Раб. Книга 2. Вкус свободы

Наконец-то расслабляюсь. Каким-то непостижимым образом засыпаю. Температура поддерживается комфортная, просыпаюсь только от того, что неудачно поворачиваюсь и соскальзываю в воду. Вечер, дождь по-прежнему не утихает. Спускаюсь. Порция ожидает в комбайне, Антера нигде не видно, поле запустил, но снаружи всё равно сыро и неприятно.

Ем, не выдерживаю, заглядываю к нему. Спит, прямо в брюках поверх одеяла, сетевик рядом работает. Так и хочется посмотреть, буду же всю ночь размышлять, что он делал. Не становись козой, агент Там.

Ухожу к себе. Усталость буквально валит с ног.

Утром светит солнце, наконец-то небо излило всё, что заготовило для нас. Хмыкаю. Похоже, хорошая традиция намечается. А что, я не против…

Снова Антер встал раньше меня, совсем уже обленилась, Таринская госпожа. Завтрак ждёт, Антер там же на кухне со своим сетевиком.

– Ну как? – улыбаюсь. – После вчерашнего?

– Да мне-то что, – пожимает плечами. – И не к такому привычный. Ты как?

Да я тоже привычная.

– Нормально, – говорю. – Крепатура немного. Представляешь, в ванной вчера заснула.

Антер

Кажется, улыбаюсь. Заснула.

Да тут не немного, тут всё болеть должно, с непривычки-то. Помню, в один побег пришлось несколько часов на верёвочной лестнице провисеть. Вот там впервые усомнился, нужно ли мне это, смогу ли, рук вообще почти не ощущал. Когда поймали, даже сопротивляться не получилось. А самым лёгким, пожалуй, был побег с астероида: корабль прямо к воздушной зоне стыковался, главное – время подсчитать. И всё равно бесполезно: поймали, вразумили, продали…

Нет, не хочу вспоминать. Настроение сразу портится, и Тали снова такой далёкой кажется.

На удивление легко вчера отделался. А ведь в глубине души ожидал, что если охрана нас поймает, то на мне оторвётся уж как захочет. Как обычно.

Тамалия

Пора заняться проверкой охранной системы, пересмотреть записи камеры. Поглядываю на Антера, прямо не верится, чем мы вчера занимались. Какое счастье, что вопросов не задаёт. Ещё пара таких приключений, и начнёт же что-то подозревать.

Уж лучше пусть подозревает, чем к кому-нибудь в руки попадёт. Поскорей бы его отсюда увезти!

Раздается звонок коммуникатора – надо же, Клим. Антер подозрительно мрачнеет, как же мне разобраться в твоих эмоциях? Похоже, моя просьба улетела в пространство, ничего объяснять не намерен.

Отвечаю – так, чтобы Антера видно не было. Отводит взгляд, молчит. Уйти не прошу.

– Простите, госпожа Ямалита, я вас не отвлекаю? – спрашивает Клим. – Вы обедаете?

Завтракаю вообще-то. Улыбаюсь:

– Нет-нет, всё в порядке. Что-нибудь случилось?

– Просто видел в новостях, что вчера музей истории Тарина эвакуировали, ведь вы же туда собирались, решил узнать, как вы. Надеюсь, не попали?

– Как раз-таки попала, – смеюсь. – Всё нормально, заблудилась только, петляла длиннющими катакомбами, потом под дождём намокла, какой-то выход боковой нашла.

– Там же один зал, как вы так?

– Сама удивляюсь, – хихикаю. – Зашла в какую-то дверь, а выхода нет. Думала поскорее до лифта добраться…

Вдохновенно расписываю свои блуждания и идиотскую систему помещений музея, жалуюсь на охрану – в общем, подтверждаю свой образ. Мило прощаюсь, приглашать пока никуда не хочу. Устала жутко, имею право передохнуть несколько дней.

