Ел я ваших демонов на завтрак! Том 1

Вот ведь козёл! – восхитился я сэнсэем. Батя запретил, так он подкатил к сыночку. Сыграл на тщеславии! А что, можно сказать, отомстил старейшине.

– Мы почти закончили обряд, – чуть слышно добавила Ёсико. – Но демоны…

Она замолчала. Но мне и не нужно было продолжения. Картинка дорисовалась сама: что-то пошло не так, и моя душа притянулась в тело мальца. А из-за нападения разобраться что к чему не успели… Ну что ж, придётся разбираться самому.

С другой стороны, кто его знает, что имелось ввиду в этом чёртовом пророчестве под словом «призовёт»? Может, как раз и подразумевалось переселение душ?

Верил ли сэнсэй, оставаясь прикрывать наш отход, что, жертвуя собой, спасает мир, или боялся, что папаше не понравится, когда он узнает, во что втянули его сыночка, я не знал. И спросить уже было не у кого.

Одно понятно: вряд ли я сейчас проснусь в вертушке на подлёте к аэродрому или отойду от наркоза в госпитале. Скорее всего вертолёт действительно разбился.

Эх, Санёк, видимо, я так и не смогу отомстить за тебя. Прости меня за это. И вы, ребята, простите! Не смог я доставить вас домой живыми.

Но не время было предаваться страданиям. Я по-прежнему ничего не знал про этот мир. А вот отношение Шого к сыну старейшины меня несколько напрягло.

– Кто такой этот Шого? – спросил я Ёсико.

– Начальник личной гвардии вашего отца, – ответила она.

Я мысленно присвистнул. Этот человек точно знал, кто перед ним. И… не просто проявил отсутствие элементарного уважения, а продемонстрировал явное пренебрежение.

Выходит, когда Ёсико сказала, что отец не любит меня, то есть, сына… она сильно смягчила ситуацию.

Но ничего! Мы это исправим!

– Ёсико, у меня ещё два вопроса, – вернулся я к допросу. – Шого удивился, что ты тут. И ты удивилась, что он тут. Чем это кафе особенное?

Ёсико смутилась и чуть слышно ответила:

– Это очень дорогое кафе. Я бы никогда сама…

Так, ясно! Женщины, женщины, имя вам коварство! Увидела глупого пацана при деньгах, распустившего слюни на её прелести, и решила поесть нахаляву. Во всех мирах одно и то же! Красотки крутят пацанами как хотят, пока те не заматереют и не начнут крутить красоток в разных позах.

Я перевёл взгляд на миску из-под лапши. Если в дорогом кафе подают рамен, то чем кормят в других, классом поменьше?

Ладно, выясним.

На Ёсико было жалко смотреть. После своего признания она сидела, как побитая собака. И я смягчил голос:

– И второй вопрос, точнее просьба… – я заговорщицки наклонился к девушке.

Она покраснела и потупила глазки. Поплыла вся.

Не знаю уж, чего она там себе навоображала, но продолжил я фразу явно не так, как она ждала:

– …Покажешь мне, где я живу?

– Да, конечно! – быстро закивала она, возможно даже чтобы просто скрыть смущение.

Я рассчитался за еду, и мы вышли из кафе.

Шли мы, не спеша, и Ёсико больше не пряталась за шляпой.

– Больше не нужно спешить и скрываться? – шёпотом спросил я у неё.

Она покачала головой:

– Нет. Ищейки вашего отца теперь не узнают…

Ёсико не стала озвучивать, чего они не узнают, а я не стал спрашивать. Я просто предложил ей взять меня под руку.

Она засмущалась, но взяла.

Я усмехнулся: кто девушку угощает, тот её и танцует.

Прошли мы так совсем недолго. Я только собрался рассказать какой-то слегка похабный анекдот, как сзади раздалось:

– А ты наглец!

Ёсико даже подпрыгнула.

Я обернулся. Передо мной стоял подросток. Может, чуть повыше ростом, чем я, и чуть пошире в плечах. Но пацан. И сзади него ещё двое – свита. Классика жанра.

– Чего тебе? – спросил я. – Показать, где библиотека?

Я понятия не имел, где библиотека. Но и этой троице скорее всего туда было не нужно.

– Я тебе говорил не ходить тут? – пацан сразу перешёл к угрозам.

– Не помню такого, – чистосердечно признался я.

– Придётся тебе память почистить! – рявкнул он.

– Ну, попробуй! – я шагнул ему навстречу.

