Направленные визуализации: теория и метод

Говоря о языке символов как еще одном языке сознания, трудно не вспомнить слова Э. Кассирера, который называл человека «animal symbohcum» – «символическое животное». Язык символов, как утверждал выдающиеся психолог Л.С. Выготский, возникает уже на первом году жизни человека. Человека характеризирует новый способ адаптации к среде – символический, который является для него новым измерением реальности. Человек погружен не только в материальный, непосредственно воспринимаемый мир, но и запредельный, символический мир. Фольклор, мифы, искусство, религия – элементы этого мира. Человек погружен в пространство символических форм, мистических, эзотерических, ортодоксальных, мифологических, художественных, религиозных. Символ касается глубинных структур психики, он многозначен и многомерен, язык архетипов, общечеловеческих первообразов построен на языке символов.

Иногда создается впечатление, что человек больше символическое животное, чем существо, несущее индивидуальное свободное сознание.

Все символично – от появления Адама до безумной человеческой рефлексии. Начиная от прически маленькой двенадцатилетней девочки и заканчивая крестом папы римского или одеждой Алексия II.

Все время хочется зайти за пределы символа, обозначения, образа. Найти за пределами янтр, мантр, икон и картин символистов нечто. И если человек ищет и находит, происходит нечаянная радость или преображение.

С другой стороны, человек все еще придумывает и живет в символах – начиная от того, что и как есть, и заканчивая тем, в каком гробу лежать.

Язык знаков является самым молодым среди языков сознания в филогенетическом аспекте. В онтогенетическом аспекте ребенок только к годовалому возрасту начинает овладевать этим языком. В то же время это самый развитый и культивируемый язык современности. Язык знаков является высшей формой реализации сознания, так как осознаваемое мышление обычно сопровождается и формируется в речи (письменной и устной). Язык знаков как форма сознания – это сложная система кодов, обозначающих предметы, признаки, свойства предметов, действия и отношения.

Трудно обозначить единицу языка знаков. В первом приближении мы можем обозначить ею любой код, выраженный словом или словосочетанием.

Слово или словосочетание обозначает вещи, действия, качества, отношения. В этом и состоит его основная функция, его обозначающая роль. Тем самым мир как бы удваивается. С помощью языка человек может иметь дело с вещами, которые непосредственно не воспринимает, которые даже не входили в состав его прошлого опыта. Слово позволяет мысленно оперировать предметами даже в их отсутствие.

При этом слово-название подменяет, замещает, относит каждый предмет к определенному множеству. Таким образом, слово абстрагируется от предмета и становится орудием мышления.

Называя какой-либо предмет, мы в той или иной мере его познаем, проникаем внутрь его. Это происходит в силу того, что в словах запечатлен, сконцентрирован общественно-исторический опыт познания предметов, свойств, отношений. Слово (или словосочетание) служит средством существования знаний, добытых в процессе познания соответствующих объектов. Сами же знания устанавливаются и передаются с помощью языка слов. В процессе социализации человек при помощи языка знаков не только приобретает знания, овладевая речью, но и учится определенным образом мыслить.

Словосочетание есть материальная оболочка мысли, оно как бы оформляет мысль. Без этой оболочки мысль теряется, «растекается», ею уже нельзя воспользоваться. Таким образом, налицо двойная связь: с одной стороны, то, о чем мы думаем, определяет выбор используемых нами слов, с другой стороны, используемые нами слова определяют то, как мы думаем.

Другая важная функция языка и речи – коммуникативная. С помощью речи люди общаются друг с другом, передают определенные сведения, выражают свои мысли, чувства и тем самым воздействуют друг на друга.

Язык знаков является символической репрезентацией опыта. Это единственная система, которая может представлять все другие языки сознания, а также саму себя. Он не связан непосредственно ни с каким сенсорным органом. Как и другие языки сознания, он не только отражает особенности формирования психической карты реальности, но и расширяет или ограничивает восприятие. Именно в языке знаков проявляется высшая форма демиургова качества сознания – мы создаем свой мир во всех его индивидуальных ограничениях и одновременно неповторимости и уникальности. Кроме того, язык знаков, оформленный в слова и их сочетания, создает ту конфигурацию концессусного сознания, которая существует в соответствии с требованиями общественного и физического порядка и которую мы обозначаем миром повседневной жизни.

Что касается глубинной конфигурации сознания на домодальном архесенсорном уровне, то она гораздо более сложная и абстрактная. Это полная репрезентация эволюции человеческого сознания и опыта с его архетипическими и трансперсональными пластами, стоящими за пределами смыслов обыденного мира – «профанической реальности».