– Знаешь, что пишут о вчерашнем? – вдруг спрашивает Антер. Смотрю вопросительно, продолжает: – Оказывается, «неожиданно сработала система аварийного оповещения, пришлось эвакуировать посетителей», приносят извинения, ничего серьёзного.

– Хорошо бы, – отзываюсь. – О психах, спускавшихся по пожарной лестнице, не пишут?

– Нет, – смеётся. – Даже о заблудившейся госпоже не сообщили.

Улыбаюсь. Антер продолжает что-то рассматривать, вдруг выдаёт:

– «В ночь на субботу возмутители спокойствия летали над морем между столицей и Ровланом. Потревоженному береговому патрулю не удалось поймать злоумышленников. Любые сведенья, которые могут помочь, будут с благодарностью рассмотрены…» Это не ты там летала? – улыбается. – Дата как раз совпадает.

Сердце пропускает удар и улетает в пятки. С трудом удерживаю мимику.

– Конечно, кто ж ещё, – смеюсь. – Похулиганить захотелось.

Бросает на меня взгляд, будто собирается спросить. Но молчит. Не представляю, как это понимать: то ли по-прежнему не может успокоиться, где я ночью была, то ли всё-таки что-то заподозрил.

После еды иду в гостиную, беру сетевик, загружаю данные с охранной системы и камеры.

Антер какое-то время сидит рядом, вытащив пару окошек. Посматриваю на него, иногда кажется, будто хочет что-то сказать, иногда – что тоже чем-то увлечён. Молчит.

Хм, после того, как к двери привезли букет Селия, какая-то проходящая мимо девица заглянула в него. Похоже, что-то подбросила. Интересно, это было распоряжение Селия – забрать обратно, или кто-то другой решил прихватить? Кажется, прими я цветы – занесла бы в дом какое-то подслушивающее устройство. Вспоминаю, о чем мы с Антером говорили у порога… вроде ничего страшного.

Надо же, когда Уилла меня караулила, Антер камеру подвинул, чтобы её машина попадала в ракурс записи. Не удерживаюсь, бросаю на него взгляд. Умничка мой.

Долго сижу, разбираюсь, Антер молча уходит в гамак. Хочется на всё плюнуть и броситься за ним. Но заставляю себя досмотреть информацию, проверить контуры. Никаких «жучков» ко мне, похоже, не подсылали, система ничего не заметила. Один раз из пролетающей мимо машины пытались просканировать охранку, кстати, уже после катания на яхте. За это не переживаю, охранка выдаёт набор характеристик и соответствие одной из сложных и очень дорогих моделей. Видимо, размышляют пока, как её обойти, не привлекая внимания. Ну и пускай осторожничают, мне же лучше. Думаю, если бы меня в чём-нибудь подозревали, проявили бы больше настойчивости.

Антер

Ямалита снова чем-то занята, или не хочет разговаривать. Размечтался, думал, хоть что-то изменится.

Не идут из головы слова о том, что нужно бы мне счёт сделать. А ведь в сети тоже можно зарабатывать. Не в местной, в общей. При условии, что на Тарине это не запрещается и не контролируется. Копейки, конечно, да и не выведешь с виртуального счёта без документов, но хоть что-то. Хоть цветы ей купить.

О чём я думаю, краснею, какие цветы, на букет, как у Селия, и за год не заработаю. На что эти гроши могут здесь понадобиться. За сетевик тоже не скоро удалось бы вернуть. Да и вообще, от одной мысли, что в любой момент всё может оборваться, а я – оказаться демон знает где, в чужом доме, у новых хозяев… руки опускаются.

Столько обещала, что не продаст, так хочется верить. И всё равно липкий страх каждый раз накрывает с головой, и чем дальше, тем невыносимее мысль о самой возможности. Откуда мне знать, в какой момент и по какому поводу решишь передумать?

Всё-таки нужно будет что-нибудь поискать. Хоть мороженое оплатить.

Тали сидит в своём сетевике до вечера, успеваю и в зале позаниматься, и ещё раз комбайн запустить. Так тянет позвать, но хотела бы – сама бы вышла.