Пусть физических сил у меня сейчас и маловато, но как вести себя в драках, я точно знаю побольше, чем он.

Свита тут же повисла на плечах своего предводителя:

– Пойдём, Дэйки, он сегодня какой-то совсем больной. Завтра в школе побьём.

Парень великодушно позволил себя увести.

– И что это было? – спросил я вслух, провожая троицу взглядом.

– Похоже, ты только что чудом избежал избиения, – ответила на риторический вопрос Ёсико.

– Насчёт чуда не уверен, – поправил её я. – Но да, избежал. Пойдём?

И мы продолжили путь по широкой улице. По обе стороны которой вплотную стояли двухэтажные, а местами трёхэтажные домики. На первых этажах размещались магазинчики, парикмахерские, булочные, кафе, различные мастерские, лавки лекарей и травников – последних было очень мало. На вторых и третьих этажах жили. На окнах виднелись кружевные занавески и цветочки в горшках. Третьи этажи, видимо, были у наиболее зажиточных.

Я купил в кондитерской, мимо которой мы проходили, сладкие рисовые шарики на палочке и протянул Ёсико. Она с удовольствием сунула один в рот.

Приятно было смотреть, как девушка ест сладости. Она улыбалась, её глаза блестели.

Правда я всё чаще смотрел не в глаза, а чуть пониже, прикидывал, как бы мне проверить, нет ли там силикона. Хотя, какой силикон? В этом мире его не изобрели. Так что, всё должно быть мягким и натуральным.

Ну да, меня дома ждали жена и дочка. И я б с удовольствием к ним сейчас поехал. Но как?

Настроение испортилось. Мне больше не хотелось любоваться прелестями Ёсико.

Чтобы как-то отвлечься, я спросил:

– Ёсико, а чему тебя учил сэнсэй?

Девушка сразу же погрустнела. Вообще настроение у неё менялось моментально, как по мановению волшебной палочки – вот только звонко смеялась, а уже слёзы на ресницах дрожат. Но мне было не до того, чтобы успокаивать плачущих девиц. Мне нужно было переключиться на что-нибудь, чтобы не пойти тут всё крушить от бессилия.

– Сэнсэй служил Всеблагой, – негромко сказала девушка. – И я помогала ему.

Ага, – мысленно откорректировал я. – Не сектанты, а религиозные фанаты.

– Когда Всеблагая сорок лет назад явила нашему миру своё благословение, – продолжила рассказ Ёсико. – Сэнсэй был совсем юным. Он только окончил школу и отправился в город, чтобы поступить подмастерьем в лавку травника или в ученики к лекарю. У него был дар излечивать душевные недуги. Шёл он не спеша. И когда наступила ночь, решил скоротать её у костра в лесу. Несколько грибов, поджаренных на костре, коренья и ягоды стали его нехитрым ужином. Только он прилёг, любуясь звёздным небом…

Ёсико рассказывала, как будто читала книгу. Выучила её наизусть и теперь повторяла слово в слово.

Я не перебивал. Пусть рассказывает. И ей будет легче справиться с потерей, и я отвлекусь. Плюс, что-то узнаю об этом мире.

– …И только он задремал, – продолжала она. – Как явилась ему Всеблагая. «Макото, – сказала она. – Возведи храм в городе и служи мне, стань моим паладином».

Я покосился на Ёсико, но ничего не сказал. Мало ли каких грибов наелся сэнсэй Макото, что средневековые паладины ему привиделись.

Хотя нет, я не прав, с ориентацией у сэнсэя всё в порядке – привиделась ему Всеблагая…

– Сэнсэй согласился. И когда пришёл в город, то отправился не в лавку лекаря, а к вашему отцу. Он тогда только-только стал старейшиной.

Хм! Это сколько лет папочке пацана, что сорок лет назад он стал старейшиной? Или я как-то неправильно понимаю это слово?

– Ваш отец возвёл храм. Сэнсэй стал служителем в нём. Не священником, а обычным послушником. А потом он нашёл меня, и я стала его ученицей.

– Подожди, – прервал я Ёсико. – Как же он ночевал в лесу? А демоны?

– Демонов тогда не было, – просто ответила она.

– А когда они появились? – это была уже важная информация.

– Вскоре после того, как Всеблагая явила свою благодать…

– Вот так облагодетельствовала… – я даже остановился.

Ёсико некоторое время недоумённо смотрела на меня, но потом всё же решилась и спросила:

– Что вы имеете ввиду?