Проведенный анализ может позволить нам сделать следующие важные выводы.

1. Эволюция человеческого самосознания как в онтогенетическом, так и в филогенетическом аспектах, во всем культурном многообразии, сводится к расширению и освоению определенных языков сознания.

2. Объем и соотношение языков сознания отличаются не только у разных типов личностей, но и у различных современных культур и этносов.

3. Достижение высших ступеней интеграции («самости», просветления, самадхи и др.) стратегически является разотождествлением индивидуального сознания со всеми языками и фактом его соприкосновения с премодальным архесенсорным модусом бытия.

4. Архесенсорный слой является предельной гранью субъектности и одновременно предельным ее выражением. Под субъектностью понимается идентификация с душой (душой-разумом, или индивидуальным Атманом, или индивидуальным свободным сознанием).

5. Человеческое сознание на настоящий момент не может ни экспериментально, ни логически дифференцировать субъективность или объективность, духовно-психологичность или онтологичность архесенсорного модуса бытия.

В эволюции языков мы можем наблюдать по крайней мере три тенденции.

Первая тенденция является общебиологической и общесоциальной. В биологическом аспекте она выражается в захвате новых ареалов жизни, расширении сферы питания и размножения живых систем. В социальном аспекте эта тенденция выражается не только в территориальной экспансии личности и сообществ, но и в социальном подавлении и духовном, идеологическом расширении своего господства.

Тенденция к расширению является системным качеством самого сознания и выражается в дифференциации и фрагментации реальности не только на пять базовых форм, но и в большем структурном многообразии, большей раздробленности языков на каждом этапе эволюции. Тенденция выражается также в «преумножении сущностей», в реализации изобилия словарей языков и уменьшении многозначности их структурных единиц. В языке ощущений и чувств мы можем обнаружить десятки структурных единиц, в развитых рефлексивных системах – сотни, и границы между ними практически неразличимы. В языке образов – их уже тысячи, и границы между ними становятся все более определенными. В словари современных знаковых языков входят уже сотни тысяч слов – смысловых, структурных единиц, многозначность семантических полей сведена к минимуму, а границы между словами и понятиями стали уже очень жесткими. Более того, чем научнее и социально значимее языковая среда, тем важнее ограниченность и однозначность содержания категорий.

Тенденция к расширению языков сознания, дифференциации имманентно включает в себя вторую тенденцию – уменьшения структурной энтропии, увеличения жесткости, определенности и однозначности фрагментов сознания. Мы должны понять, что языки сознания не только представляют собой семантические поля разной степени сложности и дифференцированности, но и проявляют внутреннюю архитектонику самого сознания. Язык и способ мышления тесно связаны друг с другом и взаимно определяют друг друга. Невозможность адекватного перевода понятий, их дифференциации приводит к сложности формирования целостного мышления и целостной картины мира. В процессе эволюции архитектоника сознания не только усложняется, но и возрастает степень жесткости границ семантических полей в языках соответствующего этапа.

Третья тенденция является, наверное, несколько абсурдной, так как говорит о примате инволюции по отношению к эволюционным процессам. Экклезиастова мудрость гласит: «…преумножая знания, преумножаем скорбь». Это более всего относится к проблеме языков сознания.

Приходится признать, что расширение смысловых пространств, фрагментации реальности и одновременно самого сознания только увеличивает раздробленность и конфликтность сознания.

Языки сознания встроены в реальное функционирование личности, они являются объектом отождествления, отношения и переживания личности. Иногда кажется, что только они и являются смыслообразующими конструктами жизнедеятельности личности. Более того, мы и есть игра свободного сознания, которое просто ищет, в чем еще воплотиться и во что еще поиграть и в чем понежиться.

Собственно, если разобраться в сущности сознания, то мы можем найти некие метафорические аналогии с океаном.

Так же, как у океана есть волны, а у солнца – лучи, так и собственное сияние сознания – это его пять языков: ощущения, чувства, образы, символы и мысли. У океана есть волны, но это не особенно беспокоит океан. Волны в самой природе океана. Волны возникают, но куда они исчезают? Обратно в океан. А откуда они возникают? Из океана.

Точно так же вся феноменология психического является выражением самой природы ума. Она возникает из сознания, но куда она девается? Она растворяется в том же сознании.

Именно поэтому нам приходится констатировать абсурдный тезис – эволюция языков сознания необходимо увеличивает конфликтность самой личности, и русская поговорка «горе от ума» имеет не частный характер, а онтологический, всеобъемлющий смысл.