Тамалия

Следующий день проходит в каком-то странном вязком состоянии. Мы ходим, разговариваем, вроде как обычно, стараемся улыбаться, но чего-то не хватает, и не могу больше себя останавливать, ещё немного – просто не выдержу, полезу выяснять, в чём же, чёрт возьми, дело, полезу обнимать, мне этого до зубной боли хочется!

Занятия в спортзале стараюсь разносить по времени с ним, хотя иногда просто мечтаю позаниматься вдвоём. Надоели эти запреты!

Вроде со всем уже разобралась, даже музейный фильм пересмотрела – ничего нового в нём не обнаружила. Могу позволить себе отдохнуть, забрасываю сетевик в сейф, даже на звонки отвечать не хочется. Хорошо, что никто и не звонит. Тишина. Ещё бы понять, что с Антером происходит. И происходит ли, может, это всего лишь мои домыслы? А он себе отдыхает, ни о чём не думая: спокойно, и ладно. Отдыхай, мой хороший. Тебе это нужно.

Вечером лежит в гамаке, и кажется, всё на свете отдам, чтобы ещё хоть раз полежать там с ним!

Не могу смотреть на него из окна, господи, как же я хочу к нему.

Не выдерживаю. Выхожу, сажусь на веранду. Нужно было окошко захватить, поискать наконец-то какой-нибудь обеденный уголок.

– Госпожа? – замечает, поднимается. – Что-нибудь нужно?

– Отдыхай, – говорю. Но он уже успел встать, посматривает то на меня, то на гамак.

– Вы, может, тоже хотите полежать?

Чёрт, и что ему ответить? Сказать, что не хочу – так и предлагать не станет. Сказать, что хочу – приказом сочтёт или вообще место освободит.

– Кто первый занял, тот и молодец, – смеюсь. Улыбается.

Антер

Смотрю на неё, чего же ты ждёшь от меня? Конечно, положено госпожу уложить и самому на земле пристроиться, но ведь не приказывает, сидит на ступеньке, улыбается. Так и будешь дурак дураком стоять?

Демон, как хочется ещё раз тебя обнять, с тех пор, как вернулась, ни разу не попыталась, я уже не знаю, что ужаснее, когда мне тебя нельзя обнимать, или когда ты сама ко мне не прикасаешься. И вообще впервые ко мне вышла, я же дождаться не мог. Не отпущу теперь.

– Я уже много лежал, – отвечаю, ругаю себя, думаешь, она тебя останавливать будет? Не мечтай.

Всё-таки рискую предложить:

– Могу подвинуться… если вы не захотите насладиться в одиночестве.

– Да разве бывают наслаждения в одиночестве? – смеётся. – Наслаждение вдвойне приятнее, когда есть с кем разделить.

– Это точно, – улыбаюсь.

Странно как-то, поднимается, подходит, будто и не хозяйка вовсе, будто переживает, а не имеет полное право распоряжаться – что мной, что гамаком. От этого ещё больше хочется прижать её к себе, потому что осознаю, насколько хрупок миг, словно любое моё движение может спугнуть гостью с соломенными волосами, и останусь я здесь один, и не с кем будет разделить это наслаждение.

Возвращаюсь в гамак, отставляя сетевик на гравиносе чуть в сторону, помогаю ей лечь, ощущаю пробегающую по телу дрожь, как же давно не обнимал тебя, демон, хорошо, одеяло здесь же, укрываю обоих, чтобы ничего не заметила.

Совсем не уважаешь себя, дурак. Она развлекается с кем хочет, а ты продолжаешь желать её до умопомрачения.

Скажи мне, пожалуйста, где ты была той ночью? Подтверди, что никаких других мужчин у тебя нет. Демон подери, сам не представлял, насколько это, оказывается, для меня важно!

– Нужно уголок поискать, – прерывает молчание, – давай глянем, что они тут предлагают?