_________________________________

Авторская рубрика «Всё для лайков, всё для комментов»

Майор и его непосредственный начальник вместе призвались на срочную и служили в одной части. Но начальник, в отличие от майора, знал где лизнуть. А майор, в отличие от начальника, предпочитал решать вопросы кулаками. Догадайтесь с трёх раз, чья карьера оказалась более успешной?

Надо отдать должное майору, лизать он так и не научился.

Глава 3

Я не стал ничего говорить Ёсико. Зачем разочаровывать такую симпатичную девушку? Ей вообще вредно думать. Такие, как она для другого созданы. Интересно, её сэнсэй понимал это или нет?

А вот мне было о чём подумать. Как-то очень уж близко по времени появились благословение Всеблагой и демоны. Настолько близко, что сами собой возникали мысли о том, что эти события связаны.

Жаль, спросить у Ёсико, в чём именно заключается это самое благословение, я не успел. Когда мы повернули в очередной раз, я увидел, огромную чёрную стену и на её фоне – не прижимающийся к соседям очередной двухэтажный или даже трёхэтажный домик, а стоящий отдельно двухэтажный особняк на высоком фундаменте, огороженный кованным забором, с небольшим садиком перед высоким крыльцом.

Ёсико, которая ещё минуту назад что-то беззаботно рассказывала, сразу же стушевалась, быстро попрощалась и убежала. Я даже не успел отреагировать.

То, что я живу именно в этом особняке, не вызывало сомнений. Просто рядом больше ничего не было. В смысле не было домов.

Строение прижималось к городской стене, которая чёрной громадой высотой с девятиэтажку возвышалась позади него. А вокруг было открытое пространство. Ближайшие дома – через площадь.

Я честно сказать удивился. В норме богатые и знать селятся в центре города, а около стены находятся самые бедные районы. А тут дом старейшины, и у городской стены… Ведь старейшина, который может принимать решения типа: строить или не строить в городе храм, это же знать? Или не знать?

Ещё один пунктик, с которым нужно разобраться.

Подойдя к калитке, я остановился в растерянности – она оказалась заперта. И как проникнуть внутрь?

К счастью, долго стоять мне не пришлось. Из дома выбежала женщина и со словами:

– Кизаму, сынок! Что же ты не заходишь? Заходи скорее! – открыла ворота и запустила меня.

– Добрый вечер, ма… – начал было я, среагировав на её «сынок», но женщина перебила меня:

– Обе ваши матушки спрашивали о вас, а я не знаю, что сказать. Занятия в школе давно уже закончились, а вас всё нет и нет…

И я захлопнул варежку, радуясь, что не успел назвать её мамой. Интересно, кто это? Служанка? Нянька? Не может же быть, чтобы нянька? Парень не производил впечатления, нуждающегося в няньках. Или всё-таки может? Для служанки она слишком…

Хотя, что я понимаю в служанках? У меня их отродясь не было.

Она щебетала, а я с каждым её словом всё больше и больше охреневал. И если школа ещё как-то вписывалась – пацан явно школьного возраста, то две матушки…

Две матушки, Карл! Как такое вообще возможно?!

В общем, я заходил в дом, как на вражескую территорию. Но! Без прикрытия. Без разведданных. Без подготовки. И не войти было нельзя.

Играть в несознанку? Боюсь, с женщинами этот номер мне боком выйдет. Но и говорить, что в теле пацана поселился боевой майор, тоже нельзя.

Но делать нечего. Я поднялся на крыльцо и вошёл в дверь, предупредительно распахнутую передо мной всё той же женщиной. Не успел наклониться, чтобы развязать шнуровку на плетёных сандалиях, а женщина уже бухнулась на колени и давай разувать меня.

– Да я сам… – начал было я.

– Конечно-конечно, – с умилением в голосе ответила женщина, продолжая развязывать мои шнурки.

А из комнаты ко мне уже с причитаниями неслись две женщины:

– Кизаму, сыночек мой ненаглядный! Почему так долго? Проголодался, дорогой! Совсем исхудал! Пойдём ручки с тобой помоем, – причитала одна.

– Кизаму, солнышко, твоя мамочка сшила тебе новую рубаху и штаны. Твоего любимого зелёного цвета! Сейчас переоденемся и будем кушать. Мы с мамой Ишико ждали тебя, сами не садились, – вторила ей другая.

– Охренеть! – не выдержал я, понимая, что за жизнь была у пацана.

– Ой, мальчик наш! Какие ужасные слова ты говоришь! – закудахтали мамочки.

