька – унылый дух безделья. Меня перестали замечать вовсе. Мне перестали отвечать. Через три дня я выпила из бутылочки принесенный с собой йогурт и сказала:

– Ау, есть здесь кто-нибудь?

Сказала в пустую бутылку! Я сходила с ума.

* * *

Врач, невысокий и очень серьезный, собирал свою сумку, похожую на футляр от аккордеона. Аккуратно разобрал на две половинки шприц, предварительно закрыв иголку колпачком, положил в маленький пакетик, протянул его Ире:

– Вот. Выбросьте, пожалуйста.

– Хорошо, – сказала Ира, принимая осторожно пакетик.

– Вколол ему дексаметазон, – сказал врач. – Хорошо, что мальчик заснул. Проснется – покормите. Но ни в коем случае не фруктовым пюре. Ребенок у вас аллергик. Рекомендую вам записаться на прием к аллергологу. И не вводить пока новых продуктов.

– Спасибо вам, доктор, – сказал Миша, стоявший тут же, и тяжело вздохнул. Ему было стыдно. Это он купил фруктовое пюре.

Врач закрыл сумку, застегнул, потом расстегнул ее снова:

– Можно полис ребенка?

И установилась в квартире тишина. И посмотрели Ира и Миша друг на друга не сговариваясь. И конечно, врач заметил это. Он был очень внимательный.

– Полис был, – сказала Ира, улыбаясь одними губами. – Но его сейчас нет… Потеряли.

Врач сел в коридоре, положил на колени сумку-футляр. В руке у него появилась ручка, словно из рукава достал. После начал он заполнять форму, углубившись в это занятие. Делал он каждое дело на сто двадцать процентов, полностью сосредотачивался на нем.

– Плохо, что потеряли, – сказал он, не поднимая головы. – Как зовут ребенка?

Тут воры сделали еще одну ошибку. Ответили одновременно. Миша сказал «Кирилл», а Ира назвала младенца Антоном.

– Ему шесть месяцев, – зачем-то добавил Миша.

Врач перестал писать.

– Так Кирилл или Антон?

– Доктор, – начала Ира. – Мы с Михаилом…

Врач удивился еще больше:

– С Михаилом?

– Это мое имя, – отозвался Миша.

– Да, – сказал Ира. – И он мой муж. Мы с мужем Михаилом с самого начала хотели назвать ребенка по-разному.

– И назвали! – поддакнул Миша, не подумав.

Врач отложил ручку:

– В смысле, назвали? Двумя именами?

– Нет. Ванечкой, – сказала Ира быстро.

Теперь уже удивился Миша:

– Ванечкой?

Врач сцепил руки над сумкой и переводил взгляд с Миши на Иру, как следователь:

– Так, это еще одно имя?

– Нет-нет, – замахала Ира руками. – Оно окончательное.

– Да, последнее, – сказал Миша.

– Чтобы нам с мужем не ссориться, – подхватила Ира. – Мы назвали ребенка Ванечкой.

– Да. Так в документах, – продолжил Миша. Теперь они снова врали вместе, как профессионалы.

Врач снова взял ручку:

– Можно, кстати, свидетельство о рождении?

– Свидетельства, к сожалению, тоже нет, – сказала Ира. А Миша в стороне сделал грустное лицо.

– Тоже потеряли? – сказал врач.

Ира мелко-мелко закивала, а Миша ответил:

– Все документы бабушка увезла. Случайно.

– Да, – Ира показала на Мишу. – Его теща. Моя мама родная. Она, как клептоманка, знаете? Всё хватает, и папку с документами тоже схватила.

– Понятно. Сколько Ване месяцев? – спросил врач.

– Семь, – сказала Ира.

– Говорили шесть до этого, – напомнил доктор.

Ира широко распахнула глаза:

– Разве?

– У меня хорошая память. Ваш муж сказал.

В разговоре наступила пауза. «Сука, – подумал Миша про врача. И еще подумал: – Воровать легче».

– Да, – выдавила из себя Ира. – Ему шесть, но…

Она просто не знала, что сказать дальше. Может быть, в первый раз в жизни. Вид беззащитного младенца лишал ее сил. Но Миша спас ситуацию.

– Ему шесть и две недели. То есть почти семь. Тут с какой стороны посмотреть, понимаете?

Прозвучало это неубедительно. И вообще всё это походило на плохой театр, артисты которого играли пьесу, текст которой прочитали в первый раз только перед выходом на сцену.

Врач дописал что-то на одной бумаге, поменял листы и снова начал писать.

– Повторяю, – сказал он, поднимаясь, – у вашего Ванечки аллергия. Запомните, фруктовое пюре отменяется. Только смеси.

– Я запрещу мужу его покупать, – сказала Ира.

Ее охватила такая слабость, что была бы ее воля, она улеглась бы спать прямо на полу.

Врач полез в карман и вытащил визитку:

– Вот моя карточка, пришлите мне на этот адрес скан полиса и свидетельство о рождении. Когда бабушка… ваша мама вернется.

Ира некрепкой рукой приняла визитку:

– Пришлем обязательно. Спасибо вам, доктор.

Врач повернулся, уже дошел до входной двери, но возле нее остановился, чтобы высказаться еще:

– Я понимаю, вы – молодые родители. У вас, может быть, другое на уме. Но я вас очень прошу: будьте внимательнее. Вы несете ответственность за эту жизнь. Извините за пафос.

Врач открыл дверь, неожиданно легко справившись с замком, и вышел.

Ира повернулась к Мише и зашипела как змея:

– Ты видел, как он на нас смотрел?

– Как?

– С подозрением, вот как! Мы путались! Выкручивались! Он обо всем догадался.