Современный человек более всего знаком с языком знаков, остальные он или забыл, или помнит фрагментарно, как слова из песни, уже давно не петой. В то же время жизнь разговаривает с нами на всех языках сознания, она все время целостна и уникальна независимо от слушателя.

Таким образом, мы полагаем, что человеческое сознание прискорбно расщеплено и диссоциировано на конфликтующие фрагменты. Для их интеграции необходимо создание определенных условий, что становится возможным в контексте интегративной психологии. На ее методологических принципах разрабатываются эффективные интегративные психотехнологии. предельной целью которых является интеграция, воссоединение целостной ткани сознания человека.

2.2. Феноменология психического образа

Рассматривая психику человека как особое живое пространство, наполняющее реальность смыслами, мы также можем обозначить ее как мощную энергетическую систему, продуцирующую различные семантические пространства, состоящие из ощущений и восприятий, эмоций и чувств, образов, символов, мыслей. Эти семантические пространства в силу нейтральности и единства продуцирующей энергетической системы соотносимы по сложности.

Однако, предметом нашего анализа в данной книге являются образный и символический языки сознания (принимая во внимание всю условность такого разделения). Поэтому, позволим себе рассмотрение феноменологии образной сферы человека более подробно.

В психологической литературе проблема образа принадлежит к числу фундаментальных. Изучение формирования образа окружающей действительности в сознании человека, его функций в поведении и деятельности, его мозговых механизмов имеет исключительно большое значение для развития как теории психологии, так и для решения прикладных задач психологической практики.

В самом общем представлении, психический образ представляет собой отражение какого-либо объекта, предмета или события.

Процесс формирования психических образов занимает центральное место среди основных функций человеческой личности. Без способности к формированию психических образов были бы невозможны самоосознание, речь, письмо, запоминание, сны, искусство, культура – все то важное, что присуще только человеку.

Образ, как и слово, имеет определенную семантику и выполняет существенные функции в мыслительном процессе, являясь не замкнутой в себе данностью сознания, а образованием, обозначающим предмет.

Образ – предметен (порождается в процессе деятельности), системен (отражает функциональные связи вещи), имеет определенный уровень абстрагированности от реальности, несет на себе «смысловое поле» значений, в которых воспринимается мир (Л. Цветкова).

Выделяются несколько групп образов, соответствующих уровням обобщения наглядной информации.

Сенсорно-перцептивные образы – это первичные образы, образы восприятия. Они появляются при непосредственном влиянии раздражителя на органы чувств человека, и поэтому получили название «чувственные образы». В процессе индивидуального развития у человека складывается определенная сенсорно–перцептивная организация (по Б. Ананьеву), объединяющая совокупность органов чувств в целостную систему. Эта сложная система включает многообразные постоянные и переменные связи между сенсорными модальностями. На их основе формируются своеобразные функциональные органы (по А. Ухтомскому), обеспечивающие различные виды сенсорно–перцептивной ориентировки человека в окружающей среде (Н. Завалова).

Образы-представления – образы конкретных предметов, это классические вторичные образы, представления типа «кошка» или «собака». По своему содержанию образ-представление, также как сенсорно-перцептивный образ, предметен. К уровню представлений относится широкий круг психических процессов, важнейший среди которых – образная память и воображение. Образная память – это фиксация и последующее воспроизведение образов, возникших при восприятии; воображение – творческий процесс, создание новых образов путем трансформаций и комбинаций тех, которые сохранились в памяти.

При переходе от ощущения и восприятия к представлению изменяется структура образа объекта: одни его признаки как бы подчеркиваются, усиливаются, другие редуцируются. Иначе говоря, происходит схематизация предметного образа (Н. Завалова).

Здесь появляются элементарные обобщения и абстракции. На основе многократного восприятия предметов одной и той же категории происходит селекция их признаков: случайные признаки отсеиваются, а фиксируются лишь характерные и потому наиболее информативные. На уровне представлений предмет обособляется от фона, и в этой связи возникает возможность мысленно оперировать объектом независимо от фона.

Существенной особенностью представления является его панорамность, дающая субъекту возможность как бы выхода за пределы наличной (актуальной) ситуации (С. Василейский, Е. Сурков, М. Гамезо). Уровень представлений имеет решающее значение при формировании образов-эталонов «когнитивных карт», концептуальных моделей, наглядных схем, планов и других «когнитивных образований», необходимых для выполнения любой деятельности (П. Базанов).