– Стоп! – остановил я женщин. – Остановитесь! Я сам могу разуться! Сам помою руки! Сам переоденусь! И сам поем!

– Конечно, сам, – расцвели все три. – Какой ты у нас большой уже.

И выстроились в почётном карауле переговариваясь:

– Ты слышала? Он сказал, что сам разуется и руки помоет!

– Какой он уже взрослый!

– Да, вырос наш мальчик. Совсем уже большой!

Я прошёл мимо них, как мимо растяжки с гранатами, стараясь не делать ни единого лишнего движения. Но потом остановился в замешательстве: я не знал, где в этом доме ванная и кухня. И где моя комната, я тоже не знал.

Но одно я понимал точно – просить помощи нельзя! Иначе живым мне отсюда не выбраться. Тем более, что все три женщины выстроились за моей спиной и с умилением наблюдали за мной. Более того, они явно собрались идти следом.

Ох-хох-хох! Это здец какой-то! Как так можно жить?

Решил, что буду осматривать дом, как мы это делаем при боевых операциях. Единственное, женщины напоминали не заложниц, а скорее комиссию по определению боевых качеств мобильной группы. Но куда деваться? Будем осматривать дом в тех условиях, какие есть, других не дано.

Чёрт, комиссию они тоже не напоминали – никакой безопасной дистанции. Хорошо хоть, пока следовали молча, но с таким умилением смотрели на меня, что скоро начну прилипать к полу от сахарного сиропа.

Да, нервировали они меня будь здоров! Но я должен разобраться в боевой обстановке, поэтому был собран, сосредоточен, целеустремлён. Нельзя было дать женщинам повод заподозрить, что я тут в первый раз, но и пропустить ничего тоже было нельзя.

Решил, что на первых порах мне достаточно будет найти кухню и туалет. Ну и свою комнату, конечно. Ведь есть же у меня своя комната?

Коридор впереди раздваивался. Справа он уходил лестницей на второй этаж. Там скорее всего спальные комнаты. А туалет, и кухня по логике вещей должны быть на первом. Во всяком случае в моём мире строили так.

Я решил сначала осмотреть первый этаж, поэтому принял влево и пошёл по коридору.

И действительно, первая дверь вела на кухню, объединённую с просторной столовой. Первый объект найден.

Заглянул, оценивая обстановку. Неплохо так – в столовой за одним столом свободно уместилось бы человек двадцать. Всё чистенько, миленько, в цветочках-рюшечках. Рабочая зона тоже норм – явно не очаг с открытым пламенем. Электричество? Может быть, хотя проводов на улицах города я не заметил.

Два широких кухонных окна смотрели на город.

Глянул мельком на женщин.

У них было такое счастливое выражение, как будто дитёнок в первый раз самостоятельно на горшок покакал.

Лядь! Я этого не выдержу!

«Спокойно, Кизаму, спокойно!» – сказал я сам себе и пошёл по коридору дальше искать второй объект – туалет и ванную.

Найти их тоже не составило большого труда – сразу за лестницей рядышком располагались две двери – одна в ванную комнату, другая в уборную.

Дальше по коридору было ещё две двери – по разные стороны коридора. Может, кладовки или другие хозяйственные помещения – потом разберусь. Сейчас будет подозрительно, если пойду проверять.

Зашёл в туалет и закрыл за собой дверь, отсекая мамочек. Мне требовалось перевести дыхание и расслабиться хоть немного. А то чокнуться можно – такой контроль.

Свет включился автоматически, хотя никаких лампочек или выключателей я не увидел. Толчок представлял собой креслице с подлокотниками и дыркой посередине, поставленное сверху на подобие унитаза. Дерьмо так же смывалось водой из бачка, расположенного сверху.

Долго сидеть было нельзя. Было понятно, что мамочки тщательно следят за всем, что касается пацана. Им что, заняться больше нечем?

Так, спокойно!

Я спустил для виду воду и вышел.

Все три женщины стояли и терпеливо ждали меня.

Дурдом!

Помыл руки в ванной – она, кстати, тоже несколько отличалась от привычной мне. Две каменные чаши – миниатюрная для мытья рук и маленький бассейн, в который вода текла постоянно, как будто ручей заворачивал в дом. И душ рядом – видимо его следовало принять прежде, чем лезть в бассейн. Ну или просто один душ, без ванны.

Я умылся и направился в столовую.

– А переодеться? – решилась подсказать женщина, которую звали мама Ишико.

– Зачем! – не понял я. – Мне и так норм.