Смущаюсь, подаю сетевик, неудобно как-то окошко перед её носом закрывать, я же не ожидал, что она выйдет, да ещё и со мной что-то искать захочет.

– Антер? Ты не думай, могу и свой принести.

– Зачем же, – говорю. – Есть же сетевик. И он тоже ваш, – добавляю, кто меня за язык тянет. Вздыхает:

– Он твой.

Молчу. Что я, буду с тобой спорить?

– А я ваш, – всё-таки не удерживаюсь. Ну да, дурак, знаю. Но ведь возразить-то ей на это нечего. Снова вздыхает почему-то.

– Я не собираюсь контролировать, чем ты там занимаешься, – сообщает наконец. Кажется, краснею.

– Ничем не занимаюсь, – говорю, откуда снова этот тон. – Просто…

Отдаю сетевик. А то решит ещё что-нибудь. Гадостное тело, опять оно краснеет!

Тали чуть поворачивается, гамак качается, прижимаю её к себе, чтобы не вывалилась. Хотя, кого я обманываю. Это она пусть думает, что о безопасности госпожи переживаю, а мне до боли хочется прижать её к себе. Как же я соскучился, Тали…

Тамалия

Пытаюсь отвлечься хоть чем-то. Антер… уж и не ожидала, что позовёт, думала, сейчас место уступит и уйдёт к себе. Чёрт, его рука под головой… как же мне тебя понять? Твои действия, твои пожелания?

Нужно поискать гарнитур: совместное дело, с одной стороны, сближает, а с другой – не даёт углубиться в размышления. Что он там прячет, прямо неудобно как-то, словно влезаю на личную территорию, куда меня не звали, нужно было окошко принести, а его сетевик ему оставить.

Хм. Не считает он его своим. Ну, пользуется, и ладно. Остальное потом.

Подаёт, нужно, наверное, отвернуться, предложить всё свернуть, грёбаное моё любопытство, я же умру, если не узнаю, что он делал. Ведь сам подаёт, я же не приказывала… Не могу отказаться, коза, так хочу всё о нём знать!

Чего угодно ожидала, да хоть красавиц в бикини или без, ведь нормальный взрослый мужчина, привыкший, между прочим, к физической разрядке. Даже если она и отвратительна психологически. Но, похоже, Амира ещё не успела выветриться из его головы, никаких красавиц, от которых стоило бы так краснеть. Боже мой, смотрю на него, совсем смущается глаза отводит. Он тут, оказывается, каркасные бассейны изучал, из тех, что во дворах устанавливаются. У нас садик небольшой, конечно, но при желании можно и разместить.

Так тепло вдруг на душе становится, милый мой мужчина, господи, какой же ты классный! Я тебя просто обожаю.

– Бассейн хочешь? – улыбаюсь. – Или так… просто рассматривал?

– Ну… рассматривал, – отвечает. – Нас же не видно теперь, но я… ну я не собирался вам говорить… и вообще никаких планов на вашу территорию не строил. Просто…

Да какая, к чёрту, моя территория – наша она! Я так хочу, чтобы она была нашей.

– Почему же? Замечательная идея, жара такая стоит.

– Когда дождя нет, – хмыкает. Тоже не могу сдержать улыбку.

Рассматриваем уже вдвоём, выбираем, вроде успокаивается, как же мне нравится обсуждать с ним какие-то бытовые мелочи, да что угодно! Переходим на обеденные уголки, даже трехмерную схему делаем, чтобы бассейн и стол друг другу подходили, решаем, шезлонги или диван, но лень берёт своё: кому эти шезлонги нужны, а вот развалиться на диване – самое то. Смеёмся, господи, как же давно мы с ним не смеялись так легко, неужели ему настолько противна была мысль, что я с кем-то ночь провела? Ну да, а ты как думаешь, противна, конечно. Для него, наверное, вся эта тема противной представляется.