Эти образы-эталоны включают в себя и представления высшего уровня обобщения внешних предметов (например, это образ мира (А. Леонтьев), мегаобразы, имагены типа «вещь»); и невербальные эталоны философских, моральных, ценностных обобщений, таких как представления типа «справедливость», «добро», «любовь» (Т. Березина).

Основная функция психического образа – регуляция жизнедеятельности человека в окружающем мире. Образ, регулирующий деятельность человека, включает, так или иначе, все три уровня психического отражения. Чтобы у человека сформировался такой образ, который обеспечил бы ему возможность эффективно действовать в различных ситуациях, находить в каждом конкретном случае адекватное решение, недостаточно только чувственных данных, т.е. сенсорно-перцептивной информации. Необходимо раскрыть значение этих данных, выявить существенное, общее, закономерное.

Эффективность образа – в плане его регулирующей функции по отношению к деятельности субъекта существенно определяется тем, насколько он обеспечивает антиципацию, т.е. опережающее отражение (П. Анохин).

Регуляторная функция психических образов отмечалась многими исследователями. Психические образы выступают регуляторами и физиологии организма, и поведения, и психической деятельности, в том числе эмоций и мышления.

Обобщить представления о психическом образе, как центральном регуляторном звене, можно словами: «образ – не только и не столько всего лишь иллюстрация, отображение каких-либо материальных объектов или их функциональных отношений, не только специфическая форма передачи информации. Это еще и ненавязчивый способ передачи философии, идеологии, способа видения мира одним человеком другому. Другими словами, психический образ – это мощный психический регулятор деятельности человека, даже если образ в целом и не фиксируется его сознанием» (И. Сеченов).

Также в научной психологии изучена роль образов, как регуляторов функционального состояния, при этом образы влияют как на психологический, так и физиологический компоненты функционального состояния (Т. Березина).

В теории функциональных систем П. Анохина предлагается мощнейший регулятор функционирования человеческого организма – это формирование акцептора результата действия. Такой акцептор – это ожидаемое состояние функциональной системы, после того как действие будет выполнено. Данное состояние представляет собой образ–эталон. Регуляция деятельности и функциональных состояний, по мнению П. Анохина, осуществляется посредством эмоций. В процессе выполнения действия, результат будет постоянно сличаться с акцептором, несовпадение будет вызывать отрицательные эмоции и деятельность будет продолжаться. Если же готовый результат совпадет с образом-акцептором, человек испытает положительные эмоции, и активность функциональной системы будет завершена.

Для нашего анализа важным является понимание регулирующей функции образа, поскольку направленные визуализации как интегративная психотехнология направлены на:

– активизацию психических образов, в частности образов-представлений продуцируемых как на уровне памяти, так и на уровне воображения;

– осознание символического смысла этих образов;

– регуляцию на этой основе своего поведения, целенаправленной деятельности и жизнедеятельности в целом.

Поэтому, на наш взгляд, целесообразно рассмотреть понятие символа и механизмы представленности символов в психических образах.

Слово «символ» происходит от греческого «symballein», что означает «соединение, сведение». Изначально оно обозначало оговоренный между родственниками или друзьями условный опознавательный знак, состоящий из отдельных разломанных кусков какого-то предмета (например, кольца), которые при «соединении, сведении» вместе образуют целое и, таким образом, доказывают связь их владельцев.

Поскольку символ возникает в результате некоторого рода сгущения, соединения отдельных характерных элементов, то в современной трактовке понятие «символ» включает в себя множество значений: это и «аллегория», и «знак», и «опознавательная примета».

В самом общем представлении символы – знаки, обладающие дополнительным или переносным смыслом. Символы многозначны (полисемичны). Символ – это дискретное, условное обозначение целостного континуального образа; правила употребления символа и его значение закреплены социальным правилом. Символом может быть слово, фразеологический оборот, способ поведения, визуальный знак (эмблема) и т. д.

Понятие символа многими учеными раскрывается через образ (С. Аверинцев). Понятие символа определяется сегодня как имеющий определенный смысл образ, обладающий некоторой силой, имеющий определенное значение знак для обозначения определенного (сверхчувственного) понятия.

Символ включает в себя две половины целого: внешнюю –изображение, сам образ символа и внутреннюю – смысл, который многогранен. Символ – это язык, который связывает видимое и невидимое, Небо и Землю, священное и мирское. В нем через конечное (образ) опредмечивается бесконечное (смыслы) (В. Карелин).

Смысл символа неотделим от структуры образа, не существует в качестве некой самостоятельной формулы. Структура символа представлена как сочетание предметного образа и глубинного смысла (А. Лосев). Имманентная природа символа заключается в многозначности и расплывчатости границ и имеет следующие признаки: образность, мотивированность, комплексность содержания, многозначность, архетипичность, универсальность, национально-культурная специфичность.