– Ну уж нет! – возмутилась вторая мамочка. – Ты не можешь так себя вести! Это недостойно сына старосты! Я старалась, шила для тебя одежду, а ты даже не взглянул…

Ненадолго же их хватило. Но, если я хочу свободу, то нужно её отвоёвывать. А потому я сел на стул, откинувшись на спину, скрестил руки на груди и сказал:

– Могу! Я могу так поступить!

Я всем видом продемонстрировал, что подчиняться не буду.

Ха! Я недооценил мамочек!

– Кизаму, сынок, как ты можешь расстраивать маму Юмико? – строго спросила та женщина, которая встретила меня у калитки. – Ты же знаешь, у неё больное сердце!

Блин! Запрещённый приём!

С другой стороны, я понимал: если сейчас поддамся, то моя жизнь превратится в ад. Гиперопека – это страшная вещь.

Я встал.

– Дорогие мои мамочки! – торжественно произнёс я. – Я вас очень люблю…

Я постарался звучать убедительно и говорить вещи, которые от меня ждут. Хотя бы часть того, что от меня ждут… Потому что тройную истерику я не переживу.

Все три женщины с волнением ждали, что я скажу, видимо, происходило что-то из ряда вон выходящее. Настоящий Кизаму скорее всего был очень послушным мальчиком. Его они ломали с рождения. Только почему он такой дрищ, а не откормленный боров, непонятно? Ну да ладно, с этим тоже разберусь позже, а пока нужно было обозначить свои личные границы.

– Я вас очень люблю… – повторил я для убедительности. – Но я больше не маленький ребёнок, которого нужно опекать. Я взрослый мужчина.

И снова вздох умиления:

– Мальчик сказал, что он мужчина, как это мило!

Блин! Это было ни фига не мило! БТР проще подорвать, чем договориться с мамочками!

Я прошёл не одну горячую точку, принимал участие в сотне спецопераций… У меня не дрогнет рука, если нужно перерезать глотку врагу… Но тут!

– Вы меня не слышите, – я старался быть терпеливым. – Я вырос. Всё! Я больше не нуждаюсь…

В комнате повисла звенящая тишина. И я понял: если закончу фразу, как хотел, то это будет последнее, что я сделаю. Мамочки грохнут меня на месте.

– Я нуждаюсь в большей свободе, – нашёл я более дипломатичный ход.

– Наверное, мальчик прав, – мама Юмико повернулась к маме Ишико.

– Да, мальчик вырос, – согласилась мама Ишико.

Я вздохнул с облегчением.

Ага! Рано обрадовался!

Мама Ишико захлопала в ладоши:

– Но как же это мило.

Мама Юмико не сильно отстала от неё.

– Да-да! Как мило!

У третьей тоже глазки заблестели, вот-вот радостно прыгать начнёт. Осталось только, чтоб они взялись за руки и начали кружиться от счастья.

Понимая, что ещё чуть-чуть и я не удержу рвущиеся из души маты, я поднялся и направился на выход.

Мамочки тут же встревожились.

– Кизаму, сыночек, у тебя всё в порядке? Ты заболел? Няня Омоко, срочно позови лекаря, Кизаму заболел.

– Стоять! – заорал я кинувшейся на выход женщине. – Всем стоять! – и добавил уже тише: – Я здоров! Просто я сыт!

Хотелось кричать: «Сыт вашей гиперопекой», но я ещё надеялся решить дело миром.

– Как так сыт? – удивилась мамам Ишико.

– Ты же ничего не кушал? – мама Юмико готова была расплакаться.

– Я поел в кафе…

Что тут началось!

– В кафе? Это же ужас какой! Там же ужасно готовят! И лапша переваренная, и мясо неизвестно откуда берут… Как можно есть в кафе? Как только тебе такое в голову пришло? Мы тут стараемся, готовим, а он! В кафе!.. Поди совсем голодный остался? Чем там хоть кормили?

– Рамен…

– Рамен?! Какой ужас! Теперь понятно почему ты заболел! Няня Омоко, беги скорее за лекарем!

– Стоять! – снова заорал я. – Всем стоять!

Женщины замерли на местах, с удивлением глядя на меня.

– С вами с ума сойдёшь! – пожаловался я неизвестно кому и прерывая новые попытки срочно что-то предпринять, повторил: – Всем оставаться на своих местах! – И уже совсем медленно и максимально убедительно добавил: – Я сыт. Пошёл в свою комнату. Если вызовете лекаря, то…

Я не смог придумать, что будет, если мамочки вызовут лекаря, но, похоже, они придумали сами и ужаснулись своей придумке.