Темнеет; наконец, останавливаемся на варианте, который нам обоим нравится, смутная мысль о финансовом отчёте отметается до лучших времён, ну не оставят же меня без финансирования? Буду мотивировать необходимостью идти в ногу с модой. Эх, агент Там, использование казённых средств в личных целях…

Всё заказано и оплачено, Антер отодвигает сетевик и повисает пауза. Поудобнее пристраиваю голову на его плече.

– У тебя там рука не затекла? – интересуюсь.

– Нет, – отвечает. Ну и ладно, даже если обманываешь, не хочу я отсюда вставать.

– Тали… – вдруг спрашивает. – А ты когда-нибудь влюблялась?

Ещё как влюблялась, просто насмерть, прямо не представляю, что делать буду, когда настанет время отпустить тебя и уйти своей дорогой.

– Или таринским женщинам это не пристало? – добавляет внезапно. Словно ледяной водой окатил.

– Ты считаешь меня таринской женщиной? – интересуюсь. Что-то резко захотелось встать и сбежать к себе. Таринская, твою мать, госпожа.

– Ну… – замолкает. – Извините, госпожа, не хотел вас обидеть…

А чего ты ждёшь, агент Там? Что тебя нормальной девушкой сочтут? Разубеждай давай.

– Антер, ты же знаешь, я не тут росла, в нормальном мире. Конечно, влюблялась, как и все, только это было совсем не глубоко, не по-настоящему. Кто-то нравился, с кем-то встречалась, расходилась. Или легко, или не очень. Но дольше недели обычно не страдала.

Хочу спросить в свою очередь, но вдруг осознаю, что ему и влюбляться-то было негде и не в кого. Господи… у него же никакого опыта в этом вопросе, и нужно же было одной эмоциональной дуре на пути встретиться! А мнение о женщинах? Если вспомнить, на основе каких оно формировалось… Странно, что вообще может без отвращения на меня смотреть. И понятно, почему от прикосновений дёргается.

А с другой стороны, лучше я, чем попалась бы умная, стервозная да расчётливая, попыталась бы манипулировать, даже если бы понял, тоже ведь далеко не дурак, это могло окончательно его сломать. Господи, как же оградить тебя от задания?! Ни за что ни к чему принуждать не стану, всё сделаю, чтобы освободить. Даже осознавая, насколько это будет тяжело. И если не захочешь в моём лице напоминания о своей рабской жизни – никогда больше не попадусь на пути.

Да, что-то от этих мыслей совсем тоскливо. Вдыхаю его запах, не представляю, что буду делать без него. Знаю только, никто другой мне нафиг не нужен… и семи дней явно не хватит, чтобы перемучиться. Даже, пожалуй, семи лет.

– Просто… – произносит сбивчиво. – Хотелось узнать о вашей жизни… С кем встречались… и почему. И… если вы тогда… действительно ни к кому не ездили… то ведь рано или поздно… поедете.

Ох вот оно что. Ты об этом.

– Действительно ни к кому, – отвечаю. – Не было у меня никого и не будет! На Тарине так точно. Ты, пожалуйста, не переживай, что приведу какого-нибудь идиота и заставлю тебя ему подчиняться. Ладно?

– Ладно, – соглашается.

Антер

Да уж, ты как ответишь, я и не знаю, радоваться ли, или расстраиваться. Счастлив, конечно, если никого у тебя здесь не будет, но это ведь означает, что и я тебе не нужен… Хотя, это и так знаю.

– И вообще, если вдруг кто-нибудь спросит, говори, я все ночи дома проводила.

Это Селий если спросит, что ли? Не нравится мне, что ты об этом так заботишься. Хотя какое моё дело.

– Как прикажете, госпожа.

Не за идиота переживаю, хотя должен бы. Точнее, за идиота, только не за того, которого можешь привести, а за того, который сейчас с ума сойдёт от твоей близости и недоступности.

– А куда ты ездила? – решаюсь спросить.

– Антер, – вздыхает. – Давай я тебе как-нибудь в другой раз расскажу. Сейчас что-то настроение не то. Возможно, мне ещё придётся куда-нибудь поехать, может, даже не на один день. Только не думай, что это меня мужчины настолько волнуют. Я бы за ними не бегала и к ним не ездила, сами меня добивались бы, – смеётся.