Символ стремится перевести абстрактную понятийную категорию в наглядную. Это сближает его с примитивным мышлением. Благодаря такой близости символики к примитивному мышлению символообразование в значительной мере относится к области бессознательного, но как компромиссное образование ни в коей мере не лишено сознательных детерминант, которые в различном соотношении значительно определяют образование и понимание символа (О. Ранк). Бессознательное проявляет себя посредством языка символов.

Возникающие в воображении образы на самом деле являются символами, представляющими глубоко сидящие внутри нас части нашего «я». Подобно образам из снов, они символизируют содержимое нашего бессознательного (Р. Джонсон).

Символический образ создается непроизвольно, но в основе этого непроизвольного образа лежит человеческий опыт, знание о мире (Ю. Лотман).

Формами придания смысла символам служат исторически возникшие категории, восходящие к туманной древности, в чем обычно не отдают себе отчета. Придавая смысл, мы пользуемся языковыми матрицами, происходящими, в свою очередь, от первоначальных образов.

Однако, на разных этапах жизни символ раскрывается по-разному, как книга, которую читаем и перечитываем в разное время жизни. Древние говорили, что символ – это дверь в реальный мир. Он раскрывает сокровенный смысл жизни и передает мудрость тысячелетий. Это возможность увидеть скрытую, сокровенную сторону жизни – и всего мироздания, и нашего внутреннего мира. Это возможность на основе древних универсальных традиций сделать жизнь более полной и глубокой (В. Карелин).

Внутренняя работа с направленными визуализациями требует, прежде всего, понимания этого символического языка не столько бессознательного, а сколько областей человеческого опыта, которые были не осознаваемы личностью.

Что-то более или менее неведомое интуитивно схвачено бессознательным и подвергнуто архетипической обработке. Это предполагает, что вместо процесса мышления, которым пользуется сознательная мысль, архетипический разум входит в работу и выполняет прогностическую задачу. Архетипы, таким образом, имеют собственную побудительную специфическую энергию. Это дает им возможность как производить осмысляющую интерпретацию (в собственном символическом ключе), так и вмешиваться в данную ситуацию со своими собственными импульсами и «мыслительными» образованиями. В этом отношении они действуют как комплексы, – они приходят и ведут себя, как им заблагорассудится, и часто затрудняют или изменяют наши сознательные намерения самым неподходящим образом (К. Юнг).

Нас окружает удивительная символика, которая заключена в предметах, в сказках, притчах, легендах, в нашем мировосприятии. У всех народов существуют общие первоэлементы в восприятии мира – это архетипы, культурно-биологический продукт развития человечества. Они существуют в нас неосознанно, влияют на наши сны и настроения, на наше миропонимание и жизнь. Как часто мы оказываемся под впечатлением поразившего образа, пришедшего во сне или наяву! Как часто нам кажется, что что-то сходное уже было в жизни, – так близки и знакомы новые образы. Их интерпретация достаточно сложна и субъективна, но осознание скрытого в человеке не менее важно для самопознания, чем научные представления и исследования. Современный человек испытывает особую потребность в обращении к символам, создающим целостность бытия, соединяющим противоположные начала. Во многом это объясняется катастрофическими разрушениями и войнами, которые потрясли человечество в ХХ веке. Хаос – это тоже символ потери связи со всем живым, с развитием, с возрождением (Х. Керлот).

Толкование символов невозможно превратить в механическую систему и втиснуть в мозги без воображения. Оно требует как растущего знания об индивидуальности человека, так и непрерывно пополняющегося самосознания со стороны самого толкователя. Когда мы пытаемся понять символы, то сталкиваемся не только с самим символом, но прежде всего перед нами возникает целостность индивида, воспроизводящего эти символы (К. Юнг).

Когда психолог обнаруживает интерес к символам, то прежде всего интересуется «естественными» символами в отличие от символов «культурных». Первые происходят из бессознательных содержаний психического и поэтому представляют громадное множество вариаций основных архетипических образов. Во многих случаях они могут быть прослежены до своих истоков, архаических корней – т.е. до идей и образов, которые мы встречаем в самых древних записях и у первобытных обществ. С другой стороны, культурные символы – это, в сущности, те, которыми пользовались для выражения «вечных истин» и которые во многих религиях используются до сих пор. Эти символы прошли через множество преобразований, через процесс более или менее сознательного развития и, таким образом, стали коллективными образами, принятыми цивилизованными обществами.