Отлично! Мне же проще. А то мозги уже с ними кипят.

Я не спеша вышел из кухни и направился к лестнице. Шёл, как по минному полю, каждый момент ожидая взрыва. Но вроде пронесло.

По лестнице поднимался, вслушиваясь в каждый звук. Но все три женщины не сдвинулись с места.

Я чувствовал себя победителем. Но ровно до того момента, как поднялся на второй этаж. Там тоже был длинный коридор и пять дверей по одну сторону, пять – по другую. Все закрыты. Какая из них моя?

Этот момент нужно было вычислить с первого раза и в условиях ограниченного времени. Если я сейчас пойду не туда, то лекарь мне будет обеспечен. А мне оно надо?

Понятно, что мамочки остались внизу, но они наверняка прислушиваются к каждому звуку, к каждому шороху, к каждому скрипу половиц. Поэтому ошибиться никак нельзя.

Я включил логику. Если Кизаму такой обожаемый всеми мамочками сыночек, то вероятнее всего его комната будет ближе к центру, чтобы на равном расстоянии от всех… И второй момент, опять же с учётом того, что обожаемый… то скорее всего это будет лучшая из комнат. А значит, вид скорее всего будет лучший из возможных! То есть, на город.

Рассудив так, я решительно направился к средней комнате, чьи окна смотрели на соседние дома. Открыл сдвижную дверь, и понял, что ошибся. Это никак не могла быть комната мальчишки подростка.

Цветочки, оборочки, кружева… Эта комната больше подходила девушке или женщине.

Я уже хотел было задвинуть дверь, как увидел разложенные на кровати штаны и зелёную рубаху – похожие на те, что на мне, только чистые и отглаженные. И… на рубахе, на рукавах и по горловине шли рюшечки…

Сами собой вспомнились слова мамы Юмико о том, что она сшила для меня одежду…

– Твою мать! – не выдержал я.

Это действительно была моя комната. Я всё правильно рассчитал.

– Что такое, сыночек? – донёсся снизу хор мамочек.

Я закрыл дверь, развернулся и пошагал вниз по лестнице.

Зашёл на кухню, сел на стул, на котором только что сидел и, махнув в сторону свободных стульев, приказал:

– Быстро сели! Все трое!

Мамочки испуганно прошли и сели. Они смотрели на меня недоумёнными глазами. Ещё бы! Их мальчик перестал быть белым и пушистым. Ничего! Это только начало!

Когда женщины расселись я сказал:

– Мама Ишико, мама Юмико, няня Омоко, я вас очень люблю и уважаю. Я за вас любому глотку порву.

Мамочки дёрнулись было что-то сказать, но я властно выставил руку вперёд:

– Все вопросы и комментарии потом!

Они притихли. И я продолжил:

– Повторяю: я очень вас люблю и уважаю. И любого, кто причинит вам вред, порежу на ремешки. Но объясните ради Всеблагой, нахера вы растите из пацана маменькиного сыночка, не способного ничего сделать для себя?

Женщины потрясённо молчали. Они не узнавали меня – это было видно по их лицам. Но мне было пофиг – рюшечки на рубахе меня выбесили окончательно!

– Вы понимаете, что из-за этого у меня в школе проблемы, меня никто не воспринимает всерьёз?

– Как это не воспринимают? Ты же сын старосты? – встряла мама Юмико.

– Одноклассникам на это насрать, – отрезал я. Да, я говорил сейчас не то, что они хотели бы от меня услышать, но я говорил правду. – Сын, живущий только авторитетом отца, мало чего стоит, если не смог заслужить свой авторитет, – продолжал я. – А в мужском обществе он зарабатывается не рюшечками!

– А чем? – жалобно спросила мама Ишико.

– Силой, – ответил я. И продолжил: – Поэтому всю эту красоту из моей комнаты убрать! Мне нужны турник и гантели… Ладно, турник я сам сделаю, использую дверной косяк нужна только крепкая металлическая трубка… А гантели…

Я начал прикидывать, что в этом мире можно использовать в качестве гантелей, хотя бы на первое время… А потом нужно будет…

– Кизаму… – робко обратилась ко мне мама Ишико.

– Что? – спросил я, отрываясь от своих размышлений.

– А может быть, если тебе так надо, ты пойдёшь тренироваться в зал, где тренируется отец? – так же робко предложила она.