В груди будто выстреливает что-то, только сейчас осознаю, какая тяжесть всё это время мешала мне дышать. Тали… ни с кем не была… Моя…

Не твоя, убеждает чёртов внутренний голос, но не хочу его слушать, моя, моя!

– А как? – спрашиваю. Демон, ну почему я такой идиот. Почему не могу заткнуться и не показывать хозяйке, куда можно ударить больнее всего. Почему хочется верить, что не ударит?

Еле сдерживаюсь, чтобы не прижать покрепче, не знаю, куда вторую руку деть, лучше так, чем когда ты ко мне не подходишь, сколько угодно выдержу, лишь бы продолжать ощущать твои прикосновения.

– Что «как»? – не понимает.

– Добивались бы тебя как.

– Откуда я знаю, это уж у кого какая фантазия, – смеётся.

Молчу. При чём тут фантазия. Главное – возможности.

С языка почти срывается вопрос, как её может добиться глупый дешёвый раб. Еле заставляю себя промолчать, все эпитеты на всех языках вспоминаю. Заткнись, придурок. И молчи.

– Спать пора, – произносит тихо. Я ж и не встану, если вдруг прикажет сейчас. Молчу. Кажется, хозяйка открыла мне некоторые стороны боли, которых до этого не знал – и телесной, и душевной. Думал же, дурак, что уже ничем не удивить.

– Полежи ещё чуть-чуть со мной, – прошу неожиданно для себя. Засмеётся и уйдёт – так и будет. Молчит, не отвечает. Но и не уходит.

Тихо, почти совсем темно, Тали почему-то не включает освещения, а мне без разницы. Лежим, удивляюсь, надо же, не уходит. Боюсь спугнуть. Наверное, поэтому не сразу замечаю что-то горячее на груди, машинально провожу рукой. Доходит.

– Тали? – шепчу удивлённо. – Ты что, плачешь?

– Не обращай внимания, – отвечает. – У нас, девочек, бывает.

– Что-нибудь случилось? – спрашиваю. Теряюсь. Мне только рыдающих рабынь доводилось успокаивать, но там всё понятно было. А тут…

– Ничего не случилось. Просто устала. Успокоилась уже, ты извини, не хотела тебя смущать.

Проводит ладонью по моей груди, вытирая, прямо мурашки по коже. Что ж ты со мной делаешь, Тали. Только не уходи, пожалуйста. Не уходи. Не так.

Тамалия

Искусываю губы, ругаю себя на чём свет стоит. Совсем уже истеричкой стала, слёзы сдержать не могу. Не могу заставить себя подняться. Господи, как же мне с тобой хорошо! Совершенно не хочется думать ни о чём. Но ведь надо.

– Антер, – спрашиваю. – А чем бы ты хотел заниматься? Я имею в виду вообще. В жизни.

Кажется, на секунду задерживает дыхание, рука слегка сжимает моё плечо.

– Какая разница, – говорит тихо.

– Ну как какая? Рано или поздно придётся об этом подумать. Я не тороплю, отдыхай, сколько хочешь, не к спеху, всё успеется. Просто интересно.

– Ну… в юности горел всякими глупыми благородными идеями. Хотелось что-нибудь расследовать, кого-нибудь спасать… помогать…

Да ты и сейчас, по-моему, ими горишь, мой хороший… Молчу, улыбаюсь. Продолжает:

– Отец настаивал, чтобы я его делом занимался. У них своя компания была, связанная с оборудованием… разным. Медицинским вроде, мама медиком была. Я не вникал. В детстве кажется, что родители вечны и всё ещё успеется.

– А что с ней случилось?

– Не знаю. Клод, друг родителей, присматривал за ней. Я же думал, в охране подзаработаю да опыта наберусь. Ну то есть он меня, конечно, совсем без денег не оставлял, выделял что-то, но говорил, на учёбу нужно будет. А я… ну, вот так, по-глупому. Думал, год ничего не решит, зато потом, может…

Замолкает. Жду немного, спрашиваю:

– А сейчас? Что-нибудь изменилось?

– Не знаю, – отвечает тихо. – Не хочу об этом думать.

– Почему?

– Потому что надежда – это такая редкостная дрянь, которая сначала всех убьёт. Она, знаешь же, последней умирает. А мне пока не хочется.

– Это хорошо, что не хочется, – улыбаюсь, с ужасом вспоминая анестетик в его руках. Господи, как же ему больно говорить на эту тему, строить планы на будущее! Как же тяжело поверить… – Но ты всё равно подумай. Может, хочешь чему-нибудь поучиться, какой-нибудь заочный курс пройти. Только, пожалуйста, будь осторожен, линии могут просматриваться. Кто знает, что у них тут на Тарине за контроль. Лучше мне говори, я тебе найду. Сам понимаешь, можешь привлечь ненужное внимание.

Антер

Понимаю. Надеюсь, не привлёк. Нужно сказать о звонке. Почти решаюсь. Но почему-то кажется, что это испортит вечер, снова сделает нас далёкими. Пусть всё иллюзия, но если её не станет – не станет ничего. Не верится, что такое возможно, однако рука ощущает на себе Тали, тяжесть её головы, мягкость волос, случайные прикосновения лица к груди. Едва касаюсь пальцами. Не хочется думать о ней как о хозяйке, не хочется перед ней отчитываться. Просто чувствовать её рядом, как если бы мы были совсем другими людьми в другом месте.

Нет, я не забываюсь, конечно. Прекрасно помню, кто мы и где. Но хотя бы притвориться.

Прохладно, сверху мы укрыты, но возникает желание завернуться в одеяло целиком, чтобы сквозь гравитационную сеть ничего не проникало. Осознаю, что скоро придётся подниматься. Нужно будет какой-нибудь матрас приспособить. Или ещё одно одеяло постелить.

– Странное название – остров Далгнеров, – произносит вдруг.

– Почему? – удивляюсь. О чём она думает постоянно?

– Просто… у них все названия более-менее понятные. Связаны либо с земными вещами, либо с наследием колонистов.

– Хочешь туда поехать? – спрашиваю. Чуть ведёт головой, щекой по моей груди. Может, не нужно было всё это. Чем ближе ты кажешься, тем мучительнее осознавать, что это лишь иллюзия.

– Интересно, – соглашается. – Надо будет почитать про их турнир.

– Читал уже, – говорю. Похоже, удивляется.

– И что пишут? – спрашивает. Пытаюсь вспомнить.

– Заявку на участие может подать любой желающий. Из аристократов, в смысле. Обычно выставляют вместо себя рабов. Да что обычно, может, лет двести назад кто-то и принимал участие лично, но это давно уже состязания рабов. Без страховок, очень много их гибнет. Всякие спортивные штучки. Проходит на этом острове, название которого так тебя заинтересовало, доступ к нему ограничен и кажется, его нет на картах. Во всяком случае, я не нашёл, правда, не искал специально – только глянул. Остров скрыт каким-то полем. Вот вкратце.

– А в остальное время? – интересуется. – Туда нельзя попасть или как-то можно?

– Не знаю, не узнавал, – отвечаю. – Хотите поучаствовать?

– Я? – удивляется. – Нарушить двухсотлетнюю традицию и выйти на ринг? – смеётся.

– Зачем? У вас есть я.

– Вот ещё, – фыркает. – Хочешь посостязаться?

Пожимаю плечами.

– Ну нет, – сообщает, – я тебя в какую-то дурь, да ещё и без страховки, втравливать не собираюсь. А вот съездить в качестве зрителей… Можно попробовать. А победителю что?

– Поскольку победителем считается не раб, а его господин, то ему достаётся какой-то приз, да ещё обед с главой своего рода.